Выгнать большевиков из Смольного!
Угу.
Комитетчики поддакнули: гнать большевиков в три шеи! Ко всем чертям, чтобы под носом не пахло.
Вы от серых, следственно?
У командирши глаза округлились.
Каких серых?
Партия, кажись.
Нет, я не эсерка. Да это не столь существенно в данный момент.
Кого вместо большевиков в Смольный?
Никого! Институт благородных девицне для правительства великой Российской империи. У нас есть Зимний дворец.
Царя, стал быть?
Почемуцаря! Я лично не за монархию. Созовем съезд Учредительного собрания, а там решим, какое будет правительство.
Угу, кивнул Ной, а себе на уме: «Экая суматошная баба! Учредиловкой давно насытились, а она только что проснулась. И ведь беды наделает, ежли не спеленать ее по рукам и ногам».
Будьте покойны, Ной Васильевич, разошлась командирша, у меня рука не дрогнет, когда встретимся в бою с большевиками! У меня с ними особые счеты, хотя я в данный момент формально являюсь членом РСДРП фракции большевиков. Но это всего-навсего необходимый маневр.
Угу! А на уме: «Ну и стерва! Этакая баба к чужому мужику будет бегать на свиданку, а про своего скажет, что вышла за него замуж по необходимому маневру, штоб в распыл его пустить вместе с куренем».
Смолчал. Слушал.
Вы тут с Григорием Кирилловичем обсудите план нашего восстания, а я сейчас еду в Петроград, побываю в двух полках. У меня там есть свои люди. ГлавноеСмольный! Взять его надо именно сейчас, пока немецкое командование не подписало мир с делегацией большевиков. Ваш полк, как меня заверили, надежнейший.
В каком понятии?
Подготовлен к восстанию. Крикунов придется убрать, конечно. И вот еще артбригада. Пятерых офицеров арестовала ЧК, слышали?
Угу.
Но в артбригаде есть наши людибатарейцы исключительные. Сейчас к ним поставили комиссаром Селестину Гривуопаснейшую тварь! Она была в нашем батальоне. До прихода к власти большевиков маскировалась под демократку. Но я ее еще тогда заподозрила! Оказалось, что она еще при Временном правительстве была агентом большевиков на фронте и выполняла особые поручения. Надо ее во что бы то ни стало обезвредить! Липуче приглядываясь к богатырю Ною, дополнила: Ну, я рада знакомству! Надеюсь на вас, Ной Васильевич! И на вас, служивые!.. От всей души желаю удачи!
И, как того никто не ожидал, Юлия Михайловна сперва обняла Крыслова, поцеловала, потом Павлова, Сазонова, а тогда уже вскинула руки на плечи Ноя, прижалась к нему грудью, опалив обе щеки долгим поцелуемжаром ударило в голову
III
Комитетчики умилялись: ах какая приветливая, истинно русская женщина командирша батальона! Такая женщина сто сот стоит. Бабой не называликуда там! Крыслова слеза прошибла: вот уж казачка так казачка! Бологов поддакивал: Юлия Михайловнаумнейшая женщина, отважнейшая, а по части подпольной тактикизубы съела, большевиков изучила досконально.
Санька поставил на буржуйку чайник, чтоб попотчевать гостя.
Ной все это время помалкивал, примостившись на стуле у стены возле кровати; шашка лежала на его коленях.
Думал
Время неторопливо шло
Комитетчики с командирши перекинулись на своих жен-казачек, у кого какая, про ребятишек вспомнили, про хозяйства, неслыханную разруху, про скудные пайки, не забыли о питерцах, как они пухнут с голоду и вымерзают без дров, и что даже в Смольном будто жрут неободранное просо и овестолкут в ступах, парят в котлах, и что если дальше так будут харчеваться, заржут, не иначе, от конской кормежки.
Бологов разделся, охотно рассуждал с комитетчиками, любовался фарфоровыми чашкамитончайшими, узорными, добытыми ординарцем Ноя в тайнике каменного дома.
Который час? спохватился он. Ого! Четверть девятого. Скоро будет поезд на Псков.
Ной успокоил:
Поезда ноне ходят, как им вздумается. Услышим гудокстанция близко. Чаевничайте, Григорий Кириллыч.
Такого чаю давно не пил, сказал Бологов. Где вы раздобыли?
Фронтовые трофеи допиваем.
Но надо же и главный вопрос решить!..
Ну так с чего начнете? Думаю, надо сразу поднять весь полк. Прежде всего казаков. Я разговаривал с офицерамиобижаются на комитет. Напрасно вы их обходите. Надо к ним прислушиваться, господин хорунжий. Не собирать их, понятно, но с каждым в отдельности надо войти в контакт. Прежде всего свяжитесь с поручиком Хомутовым.
В нашей казарме проживает, сказал Павлов, представитель оренбургских казаков.
Бологов достал портсигар и хотел закурить.
Попрошу не курить, Григорий Кириллыч, остановил Ной без стеснения. Табачного дыму не переношу.
Не курите? Извините. Бологов поморщился.
Не курит и не пьет, пояснил Крыслов. Скажи на милость, Ной Васильевич, как ты не приучился курить?
Ни к чему, Иван Тимофеевич.
Дык на позиции-то как без курева! Хоть красное-то вино потребляешь?
Для ошалелости пьют, Иван Тимофеевич, а к чему мне из памяти выскакивать?
Гляди ты! зудит дальше Крыслов. И по бабенкам не горазд, слышал?
Я еще холостой.
Дык самое время! подмигнул усатый Павлов, вылезая из-за стола и подвигая свой стул поближе к печке. Покель холостуешьне зевай! Я, бывало, сколь девок и баб перещупал в холостяцтве!
Ной глянул на Павлова:
А те девки какими стали потом, Яков Георгиевич? Кому нужна щупаная и лапаная? Вдовцу только. Вить она опосля чужих щупаний ни кочерга, ни свечка, а обгорелая головешка.
Что верно, то верно, Ной Васильевич, согласно кивнул Сазонов.
Бологов, недоумевая, водит глазами по комитетчикам, а те льют слово по слову, развалясь на стульях, будто на посиделки сошлись.
С чего же вы начнете двадцать шестого? напористее давит Бологов, поднимаясь.
Ной словно не слышал вопроса:
Хочу спросить про письмо, которое вы получили из Красноярска. По какой причине казачье войско не признало там Советы? Из каких соображений?
Понятно из каких. Жиды захватили власть, как и в Петрограде. Это же ясно.
Ной покачал головой:
Ясности покуда нету. Должно, другая причина. Эсеры, может, напустили туману?
Бологов сузил кошачьи глаза:
А что эсеры? Эсерысамая верная народная партия. Я что-то вас не понимаю, господин хорунжий! Я тоже эсер.
Слышал, скупо кивнул Ной. Только у господ эсеров нонешних, как офицеров, так и генералов, чтой-то мозолей на ладонях не видывал. И соль хлебопашцев, как вот у казаков, по хребтовине не выступала. Откуда знать разным серым, что надобно народу?
Извините, хорунжий, но подобные рассуждения неуместны для вас, заметил Бологов. Вы же полный георгиевский кавалер! За царя и отечество
Про царя разговору не будет, отсек Ной. Письмо почитать можно?
Такие письма, Ной Васильевич, не держат при себе. Сжег. Бологов взглянул на ручные часы. Десятый час! Бог ты мой! Скоро будет поезд, а вы мне так и не сказали ничего существенного. До двадцать шестого осталась неделя! Вам надо успеть подготовить полк, особенно два стрелковых батальона. Казаки у вас молодцыхоть сейчас на коня! Подъем чувствуется.
Оно так, хитро поддакнул Ной. Хоть сейчас на коня, а потом окажутся под конем, в снегу и грязи, за упокой Господи!..
Скуластое лицо Бологова побагровело. Он уперся взглядом в хорунжего:
Я вас совершенно не понимаю! Вы же приняли решение!
Какое решение?
Как то есть?
Комитет еще не принял решения. Думаем. Сядь, посиди покуда.
Ну знаете ли, председатель! Сотника проняла дрожь с ног до головы. Вы и в самом деле Конь Рыжий!
Ной медленно всталглаза сужены, рука сжимает эфес шашки. Сотник попятился, бормоча:
Извините, пожалуйста, господин хорунжий. Про Коня Рыжего в штабе у вас слышал. Обмолвился. Виноват.
Ной ничего не сказал, опустился на стул, вздохнул и опять начал думать.
Трое членов комитета тоже вроде мозгуют.
Санька Круглов притащил из недр пустого дома нарубленных половиц, подшуровал буржуйку и сел в уголподальше от думщиков.
Молчат.
Время идет.
Сотник Бологов успел одетьсябекеша, ремень с кобурой, шашка, то на того узрится, то на другого, раздувает ноздри, смотрит на часы, в окна, а ноги так и прядут, будто ток утаптывают.
Ну?!
Никакого ответа.
Тянут, сучат время в нитки, мотают на клубок: скребут в затылках, навинчивают усы ини слова.
В молчанку играете, что ли? Так и скажите: ответа не будет. Я успею сбегать в штаб полка.
Беги, может, сам полковник решит с генералами.
Так, значит, не будет ответа?
Будет. За семь минут до отхода поезда. Гляди на часы.
Почему за семь минут? хлопает глазами сотник.
Ответственные решения завсегда принимаются за семь минут до кризиса.
Какого кризиса?
Духа, следственно.
Ничего не понимаю!
Молодой еще, мало был на позиции. С какого года?
Девяносто четвертого. А что?
Я с девяностого, а на позиции с марта четырнадцатого.
Да при чем тут года!
При своем месте.
Не понимаю!
В поезде поймешь, когда будешь ехать из Гатчины в Псков. Там соберешься с мыслей.
Взопреть можно с вами!
Попрейне вредно. Жар костей не ломит.
Вот на чем выиграли большевики! На вашем тугодумстве. Пока вы вот так сидели и думали, кучка большевиков из Смольного захватила власть.
Стал быть, сила была у той кучки, согласно кивнул головой Ной.
Ну знаете ли, председатель! Скажу Но сотник больше ничего не сказал, а Ной не стал спрашивать.
В январской морозной стыни за окном послышался протяжный мык паровоза, прибывшего из Петрограда.
Сотника как поленом шибануло:
Поезд же! Поезд! Слышите?
Не сейчас уйдет. Гатчинабольшая станция.
Ной снова примолк.
Да вы что? Я же опоздаю на поезд! Голову с меня снимут в штабе корпуса.
Не сымут. У штабных свои головы в туманек чему им твоя. Морока одна.
Это это это Сотника начинало потряхивать. Ну, я ухожу! Думайте. Черт с вами!
Не чертисьнехорошо, Григорий Кириллыч, пробурлил Ной, обихаживая кудрявую бороду. Поднялся. Решенье наше такое: сообщенье центра мы, полковой комитет, выслушали и обдумали. Полк наш разноперый, не так чтоб чисто казачий, не так чтоб чисто пехотный, сводный и сбродный, следственно. Ни в каких восстаньях участия не принимал. Но как тайный центр корпуса востребовал, отвечаем: наш полк не садил большевиков в Смольный и не нам гнать их оттуда. Кто их сажал, тот пущай и сымает, ежли чем не потрафили.
Бологов на минуту онемел, губы трясутся, правая рука машинально опустилась на кобуру.
Санька Круглов глаз с него не спускал. Прошел к своей кровати, потихоньку вынул револьвер из кобуры, взвел курок и сунул в карман.
А Ной продолжает:
Ежели тайный центр двинет дивизии на Петроград, мы, как полковой комитет, созовем митинг. Пущай казаки и солдаты решают: идти ли им на Петроград, чтоб успокоиться в побоище, али по домам разъехаться? Так и передайте центру.
Взбешенный сотник оглянулся на комитетчиков:
Это и ваше решение?!
Комитетчикини гугу! Втянули головы в плечи, как куры на насесте, и глаза в разные стороны.
Я вас спрашиваю! рявкнул сотник, чуток подпрыгнув. Или один хорунжий решает судьбы полка?!
Никакого ответа. Сопят тяжело, с присвистом.
Вы же заверили командира женского батальона! выкрикнул сотник. Целовались с нею, черт возьми-то!
Ной сказал за комитетчиков:
Ну, целовались. И что? Командирша батальона приходила нас поглядеть да себя показать. Решением нашим не интересовалась. К тому жене с бабьим батальоном переворот свершать! Курицам на смех! И дивизий нету, сготовленных идти на Петроград. Нас втравить умыслили? Ну а мы не лыком шиты. Соображенье имеем. Другого решения не будет.
Во-о-от оно что-о! Да вы тут большевики мать вашу Бога креста
Бологов подавился словами, икнул, аж слезы выступили, и пулей в двери, запнулся об ногу Крыслова, брякнулся поперек порогашашка загремела, еще раз выматерился в бога, креста и богородицу, подобрал папаху и бежать что есть мочи: на поезд торопился.
Комитетчики схватились за животы, ржали с таким грохотом и свистом, что посуда на лакированном столе подпрыгивала, позвякивая. Ну председатель! Ну холера! Вот дал ответ центру, язви тя в почки! Ну хорунжий!..
Ох и шпарит он сичас по улице!..
Шурует, токо копыты щелкают.
Ежли не отпустит подпругизапалится, язва!..
Отхохотались, успокоились.
Ной предупредил, чтоб про ответ тайному центруни слова в штабе полка! Иначе головы можно потерять.
Комитетчики согласились: помалкивать надо.
Созвать бы митинг да шумнуть: кто за восстаниеостаются в Гатчине, а прочиекто куда, предложил Павлов.
Теперешними декретами, какие подписал Ленин: землюкрестьянам, фабрикирабочим, сказал Ной, он по шее дал буржуям и разным министрам. Солдатня учуяла, попрет домой, удержу не будет.
Да ведь ежли вникнуть в декреты про землю, так ведь, Ной Васильевич, нашему казачьему сословию от большевистских Советов чистая растребиловка, напомнил Павлов.
Павлова поддержал задиристый Крыслов:
С корнем вырвут! Казачество изничтожать будут, а на земли наши поселятся самоходы, как Ленин с кайзером Вильгельмом сговорились.
Враки! отрубил Ной. Ежли бы сговорились, немцы давно в Петрограде были бы. Тогда к чему переговоры о мире?
Про то самое и переговоры идут, не сдавался Крыслов. Самолично слушал одного товарища, что в том Бресте-Литовске половину России отдают немцам. Стал быть, и про казачество порешат. С чем тогда вернемся в станицы? Похвалят нас, что здесь в отсидку играем?
Разом выдохнули: станичники не похвалят. А как же быть?
Экое времяв башку не поместишь!
Хоть лопни от натуги, не поймешь: што к чему свершается?
Чего не понять? развел руками Ной. Наше какое прозвание? Казаки от дедов и прадедов. И земли наши кровушкой политы, а не задарма получены. Того и держаться надо. Ни к серым, ни к меньшевикам, ни к большевикам в партию. Стоять будем за свое казачество.
В точку, якри ее! поддакнул Сазонов.
Нету точки, отверг Крыслов. Ежли укоренятся у власти большевики с Лениным, тогда и точку поставят. Токо кому? Казачеству. Али не на казаков ярился наш комиссар? Не ждите, говорил, на время будущее царских привилегий.
Комитетчики притихли. Привилегии терятьне папаху с головы!..
Разошлись, подавленные неопределенностью.
IV
Время не конь, не объездишь, не уймешьлетит-мчится, а куда? И как там будет завтра, послезавтра? Погибель или здравие? К добру или к худу утащит за собой суматошное время?..
И не было покоя Ною Лебедю с апреля 1917 года, когда избрали его председателем полкового революционного комитета; маета одна: ни власти, ни порядкамитинги кружили солдатню.
В августе 1-й Енисейский казачий полк угодил в клещи австро-венгерских легионеров и до того поредел, что ни пыху, ни дыху, ни знамени, ни штаба, и офицеровпо пальцам пересчитать. Отвели в Псков на формирование: пополнили разрозненными казачьими взводамикто и откуда, разберись, да еще два стрелковых батальона подкинули, а командиром на митинге выбрали обиходливого штабиста Дальчевского. Назвали полк сводным Сибирским и по приказу Керенского двинули на Петроград.
Не успели казаки и солдаты вытряхнуться из эшелона, как на Цветочной площадке, куда железнодорожники загнали состав, встретили их вооруженные красногвардейцы-путиловцы с матросским отрядом Центробалта.
Пулеметы справа, пулеметы слева, штыки наперевесвся Цветочная площадка взята в кольцо. Крепко уконопачено.
Митинг.
После митинга сводный Сибирский полк разместили в теплушках эшелона и загнали его в тупик на Цветочной площадке.
Но не очень-то, видно, надеялись на казаков совнаркомовцы, коль по соседству с офицерским вагоном полка поместился матросский отряд Ивана Свиридова.
С той поры Свиридов не отрывался от сводного Сибирского полка, куда назначен был комиссаром. Казаки прозвали его Бушлатной Революцией. Ни на коня, ни под коня. Из мастеровых на флот взяли, да еще рязанский«косопузый», значит. Чужак!
Взбудоражили фронтовиков декреты новой власти, призывы Второго съезда Советовподходящие для солдат и казаков.
Ну а господин Керенский все еще прыгалрвал и метал в Пскове, где находился штаб Северного фронта. Генерал Краснов призывал донцов к походу на Петроград, чтоб спасти Россию от анархии и большевизма.
Двадцать восьмого октября красновцы заняли Гатчину. А в Петрограде тем временем готовились к бою красногвардейские отряды путиловцев с бронепоездом, военные корабли подошли с матросами, на подмогу им Ной привел две сотни енисейских конников. Разгромили красновцев возле Пулкова, усыпали мертвыми красно-лампасниками снежное поле, разоружили живых, а генерала Краснова взяли в плен и отправили под конвоем в Смольный.