Что ж, хорошо, значит, по восемь часов, делая подсчет в уме, проговорила она. Мы можем передавать смену, скажем, в девять вечера, пять часов утра и час дня? Эти часы не слишком нарушат семейный распорядок.
Тогда до часа дня? спросила монахиня.
Поскольку мы начинаем только сейчас, в середине утра, я с радостью останусь с девочкой до девяти вечера, ответила Либ.
Длинный первый день поможет ей подготовить комнату и разработать по своему усмотрению процедуру наблюдения.
Монахиня плавно заскользила по тропинке в сторону деревни. Как они осваивают эту особую походку, думала Либ. Наверное, это всего лишь иллюзия, создаваемая черным одеянием, касающимся травы.
Удачи, миссис Райт, приподнимая шляпу, сказал мистер Таддеус.
Удачи? Как будто она на скачках.
Либ собралась с духом и вошла в дом, где миссис ОДоннелл и служанка подвешивали на крюк нечто напоминающее массивного серого гнома. Либ не сразу разглядела, что это железный котелок.
Хозяйка повернула котелок над очагом и кивнула в сторону полуоткрытой двери слева от Либ:
Я сказала Анне про вас.
Что сказалачто миссис Райт заморская шпионка? В лучшем виде подучила девчонку, как одурачить англичанку, как та уже одурачила многих взрослых?
Спальня представляла собой ничем не украшенную квадратную комнату. На стуле с прямой спинкой, поставленном между окном и кроватью, словно прислушиваясь к звучащей внутри ее музыке, сидела миниатюрная девочка в сером платье. Темно-рыжие волосы, чего не видно было на фотографии. При скрипе двери Анна ОДоннелл подняла глаза, и ее лицо осветилось улыбкой.
Обманщица, напомнила себе Либ.
Девочка встала и протянула Либ руку.
Та осторожно пожала ее. Пухлые пальцы, прохладные на ощупь.
Как ты сегодня себя чувствуешь, Анна?
Очень хорошо, госпожа, тонким, ясным голоском ответила девочка.
Сестра, поправила ее Либ, или, если хочешь, миссис Райт, или мэм.
Оказалось, она не знает, о чем еще говорить. Достав из саквояжа маленькую записную книжку и рулетку, она принялась делать записи, чтобы выявить хоть какие-то закономерности в этой нелепой истории.
Понедельник, 8 августа 1859 года, 10:07
Рост: 46 дюймов.
Размах рук: 47 дюймов.
Обхват головы над бровями: 22 дюйма.
Голова от макушки до подбородка: 8 дюймов.
Девочка изо всех сил старалась угодить. Стоя очень прямо в своем простом платье и на удивление больших ботинках, она послушно меняла положение тела при измерениях, словно разучивала па какого-то незнакомого танца. У нее были довольно круглые щеки, что напрочь отметало историю с голоданием. Большие карие глазапочти того же оттенка, что и у Либ, немного навыкате, осененные густыми ресницами. Фарфоровые белки, зрачки расширены, что могло объясняться тусклым светом из оконца. По крайней мере, окно было открыто и в комнату попадал летний воздух. В их госпитале главная медсестра придерживалась устаревшего представления о том, что окна следует держать закрытыми, дабы в помещение не проникали ядовитые миазмы.
Девочка была очень бледной, но ирландцы в целом отличаются бледной кожей, пока она не покраснеет на воздухе. Но было и кое-что странное: почти незаметный бесцветный пушок на щеках. И в конце концов, ложь девочки о голодании не защищает ее от какого-либо настоящего расстройства. Либ все это записала.
Мисс Н. считала, что некоторые медсестры чересчур полагаются на свои записи, а это ухудшает память. Тем не менее она никогда не запрещала им вести их. Либ привыкла рассчитывать на свою память, но в данном случае ее наняли скорее не как медсестру, а как наблюдателя, что требовало безукоризненных записей.
Другая странностьмочки ушей и губы Анны имели синеватый оттенок, также и ногти. На ощупь она была прохладная, словно только что гуляла в метель.
Тебе холодно? спросила Либ.
Не особенно.
Ширина груди на уровне молочной железы: 10 дюймов.
Обхват грудной клетки: 24 дюйма.
Глаза девочки следовали за ней.
Как вас зовут?
Я уже говорила: миссис Райт, но ты можешь обращаться ко мне «сестра Райт».
Я имею в виду имя.
Либ проигнорировала эту маленькую дерзость и продолжала писать.
Обхват бедер: 25 дюймов.
Объем талии: 21 дюйм.
Обхват средней части руки: 5 дюймов.
Зачем нужны эти цифры? спросила девочка.
Они чтобы мы убедились, что ты в добром здравии, сказала Либ.
Абсурдный ответ, но вопрос застал ее врасплох. Ведь обсуждать с пациентом особенности наблюдениянарушение протокола.
Пока все данные доказывали, что Аннамаленькая лживая нахалка. Да, она худая, лопатки похожи на обрубки несуществующих крыльев. Но не настолько, как бывает у детей после месяца без еды, тем более четырех месяцев. Либ знала, как выглядят голодающие. В Шкодер привозили тощих, точно скелеты, беженцев, у которых кости выпирали из-под кожи, как шесты для палатки из-под брезента. Нет, у этой девочки был округлый живот. Модные красавицы шнуровали себя в надежде добиться талии в шестнадцать дюймов, а у Анны она была на пять дюймов больше.
Что Либ действительно нужно было узнать, так это вес ребенка. Если за две недели эта цифра увеличится хотя бы на унцию, это докажет, что Анну тайком кормят. Она сделала два шага в сторону кухни, чтобы спросить, где можно взять весы, но вспомнила, что обязана ни на минуту не выпускать ребенка из виду до девяти часов вечера.
Странное ощущение, будто находишься в тюрьме. Либ подумала было позвать миссис ОДоннелл из спальни, но не захотела показаться высокомерной, в особенности в начале первого дежурства.
Остерегайтесь подделок, пробормотала Анна.
Прошу прощения?
Кончик пухлого пальца обводил слова, оттиснутые на рифленой кожаной обложке записной книжки.
Либ сурово взглянула на девочку. Вот уж действительно подделка.
Производители утверждают, что их бархатная бумага не похожа ни на какую другую.
Что такое бархатная бумага?
Она имеет специальное покрытие, позволяющее писать на ней металлическим карандашом.
Девочка погладила страничку.
Все написанное здесь будет несмываемым, сказала Либ. Ты знаешь, что такое несмываемый?
Пятно, которое нельзя вывести.
Правильно. Либ забрала записную книжку и стала думать, какие еще сведения можно вытянуть из девочки.
Тебя беспокоят какие-нибудь боли, Анна?
Нет.
Головокружения?
Может быть, иногда, призналась Анна.
Пульс у тебя скачет или замедляется?
В иные дни бывает неровным.
Ты боишься?
Чего боюсь?
Того, что тебя разоблачат, маленькая плутовка. Но вслух Либ сказала:
Может быть, меня и сестру Майкл. В твоем доме чужие люди.
По-моему, вы добрая, покачала головой Анна. Вряд ли вы причините мне зло.
Совершенно верно.
Однако Либ стало не по себе, словно она наобещала сверх меры. Она приехала сюда не для того, чтобы проявлять доброту.
Теперь дитя что-то шептало с закрытыми глазами. В следующий миг Либ поняла, что это молитва. Демонстрация благочестия, дабы сделать так называемый пост более правдоподобным?
Окончив молитву, Анна подняла взор, сохраняя обычное безмятежное выражение лица.
Открой рот, пожалуйста, попросила Либ.
В основном молочные зубы, один или два постоянных и несколько промежутков, где еще не выросли новые зубы. Как рот более младшего по возрасту ребенка.
Несколько кариесов? Дыхание немного несвежее.
Язык чистый, красный и гладкий.
Миндалины слегка увеличены.
Темно-рыжие волосы без головного убора разделены в центре пробором и завязаны сзади небольшим узлом. Либ освободила волосы и стала перебирать пальцами сухие вьющиеся пряди. Она ощупала кожу головы в поисках чего-либо спрятанного, но не обнаружила ничего, кроме шелушащейся болячки за одним ухом.
Можешь прибрать волосы.
Анна неумело завозилась со шпильками.
Либ подошла, чтобы помочь, но потом отодвинулась. Она здесь не для того, чтобы нянчиться с девочкой или быть при ней горничной. Ей платят только за наблюдение.
Немного неуклюжая.
Рефлексы нормальные или чуть замедленные.
Ногти на пальцах рук заостренные, в белых пятнышках.
Ладони и пальцы явно опухшие.
Сними, пожалуйста, ботинки.
Это ботинки моего брата, сказала Анна.
Ступни, лодыжки и икры сильно опухшие.
Неудивительно, что Анна воспользовалась оставленными эмигрантом ботинками. Может ли это быть водянкой, накоплением воды в тканях?
Когда у тебя началось это с ногами?
Девочка пожала плечами.
Любопытно: в том месте, где чулки завязывались под коленками, остались вмятины. То же самое с пятками. Либ наблюдала такую отечность только у беременных. Подобно скульптору, ваяющему ребенка из глины, она медленно и твердо надавила пальцем на икру девочки. Отпечаталась вмятина.
Тебе больно?
Анна покачала головой.
Либ уставилась на ногу, на которой остались вмятины. Возможно, это не очень серьезно, но с ребенком что-то не в порядке.
Либ продолжала осмотр, постепенно снимая с девочки одежду. Даже если Анна обманщица, нельзя мучить ее. Девочка дрожала, но не от смущения, а словно на дворе был январь, а не август.
Мало признаков созревания.
Анна скорее тянула на восемь-девять лет, а не на одиннадцать.
Прививка от оспы на предплечье.
Молочно-белая кожа Анны была сухой на ощупь, местами коричневатой и грубой. На коленках синяки, что характерно для детей. Но крошечные голубовато-красные пятнышки на голенях девочкиЛиб никогда не сталкивалась с такими раньше. Она заметила на руках, спине, животе и ногах девочки тот же самый тонкий пушоккак у детеныша обезьяны. Присуща ли подобная волосатость ирландцам в целом? Либ вспомнила карикатуры из популярных изданий, изображающих их в виде пигмеев с обезьяньими повадками.
Либ пролистала свои записи. Несколько тревожных симптомов, но ничего, что соответствовало бы претенциозному утверждению ОДоннеллов о четырехмесячном голодании.
Ладно, где ребенок может прятать еду? В поисках потайных карманов Либ ощупала каждый шов платья и нижней юбки. Одежда была во многих местах заштопана, но аккуратнопристойная бедность. Либ осмотрела все части тела ребенка, в которых можно было спрятать самые минимальные запасы, начиная от подмышек до промежутков между опухшими пальцами ног. Ни крошки.
Анна снова принялась что-то нашептывать, опустив ресницы на щеки. Либ ничего не могла разобрать, за исключением много раз повторенного слова, звучавшего как Доротея, вероятно? Католики всегда обращаются к посредникам, желая получить помощь от Бога в своих мелких делах. Наверное, существует святая Доротея?
Что ты читаешь? спросила Либ, когда ей показалось, что девочка замолчала.
Молитву.
Я догадалась. Какую молитву? (Девочка покачала головой.) Послушай, Анна, разве мы не хотим подружиться?
Либ сразу пожалела о выборе слов, потому что круглое личико осветилось.
Мне бы этого хотелось.
Я лишь спросила, какую молитву ты иногда читаешь.
Об этом не надо говорить, ответила Анна.
А Значит, это тайная молитва?
Личная, поправила ее девочка.
Девочкидаже искренниедействительно любят секреты. Она вспомнила свою сестру, которая прятала под их матрасом дневник. Это не помешало Либ прочитать в нем все до единого слова.
Либ собрала стетоскоп и прижала его плоское основание к левой стороне детской груди между пятым и шестым ребром, а другой конец приложила к своему уху. Тук-тук, тук-тук. Сначала она прослушала мельчайшие изменения в тонах сердца. Потом в течение минуты отсчитывала пульс по часам, висевшим у нее на поясе. Затем сделала запись:
Пульс четкий, 89 ударов в минуту.
Это соответствовало ожидаемому диапазону. Потом Либ приложила стетоскоп к различным местам спины девочки и снова записала:
Легкие здоровые, 17 вдохов и выдохов в минуту.
Никаких хрипов Либ не услышала. Анна казалась здоровее многих своих соотечественников.
Усевшись на стулмисс Н. отучала своих подопечных сидеть на кровати пациента, Либ приложила стетоскоп к животу девочки, пытаясь уловить малейшее бульканье, которое выдало бы присутствие пищи. Попробовала другое место. Тишина.
Область желудочно-кишечного тракта твердая, похожая на барабан.
Либ легонько постучала по животу.
Что ты чувствуешь?
Полный живот, ответила Анна.
Либ округлила глаза. «Полный», когда по звуку он совершенно пустой? Это чтовызов?
Неприятно полный?
Нет.
Теперь можешь одеться.
Анна медленно и немного неловко оделась.
Говорит, что ночью спит хорошо, по 79 часов.
Интеллектуальные способности не нарушены.
Ты жалеешь, что не ходишь в школу, дитя?
Девочка покачала головой.
Похоже, от избалованного ребенка ОДоннеллов не ждали помощи в домашней работе.
Может быть, тебе нравится ничего не делать?
Я читаю, шью, пою и молюсь, спокойно проговорила девочка.
Конфронтация не входила в намерения Либ. Но по крайней мере, она может быть откровенной. Мисс Н. всегда рекомендовала быть откровенным, поскольку ничто так не подтачивает здоровье пациента, как неопределенность. Она могла бы сделать для Анны доброе дело, подавая ей пример искренности, высоко держа светильник, чтобы вывести девочку из дебрей лживости. Захлопнув записную книжку, Либ спросила:
Знаешь, зачем я здесь?
Не дать мне кушать.
Надо же было такое сказать!
Вовсе нет. Моя задачавыяснить, правда ли, что ты голодаешь. Я бы очень обрадовалась, если бы ты стала есть, как другие дети, как все люди. (Анна кивнула.) Есть что-нибудь такое, чего тебе очень хочется? Бульон, пудинг с саго, что-то сладкое?
Либ говорила себе, что всего лишь задает ребенку вопрос, а не заставляет есть. Ведь это могло бы повлиять на результат наблюдения.
Нет, спасибо.
Почему нет, можешь объяснить?
Легкая улыбка.
Не могу сказать, миссис мэм, поправила себя Анна.
Это тоже личное?
Анна кротко взглянула на нее.
Хитрая, подумала Либ. Девочка, наверное, поняла, что любые объяснения выйдут ей боком. Скажи, например, Анна, что она слышала голос Создателя, велевшего ей воздержаться от пищи, она тем самым сравнила бы себя со святой. Если, с другой стороны, она стала бы бахвалиться, что поддерживает жизнь особыми естественными ресурсами, ей пришлось бы в интересах науки доказать это.
Погоди, мисси, скоро я тебя раскушу.
Либ огляделась по сторонам. До сегодняшнего дня Анне ничего не стоило таскать еду по ночам из соседней кухни, или еду могли тайком приносить ей взрослые.
Ваша прислуга
Китти? Она наша кузина.
Анна вынула из комода клетчатую шаль. Сочные красные и коричневые тона добавили ее лицу немного краски.
Значит, прислуга к тому же и бедная родственница. Такому зависимому человеку трудно отказаться принять участие в заговоре.
Где она спит?
На скамье.
Анна кивнула в сторону кухни.
Разумеется, нижним сословиям достается меньше кроватей, чем членам семьи, поэтому приходится импровизировать.
А твои родители?
Они спят в закутке.
Либ не знала такого слова.
Для кровати отгорожено место на кухне, за занавеской, объяснило дитя.
Либ уже раньше успела заметить портьеру из мешковины, но подумала, что она отгораживает кладовку. Как нелепо со стороны ОДоннеллов оставлять пустой лучшую комнату, а самим спать в импровизированной комнатушке. Вероятно, у них все же достаточно гордости, чтобы стремиться к большему.
Прежде всего надо было проверить, не служит ли эта узкая спальня для трюков с едой. Либ дотронулась до стены, и у нее на пальцах остались чешуйки побелки. Какая-то сыроватая штукатурка, а не дерево, кирпичи или камни, как в английских домах. Ну, по крайней мере, это означает, что легко будет обнаружить любое углубление, в котором может быть спрятана еда.
Она должна быть уверена, что девочке негде укрыться от ее взгляда. Для начала следовало убрать старую расшатанную деревянную ширму. Либ сложила вместе три створки и отнесла ее к двери.
Не выходя из спальни, она заглянула на кухню. Миссис ОДоннелл помешивала что-то в трехногом котелке, стоящем в очаге, а прислуга месила тесто за длинным столом. Либ внесла ширму со словами: