Игра притягивала, держала и не отпускала его. Он испытывал сладкий ужас как будто бы полной потери себя, и не было во всем мире уже ничего, кроме этой футбольной пульсации, кроме вспышек хитроумных комбинаций, кроме электрических разрядов на различных участках поля.
7. Здесь и сейчасБарселонаЯнварь 2006
А ведь если всерьез задуматься, в мире нет ничего абсурднее этой игры. Нет ничего более нелепого, чем пытаться дотянуться до вещей ногами, которые по самой природе своей не могут ничего схватить, удержать, присвоить. Ноги пытаются овладеть мячом, этим идеально круглым и крайне неудобным для удержания предметом, который нельзя оставить при себе дольше нескольких секунд, но ведь все это бессмысленно и лежит за пределами «хватательной» человеческой сущности. В отличие от руки, нога совершенно не приспособлена брать. На протяжении миллионов лет, с самого начала существования человечества мы учились использовать руки для овладения вещами. В то же самое время рука не только овладевает, присваивает что-то готовоеона еще и создает. Нога же отшвыривает, уничтожает, попирает. Выносят «вперед ногами». Ногами топчут смертный прах. Назначение ногиразрушение. Ногасимвол смерти. Играя символами смерти, не стремится ли человек оспорить свою конечность, бросить вызов тому непреложному вселенскому закону, по которому все умирает? Получается забавная двусмысленность. Не хотим ли мы, играя в эту игру, поглумиться над смертью, подразнить ее, высунув язык, оставить ее с носом? Не хотим ли показать, что есть некий участок, зона, заповедное пространство, где смерть не властна? Ну и чем же еще может быть подобная заповедная зона, как не зоной карнавала? Карнавалэто способ на время поменять высокое и низкое местами, господ превратить в слуг, а слугв господ, сильных уравнять в правах со слабыми, неуязвимых сделать беззащитными. Может быть, играя в футбол, человек точно так же становится на девяносто минут господином смерти? Не потому ли нам мерещится в этой игре оттенок кощунства? Не играли ли самые первые футболисты отрубленными головами своих поверженных врагов? Не отсюда ли такая легкость, мгновенность, почти брезгливость прикосновения к мячу у всех больших игроков, как будто они боятся испачкать бутсы? Аккуратно, носком, они выкатывают голову на всеобщее обозрение. Не отсюда ли первобытная ярость болельщиков, их свирепое торжество, готовность и потребность все вокруг крушить и разламывать? Не отсюда ли та жадность, с какою тысячи мужчин следят за унижением мяча, который то поддевают на носок, то бьют об землю, то подбрасывают в воздух?
Нет, Шувалов не думал о сакральности футбола. Для этого он был слишком бесхитростен. Но он футболом жил.
За время, проведенное в «Барселоне», он расковался и приобрел ничем непоколебимую уверенность в себе. Его спокойствие было не нарушить ни неистовым вытьем враждебных болельщиков, посылавших ему в спину проклятия, ни жужжанием круживших подле репортеров, норовивших уличить его в какой-нибудь обыкновенной человеческой слабости, ни трескучими статьями в AS и Sky Sport, в которых всерьез обсуждался его неминуемый в скором времени переход в мадридский «Реал» или в «Тоттенхэм» Коплевича. Неизменно спокойный, с отрешенно-непроницаемым выражением лица, он делал голы, приходил на пресс-конференции, отвечал на вопросы и даже впускал особо любопытных папарацци в свою приватную жизнь. Телезрители всего мира могли увидеть дорогие, но совершенно Шувалову ненужные вещи: его семикомнатную квартиру в центре города, а в ней изогнутые стулья и журнальные столики черного дерева от ведущих дизайнеров мебели, гараж с «порше» и «мазератти», «ламборджини-дьябло» и BMW пятой серии, костюмы от Дольче и мокасины от Гуччи, рубашки от Прада и джинсы от Хельмута Ланга, бриллиантовый напульсник, который был сделан для него фирмой «Найк» как для лучшего игрока «планеты Найк», а еще фотографии с Линдой, Наоми, Клаудией Одним словом, все видели звездную пыльудушливую и неизбежную. Он и сам не заметил, как его лицо превратилось в товарную марку, в знак, в «лицо» многих известнейших брендов. Хмурая, как будто спросонья, физиономия Шувалова скоро сделалась личиной «настоящего мужчины»ленивого, пресыщенного, утомленного победами обладателя сверхмощных спортивных машин и длинноногих красавиц, этакого бесстрастного самурая с непременным благоуханием «Baldessarini» от «Хьюго Босс». Он превратился в персонажа девичьих грез и одновременно пробуждал в мужчинах, а еще больше в подростках неотвязное, как подкожный зуд, чувство собственной неполноценности и стремление соответствовать идеалу успехато есть ему, Шувалову. Таким образом, его лицо неожиданно стало отдельной от него самого реальностью и начало вести свою собственную, совершенно самостоятельную, независимую жизньв рекламных роликах и на рекламных щитах и плакатах. «По праву сильного», «Нереальное реально», «Просто сделай этовозьми свое», «Несомненное превосходство»гласили рекламные слоганы. Мужская косметика «Нивея», итальянский парфюм, английская туалетная вода, автомобиль «порше-бокстер», сверхтонкие мобильные телефоны и бритвенные станки «Жилетт», хронометры «Вашерон Константин» и миллионы декалитров кока-колывсе это подавалось вместе с его лицом.
Вряд ли Шувалов согласился бы сам на все эти унизительные процедуры, на позирование перед камерой, но он был связан контрактом с клубом, который, в свою очередь, имел строго установленные обязательства перед могущественными спонсорамипредоставлять по первому же требованию своих ведущих игроков в качестве рекламных зазывал. А потом появились вокруг Семена какие-то люди, сплошь пронырливые хлыщи с тошнотворно гладкими лицами; продюсеры, агенты, пресс-секретари, антрепренеры присосались к нему, как клещи, и начали таскать на бесконечные приемы и party, где было полно напомаженных и усыпанных блестками мужчин и белозубых красавиц, одержимых идиотской идеей привлечь внимание мировой общественности к проблемам детей голодающей Африки. Под скрипки Сен-Санса и электронные аккорды Петигана на гигантском экране показывали несчастных пузатых скелетиков, а в зале, освещаемом мощными лучами прожекторов, начиналась настоящая вакханалия: вислозадые мужики с подведенными глазами, очкастые тощие субъекты и долговязые девицы устремлялись друг к другу и принимались лобызаться, обниматься, обмениваться восторгами и комплиментами. Какая-нибудь безвозрастная модель с накачанными силиконом губами и бриллиантами от «Шапард», поднявшись на сцену, очень долго рассказывала о чувстве неподдельного сострадания, об огромной ответственности, которая лежит на всех знаменитых и богатых людях, и о том, что все средства, полученные от сегодняшнего дефиле, пойдут на защиту детей всего мира от СПИДа, войны, голода и разрухи.
Все это заслоняло от Шувалова дело, игру, ему хотелось послать всю эту тусовку подальше. Но он молчал. Его спокойствие не нарушалось ничем, разве что случился потешный и внешне совершенно безобидный инцидент в домашнем матче с неуступчивой и стойкой, превосходно вышколенной «Валенсией». В перерыве между таймами он уходил под трибуны под приветственные выкрики самых нижних ярусов, обитатели которых все больше сатанели по мере его приближения. И тут на него откуда ни возьмись набросился полуголый сумасшедшийсинюшный тощий торс, расписанная жирным черным маркером грудь, гранатово-синий шутовской колпак с бубенцами
Твою мать, говно сраное, заверещал полоумный, кидаясь к Шувалову. Шлюхи кусок. Мы думали, что это великий Шувалов, Каталонский Танцор, Дьявол с Востока, а это просто продажный кусок дерьма. Он выстреливал слова нескончаемой пулеметной очередью. Безвольная кукла. Он швырнул Семену в лицо белый флаг с символикой мадридского «Реала»главного и заклятого врага шуваловского клуба. Вот твой цвет, белый, цвет сливок и вонючей дрочниприкройся лучше им, не марай благородных гранатово-синих цветов. Они уже ждут тебя, роботы футбольной индустрии, твои новые бойфренды, твои новые члены в дырку твоей исполнительной задницы. Поиграй лучше в их искусственных фильмах триумфа, ведь на деле ты давно занимаешься этимиграешь в их искусственных фильмах, а не в настоящую чумовую игру! Псих выхватил из-за пояса черный, глянцевито блестящий баллон.
Семен инстинктивно закрылся руками, но сумасшедший, изловчившись, покрыл всю его макушку хлопьями пеныобыкновенной пены для бритья.
Посмотри, ты весь в пене! Сумасшедший затрясся от восторга. Ты весь в их продажной пене, в липкой сливочной дрочне. Твой гладкий мозг потек, твоя безотказная программа дала сбой, и вся твоя гнусность полезла наружу. Вот то белое дерьмо искусственных голов и результатов, вот то лживое дерьмо вашего искусственного превосходства, которым вы наводнили весь мир.
Шувалов глядел на него потерянно, отупело, не зная, ударить или нет.
К нападавшему устремились охранники.
Зачем ты убил игру вместе с ними? продолжал верещать псих. Зачем ты вращаешься в этой машине контроля? Зачем ты, дерьмо, соглашаешься быть искусственным богом? Тебе нравится это, да? Тебе нравится то, что никто тебе не сопротивляется? Отвечай, мать твою!..
Тут на психа навалились, заломив ему руки, завернув их до хруста. Но сумасшедший не унялся и продолжал сверлить Шувалова ненавидящим взглядом.
Давай-давай, орал он, продолжай убивать игру, шлюхино отродье. Пользуйся теми возможностями, которые они тебе дают. Пусть тебя полюбят миллионы, но и с этой любовью ты будешь всего лишь синтетическим дерьмом, как и вся твоя игра. Обожрись своей фальшивой славой, заранее отснятой славой и победами, обожрись искусственным футболомдо рвоты.
Сумасшедшего уволокли с поля. Шувалову не оставалось ничего другого, кроме как вытереть голову ненавистным полотнищемнужно было избавиться от липучих хлопьев. (Наутро его фотография с мадридским флагом обошла все газеты, а кадры этого эпизодавсе выпуски новостей.) Он бросил перепачканный флаг служителютем не терпящим промедления жестом, каким он бросал и обычные полотенца, точно зная, что все эти тряпки будут тут же служителями подхвачены, затем нырнул под трибуны, прошел опустевшим коридором и ввалился в раздевалку под поощрительные аплодисменты других игроков: «Эй, Семен, хорошая игра. Сегодня тебя просто невозможно остановить», «Хороший финт, Семен, как ты его делаешь? Айяла был похож на клоуна».
Шуваловский финт был и в самом деле восхитителен, Семен отточил его до немыслимого совершенства и пускал в ход всякий раз, когда не мог изобрести другого решения. На полном ходу, имея перед собой полметра свободного пространства непосредственно перед защитником, он делал множество мгновенных переступов. И в ничтожную долю секунды неожиданно скрещивал ноги, обманно выбрасывая одну вперед, а другой толкая спрятанный мяч в противоход сбитому с толку противнику.
Прием этот не был, разумеется, уникален, неповторим, но был технически настолько сложен, что им пользовались только считанные игрокиРоналдинью, Зидан, Роналду и сам Шувалов. И такое было в шуваловском исполнении изящество, что сердца девяноста тысяч фанатов на миг останавливались. Семен неизменно добавлял к своему приему какой-нибудь особенный вывертне из щегольства, не из артистического пижонства, а из необходимости, ибо только в том случае возникает истинная футбольная красота. И чем ближе находился противник, чем вернее он перекрывал Шувалову дорогу, тем изощренней и витиеватей становился финт. Вот и сегодня центральному защитнику «валенсийцев» Айялеодному из самых жестких и безошибочно точных центрдефов в миревсе никак не удавалось найти по-настоящему надежного противоядия. Всякий раз, пласируясь перед Шуваловым, он неизбежно застывал в полупозиции, пойманный на резком сбое ритма и мгновенной перемене направления движения.
Сняв с себя футболку и отирая пот полотенцем, Шувалов все думал о том психе. Не то чтобы ему было впервой переживать подобные нападениясумасшедшие фаны и раньше пробивались к нему на поле сквозь тройной кордон охранников. Свои стремились обняться, чужие извергали потоки брани. Шувалов быстро забывал об инцидентах. Но сейчас слова этого каталонского шута отчего-то неприятно саднили, порождая тревожное смутное чувство.
Из бессвязных речей сумасшедшего Шувалов понял только одночто именно в этом его роскошном атакующем блеске скрывается какой-то страшный подвох, таится возмутительная ложь, отвратительная иллюзия превосходства. Подобно тому как в голливудских блокбастерах ослепительная смуглая красавица моментально превращается в ядовитую зубастую тварь, чья зловонная пасть кишит червями, точно так же и сквозь шуваловскую игру, сквозь блеск совершенно свободных и ничем не стесненных движений пробивалось нечто этой красоте и свободе обратное, противное. И элегантный, неуязвимый Шувалов превращался в отвратительного калеку, роняющего сопли прямо на свои сверкающие найковские бутсы. Нет, не мог Шувалов понять механизма этого мгновенного преображения, как ни старался. Да мало ли что может твориться, в конце концов, в воспаленном мозгу какого-то шизофреника?! Какая еще такая «машина контроля», какой еще сценарий «искусственного триумфа», какие еще инопланетные сущности, какие «чужие» и «хищники» способны вырасти в нем и подменить собой органичную игру, которая по самой природе своей от всяких механических вмешательств надежно защищена? Тот психопатпросто обкурившийся нарик, шизо, торчок, окончательно съехавший с катушек. Только плюнуть на него и выбросить из головы
Он вынырнул из своего «подтрибунного» коридора, и тут же все ярусы «Ноу Камп» содрогнулись от приветственного рева Первые пять минут Шувалов был словно сам не свой. Он даже пропустил простейший, удобнейший мяч, который ему выдал изумительной передачей Роналдинью, загубил беспрепятственный проход к воротам, так что даже удостоился свиста и сумрачно-недовольного гула: малейших промахов здесь своим не прощали.
Что с тобой? прикрикнул на него Роналдинью. Ты совсем ориентацию в пространстве потерял? Ты какого черта такие мячи упускаешь? Чтоб я лопнул, чтоб такой мяч не поймать.
Во второй раз у Шувалова, который уже вырвался на простор, вдруг поехала нога, и, постыдно поскользнувшись, он повалился на спину. Вновь гул и недовольство.
По правому краю штрафной Роналдинью послал ему довольно удобный мяч. Шувалов поймал и тут же с обманной неряшливостью отпустил. Крайний защитник враждебной команды, уже торжествуя победу, метнулся за мячом в подкат. Извернув стопу так, словно в ней не было ни единой косточки, Шувалов протолкнул мяч под ногами защитника и в ту же самую секунду с издевательской легкостью перескочил через поверженного врага. «Колизей» взвыл и задохнулся, переживая очередную коллективную остановку дыхания Филигранную прокидку Шувалов завершил выверенным прострелом в штрафную, и этот его пас обратил в гол легчайшим кошачьим касанием Роналдинью.
Шувалов окончательно пришел в себя и поучаствовал еще в четырех атакующих комбинациях, в которых после невинного, убаюкивающего перепаса каталонцы распарывали оборону врага, выводя своих на ударные позиции перед воротами.
И вот после длинного верхового перевода защитник противника готовился пробить головой, намереваясь предотвратить угрозу собственным воротам. Но, рассчитав выпад до сантиметра, Шувалов коротким тычком снял мяч с головы остолбеневшего Айялы, перебросил через него и, не дав опуститься, вонзил в мяч носок Мяч пошел по параболеза спину бессильно всплеснувшему руками вратарю.
Сукин ты сын! кричал Роналдинью, обнимая Семена. Это полная чума, чтоб мне сдохнуть! Вот это удар, бог ты мой! Не иначе на тебя озарение снизошло, чтоб никогда не видеть в этой жизни женщин!
Ту игру они выиграли со счетом 4:2, но внимание всех футбольных обозревателей было направлено отнюдь не на результат и даже не на близкое и уже несомненное чемпионство «Барсы», а на инцидент с Шуваловым. Сумасшедший оказался известным всему футбольному миру каталонским хулиганом по прозвищу Джимми Джамп. Джимми был знаменит своими эксгибиционистскими наклонностями, а также скандальными эскападами, откровенно оскорбительными для тех игроков, которых он избирал своими жертвами. Он также отличался поразительным искусством пробираться на поле сквозь любые заградительные кордоны, и ни одна служба безопасности в мире, даже самая многочисленная и превосходно вышколенная, не могла гарантировать игрокам стопроцентной защиты от Джимми. Всю свою кипучую энергию Джимми Джамп направлял на то, чтобы преследовать наиболее популярных и ярких игроков, к которым, разумеется, принадлежал и Шувалов. Член радикальной фанатской группировки и неистовый поклонник каталонской «Барсы», Джимми Джамп одаривал своих игроков приятными или, во всяком случае, вполне безобидными подарками, то вручая им каталонский красно-желтый полосатый флаг, то водружая им на голову свой клоунский гранатово-синий колпак с бубенцами. Игрокам же соперника доставалось от Джимми по первое число: он то обливал их кетчупом, то опрыскивал краской, совершая во время своего выступления непристойные телодвижения. Но особо ненавидел Джимми игроков-отступниковтех немногих, кто рискнул перейти из «Барсы» в стан ее заклятого, «кровного» врагамадридского «Реала». Такие игроки были. Польстившись на лишние три-четыре миллиона ежегодного дохода, или потеряв место в основном составе, или осознав собственную ненужность, вторичность в команде, они, невзирая на смертельную вражду, которая разделяла болельщиков великих клубов, заключали новый контракт, что было в глазах подавляющего большинства фанатов страшным преступлением, не имеющим срока давности. Предателей, подобных Луишу Фигу, они готовы были убить, и в лицо им летели с трибун не только безопасные медные монеты, но и стеклянные бутылки, а порой даже целые свиные головы.