Глава 1. Мясник
На улице стояла на редкость холодная даже для самого сурового месяца в году, января, погода. Почтенного возраста горожане Лондона не могли уже и припомнить, когда в последний раз было нечто подобное. Воздух было кристально чистым, ни единого облачка. Пушистая снежная вата бодро скрипела под ногами и искрилась миллиардами крошечных звёздочек, переливаясь под заливающими всё вокруг лучами солнца и ослепляя прохожих, извозчиков и лошадей. Дул пронизывающий, пробирающий до костей, леденящий душу ветер. Вдыхаемый ледяной воздух обжигал лёгкие. В эти дни были нередки случаи, когда изрядно подвыпивший прохожий, задержавшийся допоздна в пабе, одолеваемый усыпляющим и одурманивающим сознание эффектом, растягивался на дороге или падал в сугроб и замерзал насмерть. За неделю, как установилась в Лондоне арктическая погода, таких бедолаг по утрам нашли уже пятерых.
Инспектор Чарльз Донован почти за полночь, уставший и сильно продрогший, вернулся в свой небольшой уютный дом, расположенный на Мартин Лэйн двадцать восемь. День выдался весьма непростым. В последние несколько дней целая серия краж угля и продуктов питания отчаявшимися горожанами не давали покоя полиции. Уличная торговля из-за сильных морозов практически остановилась, покупатели, опасаясь простудиться, старались не выходить на улицу. Мастера, ремесленники и торговцы не могли продать свои товары, как результат, им нечем было кормить свои семьи и не на что покупать уголь, чтобы отапливать свои скромные жилища.
Чарльз был высоким мужчиной с сухощавым, но крепко сбитым телом, с присущей офицеру выправкой. На его жилистую шею была надёжно посажена крупная голова со смолянистыми непослушными прямыми волосами, с четкими, словно высеченными из камня, приятными чертами вытянутого лица, с небольшими, глубоко посаженными, тёмно-карими, почти чёрными, проницательными живыми глазами, с вытянутым с небольшой горбинкой носом и пухлыми чувственными губами. В свои тридцать шесть лет он имел уже несколько глубоких морщин, особенно заметно они выделялись в минуты размышлений на высоком лбу.
Он был комиссован из английской армии в чине капитана после серьёзного ранения в правую ногу во время сражения в Третьей англо-бирманской войне, отчего хромал, опираясь при ходьбе на трость. После длительного и болезненного периода восстановления в госпитале он принял решение поступить на службу в полицию. Знания права, полученные в лондонском колледже после школы, прирожденная интуиция, любовь к дисциплине и исполнительность, привитые в армии, а также высокие показатели по раскрываемости преступлений, позволили ему достаточно быстро дорасти до звания инспектора полиции. Он пользовался уважением среди коллег, заслужил любовь граждан Лондона и стал грозой преступного мира.
Папочка пришёл! услышал инспектор звонкий, словно колокольчик, голосок, только перешагнув порог дома и аккуратно, чтобы никого не разбудить из домашних, закрыв за собой дверь. Рот его растянулся в улыбке, собрав веер морщин у глаз.
Чарльзу навстречу, протирая крошечными кулачками заспанные глаза, в одной ночнушке выбежало маленькое юное создание, дочка Мэри.
Мэри на тот момент исполнилось уже пять лет. Она была очаровательной, будто куколка, девочкой с круглым ангельским личиком, большими чёрными, блестящими, словно кусочки каменного угля, миндалевидной формы глазами, аккуратным чуть вздёрнутым носиком, с вьющимися каштанового цвета густыми волосами, достающими до маленьких угловатых плеч. Она была копией своей мамы, Сьюзан, скоропостижно скончавшейся во время родов от сильного внутреннего кровотечения. Мэри росла скромной и способной девочкой, и, как и мама, была энергичной и жизнерадостной. В свои годы она уже умела читать, немного писать и складывать числа. Чарльз даже не представлял, как бы он пережил смерть своей любимой жены, если бы не Мэри, ангелочек, оставшийся у него на руках.
Дочка, сияющая от радости и возбуждения, бросилась в объятья папы, как только тот снял заснеженные и холодные пальто и фуражку, повесив их вместе с тростью на вешалку. Чарльз подхватил и обнял подбежавшую к нему Мэри, усадив её себе на руку, придерживая другой, так, чтобы её глаза были напротив его.
Привет, папочка! прошептала дочка, крепко обняв, какой ты холодный.
Привет, моя принцесса! прошептал ей на ушко Чарльз и поцеловал в подставленную розовую щёчку, на улице сейчас брр, сильный мороз, настоящий Северный полюс.
Щекотно, ты колючийвзвизгнула Мэри, повернув в сторону голову и заливаясь громким словно маленький колокольчик смехом, потирая пухленькой ручкой раскрасневшуюся кожу.
У Чарльза росли, его гордость, пышные вороные усы, доставляющие много радости дочке. Она любила играть с ними, меняя их форму руками и расчёсывая, и приходила в полный восторг, когда папа начинал ими шевелить. Он вытянул губы в трубочку, зная, что дочь повернётся назад. Через пару секунд Мэри повернула голову, и сама потерлась своим носиком о папины усы, а потом чмокнула его в губы.
Ух какая большая за день выросла, моя принцесса, восхитился Чарльз.
Да, я уже взрослая, выпучив глаза и разведя руки в стороны, показывая, насколько она теперь большая.
Не то слово, рассмеялся папа, подходя к лестнице, ведущей на второй этаж и смотря вверх спросил, а где Джон, почему он не встречает?
Они, Чарльз, дочь Мэри и сын Джон, жили втроём в этом двухэтажном уже неновом доме, но достаточно крепком, выложенном из сильно обожжённого красного кирпича. Мэри и Джон занимали верхние две комнаты, а Чарльз спал в небольшой комнате, располагающейся на первом этаже, примыкающей к кухне. Джон всегда выходил встречать папу так же, как это делала Мэри, но в этот вечер он не показался, и Чарльза это обеспокоило.
Он вернулся из школы весь замерзший, а вечером у него поднялась температура, пояснила Мэри, он лёг в постель и больше за вечер не вставал.
А где Нэнси?
Нэнси была приходящая в дневное время няня Мэри, приземистая чернокожая женщина чуть старше тридцати лет с полнотелой, дородной фигурой, но при этом с удивительно легкой походкой и движениями. У неё было большое, не лишённое привлекательности, круглое скуластое лицо с большими выпученными глазами и вздутыми сильно выступающими глинистыми губами. Она боготворила детей, была к ним очень добра и внимательна, и поскольку, ей с мужем не удавалось родить своих, то Нэнси сильно привязалась к Мэри и Джону, а они к ней. Её муж был мавром, простым ремесленником, мастерившим и продававшим корзины и лошадиные повозки.
Нэнси недавно убежала за доктором Алистером Уайтом, пояснила Мэри.
Чарльз с Мэри на руках поднялся на второй этаж, взяв в руку зажжённую керосиновую лампу. Он осторожно открыл дверь в небольшую комнату сына, увешенную детскими рисунками и обставленную бумажными и деревянными поделками. Тяжелые плотные шторы были наглухо задёрнуты, наполняя её мраком и скоблящим душу унынием.
Джону было одиннадцать лет. Несмотря на свой юный возраст, он рос серьезным и смышлёным мальчиком. От сверстников и одноклассников он заметно выделялся как физически, так и скоростью освоения новой информацией. Джон рос копией своего отца, высоким и с таким же точеным вытянутым лицом, при этом он добрым и отзывчивым молодым человеком. От мамы ему достались её бездонные большие темно-карие глаза.
Мальчик неподвижно лежал под толстым стёганым одеялом с закрытыми глазами, глубоко и прерывисто дыша, он был покрыт потом. Лицо было красным, от него исходил жар.
Мэри, не заходи, пожалуйста, в комнату, постой в дверях, попросил Чарльз, опустив дочь на пол.
Хорошо, папа, ответила Мэри, обеспокоенно, широко раскрыв глаза и приоткрыв рот, глядела она на брата.
Чарльз сел на край кровати, поставив керосиновую лампу на тумбу рядом с небольшим круглым тазом, наполненным наполовину чистой холодной водой. Лицо его выражало глубокую озабоченность, взгляд был напряжён. Он приподнял со лба белое уже высохшее полотенце и приложил к нему руку. Он был горячий, словно раскалённый на углях утюг.
Боже мой, воскликнул вполголоса Чарльз.
На мгновение он оцепенел, руки задрожали, внутри у него всё сжалось. Он видел и чувствовал, как плохо сыну, его знобило. Чарльз взял себя в руки и аккуратными неторопливыми движениями вытер полотенцем выступивший на лице сына пот, затем окунул его в таз с водой, прополоскал, хорошенько выжал, и, сложив вчетверо, положил его обратно на лоб Джона.
Мэри, воды, принеси, пожалуйста, питьевой воды из чайника на кухне.
Хорошо, папа, отозвалась Мэри.
Дочка скрылась в темноте и уже через пару минут несла полную глиняную кружку воды, расплескивающуюся через край.
Спасибо, милая! поблагодарил Чарльз, принимая принесённую воду, он нашёл силы улыбнуться, не подходи близко к Джону, милая, болезнь может быть заразной.
Мэри послушалась и спешно выбежала из комнаты. Она выглянула из-за дверного проёма с большими круглыми глазами, вцепившись левой рукой за косяк, глубоко дыша через открытый рот. Её лицо одновременно выражало удивление и страх: бровки были высоко подняты, собрав на лбу пару морщинок.
Чарльз осторожно просунул правую руку за спину Джона, обхватил его за правое плечо и приподнял. Сын с заметным усилием поднял тяжелые веки и посмотрел обессилившим взглядом на отца. Чарльз поднёс к пересохшим губам Джона кружку с водой так, чтобы тот мог попить.
Джон, тебе нужно больше пить воды, чтобы стало легче, ну, почти шёпотом проговорил он сыну.
Джон с большим усилием сделал глоток.
Ну, ещё один.
Сын попытался сделать второй, но сильный приступ кашля вытолкнул брызгами всю воду наружу.
Ничего-ничего, попытайся ещё раз, не торопись, пей понемногу, шептал Чарльз.
Сын с усилием сделал ещё один глоток.
Ну, вот и молодец!
Чарльз аккуратно опустил сына обратно на подушку. В этот момент он услышал, как внизу постучались в дверь.
Должно быть, это Нэнси вернулась с доктором Алистером Уайтом. Джон, я вернусь в одно мгновение вместе с доктором, он должен тебя осмотреть.
Чарльз быстрым шагом, хромая на правую ногу и держась за перила, спустился по лестнице на первый этаж, Мэри увязалась за ним. Он открыл дверь, на пороге стояли припорошённые снегом доктор и няня.
Доктору Алистеру на вид было лет пятьдесят с небольшим, он был приземист, с короткими кривыми ножками и сильно выпячивающимся надутым словно мяч животом, небольшой головой с проглядывающей проплешиной, посеребрённой жидкими взлохмаченными волосами, лицо круглое, одутловатое, со среднего размера грушевидным носом и тонкими обескровленными губами, которые были едва видны из-под седых усов и короткой аккуратно подстриженной бороды. Глаза доктора слезились, видимо, от мороза, надетое на нос пенсне запотело. Одет он был в серый костюм-тройку, в руках держал кожаный саквояж.
Доктор Уайт, поприветствовал Чарльз, Миссис, прошу, проходите скорее в дом.
Инспектор Донован, здравствуйте, поздоровался доктор, склонив слегка голову и держась за край поля котелка, глядя на хозяина дома, но ничего не видя через запотевшие круглые стёкла.
Здравствуйте, инспектор Донован, поприветствовала Нэнси, опустив взгляд и сделав быстрый реверанс.
Они зашли в дом. Доктор снял пенсне, достал платок и привычным движением протёр их, рассматривая внутреннее убранство дома своими светло-голубыми водянистыми глазами.
Доктор, разрешите Ваше пальто, попросила Нэнси.
Да, спасибо! поблагодарил Алистер, снимая верхнюю одежду и подавая няне, Нэнси по пути мне рассказала о состоянии Джона. Давайте не будем терять ни минуты и произведём осмотр мальчика. Где у Вас можно помыть руки?
Пожалуйста, сюда, доктор, няня проводила гостя к рукомойнику.
Алистер тщательнейшим образом с мылом вымыл руки и вытер их поданным белым полотенцем.
Куда изволите идти?
Следуйте за мной, доктор, Чарльз взял в руки стул и пошёл вперёд, показывая дорогу.
Войдя в комнату, доктор сел рядом с Джоном на принесённый стул, открыл свой саквояж и достал оттуда стетоскоп.
Будьте добры, принесите мне небольшую ложку, попросил Алистер.
Да, одну минут, доктор, ответила Нэнси и уже совсем скоро вернулась, держа ложку в руках.
Она передала её Алистеру.
Благодарю, Нэнси.
Доктор аккуратно поднял рубашку Джона до шеи и с напряженным лицом послушал его стетоскопом, затем провел осмотр ротовой полости и горла, прижав язык мальчика ложкой. Во время осмотра он время от времени тихо вздыхал и слегка из стороны в сторону покачивал головой.
Когда Джон последний раз ел? спросил он.
Вчера утром совсем немного, у него совсем пропал аппетит, с большими испуганными глазами ответила Нэнси.
Что с ним, доктор? в нетерпении дрожащим голосом спросил побледневший Чарльз.
Вскоре Алистер закончил осмотр мальчика, с бережливостью уложил все свои инструменты обратно в саквояж, поднялся со стула и подошёл вплотную к Чарльзу, глядя на него поверх очков.
Давайте я Вам расскажу все не здесь, а наедине, заговорщическим тоном предложил Алистер.
Да, разумеется. Извольте пройти в мою комнату вниз по лестнице, переводя обеспокоенный взгляд то на сына, то на доктора, согласился Чарльз.
Встревоженный отец первым вышел из комнаты, Алистер, стараясь не отставать, последовал за ним. Как только они зашли в комнату, Чарльз закрыл за доктором дверь, предложил кресло и сам сел в другое, напротив, и с сильным заметным волнением в голосе и дрожащими руками спросил:
Доктор, умоляю, расскажите, что с моим мальчиком.
Ваш сын серьезно болен, начал Алистер.
Насколько серьезно? Что с ним?
Джон очень слаб, у него нет аппетита, высокая температура, потливость, лихорадка, все это сопровождается кашлем, в лёгких слышны звучные характерные хрипы. Все это указывает на то, что у Вашего сына чахотка или по-другому, туберкулёз.
Туберкулёз?! в ужасе воскликнул Чарльз, застыв в одной позе и перестав дышать, его глаза и рот были широко открыты.
Его сердце бешено колотилось, на руках и лице выступил холодный пот, губы и руки дрожали, во рту пересохло.
Боюсь, что именно так, ответил Алистер, опуская взгляд к полу.
Он поправится, доктор? с мольбой, стоящей в увлажнившихся глазах, спросил Чарльз внезапно осипшим голосом.
На всё воля Божия. Рекомендую больше прогулок на свежем воздухе, пить больше молока и дышать морским воздухом. Сделаем кровопускание. Это должно помочь умерить кашель. Назначу пилюли из смеси кардамона, морского лука и аммониака, чтобы разжижить мокроту. Для повышения аппетита рекомендую поить мальчика кислым сиропом и горьким отваром. А там посмотрим.
Мы сделаем всё, как Вы скажете, главное, чтобы сын выздоровел. Умоляю, проведите процедуру кровопускания немедля.
С Вашего позволения, прошу только принести мне подходящую для этого посудину.
Алистер поднялся, взял в руки саквояж, и вместе с Чарльзом вернулся в комнату Джона, закрыв за собой дверь, не пустив внутрь Нэнси и Мэри. Через полчаса они вышли, спустились на первый этаж, где Алистер помыл руки и передал Чарльзу рецепт на лекарственные средства. Нэнси принесла его пальто, доктор оделся, откланялся и вышел на улицу.
Мистер Чарльз, что с Джоном? спросила няня, с обеспокоенным видом глядя ему в глаза.
У него чахотка, с большим выдохом ответил инспектор.
Чахотка?! оторопела Нэнси.
К большому несчастью, да. Вот рецепт, который выписал мистер Алистер. Прошу Вас приобретите все по списку и давайте Джону лекарства четко по часам.
Непременно, мистер, ответила Нэнси, беря в руки рецепт, я тут же пойду в круглосуточную аптеку, и куплю всё, что требуется.
Спасибо Вам большое, Нэнси! Вы очень добры к нашей семье, с растерянным видом поблагодарил Чарльз, голос его был мягким, полным признательности.
Я очень рада работать у Вас, мистер, ответила няня со сдержанной улыбкой и быстро одевшись, вышла на улицу.
Совсем скоро Нэнси вернулась, запыхавшись и принеся с собой сверток с лекарствами.
Разрешите у Вас ночевать, пока Джону не станет легче? Я спросила разрешение на это у своего мужа, Джарретта, он не возражает. Я буду спать на кресле, которое стоит в комнате Джона.
Но я не потяну оплату Ваших услуг за всё время, которое Вы будете здесь.
Платите ровно столько, сколько и раньше. Главное, чтобы мальчик выздоровел.
Спасибо Вам большое, Нэнси! Вы очень добры. Полагаю, что смогу платить несколько больше.
***
Чарльз вошёл в комнату Джона и дал ему несколько ложек согретого Нэнси молока вместе с лекарствами. Сидя в кресле рядом с сыном, он закрыл ненадолго уставшие за день глаза, и сам не заметил, как задремал. Чарльз не знал сколько он так проспал, но очнулся от звука сильного приступа кашля больного. В это время в комнату вошла Нэнси.