Между тем Юрий продолжал болтать:
Государыня всегда является маскированная и интригует мужчин не хуже любой другой дамыоб этом все гусары, к примеру, знают Обер-полицмейстеру поручают достать для нее какую-нибудь городскую карету, с лакеями в полуободранных ливреях, так что она приезжает в совершенном инкогнито. И публика обычно с достоверностью не знает, присутствует императрица или нет
Раздолье для всяких Яго, пробормотал Мишель, все еще думая о своем.
Юра взял его за локоть:
Слушай дальше.
Мишель вскинул глаза:
Еще что-то?
Да. Монговлюблен.
Опять актерка? Дорога вам известналезете в окно, потом скачетеопять из окна
Нет, не актерка У императрицы есть подруга, Амели Крюденер, племянница (кажется) известной предсказательницы, существо совершенно роковое и странное. В эту Амели влюблены сразу несколько: во-первых, конечно, Монго, во-вторых, твой Васильчиков
Почему это Васильчиковмой? удивился Мишель.
Ты же с ним дружил
Встречался и имел ничего не значащие дела
Это в молодости и называетсядружить, назидательным тоном проговорил Юра. Мне так старшие товарищи объясняли. Мол, сперва дружба слабенькая, зависящая от случайных встреч, но потом, после жизненных испытаний, она закаляется и крепнет. В общем, князь Васильчиковдва. И, самое ужасное, это три.
Кто?
Юрий понизил голос:
Царь!
Как это может быть?
Юрий обвел пальцем вокруг своего лица и выпучил глаза:
Гусарские сплетни! Но известие совершенно точное. Он ее преследует. Под разными видами. Амели же предпочитает Монго, что не удивительно, поскольку Монго
Знаю, образец всех достоинств, и было бы странно для женщины не предпочесть его
Вот и договорились, заключил Юрий.
Они прибыли за час до полуночи, когда бал уже был в разгаре и повсюду бродили, произнося различные вольные словеса, маскированные персонажи. У Мишеля слегка кружилась головаон как будто очутился посреди шекспировской драмы, плохо играемойи, самое странное, почти не узнаваемой: одна пьеса перетекала в другую, искажалась, портилась и теряла всякую форму, чтобы затем на миг блеснула другая, краткой фразой или быстрым, страстным взглядом, предназначенным кому-то другому А после все опять смешивалось в один пестрый ком, и Мишель безвольно катился, точно его налепили на этот шармаленький шут, то наверху шара, то под ним, символ переменчивости судьбы.
Пышная дама в голубом домино остановилась рядом с низеньким гусаром и заговорила с ним из-под маски измененным голосом:
Кто вы, человечек? Быть может, безнадежно влюбленный?
Он поднял глаза и вдруг догадался. Это была императрица. От ее обнаженной кожи пахло усталостью и дорогими духами.
Я не влюблен, милая маска, сказал Мишель. Напротив, мне отвратительны женщины. Я хотел бы, чтобы всех их раздели и высекли.
Это бы вас развеселило? спросило пышное голубое домино.
Вряд ли, сказал Мишель.
Она хлопнула его по руке веером:
Не сочиняете ли вы стихов?
Сочиняю, сказал Мишель, но никому не читаю их.
Они так дурны?
Они слишком хороши для того, чтобы их слушали женщины
Я не верю, чтобы вы были женоненавистником, заявила дама.
Отчего?
Это притворство
Если женщина не дает мне то, чего я хочу, то я ее ненавижу.
А чего вы хотите?
Вопрос был рискованный, но императрица понимала, что молодой гусар не станет дерзить: он наверняка уже догадался, с кем разговаривает. Императрица всегда понималадогадывается собеседник или нет, по еле приметной паузе в разговорев том месте фразы, когда, ради маскарада, проглатывается обращение «ваше величество». И маленький гусар тоже делал эту паузу.
Он чуть помолчал, а затем посмотрел прямо в глаза, скрытые маской, и проговорил вполголоса:
От женщины я хочу лишь то сокровище, которое они прячут между ног, а щедрые дары их души мне без надобности
Домино повернулось и пошло прочь, но маленький гусар побежал рядом:
Куда же вы, маска? Я хотел бы еще рассказать вам о себе
Убирайтесь! сказала дама, приостановившись.
Почему? Он преградил ей путь, подбоченился, склонил голову набок.
И тут она увидела второго. Еще одноготакого же.
Юрий понял, что императрица его видит, подпрыгнул в воздухе, брякнул шпорами и замахал руками. Императрица, замерев, глядела на эту скачущую фигурку, затем обернулась туда, где только что стоял Мишель, его уже не было, пестрая толпа поглотила его
Братья встретились спустя четверть часа за колонной.
Что ты наговорил императрице?
Разных гадостей
Зачем?
Затем, что она ко мне приставала. Ненавижу, когда женщины делают это первыми.
Слушай меня. Сейчас ловишь Васильчикова. Займи его разговором, ладно? И постарайтесь все время находиться в поле зрения императрицы. Я буду отвлекать государяон здесь и минут десять назад прижимал бедняжку Амели к стенке в кабинете с фонтаномтаковы последние данные разведки. Монго выхватит Амелии был таков! А потом пусть их величества разбираются, где находился корнет Лермонтов на самом деле! Наверняка поссорятся, будут доказывать друг другу, что глаз с «меня» не спускали
Жаль, что этого нельзя увидеть, сказал Мишель.
Юра засмеялся и нырнул в толпу.
Васильчиков легко узнавался в любом столпотворениион был худ и чрезвычайно высок ростом, так что его голова вечно плавала над морем других голов. Заметив приятеля, он обрадовалсяно как-то рассеянно, чуть печально.
Я, брат, влюблен, а она, кажется недоступна для меня, сказал Васильчиков так просто, что Мишель едва не растаял.
Однако, помня просьбу брата, уцепился за локоть Васильчикова и потащил его в сторону.
Пойдем лучше выпьем. Расскажи мне свою идею.
Какую еще идею?
Васильчиков глядел на Мишеля сверху вниз.
Мне стоило бы табурет подставлять, чтобы с тобой вровень разговаривать, сказал Мишель. Да еще когда тысветлейший князь, а я просто лейб-гвардии гусарский корнет
Ладно тебе! засмеялся наконец Васильчиков. Разве маскарадтакое место, где стоит рассказывать идеи?
А чем еще тут заниматься? Дамысплошь перестарки.
С чего ты взял?
Молодые не будут прятать личики
Опять убедил И Васильчиков, почти против воли увлекаясь, заговорил:Я хочу участвовать в деятельности моего отца, только не в том направлении, как он действует, не в ультраконсервативном, а, скорее, в духе благотворных перемен Скоро еду на Кавказ с бароном Ганом, для реформы и реорганизации края
Очень интересно, сказал Мишель и вдруг заметил бледную даму в светло-розовом. Она выглядела смущенной и явно пыталась скрыться от кого-то в разряженной толпе.
Приметил ее и Васильчиков.
Это она! сказал он.
Кто?
Амели!
Мишель вдруг нырнул и как-то исключительно ловко пробрался между широкими юбками двух фундаментальных красавиц, которые от неожиданности сменили курс и всеми своими шелками и телесами навалились на бедного Васильчикова. Тот, худой и неловкий из-за слишком большого роста, потерял равновесие; падая, он толкнул одну из дам, машинально ухватится за ее плечо, получил веером по щеке и отскочил к колонне. Дамы проследовали мимо, то и дело оборачиваясьне то игриво, не то угрожающе.
Мишеля и след простыл.
Амели сказала, когда крепкая ладонь схватила ее нежные пальчики:
Это вы, Маё?
Считайте меняим, был ответ.
Куда вы меня влечете?
Туда, куда влечет меня сердце
А ваше сердцекуда оно вас тянет?
Увы, оно целиком послушно зову моей плоти
Амели как бы ослабла и подчинилась. Мишель вытащил ее на ступени.
Я разгорячиласьгде моя шубая простужусь лепетала Амели, подчиняясь напору спутника.
Ничего, у меня тут карета, сказал Мишель.
Амели беспомощно обводила глазами разъезды.
Где?
Сейчас найму
Не выпуская ее руки, он сбежал по ступенькам. В легких бальных туфельках Амели бежала следом, от ее обнаженных плеч поднимался пар, легкий петербургский морозец был праздничным и игривымон покусывал кожу, так что тело покрывалось пузырьками и делалось подобным бутылке с шампанским.
Нашелся лихач с двусмысленной бородой и тусклым, все запоминающим взглядом. Лермонтов прыгнул в экипаж, втащил туда Амели, и едва лошадь двинулась, как гусарик запустил горсть своей даме под корсаж. Она тихо визгнула и обомлела.
Помчалисьи не заметили впереди, в завивающемся снежном сумраке, небольшую серую фигуру: какой-то человек шел по улице, очевидно торопясь и плохо глядя по сторонам. Возница потянул вожжи, но поздно: лошадь толкнула серого человека, и он отлетел к стене дома, сильно ударившись спиной.
Смотри, куда идешь! закричал возница в досаде.
Женщина вздрогнула в карете, под руками нетерпеливого молодого человека досадливо шевельнулись гладкие плечи, разрушая ритм поспешной ласки, и он, оставив Амели, выглянул. Мгновение он не видел ничего, а потом почти сразу перед глазами оказались глаза: большие, темно-серые, с яркими зрачками, они глядели с такой ненавистью, что Мишель содрогнулся всем телом и поскорее вернулся обратно в карету, к испуганным объятиям Амели.
Поехали на квартиру к бабушке: той не было домаеще не вернулась из гостей: Арсеньева любила посещать родственников и сослуживцев своей родни, а таковых имелось в Петербурге много, и на святках все желали видеть почтенную даму.
Когда Монго вбежал, сопровождаемый Юрием, в комнаты Мишеля, их встретил страшный беспорядок: повсюду валялись чулки, корсет, мундирная куртка, сапоги со шпорами лежали прямо на столе, а ментик запутался шнурами в любимом бабушкином рододендроне.
Амели сладко спала; Мишель в белоснежной рубашке и лоснящемся бархатном халате восседал на диване и курил из длиннейшей трубки. Вид у него был сытый и сонный.
Наконец-то! объявил он при виде входящих друзей. А то я уж замучился тут отдуваться за двоих
Ты с ума сошел! закричал Юрий, не боясь, что разбудит прелестницу. Скоро бабушка воротитсячто она скажет?
Бабушкаиз породы старых крепостников, заявил Мишель. Ничего она не скажет. Она считает, что молодым людям из дворянских семей полезны такого рода похождения с дамами не безупречной репутации.
Монго молчал, только бледнел с каждым мгновением все больше. Наконец он заговорил:
Нужно разбудить Амели, одеть и увести отсюда, иначе может быть скандал.
А! кратко отреагировал Мишель.
А Юрий просто добавил:
Какой уж скандал больше? Мы и императрице надерзили, и у государя из-под носа мадемуазель украли
«Но досталась-то она Мишелю, подумал Монго. Странно, что Маешке это не обидно. Впрочем, может быть, она потом и Маешке достанетсяразницы между ними действительно немного если не знать их близко. Похоже, только бедному Столыпину ничего от этого пирога не достанется»
И еще Васильчикову, сказал Юрий, усмехаясь.
Что? Монго вздрогнул.
Ты начал вслух думать. Мол, Маешкамвсе, а бедному Столыпинуничего. Но ведь и Васильчикову, и даже он понизил голос, Самому сам знаешькому ему тоже хохляцкая дуля!
Для наглядности он скрутил дулю, подержал ее немного и распустил, сконфузясь.
Монго наконец рассмеялся и махнул рукой:
Ладно
На Юрия он сердиться долго не мог.
Ветер выл, к утру стало наметать сугробы; Амели, полностью одетая и даже в шубе, сидела в санях: ей предстояло скрыться за границу. Карьера красивой женщины в Петербурге заканчивалась, и ничего нового не принесла она в душу поэта. И метель скрыла все следы.
* * *
Серый человек, которого Мишель едва не покалечил маскарадной ночью, был Сергей Иванович Беляев, подполковник интендантской службы, и у него имелось важное дело к светлейшему князю Иллариону Васильчикову, любимцу государя и человеку богатомуочень богатому, который желал бы стать еще богаче
Глава восьмаяСМЕРТЬ ПОЭТА
Никто не знал о Елизавете Алексеевне больше, чем образ Христа Спасителя, что находился при ней неотлучно: ему она поверяла все, что лежало у нее на сердце.
Знаю, говорила она, после трудов молитвы предаваясь спокойной, дружеской беседе, за все мои грехи ждет меня еще одно наказание но отведи, если можешь, эту беду! Ничего страшнее для меня нет, как только несчастья моих внуков. Не проси, чтобы выбрала одного и пожертвовала другим: сбереги обоих или уж обоих погуби!
Беда сжималась вокруг «Маешек», ходила вокруг да около, приглядываласьгде ловчее нанести удар. А сердце бабушки было к тому времени уже так расцарапано, раздражено всеми предшествовавшими бедами, что ловило мельчайшее дуновение злого ветерка и испытывало постоянную боль. Эта боль, как компас, безошибочно разворачивала Елизавету Алексеевну лицом к беде
Застав старшего внука плачущим, она перепугалась почти до обморока.
Что с тобой, Мишенька?
А сама за притолоку держится
Он метнулся к ней с дивана, как маленький, обхватил обеими руками, прижалсятело горячее, крепкое, содрогается от плача:
Бабушка! Бабушка! Пушкин! Умираетранен
Какой еще Пушкин умирает?
(Слава богуне с Юрой несчастье!)
От испуга ослабев, Елизавета Алексеевна опустилась на стул, обмахнулась платком, устремила на заплаканного внука укоризненный взор.
Разве можно так старуху пугать? Что ты несешьпочему Пушкин ранен? Сочинитель Пушкин?
На дуэли французик какой-то
Боже мой, французик! Да тебе-то что? Дуэлистыони против Бога идут, к самоубийцам приравнены. Виданое ли дело, так играть своей жизнью! Человек своей жизнью распоряжаться не волен, особенно если он женат и детей имеет Дуэль! Прости, Господи!
От облегчения бабушка готова была сказать что угодно, и Мишель, насупясь, смотрел на нее и молчал.
Я, бабушка, прогуляюсь, сказал он наконец и, поцеловав у старухи ручку, поскорее вышел.
Юра, прикативший из Царского через два дня, застал бабушку в полном отчаянии, а Мишелядокрасна заплаканным и совершенно больным. На приветствие младшего внука Елизавета Алексеевна только махнула рукой и, всхлипнув, поцеловала в макушку, а Мишель, даже не повернувшись в сторону вошедшего, глухо спросил:
Уже знаешь?
Что?
Он умер. Пушкинон умер И вскинулся:А в Царском что говорят?
Юра чуть пожал плечами, уселся рядом с братом.
Ну, что говорят Этот Дантесфранцузики того похуже, что он понимает Пальнул, не думая. Ему и дела нет до того, кого он убил Многие, кстати, его оправдывают. Что Пушкин сам на него набросилсябез особой причины. Другие еще говорят: мол, так и надокогда Пушкин был холост, сам был изрядный ходок по чужим женам, а теперь изведал, каково этокогда к твоей жене красивый блондин лазает
Мишель, лежа, дернул ногой с таким расчетом, чтобы попасть по собеседнику:
Не пересказывай! Не могу этого слышать! Они всене русские! Был бы дуэлист русскийон бы сам под пулю подставился, лишь бы только Пушкину не повредить.
Это ты бы подставился, сказал Юрий осторожно.
А ты?
Ну, и я
Любой русский не стал бы в него стрелять. Наша поэзиякак девушка-бесприданница, совсем бедна; подло отнимать у нее единственную жемчужину, сказал Мишель.
Вот у тебя уже и метафоры началисьстало быть, не совсем ты при смерти, проницательно заметил Юрий. Надежда осталась.
На что мне надежда Мишель махнул рукой. И вдруг вскинулся:Нет, ну как подло, как же все это подло! Все эти рассуждения И юбкивсе как одна за Дантеса! Еще бы! Красивый блондин! Сплошь бляди! Если бы к ним таковой в окошко стал лазить, ни одна бы не устояла
Когда женщина, как ты говоришь, блядь, заметил дружески Юрий, то ей все равно, блондин или нет Собственно ручно испытал.
Мишель сел:
Дай карандаш.
Давно бы так, сказал Юрий и подал ему карандаш и огрызок бумаги.
И чаю прикажи.
Непременно.
И бабушку успокой. СкажиМишелю лучше.
Сделаю.
Слишком уж ты, Юрка, сделался услужливый, к добру ли это?
Ну, не знаю, сказал Юрий.
* * *
Серый человечек Беляев сидел в креслах напротив Васильчикова-отца и рассказывал ему разные вещипо преимуществу делился сведениями касательно обстоятельств, которые надлежит оставить как есть и ни в коем случае их не касаться. А реформации, несомые предстоящей экспедицией барона Гана, вполне могут их коснуться. Так вот, для того в экспедиции находится Васильчиков-сын, чтобы все сохранилось в неприкосновенности