И что же случилось? спросил Монти.
Плохое планирование, неопытный командир и слабая дисциплинавсе это сыграло свою роль, ответил Фортескью. Здание слабо охранялось, но у немцев солдаты были хорошо подготовлены, и они просто истребили бойцов Сопротивления.
Монти был взбешен.
Похоже, в деле разрушения линий снабжения Роммеля мы не должны слишком полагаться на французское Сопротивление.
Фортескью кивнул:
Бомбардировки в этом деле надежнее.
Думаю, что это не совсем справедливо, слабо запротестовал Грейвс. У бомбардировщиков тоже есть минусы. А УСО обходится гораздо дешевле.
Боже мой, мы здесь не ради справедливости! проворчал Монти. Мы просто хотим выиграть эту войну. Он встал. Думаю, мы выслушали вполне достаточно, сказал он генералу Пикфорду.
Так что нам делать с телефонным узлом? спросил Грейвс. УСО разработало новый план
Господи! прервал его Фортескью. Разве нам нужен еще один провал?
Разбомбите его, сказал Монти.
Мы уже пробовали, сказал Грейвс. Бомбы попадают в здание, но ущерб недостаточен, чтобы вывести из строя телефонный узел дольше, чем на несколько часов.
Тогда бомбите снова, сказал Монти и вышел из помещения.
Грейвс бросил на представителя МИ-6 взгляд, полный бешенства.
В самом деле, Фортескью! сказал он. Я имею в видув самом деле!
Фортескью ничего не ответил.
Все вышли из помещения. Снаружи в коридоре их ожидали двоемужчина лет пятидесяти в твидовом пиджаке и невысокая светловолосая женщина в поношенном синем кардигане поверх выцветшего хлопчатобумажного платья. Стоя перед витриной со спортивными трофеями, они сильно напоминали директора школы, беседующего с ученицей, разве что у школьницы на шее красовался ярко-желтый шарф, повязанный, по мнению Пола, с истинно французской элегантностью. Фортескью поспешно прошел мимо них, а Грейвс остановился.
Они от вас отказались, сказал он. Они собираются снова бомбить.
Пол догадался, что женщина и есть Пантера, и посмотрел на нее с интересом. Она была маленькая и стройная, с коротко остриженными вьющимися светлыми волосами и, как заметил Пол, с прекрасными зелеными глазами. Он не назвал бы ее хорошенькойдля этого ее лицо было слишком взрослым. Первоначальное представление о школьнице сразу исчезлопрямой нос и точеный подбородок выглядели для этого слишком агрессивно. Кроме того, в ней было нечто сексуальное, нечто такое, что заставляло Пола гадать, как выглядит это стройное тело, скрытое под убогим платьем.
Заявление Грейвса вызвало у нее возмущение.
Нет смысла бомбить этот объект с воздуха, подвал ведь укреплен. Господи, с чего это они так решили?
Возможно, вам стоит спросить вот этого джентльмена, сказал Грейвс, поворачиваясь к Полу. Старший советник, познакомьтесь с майором Клэре и полковником Твейтом.
Полу вовсе не улыбалось защищать чужое решение. Захваченный врасплох, он ответил с недипломатичной откровенностью.
Не вижу, что тут объяснять, отрывисто сказал он. Вы провалились, и вам просто не дали второго шанса.
Женщина посмотрела на него с возмущениемона была ниже его сантиметров на тридцатьи со злостью спросила:
Провалились? Что, черт возьми, вы хотите этим сказать?
Пол почувствовал, что краснеет.
Возможно, генерала Монтгомери дезинформировали, но разве вы не впервые командовали подобной операцией, майор?
Вам так сказали? Что причиной стала моя неопытность?
Она все же красиватеперь он это видел. От гнева ее глаза расширились, а щеки покраснели. Но она повела себя слишком грубо, и он решил открыть огонь из всех орудий.
Это и еще плохое планирование
В этом плане все было правильно!
а также тот факт, что хорошо подготовленные силы защищали объект от недисциплинированных бойцов.
Да вы просто невежественная свинья!
Пол невольно отступил назад. Так разговаривать с женщинами ему еще не доводилось. Пусть в ней нет и ста пятидесяти сантиметров, но готов поспорить, что нацисты ее боятся. Глядя на ее взбешенное лицо, он вдруг понял, что больше всего она злится на себя.
Вы считаете, что это ваша вина, сказал он. Никто так не бесится из-за чужих ошибок.
Теперь уже он застал ее врасплох. Челюсть у нее отвисла, сама она словно онемела.
Ради Бога, успокойтесь, Флик, впервые заговорил полковник Твейт. Дайте я угадаю, повернувшись к Полу, продолжал он, вам сказал об этом Саймон Фортескью из МИ-6, не так ли?
Это так, неохотно признал Пол.
А он не упомянул, что план атаки базировался на разведданных, поступивших из его организации?
Не помню.
А я думаю, что не упомянул, сказал Твейт. Спасибо, майор, я больше не хочу вас беспокоить.
Пол не считал, что разговор окончен, но старший по званию посылал его прочь, и ему ничего не оставалось, как подчиниться.
Он явно оказался под перекрестным огнем в ведомственной схватке между МИ-6 и УСО. Больше всего он злился на Фортескью, который использовал совещание, чтобы набрать очки. Правильно ли сделал Монти, решив бомбить телефонный узел, вместо того чтобы дать УСО еще один шанс? Теперь Пол не был в этом уверен.
Перед тем как зайти в свой кабинет, он оглянулся. Майор Клэре все еще спорила с полковником Твейтомтихим голосом, но лицо ее было оживленным, широкие жесты выражали ярость. Поза у нее была мужскаярука на бедре, тело наклонено вперед, указательный палец она угрожающе выставила перед собой, и вместе с тем в этом было нечто очаровательное. Пол подумал о том, каково было бы держать ее в объятиях и водить руками по ее маленькому телу. Хоть она и крутая, думал он, но все-таки женщина.
Но вот права ли она? Действительно ли бомбить этот объект бессмысленно?
Он решил задать еще несколько вопросов.
Глава девятая
Закопченная громада кафедрального собора нависала над центром Реймса словно божественный упрек. В полдень небесно-голубая «испано-сюиза» Дитера Франка остановилась возле гостиницы «Франкфурт», реквизированной немецкими оккупантами. Выйдя из машины, Дитер посмотрел вверх, на две приземистые башни колоссальной церкви. Традиционный средневековый дизайн требовал наличия элегантных шпилей, которые из-за недостатка средств так и не были построены. Вот так мирские препятствия разрушают самые благочестивые надежды.
Дитер велел лейтенанту Гессе вести машину в Сан-Сесиль и убедиться, что гестапо готово к сотрудничеству. Ему не хотелось второй раз наталкиваться на отказ со стороны майора Вебера. Когда Гессе уехал, он поднялся в номер, в котором прошлым вечером оставил Стефанию.
Когда Дитер вошел, она встала с кресла. То, что он увидел, доставило ему большое удовольствие. Рыжие волосы Стефании падали на голые плечи, каштановый пеньюар дополняли туфли на высоких каблуках. Жадно ее поцеловав, Дитер провел руками по стройному телу Стефании, благодарный судьбе за ее красоту.
Как замечательно, что ты так рад меня видеть, с улыбкой сказала она. Как всегда, между собой они говорили по-французски.
Дитер вдохнул ее аромат.
Ну, ты пахнешь лучше, чем Ганс Гессе, особенно когда он всю ночь не спит.
Мягкой рукой она откинула назад его волосы.
Ты всегда шутишь. Но Ганса ты не прикрывал собственным телом.
Это точно. Вздохнув, он отпустил ее. Боже, как я устал!
Пойдем в постель.
Он покачал головой:
Мне нужно допросить заключенных. Гессе вернется за мной через час. Он тяжело опустился на кушетку.
Я распоряжусь, чтобы тебе дали что-нибудь поесть. Она нажала кнопку звонка, и через минуту в дверь постучал пожилой официант-француз. Стефания знала Дитера достаточно хорошо, чтобы сама сделать заказ. Она велела принести тарелку ветчины с горячими булочками и салат из помидоров. Вина? спросила она.
Нетот него я засну.
Тогда кружку кофе, сказала она официанту. Когда тот ушел, она села на кушетку рядом с Дитером и взяла его за руку. Все прошло по плану?
Роммель был со мной вполне приветлив. Он озабоченно нахмурился. Лишь бы мне удалось выполнить те обещания, которые я ему дал.
Уверена, что ты справишься. Она не спрашивала подробностей, зная, что он расскажет ей столько, сколько захочет, и не более того.
Он посмотрел на нее с нежностью, не зная, сказать ли то, что было у него на уме. Это может испортить приятную атмосферуи все же это нужно сказать.
Если вторжение будет успешным и союзники вернут Францию, для нас с тобой все будет кончено, и ты это знаешь.
Она поморщилась, как от внезапной боли, и отпустила его руку.
Разве?
Он знал, что ее муж убит на войне, а детей у них не было.
У тебя есть хоть какие-то родственники? спросил он.
Родители умерли много лет назад. У меня есть сестра в Монреале.
Наверное, стоит подумать, как отправить тебя туда.
Она покачала головой:
Нет.
Почему?
Она не смотрела ему в глаза.
Я просто хочу, чтобы война закончилась, пробормотала она.
Нет, не хочешь.
Она продемонстрировала редкую вспышку раздражения.
Конечно, хочу!
Для тебя это несколько странно, с легкой насмешкой сказал он.
Ты ведь не думаешь, что войнаэто хорошо?
Если бы не война, мы бы с тобой не встретились.
Но ведь она приносит такие страдания!
Я экзистенциалист. Война дает людям возможность стать такими, какие они есть в действительности: садисты превращаются в мучителей, психопатыв бравых фронтовиков, головорезы и их жертвы получают возможность играть свои роли по полной программе, а шлюхи всегда заняты делом.
Она бросила на него сердитый взгляд.
Мне предельно ясно дали понять, какую роль играю я. Он погладил ее по нежной щеке и кончиком пальца коснулся губ.
Ты куртизанкапричем очень хорошая.
Она отодвинула голову.
Ты все это говоришь несерьезно. Ты импровизируешьсловно сидишь за пианино.
Он улыбнулся и кивнулк ужасу своего отца, он немного умел играть джаз. Аналогия была точной. Вместо того чтобы выражать твердые убеждения, он экспериментировал с идеями.
Может, ты и права.
Гнев Стефании сразу испарился, она стала печальной.
Ты всерьез говорил о том, что мы расстанемся, если немцы уйдут из Франции?
Он обнял ее за плечи и притянул к себе. Расслабившись, она положила голову ему на грудь. Поцеловав в голову, он погладил ее по волосам.
Этого не случится, сказал он.
Ты уверен?
Я это гарантирую.
Второй раз за день он давал обещание, которое, возможно, не смог бы выполнить.
В этот момент официант принес еду, и разговор прервался. Дитер слишком устал, чтобы испытывать сильное чувство голода, но он все же съел несколько ложек и выпил весь кофе. Затем он умылся и побрился, после чего сразу почувствовал себя лучше. Когда он застегивал чистую форменную рубашку, в дверь постучал лейтенант Гессе. Поцеловав Стефанию, Дитер вышел из номера.
Машина объехала улицу, движение по которой было перекрытоночью опять бомбили, и возле вокзала было разрушено несколько домов. Выехав из города, они направились в Сан-Сесиль.
Дитер сказал Роммелю, что допрос заключенных может дать ему возможность нанести ущерб Сопротивлению перед вторжением, однако Роммель, как и любой военачальник, принял возможность за обещание и теперь будет ждать результатов. К несчастью, любой допрос ничего не гарантировал. Умные заключенные рассказывали сказки, которые было невозможно проверить. Некоторым удавалось покончить жизнь самоубийством до того, как пытки становились невыносимыми. Если в этой группе Сопротивления конспирация была на высоте, каждый знал о других лишь самый минимум и не располагал ценной информацией. Что хуже всего, коварные союзники могли скормить им фальшивую информацию, с тем чтобы, когда они сломаются под пытками, подпольщики внесли свой вклад в заранее разработанный план по дезинформации.
Дитер начал психологическую подготовку. Он должен быть совершенно бездушным и расчетливым. Он не должен позволить, чтобы его тронули физические и душевные страдания, которые он должен причинить этим людям. Значение имело лишь то, даст ли это результат. Закрыв глаза, он почувствовал, как его охватывает полное спокойствие, пробирающий до костей холод, который, как он иногда думал, подобен холоду самой смерти.
Машина въехала на территорию шато. Рабочие вставляли стекла в разбитые окна и заделывали отверстия, оставленные гранатами. В вычурно украшенном зале телефонистки что-то бормотали в свои микрофоны. Через отличающиеся идеальными пропорциями помещения Дитер прошествовал в западное крыло здания, за ним следовал Ганс Гессе. По ступенькам они спустились в укрепленный подвал. Часовой у двери отдал честь и даже не попытался остановить Дитера, который был в форме. Найдя дверь с надписью «Допросная», Дитер вошел внутрь.
В передней комнате за столом сидел Вилли Вебер.
Хайль Гитлер! рявкнул Дитер и вскинул руку, заставив Вебера встать. Опустившись на стул, Дитер устроился поудобнее и сказал:Прошу садиться, майор.
Вебер был взбешен из-за того, что ему предлагают сесть в его собственном кабинете, но выбора у него не было.
Сколько у нас заключенных? спросил Дитер.
Трое.
Дитер был разочарован.
Так мало?
В бою мы убили восемь человек. Еще двое за ночь умерли от ран.
Дитер разочарованно хмыкнул. Он ведь приказал, чтобы раненых оставили в живых! Тем не менее теперь не было смысла допрашивать Вебера насчет того, как с ними обращались.
Как я понимаю, двоим удалось скрыться продолжал Вебер.
Да, сказал Дитер. Женщине на площади и мужчине, которого она унесла.
Совершенно верно. Таким образом, из пятнадцати нападавших мы имеем троих заключенных.
Где они?
У Вебера забегали глаза.
Двое в камерах.
Дитер прищурил глаза.
А третий?
Вебер кивнул в сторону внутренней комнаты.
Третьего сейчас допрашивают.
Дитер с тяжелым чувством встал и открыл дверь. Прямо возле нее виднелась сгорбленная фигура сержанта Беккера, который держал в руке деревянную палку, напоминающую большую полицейскую дубинку. Весь потный, он тяжело дышал, словно выполнял тяжелое физическое упражнение, и пристально смотрел на привязанного к столбу заключенного.
Дитер пригляделся повнимательнее, и его опасения подтвердились. Несмотря на недавно обретенное спокойствие, он скривился от отвращения. Заключенным была молодая женщина, Женевьева, прятавшая под пальто пистолет-пулемет. Она была совершенно обнажена и привязана к столбу веревкой, проходившей под мышками и державшей на весу ее обмякшее тело. Лицо ее так распухло, что она не могла открыть глаз. Кровь, капавшая изо рта, покрывала подбородок и большую часть груди. Все тело было в синяках. Одна рука висела под странным угломочевидно, вывернутая из сустава. Волосы на лобке были залиты кровью.
Что она вам сказала? спросил у Беккера Дитер.
Ничего, смущенно ответил Беккер.
Дитер кивнул, подавляя охвативший его гнев. Именно этого он и ожидал.
Он подошел к женщине поближе.
Послушайте меня, Женевьева, сказал он ей по-французски.
Она, казалось, его не слышала.
Вы хотите сейчас отдохнуть? снова спросил он.
Никакого ответа.
Он обернулся. На него с вызовом смотрел стоявший в дверях Вебер.
Вам ясно сказали, что допросы буду проводить я! с холодным бешенством произнес Дитер.
Нам приказали предоставить вам доступ, с самодовольной педантичностью ответил Вебер. Нам не запретили самим допрашивать заключенных.
И вы довольны достигнутыми результатами?
Вебер не ответил.
А что насчет двух других? сказал Дитер.
Мы еще не начали их допрашивать.
Слава Богу, что хоть так. Тем не менее Дитер был разочарован. Он ожидал, что заключенных будет с полдесятка, а отнюдь не двое. Ведите меня к ним.
Вебер кивнул Беккеру, который отложил свою дубинку и повел их наружу. В ярко освещенном коридоре Дитер мог видеть, что форма Беккера покрыта пятнами крови.
Вскоре сержант остановился возле двери с глазком. Отодвинув заслонку, он заглянул внутрь.
Это была пустая комната с грязным полом. Из мебели здесь было только стоявшее в углу ведро. На земле сидели двое мужчин. Не разговаривая между собой, они смотрели куда-то в пространство. Дитер внимательно их рассматривалобоих он уже видел вчера. Старшим был Гастон, который установил заряды. Большой кусок лейкопластыря закрывал рану на голове, которая казалась ненастоящей. Вторым был совсем молодой парнишка, на вид лет семнадцати, и Дитер вспомнил, что его зовут Бертран. На нем не было видно никаких ран, но Дитер, вспомнив, как проходил бой, решил, что тот, возможно, оглушен взрывом ручной гранаты.