Устрой, Господи, все на пользу!.. молилась она про себя, высматривая в окно, как повез отца Архип.
Кучера Брагины не держали, потому что в доме с Зотушкой было четверо мужиков, а езда была невелика: до лавки доехать да иногда в гости. В новом шабалинском доме Гордей Евстратыч еще не бывал и теперь невольно удивлялся необыкновенной роскоши, с которой все было отделано в доме. По мраморной великолепной лестнице, устланной дорогим мягким ковром, он поднялся во второй этаж; у подъезда и в передней двери были дубовые, с тонкой резьбой и ярко горевшими бронзовыми ручками. В передней швейцар, из отставных солдат, помог Гордею Евстратычу снять шубу. Пахло какими-то духами и сигарами; из гостиной доносились громкие голоса и чей-то неистовый хохот. Гордей Евстратыч еще раз приостановился, расправил бороду и вошел в пустой громадный зал, который просто ошеломил его своей обстановкой: зеркала во всю стену, ореховая дорогая мебель с синей бархатной обивкой, такие же драпировки, малахитовые вазы перед окнами, рояль у одной стены, громадная картина в резной черной массивной раме, синие бархатные обои с золотыми разводами, навощенный паркетвсе так и запрыгало в глазах у Гордея Евстратыча. Он тяжело перевел дух, прежде чем вошел в красную гостиную, где на диване и около стола разместилась в самых непринужденных позах веселая компания, состоявшая из Порфира Порфирыча, мирового Липачка, станового Плинтусова и самого Вукола Логиныча, одетого в синюю шелковую пару. Центром общества служила любовница Шабалина, экс-арфистка Варвара Тихоновна; это была красивая девушка с смелым лицом и неприятным выражением широкого чувственного рта и выпуклых темных глаз. Только когда она смеялась, показывая два ряда белых зубов, лицо делалось весьма добродушным и необыкновенно симпатичным!
Наконец-то!.. закричал Шабалин, поднимаясь навстречу остановившемуся в дверях гостю. Ну, Гордей Евстратыч, признаюсь, выкинул ты отчаянную штуку Вот от кого не ожидал-то! Господа, рекомендую: будущий наш золотопромышленник, Гордей Евстратыч Брагин.
Скуластое красное лицо Шабалина совсем расплылось от улыбки; обхватив гостя за талию, он потащил его к столу. Липачек и Плинтусов загремели стульями, Варвара Тихоновна уставилась на гостя прищуренными глазами, Порфир Порфирыч соскочил с дивана, обнял и даже облобызал его. Все это случилось так вдруг, неожиданно, что Гордей Евстратыч растерялся и совсем не знал, что ему говорить и делать.
Садись, Гордей Евстратыч, усаживал гостя Шабалин. Народ все знакомый, свой А ты ловко нас всех поддел, ежели разобрать. А? Думал-думал да и надумал Ну, теперь, брат, признавайся во всех своих прегрешениях! Хорошо, что я не догадался раньше, а то не видать бы тебе твоей жилки как своих ушей.
Порфир Порфирыч был так же хорош, как всегда, и только моргал своими слезившимися глазами; сегодня он был в форменном мундире горного ведомства, но весь мундир был в пуху и покрыт жирными пятнами. Из-за расстегнутого сюртука выглядывала грязная смятая сорочка с золотой запонкой. Липачек, толстый, опухший субъект с сонным взглядом, и Плинтусов, высокий вихлястый армеец с вздернутым носом и какими-то необыкновенными сорочьими глазами, служили естественным продолжением Порфира Порфирыча. Гордей Евстратыч поздоровался со всеми и с Варварой Тихоновной, которая в качестве блудницы и наложницы Шабалина пользовалась в Белоглинском заводе самой незавидной репутацией, но как с ней не поздороваться, когда уж такая компания подошла!
Вот мы его сейчас же и вспрыснем, господа предложил Шабалин, трогая пуговку электрического звонка. Полдюжины холодненького, коротко приказал он оторопело вбежавшему лакею во фраке и в белых перчатках.
Чтобы не рассохся прибавил Липачек хриплым, перепитым басом. Так ведь, Варвара Тихоновна?
У вас только и на уме что вино, жеманно отозвалась Варвара Тихоновна, искоса взглядывая на бережно садившегося на бархатный стул Брагина.
На десертном столе, около которого сидела компания, стояли пустые стаканы из-под пунша и какие-то необыкновенные рюмкиточно блюдечки на тонкой высокой ножке, каких Гордей Евстратыч отродясь не видывал. В серебряной корзинке горкой был наложен виноград и дюшесы, в хрустальных вазочках свежая пастила и шоколадные конфеты.
Вот, господа, человеку счастье прямо с неба свалилось, докладывал Порфир Порфирыч, указывая дрожавшей от перепоя рукой на Брагина. Такую россыпь облюбовал, такую
Антик с гвоздикой или английский с мылом? добавил Плинтусов и захохотал каким-то скрипучим смехом, точно кто скреб глиняным черепком у вас в ухе.
Именнои с мылом, и с гвоздикой!..
Вот мы сейчас вспрыснем провозгласил Шабалин, направляя лакея с подносом к гостю. Гордей Евстратыч, пожалуйста.
Время-то, Вукол Логиныч, как будто не совсем подходящее для выпивки нерешительно говорил Брагин, принимая стакан с шампанским. Не за этим я шел, признаться сказать.
В чужой монастырь с своим уставом не ходят, обрезала Варвара Тихоновна. Я здесь за игуменью иду, а это братия
Что же, дело хорошее согласился Гордей Евстратыч, откладывая широкий единоверческий крест, прежде чем выпить бокал.
Невинно вино, а укоризненно пьянство, Гордей Евстратыч, заметил Плинтусов и опять захохотал.
«Ну и канпания, думал Гордей Евстратыч, вытирая губы платком, только бы пособил Господь подобру-поздорову отсюда выбраться»
Но выбраться подобру-поздорову из шабалинского дома Гордею Евстратычу не удалось. Сначала все пили шампанское, потом сели играть в стуколку, потом обедали, потом Варвара Тихоновна с гитарой в руках пела цыганские песни, а Липачек и Порфир Порфирыч плясали вприсядку. Все это в голове Брагина под влиянием выпитого вина перемешалось в какой-то один безобразный сон; он видел, как в тумане, ярко-зеленое платье Варвары Тихоновны, сизый нос Порфира Порфирыча и широкую, как подушка, спину плясавшего Липачка. Потом пели песни все, потом играли опять в карты Гордей Евстратыч тоже пел, и ему делалось очень весело в этой чиновной компании, потому что люди оказались самые простые.
Уж я тебя произведу кричал Порфир Порфирыч, подставляя свой сизый нос к самому лицу Гордея Евстратыча. Только ты мне никогда не смей перечить ни в чем Ведь я бы тебя в шею по первому разу прогнал, ежели бы ты, шельма этакая, не рассказал мне всего по чистой совести Вот за это за самое я тебя и произведу! Будешь помнить Порфира Порфирыча Лапшина, у которого, кроме рубахи да портков, никогда ничего не было А взятки я брать не беру!.. Натурой еще кое-что принимаю вон Варвара Тихоновна иногда меня целует, когда Вукола дома нет. Так, Варенька?
Стала я целовать тебя, выкрикивала Варвара Тихоновна, мотая осовевшей головой. Велико кушанье!
А мы сейчас, господа, поедем кататься, говорил Шабалин, который держался на ногах крепче всех. А потом завернем погреться к Гордею Евстратычу Так, Гордей Евстратыч?
Обнаковенно, пролепетал Брагин, плохо понимая, о чем его спрашивали.
К подъезду были поданы две тройки, и вся пьяная компания отправилась на них в брагинский дом. Гордей Евстратыч ехал на своих пошевенках; на свежем воздухе он еще сильнее опьянел и точно весь распустился. Архип никогда еще не видал отца в таком виде и легонько поддерживал его одной рукой.
Ты что это меня держишь? закричал Гордей Евстратыч, едва удерживаясь на месте. Ра-азе я пья-ан а?..
Я, тятенька, ничего, оправдывался Архип.
Ты обманывать меня а? смеяться а?.. над отцом смеяться?.. я тебе п-покажу-у!..
Гордей Евстратыч, не помня себя от ярости, ударил Архипа со всего размаха прямо по лицу, так что тот даже вскрикнул от боли и схватился за разбитый нос. Сквозь пальцы закапала кровь, но это еще сильнее рассердило пьяного отца, и он, сбив шапку, принялся таскать Архипа за волосы, сбил его с сиденья и топтал ногами все время, пока испуганная криком и возней лошадь не ударилась запрягом в ворота брагинского дома. Выскочившая на шум Татьяна Власьевна едва отняла облитого кровью Архипа от расходившегося Гордея Евстратыча; старуха вся тряслась как в лихорадке.
А ты мне что за указ? кричал почти не стоявший на ногах Гордей Евстратыч, приступая к матери. Кто здесь хозяин а?.. Всех расшибу!..
Гордей Евстратыч голубчик Христос с тобой, опомнись! умоляла Татьяна Власьевна. Вон соседи-то все смотрят на нас Ведь отродясь такого сраму не видывали
А мне плевать на всех соседей к нам сейчас гости едут Понимаешь: гости!..
Перепуганные невестки смотрели в окно на происходившую во дворе сцену; Дуня тихо плакала. Нюша выскочила было на двор, но Татьяна Власьевна велела ей сидеть на своей половине. На беду, и Михалка не было даже: он сидел сегодня в лавке. Окровавленный, сконфуженный Архип стоял посредине двора и вытирал кровь на лице полой своего полушубка.
Пойдемте, братец, в горницы, хлопотал около Гордея Евстратыча выскочивший из флигелька Зотушка, право, пойдемте
В этот момент, заливаясь колокольчиками, въехали две тройки с гостями.
А, спасенная душенька, Татьяна Власьевна! орал пьяный Шабалин, размахивая своей собольей шапкой. Принимай гостей, спасенная душа!
Милости просим, дорогие гости! низко кланялась Татьяна Власьевна с приветливой улыбкой. Прошу пожаловать в горницы
Татьяна Власьевна забежала вперед и спрятала всех женщин на своей половине, а затем встретила гостей с низкими поклонами в сенях. Гости для нее были священны, хотя в душе теперь у нее было совсем не до них; она узнала и Липачка, и Плинтусова, и Порфира Порфирыча, которых встречала иногда у Пятовых.
Вон мы какие, лепетал Порфир Порфирыч, бросая шубу во дворе. Матушка, Татьяна Власьевна, поцелуемся Голубушка ты моя! Все спасаться к тебе приехали
Пожалуйте, Порфир Порфирыч, в горницы-то, упрашивала Татьяна Власьевна. Еще грешным делом простудитесь без шубы-то Милости просим, дорогие гости! Вукол Логиныч, пожалуйте
Лезем, лезем, спасенная душа.
Горницы брагинского дома огласились пьяными криками, смехом и неприличными восклицаниями. Татьяна Власьевна хлопотала в кухне с закусками. Нюша совалась с бутылками неоткупоренного вина. Зотушка накрывал в горнице столы и вместе с Маланьей уставлял их снедями и брашно; Дуня вынимала из стеклянного шкафа праздничную чайную посуду. Словом, всем работы было по горло, и брагинский дом теперь походил на муравьиную кучу, которую разворачивают палкой.
Так вот ты где поживаешь, Гордей Евстратыч! заплетавшимся языком говорил Порфир Порфирыч. Ничего, славный домик Лучше, чем у меня в Сосногорском. Только вот печка очень велика
Батюшкова печка, Порфир Порфирыч
Брагин, взглянув на батюшкову печку, точно пришел в себя и с изумлением посмотрел кругом, на своих гостей, на суетившегося Зотушку, на строго-приветливое лицо маменьки Что такое? зачем? Правая рука у него ныла до самого плеча, а в голове стояла такая дрянь Он теперь же припомнил, как он давеча бил Архипа. Ему сделалось гадко и совестно, хотелось выгнать всю эту пьяную ораву из своего дома; но ведь здесь был Порфир Порфирыч, а не уважить Порфира Порфирычазначит, прощай и жилка. Вот и мамынька ходит с таким покорным убитым лицом Ведь он давеча обидел ее во дворе, когда кричал на нее и даже топал ногами. У Гордея Евстратыча заскребло на душе от своего собственного безобразия, и он готов был провалиться от стыда; но гости созваны, надо их угощать.
А где же остальные? спрашивал Порфир Порфирыч хозяйку.
Какие остальные? удивилась Татьяна Власьевна.
Ну, ведь есть у вас в доме кто-нибудь помоложе тебя, бабушка?..
Как не быть, ваше высокоблагородие, да только не случилось на этот раз: внучка зубами скудается, а невестки ушли в гости к своим.
Так-так
А у ней все прехорошенькие, поощрял Шабалин, толкая Порфира Порфирыча локтем. Особенно внучка Нюша
Нюша? Славное имя Анна Гордеевна, значит, соображал вслух Лапшин, раскачиваясь из стороны в сторону. А я побеседовал бы с этой Нюшей, если бы не зубы Да я, пожалуй, и средство отличное от зубов знаю, бабушка, а?
Она спит теперь, Порфир Порфирыч, отделывалась Татьяна Власьевна от хорошего средства. Вы бы выкушали лучше, Порфир Порфирыч, чем о пустяках-то разговаривать Вот тут смородинная наливочка, а там на сорока травах
Отлично Только, бабушка, я один не пью.
Ох, милушка, я ни одна, ни с другими не пью И прежде была не мастерица, а под старость оно совсем не пригоже. Вон хозяин с тобой выпьет. А меня уволь, Порфир Порфирыч.
Ага, испугалась, спасенная душа!.. потешался довольный Лапшин. А как, бабушка, ты думаешь, попадет из нас кто-нибудь в Царствие Небесное?.. А я тебе прямо скажу: всех нас на одно лыко свяжут да в самое пекло. Вуколку первого, а потом Липачка, Плинтусова Компания!.. Ох, бабушка, бабушка, бить-то нас некому, по правде сказать!
Началась попойка. Все пили и заставляли пить хозяина. Шабалин специально занялся тем, что спаивал Зотушку, который улыбался блаженной улыбкой и дико вскрикивал:
В-вукол Л-лог-гиныч ведь мы с тобой кругом шестнадцать!.. Б-благодет-тель
То-то, Зотушка Мы с тобой заодно. Что ко мне в гости-то не ходишь?
Старуха не велит Она тебя крепко не любит, Вукол Логиныч, шепотом сообщал Зотушка.
Знаю, знаю Да я-то не больно ее испугался Вот мы ее сегодня утешимбудет нас долго помнить! Ха-ха Мы сегодня второй напой делаем. Вон Гордей-то Евстратыч скоро рога в землю
Братец не могут много принимать этого самого вина, Вукол Логиныч. Они так самую малость церковного иногда испивают, а чтобы настоящим манеромни боже мой!..
Нет, это дудки, Зотушка: сказался груздемполезай в кузов. Захотел золото искать, так уж тут тебе одна дорога Вона какая нас-то артель: угодники!
Зотушка только покачал своей птичьей головкой от умиления, он был совсем пьян и точно плыл в каком-то блаженном тумане. Везде было по колено море. Теперь он не боялся больше ни грозной старухи, ни братца. «Наплевать на все наплевать, шептал он, делая такое движение руками, точно хотел вспорхнуть со стула. Золото, жилка плевать!.. Кругом шестнадцать вышло, вот тебе и жилка Ха-ха!.. А старуха-то, старуха-то как похаживает!» Закрыв рот ладонью, Зотушка хихикал с злорадством идиота.
Татьяна Власьевна угощала незваных и нежданных гостей, а у самой в горле стояли слезы, точно она потеряла или разбила что-то дорогое, что нельзя было воротить. Этот кутеж походил на поминки, которые справляли о погибшем прошлом. Вон Липачек и Плинтусов орут какую-то безобразную песню, вон Гордей Евстратыч смотрит на них какими-то остановившимися глазами и хлопает одну рюмку за другой. «Господи, да что же это такое?»думает со страхом Татьяна Власьевна. И у них бывали гости и всучивали напропалую, особенно на Аришиной свадьбе; но такого безобразия не бывало Вон Липачек снял с себя сюртук и жилет и лег головой на стол, Вуколко щелкает его по носу. А вина, вина сколько вытрескали и еще просят
Ты что же это, Гордей Евстратыч, кошачьими-то слезами нас угощаешь? смеется Шабалин, приглядывая пустые бутылки к свету.
Мам-мынька еще мычит Гордей Евстратыч, напрасно стараясь подняться со стула.
Старуха послала Архипа за вином к Савиным, а сама все смотрит за своими гостями, и чего-то так боится ее старое семидесятилетнее сердце. Вон и сумерки наступили, и Татьяна Власьевна рада темноте, покрывшей их безобразие от чужих людей. Вон у Пазухиных давеча все к окнам и бросились, как отец-то пригнал от Шабалина Ох, господи, господи! Все видели, решительно все: и как отец Архипа ругал, и как к ней подступал, и как гости на тройках подъехали, и как они в пошевнях головами мотали, точно чумные телята. У старухи сжимается сердце при мысли, что о них другие-то скажут, особливо Савины да Колобовы.
Эти горькие размышления Татьяны Власьевны были прерваны каким-то подозрительным шумом, который донесся из ее половины. Она быстро побежала туда и нашла спрятавшихся женщин в страшном смятении, потому что Порфир Порфирыч, воспользовавшись общей суматохой, незаметно прокрался на женскую половину и начал рекомендоваться дамам с изысканной любезностью. Именно в этот трагический момент он и был накрыт Татьяной Власьевной.
Ах, матушки вы мои голубушки умильно лепетал Порфир Порфирыч, нетвердой походкой направляясь к Нюше. У кого зубки болят? У меня есть хорошенькое словечко на запасе А-ах, красавицы, что это вы от меня горохом рассыпались?