Хорунжему Ною Лебедю достался рыжий жеребец самого генераланоровистый, горячий. За неделю умял жеребцатихим стал.
В начале января полк отвели в Гатчину, чтоб охранял подступы к Петрограду.
Тут и завертелось! Командир полка эсер Дальчевский принял на довольствие в полк двух битых на позициях генералов, один из них правый эсер Новокрещинов. Генералы без погон, шитых золотом, а шинелюшки-то генеральские на красной подкладке и теплом подбиве.
За генералами в полк втесались беглые офицеры, переодетые в солдатские шинели; разговоры кругом пошли, сомненья. Бывшие вашброди шипят в уши казаков: и там-де восстанье, и там не приняли большевиков, а вы что смотрите? Милости от Совнаркома ждете?
V
Офицеры полка и артбригады тайно сходились на совещание в дом вдовы авиатора Кулагина, погибшего на войне. Дом находился на окраине городка, по соседству с летным полем, на котором казаки теперь проминали коней и проводили учения.
У вдовы Кулагиной снимал квартиру начальник канцелярии полка подпоручик Дарлай-Назаров, и здесь иногда тайно собирались офицеры, частенько захаживал комполка Дальчевский.
Ограда была обнесена тесовым заплотом с резными воротами, калиткою и палисадником. Окна, выходящие в маленькую тихую улочку, закрытые глухими ставнями, не пропускали света. Возле ворот стояли на карауле двое: старший урядник Терехов, командир сотни оренбургских казаков, и его закадычный дружок, тоже старший урядник, Васюха Петюхин, комвзвода, известный в полку картежник и драчун.
Офицеры подходили один за другим и, называя пароль: «Туман сегодня», проходили в ограду в сопровождении Терехова, который должен был узнавать каждого в лицо.
Только что подошел незнакомый офицер в бекеше и шапке. И хотя он точно назвал пароль, Терехов пропустил его за калитку в ограду и задержал:
Погодите. Штой-то я вас не признаю. От кого узнали пароль?
Уберите пушку, не балуйте.
Подошел генерал в длиннополой шинели и папахе; увидев Терехова с револьвером, спросил:
Что происходит?
Лицо незнакомое, господин генерал. Приказано строго проверять каждого.
Этот офицер со мной. «Со шрамом» еще не прошел?
Никак нет, господин генерал.
Под кличкою «Лицо со шрамом» был комполка Дальчевский.
После генерала с неизвестным офицером прошли еще четверо знакомых Терехову. Заминка произошла с двумя женщинами. Их вел поручик Хомутов. Васюха Петюхин узнал Хомутова издали, сказал Терехову:
Про женщин не было разговору.
И задержал поручика Хомутова у калитки.
Ты что, Петюхин? Меня не узнал?
Ну дак што? Пусть барышни отойдут от ворот. Когда придет «Со шрамом», тогда выясним.
Еще прошли офицеры, а поручик с дамами разговаривал поодаль. Казаки прислушивались: что-то о хорунжем Лебеде. Ну и ну! Уж кто-кто, а Конь Рыжийзлейший враг казачества, и Терехов, будь на то позволение офицеров, изрубил бы его в куски.
А вот и сам «Со шрамом», а с ним коренастый, в бекеше и в пимах, начальник штаба хорунжий Мотовилов.
Заметив двух женщин с поручиком Хомутовым, полковник сразу пошел к ним.
Юлия Михайловна? Оч-чень рад. Так вы еще не уехали в Петроград?
Поезда сегодня не будет, услышал Терехов ответ одной из женщин. И вот мы решили побывать у вас. Обговорить еще раз предстоящую операцию.
Полковник тем временем узнал вторую женщину:
И Дуня с вами? Ну-ну!
На нее вы можете положиться, Мстислав Леопольдович. Она не только бесстрашная пулеметчица, но и моя помощница. Вы еще не знаете о наших переговорах с полковым комитетом? Надежные люди, Мстислав Леопольдович. А председательэто настоящий Добрыня Никитич! Мне говорили, что у него большой авторитет не только среди казаков, но и у солдат.
Расскажете на совещании. Николай Гаврилович, проведите дам.
Когда Мотовилов с Хомутовым увели женщин, полковник подошел к Терехову, чтобы узнать, не произошло ли чего подозрительного. Терехова прорвало:
Извините, господин полковник. Поскольку слышал разговор про хорунжегоэтого Коня Рыжего, должен упредить вас с глазу на глаз. Я этого хорунжего, извините, от хвоста до ушей вижу наскрозь. Стерва он! Если не большевик, то давно ходит в ихней упряжи. Али не он водил енисейцев под Пулково на донцов генерала Краснова? Али не поимел благодарность от военки Смольного? Да его еще тогда надо было шлепнуть.
Совершенно верно, Кондратий Филиппович, доверительно ответил полковник. Но Нам чрезвычайно важно в данный момент повязать его так, чтобы он никуда не ускакал на красных копытах. А шлепнуть? Не всегда это нужно. Военный комиссариат Смольного перешерстит всех казаков и офицеров, и на митинге выберут в председатели такого же объезженного большевиками коня или того хуже. Надо его обламывать. Мы этот вопрос еще обсудим с вами, Кондратий Филиппович. А сейчас смотрите тут строго. В случае чего постучите в ставень.
Слушаюсь, господин полковник!
Возле крыльца полковник обмел голиком снег с сапог, потоптался на приступках, прошел через глухие сени в переднюю избу. Над обеденным столом тускло светилась керосиновая лампа. Возле стола сидела русоволосая молодая женщина в теплом платке, накинутом на плечи. Перед ней грудились чайные чашки с блюдцами, белела сахарница по соседству с печеньем в синей вазе. Когда вошел полковник и стал раздеваться у порога, женщина поднялась и пошла навстречу.
Как я вас ждала, Мстислав Леопольдович, ласково проговорила она. Мне говорили, что вы болели?
Ничего страшного, милая Елена Викторовна. Беспокоим вот вас, извините, пожалуйста.
Да что вы, господи! Мой домваш дом. Ваши бедымои беды. Я вот позавчера побывала в Петрограде, и не поверитебольная вернулась. Люди как тени там. И мертвый, мертвый город! Наш Питер, господи! И когда это только кончится?
Если большевики задержатся еще на полгода, Питера вообще не будет.
Господи! вздохнула хозяйка, спросив: Подать в гостиную чай? Сейчас вскипит. За чаем-то лучше разговаривать.
Ради бога, не вздумайте сами нести самовар. Пришлю офицера, сказал полковник и направился за филенчатую голубую дверь.
В гостинойбольшой комнате с двумя мягкими диванами, на которых расположились офицеры у квадратного стола, облаком плавал табачный дым. Курили все, в том числе женщины, стряхивая пепел в морские раковины и чугунную пепельницу. Лампа-молния, свисающая на стержне от потолка, ярко освещала офицеров. Полковник поздоровался, и разговоры оборвались. Юлия Михайловна, докурив папиросу, ткнула окурок в чугунную пепельницу, повернулась к полковнику:
Мстислав Леопольдович, вот генерал, Сергей Васильевич, не верит моим словам о благоприятных переговорах с комитетом.
Генерал, не дожидаясь, что скажет командир полка, ответил:
Эмоции, эмоции, госпожа Леонова!.. Мало ли какое впечатление произвели на вас комитетчики, а я вам скажу, извините, они просто обманули вас. Да, да, сударыня! И Конь Рыжий, извините, такой подлец, которого мало повесить. И не рыжий он, а красный конь военки Совнаркома. Да-с!..
Я с этим, простите, совершенно не согласна, возразила Юлия Михайловна. Он все-таки офицер из казаков. А казак, как его ни крути-верти, останется казаком. И если на митинге казаки примут решение идти на Петроград, хорунжий будет впереди, господин генерал.
Помилуй нас бог от наивных верований! взмолился генерал. В этом-то и провал всей нашей русской интеллигенции: в наивной вере, что всю Россию можно осчастливить, если уничтожить промышленников, купцов, национализировать землю и все прочее. Интеллигентики шли в ссылку ради идеи всеобщего облагодетельствования народа. Вот Совнарком напечатал декреты о земле и мире, когда еще война не кончена с Германией. Какой может быть мир, если армии врага на территории России?! А ведь эти декреты всех сбили с толку. И такие вояки, как наши комитетчики, рты разинули: благодати ждут от большевиков!
Не будем заниматься пустыми разговорами, господа, попросил полковник. Да, мы интеллигенты. Но ведь это жемозг нации! Так что будем, по мере наших сил, работать для возрождения России. От декретов Совнаркома так просто не отмахнешься, Сергей Васильевич! В них заложен огромный взрывчатый материал. Илиили! А потому надо учиться работать в тылу большевиков и не допускать вопиющих глупостей. Надо помнитьвпереди завтрашний день! А кому известно, каким будет завтрашний день?
Ни офицеры, ни генералы не сумели ответить на этот вопрос.
Молчите? Именно в этом вся суть момента! Никто точно не может дать ответ о завтрашнем дне России! Быть ей или не быть вообще.
Россиибыть всегда! вдруг сказал один из офицеров, сидящий рядом с пулеметчицей Дуней. Все посмотрели на негоникто его не знал, кроме самого полковника и генерала Новокрещинова. Да, я убежден: России быть всегда! Если Россия выдержала двухсотлетнее монгольское иго и не исчезла, а изгнала и разгромила орды завоевателей, то в данный исторический момент она, безусловно, выстоит и процветать будет. В этом я лично убежден. Другое дело: устоим ли мы, господа офицеры? И как с нами распорядится история? Вот на этот вопрос, думаю, и Господь Бог не ответит.
Ну знаете ли! Не от офицера слышать подобное! зло сказал лысый поручик Хомутов.
Надо бы прежде представиться собранию, а не начинать знакомство с сентенций сомнительного содержания, заметил еще один офицер.
Господа, остановил полковник. Мы тут увлеклись, и я не успел представить вам уполномоченного центра «союза» капитана Кирилла Иннокентьевича Ухоздвигова, социалиста-революционера. Попросим капитана информировать нас о положении на фронте и конкретно о задачах, поставленных перед нашим полком на двадцать шестое января. Прошу!
Пулеметчица Дуня уставилась в лицо капитана: Ухоздвигов! Это же ее земляк!.. Сын золотопромышленника Ухоздвигова!.. Или однофамилец?
Господа! начал глуховатым голосом Ухоздвигов. Я ничем не могу вас порадовать. Все армии на фронте полностью деморализованы и развалились. О дисциплине и говорить нечего. Судя по тому, что я успел узнать о вашем полке, его можно считать единственным, устоявшим от деморализации и повального дезертирства. Достаточно сказать: только за минувший декабрь и по десятое января текущего года на одном нашем фронте убито более тысячи четырехсот офицеров! Нет-нет! Не большевики расстреливали. Обыкновенные убийства солдатами из-за угла. Теперешний главнокомандующий Крыленко
Прапорщик! не утерпел престарелый генерал Сахаров.
Этот прапорщик, господа, оказался талантливым военным организатором, о чем писали даже французские газеты.
Так что же он, прапорщик Крыленко? напомнил полковник.
Даже он со своим авторитетом и другие военные комиссары, как Антонов-Овсеенко, ничего не могут поделать, чтобы задержать процесс распада армии и вопиющих самосудов.
Большевики именно к этому призывали суконку: к поголовному истреблению офицерского состава в армиях, сказал генерал Новокрещинов. Но меня интересуют конкретные установки центра относительно ближайших событий.
Я охотно отвечу, господин генерал. План «союза» заключается в том, чтобы использовать конец января и начало февраля для решительного броска на уничтожение большевиков в Смольном вместе с их вождем. Акция индивидуального убийства, как вы знаете, провалилась. Есть сведения, что Ленин вообще не ранен, а пострадал только шофер.
Седой генерал спросил о реальных силах для восстания, на что надеется центр «союза»?
Главные силыГатчина, сводный Сибирский полк и артбригада. Из Луги и Суйды двадцать шестого января подойдет особый офицерский отряд, а вместе с ним женский батальон под командованием Юлии Михайловны Леоновой, с которой вы знакомы, капитан кивнул в сторону русокосой командирши женского батальона. В самом Петрограде, как нас проинформировал центр «союза», готовы к восстанию два стрелковых полка. Командир одного из них, капитан Голубков, должен быть у вас, господа. И тут вся тяжесть ложится на ваш дисциплинированный сводный полк.
Офицеры шумнули:
До дисциплины нам, как до Господа Бога!
Разлезаемся по швам! Один толчоки солдатушки с казаками посыплются, как горох из мешка.
Раздался удар в ставень окна, выходящего в ограду. Все разом притихли, оглянулись. И еще два удара в ставень, даже стекла зазвенели.
Офицеры повскакивали, готовые кинуться в переднюю, чтоб поскорее одеться.
Спокойно, господа! призвал полковник. Он стоял у изразцовой печи, грел спину. Поручик, глянул на Дарлай-Назарова, помогите хозяйке накрыть на стол, а я выйду узнать, что там произошло. Никакой паники! Если Бушлатная Революция пожаловала в гости со своими матросамимы здесь собрались на вечеринку по случаю дня рождения господина подпоручика Дарлай-Назарова. И никаких глупостей и лишних слов.
В ставень еще раз стукнули Полковник накинул шинель, папаху и не торопясь вышел из дома.
Звездилось полуночное северное небо, простиранное ветрами до синевы.
Терехов с Васюхой Петюхиным задержали кого-то. Увидев Дальчевского, Терехов пошел навстречу и отрапортовал:
Фельдфебель Карнаухов привел неизвестного офицера и рвется к вам. А я спрашиваю: кто им сказал, что комполка здесь? И по какой экстренной надобности? Офицер при оружии и заявляет, что у него к вам пакет из штаба корпуса. А может быть, никакого пакета нет!
Дальчевский узнал сотника Бологова и фельдфебеля Карнаухова. И то, что Карнаухов, член полкового комитета от первого стрелкового батальона, привел сотника к дому вдовы Кулагиной, не в малой мере встревожило полковника. Так могут привести и агентов ВЧК!
Ко мне? Дальчевский пронзительно взглянул на Карнаухова. Кто вам сказал, что я в гостях у дамы в этом доме?
Ординарец ваш, старший урядник Глотов.
Хорошо, фельдфебель. Вы свободны. И когда Карнаухов вышел из ограды, полковник кивнул Терехову: Надо последить за ним.
Поднявшись на крыльцо с Бологовым, Дальчевский повернулся спиной к сенной двери, сухо спросил:
Почему вы не в поезде на Псков?
Выслушайте меня, господин полковник, дрожащим голосом попросил Бологов. Конь Рыжий с комитетчиками пытался меня задержать, доставить в матросский отряд на станцию и сдать в вагон ВЧК. Он категорически против
Без фантазий, сотник, поморщился полковник, поддернув накинутую на плечи шинель. Он догадался обо всем, глядя на вытаращенные глаза Бологова. Обыкновенная историйка! Хорунжий Лебедь лягнул набитого дурака, а дурак с перепугу готов лбом прошибить стену.
Кое-как, мешая явь с вымыслом, Бологов рассказал, какой у него состоялся разговор с комитетчиками в присутствии Леоновой и пулеметчицы Дуни и как председатель комитета заявил: пусть, дескать, господа офицеры и все серые восстают в Пскове, Гатчине и прут на Петроград, но казаков комитет не призовет к восстанию.
Так и заявил: «Повяжем офицеров».
Он сам офицер, напомнил полковник. И как известно по фронту, бесстрашный офицер и к тому же георгиевский кавалер. Это много значит, сотник. Я не знаю, что у вас произошло. Вы, случайно, не назвали хорунжего Конем Рыжим?
Обмолвился. Но извинился.
Па-анятно! Молите Бога, что выскочили от него живым.
Дальчевский прижал пальцами тикающую левую щеку со шрамомфронтовую метку, подумал, что обалдевшего сотника нельзя вводить в дом: он столько наболтает на себя и под себя, что потом не выпутаешься. Достаточно одного его появления и встречи с госпожой Леоновой, как у последней разыграются дамские нервы, и тогда эту госпожу никакими припарками не успокоишь.
Полковник достал карманные часы, посмотрел время: было без четверти час ночи. А в час сорок проходит товарно-пассажирский поезд из Петрограда на Псков.
О том, что с вами произошло в комитете, ни слова в Пскове! А вы фельдфебелю не проговорились?
Бологов дал слово офицера, что он понимает всю ответственность и не из болтливых, а Дальчевский подумал: как бы этот жалкий сотник при другом случае не выдал всех и вся? «И это офицеры?! Да разве с такими работать в подполье у большевиков?..»
Хорошо, хорошо. Я вам верю, сотник. А теперь слушайте внимательно. Полк наш восстанет, как и намечено центром, и не Рыжему Коню остановить развивающиеся события. И вы должны утром быть в Пскове. Старший урядник проводит вас на станцию и посадит на поезд. Только не вздумайте прогуливаться по перрону. Иначе и в самом деле побываете в вагоне ВЧК. Еще раз предупреждаю: информируйте наших людей с должной объективностью и точно передайте мой ответ. А по дороге в Псков подумайте.
Кондратий Терехов пошел проводить Бологова на станцию.
Полковник долго еще оставался на крыльце, выкуривая одну папиросу за другой. Надо было и самому подумать. Конь Рыжий, если его не стреножить, сумеет повернуть полк не в ту сторону. Надо бы от него избавиться, но так, чтобы заподозрены были только казаки, но не офицеры и не оренбургские орлы Кондратия Терехова. Наступает самый ответственный момент подготовки операции. Вот если бы в самом Петрограде вспыхнуло восстание, тогда бы легче было бросить туда сводный полк. Но там