Заговорили о болезнях.
А Вайолет Келлоу?услышал он свой вопрос.
Наступила короткая тишина.
Дуайт переспросил:
Вайолет? Стивен, боюсь...
Кэролайн закончила предложение:
Доктор Энис редко рассказывает о своих больных, Стивен, даже мне. Это одна из его особенностей, несомненно продиктованная Парацельсом и Гиппократом или еще каким-то древнейшим мудрецом. Его предшественник, доктор Чоук, который раньше жил в доме Келлоу, был совершенно другим. В каждое посещение он охотно делился новостями, и один сосед узнавал всё о почечных коликах, подагрической жидкости и опорожнении кишечника другого.
Снова все рассмеялись.
Но по правде говоря,продолжила Кэролайн,если позволите высказать личное мнение, которое ничто по сравнению с мнением моего доктора-мужа, боюсь, ей недолго осталось жить на белом свете.
Я тоже так думаю,согласился Стивен.
Беседа продолжилась, но он почувствовал, как четыре пальца вдруг высвободились из-под его руки.
Глава пятая
I
В понедельник четырнадцатого апреля Джереми и Клоуэнс поехали в Труро, встретились с Валентином и его гостями и пошли смотреть пьесу.
Гостей оказалось чуть больше, чем они ожидали, но, как и пророчествовал Валентин, компания состояла из «стариков» и «молодых». «Старыми» были леди Харриет Картер со своей подругой, достопочтенной Марией Агар, сэр Анвин Тревонанс и майор Джон Тревэнион; а в числе молодежи, не считая Полдарков и Валентинамисс Клеменс и мисс Кьюби Тревэнион. Не самая удачная компания, но ни сэр Джордж, ни Валентин не знали, что Джереми и Джон Тревэнион смертельно оскорбили друг друга во время последней встречи.
Они пообедали в Большом доме, который был не настолько велик, чтобы оправдать свое название, и отправились в театр за несколько минут до семи.
Прошло более десяти месяцев с тех пор, как Джереми в последний раз видел свою любовь. Сегодня вечером она была в зеленом бархатном платье с полупрозрачными рукавами и кружевом на декольте и запястьях. Она даже не особенно красива, снова и снова твердил себе Джереми, пытаясь снять тяжесть с сердца, и сегодня взгляд на нее мгновенно подтвердил эту истину. Она даже не такая хорошенькая, как Дейзи Келлоу. Почти прямые волосы, кожа оливкового цвета, лицо слишком круглое. Но это ничего не меняло: она завоевала его сердце. Каждое ее движение и выражение лица казались ему волшебством, заставляя пульс биться быстрее, а язык спотыкаться о простейшую фразу.
Джереми не сидел рядом с ней ни за ужином, ни в театре. Он проклинал свое невезение, что снова ее встретил, но в то же время вновь почувствовал себя живым. Что касается ее братаони до сих пор успешно избегали друг друга, даже на этом маленьком приеме.
Труппа «Трилистник», то ли связанная с Ирландией, то ли нет, представляла пьесу «Трагедия игрока, или Ложный друг». Они также собирались играть пьесу «Модистки» и фарс под названием «Деревенский адвокат». Сэр Джордж занял одну из двух лож.
Переполненному к началу спектакля театру исполнилось лишь четверть века. Как утверждалось, он был единственным в Англии, построенным с таким расчетом, чтобы использовать его и в качестве зала для балов и торжественных приемов. В нем имелось три небольших галерки, где собирался шумный сброд и, пожирая апельсины, бросал вниз кожуру, чем иногда мешал актерам. Деревянные полы, которые использовали для балов и танцев, для театрального представления снимали и устраивали внизу оркестровую яму. Таким образом, музыканты находились на два фута ниже актеров. Сцена частично состояла из оставшегося деревянного пола, а справа и слева находились две ложи, где на плетеных креслах сидели богачи, способные заплатить три шиллинга, и наслаждались спектаклем с близкого расстояния.
Размер театра составлял примерно шестьдесят футов в длину и в два раза меньше в ширину, поэтому все места находились недалеко от сцены. Когда приезжала какая-нибудь знаменитость вроде миссис Сиддонс, из ямы даже убирали скамейки, и зрители стояли плечом к плечу во время всего представления.
Хотя десять стульев в их ложе стояли близко друг к другу, Джереми снова оказался далеко от Кьюби, между ними сидели Клоуэнс и Валентин. Ранее, при встрече в доме Уорлегганов, она вспыхнула, увидев его; они обменялись неловкими поклонами и несколько раз перед ужином вступали в разговор. Но ничего личного, с глазу на глаз. Они вообще едва взглянули друг на друга. Кьюби, казалось, была готова смотреть куда угодно, только не на Джереми. Она облизнула губы и, временами улыбаясь, небрежно вступила в разговор. Позже, по дороге, как с болью в сердце вспомнил Джереми, недовольные губы изогнулись в очаровательные полумесяцы с едва заметными ямочками, и ее лицо засветилось, как будто под действием электрического заряда.
Когда закончилась половина представления, перед фарсом устроили антракт, и большая часть зрителей вышла в вестибюль, чтобы подышать воздухом и купить лимонад, шербет, а также новомодный напитокимбирное пиво. К сожалению, вестибюль был крошечным, и толпа настолько переполнила его, что стало практически невозможно двигаться. Пожилые гости остались в ложе, куда им принесли напитки.
Так они оказались рядом, почти прижатыми друг к другу, в то время как Валентин обхаживал Клоуэнс и Клеменс.
Надеюсь, тебе понравилась пьеса,сказал Джереми.
Она посмотрела на него, как на неуклюжего незнакомца, который топчется на ее платье.
Не особо.
Почему?
Не очень-то интересно следить за действиями в стиле «Да кто так себя ведет?»
Ты совсем не следишь за пьесой! Вряд ли ты вообще знаешь, о чем она.
Прекрасно знаю. Разве она не о...
О чем?
Разве она не о юной леди, которая выказывала предпочтение одному молодому человеку, а потом изменила свое отношение по просьбе брата?
Такая пьеса еще не написана. И тебе стоит посетить такую постановку.
Возможно, фарс мне больше понравится. Он больше похож на реальную жизнь.Кьюби посмотрела на стакан лимонада, который Джереми ей предложил.Спасибо, можешь выпить сам. Я не хочу пить.
Ты ведь просила лимонад? Или твои чувства снова переменились? Но твой брат нас не слышит.
Она хотела было повернуться и уйти прочь, но толпа напирала.
Не думала, что ты можешь так оскорблять без причины.
Без причины? Считаешь, у меня нет на то причин?
Кьюби хотела уже ответить, но чей-то голос совсем рядом громко рявкнул:
Может, нам откроют двери, Генри? Еще не стемнело.
Другой крикнул в ответ:
Нельзя, слышь ты. Их не откроют, потому что за это не платят!
Скажи тогда, почему мне не следует злиться?настаивал Джереми.
Потому что ты смотришь слишком однобоко.
А как мне понять, когда ты даже не потрудилась объяснить?
Я думала, что всё это тебя мало волнует и скоро забудется.
Но не забылось.
Да, теперь я это понимаю...
Ты поняла только это?
Ты же не думаешь, что я буду обсуждать это при всем честном народе?
Почему бы и нет? Никто не слушает.
Кьюби глубоко вздохнула. Джереми снова протянул ей стакан.
Расскажи мне свою точку зрения,настаивал Джереми.Хотелось бы ее понять. Просвети меня.
Она взяла у него стакан и отпила глоток, будто из чаши с ядом.
Ты обвиняешь меняоскорбительнобудто мои чувства изменились по приказу брата. Откуда тебе знать мои чувства? И кто говорит, что они изменились?
Тогда что мне думать?
Думай... верь в то, что я сказала тебе на прощанье в Каэрхейсе. Не думай обо мне плоховот и всё.
Я думаю, ты прекрасна.
И оба поняли, что душевная рана снова открылась.
Нет!тихо, но очень сердито сказала Кьюби.Нет, это не то! Так ты ничего не поймешь. Я не слабая, я сильная! Я не легкомысленное существо. Я...Она откинула голову назад.Я просто собираюсь выйти замуж ради денег.
Так мне и сказали.
Она остановилась.
Ты знаешь?
Мне так сказали.
Что ж, это правда. Кто тебе сказал?
Какая разница, кто сказал, ведь это правда.
Кто тебе сказал?
Тот же человек, который сказал, что твоя семья близка к банкротству из-за этого дурацкого замка майора Тревэниона и надеется с твоей помощью восстановить состояние.
Кьюби повернулась к нему.
И если это правда, то кто виноват? Вина лежит не только на моем брате! С шестнадцати лет, еще когда замок только замыслили, я тоже о нем мечтала. Стоило мне увидеть чертежи и эскизы, и я была очарована. Как и моя мать, Огастес, Клеменс и Шарлотта. Мы все несем ответственность! Стоимость оказалась гораздо выше наших ожиданий. Я рассказывала об оползнях. И было еще много неудач. Мы все виновны.
Но пожертвовать собой ради денег должна ты.
Ох,она холодно пожала плечами со странным безразличием.Кто говорит о жертве? Я еще могу найти какого-нибудь привлекательного и состоятельного мужчину, который мне будет куда дороже, чем его кошелек.
Как когда-то был дорог я?
Ты...она презрительно засмеялась.Ты просто Джереми и к тому времени давно обо всем забудешь.
Ты заставляешь меня забыть. Но неужели ты думаешь, что я смогу? Я влюблен в тебя. Я люблю тебя. Люблю тебя, Кьюби. Это совсем ничего для тебя не значит?
Хватит об этом, говорю же. Успокойся. Тише!
Толпа влекла их обратно в зал.
Она посмотрела ему в лицо.
Я сожалею, Джереми.
Только из-за меня или за нас обоих?
Я сожалею, что позволила себе слишком сильно тобой увлечься.
В этом он увидел луч надежды среди всей этой горечи, ревности и страданий.
Значит, я по-прежнему тебе дорог.
Об этом не стоит больше говорить.
Что это значит?
Это может означать что угодно. Давай вернемся обратно. Я всё еще хочу посмотреть пьесу.
Кьюби...
Хватит, прошу...
Кьюби, ведь тебе не всё равно. Будешь и дальше отрицать?
Я не на свидетельской трибуне!
Можем ли мы еще встретиться? Возможно, после ужина.
Нет! Если бы я знала, что увижу тебя здесь, то не приехала бы!
Поговорить. Только десять минут.
Нет.
Так что же?спросил Валентин, проталкиваясь через толпу и улыбаясь зажигательной, плутоватой улыбкой.Ты к нам присоединишься? Клеменс и Клоуэнс уже там, не хотят упустить ни слова. Взбодрись, Кьюби, сейчас начнется фарс. Полагаю, ты приняла трагедию слишком близко к сердцу.
II
Около девяти вечера объявили еще один антракт, но Кьюби не сдвинулась с места. Когда представление закончилось, и они вышли в теплую и ветреную апрельскую ночь, на площади ждали и подмигивали экипажи, портшезы и фонари, но до Уорлегганов было всего четыре минуты пешком, а посему пятеро молодых людей отпустили экипаж и решили прогуляться, ступая осторожно, чтобы не угодить в лужи, конский навоз и кучи мусора. Они болтали и смеялись по пути от Хай-Кросс до церкви Святой Марии, потом по Черч-лейн на новую широкую Боскауэн-стрит, а оттуда на Принц-стрит, по правой стороне которой поднимались ступени в особняк Уорлеггана.
Они отужинали, но Джереми и Кьюби оказались на противоположных концах стола. Майор Тревэнион на сей раз сидел прямо напротив Джереми, но они смотрели друг на друга с каменными лицами и избегали разговоров. К счастью, стол был широк.
Тревэнионы провели ночь у Уорлегганов, но Джереми и Клоуэнс по просьбе матери после ужина проехали три мили вверх по холму до Полвилов. Джереми снова проклинал судьбу, потому что Тревэнионы собирались отбыть домой рано утром, а значит, завтра ему не представится возможность для встречи. Нынешним же вечером Кьюби явно избегала встреч. Но ужасная рана снова открылась, хотя он и считал ее исцеленной. Немного спокойствия, немного надежд... или немного смерти.
Затем, совершенно случайно, когда Джереми уже впал в отчаяние, он поймал ее в холле, когда девушка спускалась вниз по лестнице.
Конечно, она намеревалась пройти мимо, но он преградил ей путь. Дверь гостиной была полуоткрыта, как раз за его спиной.
Дай пройти,прошептала она резко, но Джереми не сдвинулся с места.
Я попросил десять минут.
Нет!
Тогда пять. Скажи, объясни мне, скажи хоть чуть больше. Разве ты не должна мне хотя бы это? Говоришь, что сможешь продать себя, чтобы просто сохранить дом, не древнее и любимое семейное гнездо, приютившее десять или двенадцать поколений Тревэнионов, а замок, новый замок, красивый, но несколько нелепый, на который твоя семья безумно растратила состояние.
Да! Если тебе угодно это так отвратительно выразить. Многие люди женятся ради денег. Конечно, мне не будет покоя, если я выйду замуж по любви, уеду в другую часть страны и буду наблюдать издалека, как дом, участки и все земли продадут, а Тревэнионы покинут место, где прожили не одно столетие! Так оно и случится, и я не стану этому содействовать!
А Огастес и Клеменс? Они тоже поддерживают эти благородные идеи?
Почему ты так настойчив? Клеменс, да, поддерживает. А Огастес... не могу сказать.
Думаешь, если он найдет юную леди с приличным состоянием, то передаст большую часть денег старшему брату? Сильно сомневаюсь!
Она не ответила.
Разумеется,сказал Джереми,его фамилия по-прежнему Беттсворт...
Доброй ночи, Джеремисказала Кьюби.И прощай. Есть много приятных девушек, каждая из которых могла бы стать тебе лучшей женой. Я настоятельно советую найти такую.
Это трудно,ответил он,потому что я уже нашел ту, что хотел. Мила она или нет, мне по-прежнему нужна только она.
От румянца ее сияющая кожа цвета слоновой кости скорее потемнела, чем порозовела.
Когда я узнал...сказал Джереми,когда мне сообщили, что тебе нужны деньги, а не родословная, я почувствовал даже большее отвращение. Желать человека более знатногоэто высокомерно и привередливо, но вполне понятно. Но выставить себя на продажу за деньги...
Если ты не дашь мне уйти, я позову брата!
Зови! Давай. Зови!
Она этого не сделала.
Ну вот,продолжил Джереми, не двигаясь с места,я думал, что смогу изгнать тебя из своей жизни, забуду о тебе, ты ведь всегда меня к этому подталкивала, сумею отложить неприятную страницу в сторону в качестве урока в тщетности... попыток судить о человеческой природео ее ограниченности, никчемности, разочаровании... До тех пор, пока к своему несчастью, я снова не встретил тебя сегодня...
Из гостиной послышался пронзительный хохот. Это был Анвин Тревонанс, который всегда так смеялся.
Теперь,сказал Джереми,увидев тебя снова, я понял свою ошибку, когда предполагал, что могу тебя забыть, я по-прежнему к тебе привязан... И потому... вот о чем я подумал... Сколько ты хочешь, Кьюби? Если ты продаешься, то какова цена?
Учитывая, что это исходит от тебя,тихо сказала она,может ли быть что-то более оскорбительное?
Нет, я так не считаю. Я на рынке и хочу тебя купить. Я бы ограбил банк, чтобы тебя купить! Скажи, сколько ты стоишь?
Кьюби заплакала, совершенно беззвучно. Слезы лились из ее глаз и стекали по щекам. Некоторое время она даже не пыталась их вытереть.
Десять тысяч?спросил он.
Ох, Джереми! Убирайся к черту и оставь меня в покое!
III
Все разъехались. Темноволосая и яркая сестра герцога Лидса отбыла вместе с достопочтенной Марией Агар, с которой провела вечер. Согласие отложить на месяц первую женитьбу в итоге повлекло за собой катастрофические последствия для его счастья, и Джордж немного тревожился, что будущая жена упорно хранит в секрете их вступление во второй брак. На самом деле, как он напомнил ей днем, вряд ли это осталось тайной. Вчера в сельском приходе церкви Святой Бреаги, где сейчас жила леди Харриет, огласили предстоящее бракосочетание, поэтому каждый, кто придет туда помолиться, непременно узнает. Ее тетка мисс Дарси безусловно знала. Мария Агар тоже. Кэролайн Пенвенен знала. А прислуге в Кардью вряд ли дадут меньше трех недель на то, чтобы подготовиться к появлению новой хозяйки.
Харриет погладила его по лицу и спросила:
Хочешь устроить большую свадьбу с тремя хорами, пятью сотнями гостей и грандиозным шатром?
Ты же знаешь, что нет! Это самое последнее, чего я хочу. Но это не...
И я тоже. Лучше, чтобы никто не говорил об этом событии до последней неделитихая, простая церемония, чем меньше родственников и друзей, тем лучше. Разве это не более подобающе для нас?
Да, я согласен, но...
Тогда умоляю, не куксись.
Джордж так давно не слышал это слово в свой адрес, что не был уверен, польщен он или раздражен. Но Харриет победила.