«Переплетя конечности». Откуда я это взял? Возможно, из какого-то романа, подсунутого женой. «Они уснули, переплетя конечности».
Как молодожены, сказала Конни совсем рядом с моим лицом и рассмеялась, как это умела делать только она, так что смеялись даже глаза с лучиками морщинок, а на меня вдруг накатила невыразимая печаль.
Нам ведь всегда было хорошо, правда?
Что ты имеешь в виду?
Эту сторону наших отношений.
Правда. Ты сам знаешь. А что?
Мне сейчас пришло в голову, что однажды ночью мы сделаем это в последний раз, только и всего.
О Дуглас, она расхохоталась, уткнувшись лицом в подушку, ну вот, ты опять все испортил.
Меня сейчас осенило.
Дуглас, с каждым когда-нибудь это случается.
Знаю, но с нами это произойдет несколько скорее, чем ожидалось.
Она поцеловала меня, скользнув рукой за шею знакомым жестом.
Можешь не беспокоиться. Я вполне уверена, что это не был последний раз.
Ну хоть что-то.
Я предупрежу, когда будет последний раз. Прозвоню в колокол. Надену саван, и мы сыграем похоронный марш. (Мы поцеловались.) Даю слово: когда будет последний раз, ты узнаешь.
37. Первый раз
Когда мы впервые занялись любовью, это было совсем другое дело. Я снова опущу подробности, но если бы мне пришлось обойтись одним словом, то я выбрал бы «потрясающе», и хотя Конни, безусловно, подобрала бы слово получше, мне хочется думать, что она бы со мной согласилась. Что, наверное, удивит других. Не хочу хвастаться, но я всегда отличался в лучшую сторону в этом отношении, чем можно подумать. Во-первых, я пылкая натура, а в то время я много играл в бадминтон, поэтому был в довольно приличной форме. Кроме того, важно помнить, что Конни все еще находилась под воздействием определенных искусственных стимуляторов, и я готов признать, что это тоже был немаловажный фактор. Между нами пробежала искра, если угодно. Однажды я заметил, что Конни не отвела бы меня к себе домой, будь она трезвой. Вместо того чтобы отрицать, она рассмеялась.
Ты, вероятно, прав, сказала она. Еще одна причина «Просто сказать: НЕТ».
Мы подошли к непритязательному строению террасной застройки за Уайтчепел-роуд незадолго до четырех утра. С тех пор этот район стал достаточно модным, и, возможно, Конни и ее друзья немало этому поспособствовали, заронив первое зерно, но в то время для такого типа, как я, это была терра инкогнита. Мы находились далеко от сетевых баров и пиццерий Хаммерсмита, Патни и Баттерси, почти пригородных районов, где проживало большинство моих друзей и коллег.
Здесь в основном обитают выходцы из Бангладеш с небольшой примесью старого Ист-Энда. Мне здесь нравится. Таким когда-то был весь город, прежде чем его наводнили яппи. Она открыла дверь.
Интересно, меня пригласят?
Что ж пожалуй, я пойду, сказал я, пожав плечами, и Конни рассмеялась:
Почти четыре!
Я подумал, что пройдусь.
Обратно в Балхем? Не глупи, входи.
Я уверен, тут где-то ходит ночной автобус. Мне бы только добраться до Трафальгарской площади, там я пересяду на семьдесят седьмой
Ради всего святого, Дуглас, рассмеялась она. Для доктора наук ты чрезвычайно плохо соображаешь.
Я тоже рассмеялся:
Я не хотел ничего предполагать.
Только ослы вроде нас с тобой предполагают. Потом она наклонилась, обняла меня за шею одной рукой и крепко поцеловала. И это это было тоже потрясающе.
38. Лайм, водка, жвачка
Я попал в организованный хаос, где каждый дюйм стены закрывали репродукции, открытки, афиши музыкальных групп и клубов, фотографии и эскизы. Мебель отличалась эклектичностью: церковная скамья со спинкой, школьные стулья, огромный угловой диван, обитый светлой кожей и частично похороненный под отвергнутой одеждой, журналами, книгами, газетами. Я увидел скрипку, бас-гитару и набитое чучело лисы.
Я буду водку! прокричала из кухни Конни; я не осмелился поинтересоваться, как выглядит кухня. Но льда в доме нет. Хочешь водки?
Разве что чуть-чуть, ответил я.
Она появилась с напитками, и я заметил, что где-то по пути она освежила губную помаду, и от этого тоже мое сердце запело.
Как видишь, здесь недавно была уборка.
Я взял свой стакан:
О, даже со свежим лаймом.
Ну да! Так изысканней, сказала она, вгрызаясь в дольку. Как в клубе «Тропикана».
Здесь есть твои картины?
Нет, их я держу под замком.
Я бы хотел посмотреть. Твою работу.
Может быть, завтра.
Завтра?
Где Фрэн?
Она многое успела рассказать мне о Фрэн, с которой снимала квартиру и которая, как все соседки, так уж издавна повелось, была «абсолютно чокнутой».
У своего дружка.
Ясно.
Здесь только ты и я.
Ладно. А как ты себя чувствуешь?
Немного лучше. Прости, что впала в бред. Зря я приняла ту пилюлю, это была плохая идея. Но я благодарна, что ты со мной остался. Я нуждалась в отрезвляющем присутствии.
А теперь?
Теперь я чувствую себя прекрасно.
Мы улыбнулись.
Так что, я буду спать на кровати Фрэн? спросил я.
Очень надеюсь, что нет. Она взяла меня за руку, и мы снова поцеловались.
Я почувствовал вкус лайма и жвачки. По правде говоря, жвачка по-прежнему была у нее во рту, в иное время подобное обстоятельство вызвало бы у меня резкое неприятие.
Прости, это отвратительно, рассмеялась она, вынимая жвачку.
Мне все равно, ответил я.
Она приклеила кусок жвачки к дверному стояку. Ее рука легла мне на спину, а мояна ее бедро, поверх платья, а потом и под ним. Я остановился, чтобы перевести дыхание.
Я вспомнил, как ты сказала, что ничего не выйдет.
Я передумала. Это ты заставил меня передумать.
Неужели из-за батарейки на лимоне? спросил я, а она рассмеялась прямо во время поцелуя. О да, я так и сыпал шутками.
Моя спальнярайон бедствия, заявила она, отстраняясь. Буквально и фигурально.
Мне все равно, ответил я и последовал за ней наверх.
Ну как, я кажусь необычайно обходительным? Быть может, сдержанным и невозмутимым? А все дело в том, что сердце мое словно хотело выпрыгнуть из грудной клеткии вовсе не от радостного возбуждения, хотя все происходящее щекотало мне нервы, а от чувства, что наконец, наконец-то в моей жизни случится что-то хорошее. Я чувствовал приближение перемен, и больше всего мне хотелось, чтобы в моей жизни настали перемены. Интересно, у меня есть еще шанс почувствовать подобное? Или такое случается с нами лишь однажды?
39. Краткая история искусства
Наскальная живопись. Глиняная, затем бронзовая скульптура. Потом в течение примерно 1400 лет люди ничего не рисовали, кроме смелых, но примитивных картин, изображающих Деву Марию с Младенцем или распятие. Какой-то умник понял, что предметы на расстоянии выглядят меньше, после чего изображения Девы Марии и распятия несказанно улучшились. Внезапно все стали хорошо рисовать руки и лица, а скульпторы стали работать с мрамором. Начали появляться толстые херувимчики, повсюду любители искусства сходили с ума по домашним интерьерам и изображению женщин у окна, занимающихся рукоделием. Мертвые фазаны и виноградные кисти, все в мельчайших деталях. Херувимы исчезли, а их место заняли воображаемые идеализированные пейзажи, затем портреты аристократов в седле, затем огромные полотна с изображением битв и кораблекрушений. После чего снова обратились к женщинам, возлежащим на диванах или вылезающим из ванны, на этот раз слабо осве щен ным и менее детализированным, потом огромное количество винных бутылок и яблок, потом балерины. В картинах появилась «определенная размытость»искусствоведческий термин, так что они едва напоминали то, что изображали. Кто-то поставил свою подпись под писсуаром, и все сошли с ума. Аккуратные квадраты основных цветов сменились огромными прямоугольниками эмульсии, затем пошли в ход банки из-под консервов, после чего кто-то взял в руки видеокамеру, кто-то другой налил бетона, и вся махина безнадежно распалась в нечто непонятное, где каждый волен делать что захочет.
40. Филистер
Таково было мое понимание истории искусства, точнее, его развития, пока я не встретил свою жену. Вряд ли я теперь стал намного искушеннее, хотя кое-чего за это время поднахватался, чтобы как-то оставаться на плаву, а потому мое восприятие искусства почти сравнимо с моим французским. В начале наших отношений Конни взяла на себя просветительскую роль и купила мне несколько книг в лавке букиниста, поскольку на новые нам тогда денег не хватало. Одна из них«История искусства» Гомбриха, а вторая«Шок от нового», специально выбранная, чтобы я перестал неодобрительно хмыкать перед произведениями современного искусства. В начале влюбленности, если тебе говорят прочесть что-то, ты из кожи вон лезешь, чтобы это прочесть, и обе купленные Конни книги были замечательные, хотя я почти ничего не запомнил из прочитанного. Наверное, мне следовало бы в свою очередь подарить Конни введение в органическую химию, но она ни разу не проявила ни малейшего интереса.
И все жея бы не решился признаться в этом Конни, хотя, думаю, она и так знает, сталкиваясь с искусством, я всегда пребывал в некой растерянности, словно во мне чего-то не хватает и всегда не хватало. Я способен оценить мастерство и умелый выбор красок, я разбираюсь в социальном и историческом контексте, но, несмот ря на все усилия, моя реакция на искусство кажется мне самому фундаментально мелкой. Я никогда не знаю, что говорить или, если на то пошло, чувствовать. От портретной живописи я жду узнаваемости«Смотри, это дядя Тони»знакомых или кинозвезд. Оценка искусства в стиле школы мадам Тюссо. В реалистичных работах мне важны детали; «Взгляни, какие ресницы! говорю я как идиот, восхищаясь тонкостью кисти. Посмотри на отражение в его глазу!» В абстрактном искусстве я ищу цвет«Мне нравится этот синий», как будто работы Ротко и Мондриана не более чем огромные цветовые диаграммы. Мне понятно легкое волнение оттого, что видишь произведение искусства вживую, если можно так выразиться; осмотр достопримечательностей, когда Гранд-Каньон, Тадж-Махал и Сикстинская капелла становятся объектами, против которых можно поставить галочки. Я понимаю уникальность и редкость, прибегая к критической школе «сколько стоит?».
Разумеется, я способен увидеть красоту. В своей работе я все время ее вижу: симметричное дробление оплодотворенного яйца лягушки, подкрашенные стволовые клетки эмбриона полосатого данио или электронную микрофотографию арабидопсиса, резушки Таля; и я способен увидеть те же формы и узоры, те же приятные пропорции и симметрию в картинах. Но правильные ли те картины? Есть ли у меня вкус? Не пропускаю ли я чего-нибудь? Все это субъективно, разумеется, и правильных ответов не существует, но в картинной галерее меня всегда одолевают чувства, что охранники только и ждут, как бы выставить меня за дверь.
Мои жена и сын лишены подобных терзаний. Разумеется, они не выпендривались в Итальянской галерее Лувра, когда играли в игру, кто дольше рассматривает картину. В данном случае это была фреска Боттичелли, потрескавшаяся и поблекшая, очень славная вещь, но действительно ли в ней можно было столько всего разглядеть? Они впитывали все то, что я пропускал, работу кисти, игру света и тении при этом ахали и охали. В конце концов мы двинулись дальше, проходя мимо бесконечных вариантов распятий и рождений Христа, разнообразных мучеников, отстеганных кнутом или пронзенных стрелами, был еще там один невозмутимый святой с торчащим из головы мечом, и сценка с Мариейобычно изображают Марию, которая отпрянула от ангела, оставившего после себя лишь струйку дыма. «Брачческо, видимо, заметил я. Реактивный ангел!», как будто это что-то значило, и мы по шли дальше.
Мы прошли мимо потрясающего батального полотна, написанного неким художником по имени Уччелло, на котором солдаты сцепились вместе в виде черного дикобраза; трещины и разрывы холста лишь добавляли странным образом ему величия. В большом центральном коридоре мой взгляд упал на портрет бородача, чье лицо при близком рассмотрении состояло из яблок, грибов, винограда, тыквы, а нос был написан в виде большой сочной груши.
«Осень» Арчимбольдо. Смотри, Алби, его лицо состоит из фруктов и овощей!
Китч, ответил Алби, подарив мне своим взглядом приз «За самое банальное замечание, когда-либо сделанное в картинной галерее».
Видимо, поэтому музейные аудиогиды стали такими популярными; уверенный голос в твоем ухе рассказывает тебе, что думать и чувствовать. «Взгляните налево, обратите внимание, пожалуйста, рассмотрите»; как было бы здорово, выйдя из музея, всегда носить с собой этот голос, в течение всей жизни.
Мы пошли дальше. Я увидел прелестного туманного да Винчи, смотришь на картину словно сквозь грязные очки: две женщины, воркующие над младенцем Христом, но шедевр, видимо, не заинтересовал ни Конни, ни Алби. Я невольно отметил, что чем известнее произведение искусства, тем меньше времени они проводят перед ним. Во всяком случае, они не проявили ни малейшего интереса к «Моне Лизе», основополагающему произведению Ренессанса, которое висело на самом почетном месте между объявлениями, предостерегающими от карманников, в огромном зале с высокими потолками, зато малоизвестные полотна они буквально пожирали глазами. Хоть день только начался, но в музее собралась целая толпа, и все фотографировали, позируя с той особой недоверчивой улыбкой, какая бывает у человека, положившего руку на плечо известной личности. «Алби! Алби, сфотографируй меня вместе с мамой»попросил я, но они уже предпочли Джоконде маленькие холсты по другую сторону стены с «Моной Лизой»темного Тициана, затененного буквально и фигурально двумя обнаженными женщинами, играющими на флейте. Они все смотрели и смотрели, а я удивлялся: что в этой картине такого? Что они в ней разглядели? И в очередной раз поразился силе великого искусства, заставляющей чувствовать себя отвергнутым.
Вернувшись в большой коридор, Алби задержался у маленького портрета кисти Пьеро делла Франческа, достал небольшой альбом для рисования в дорогом кожаном переплете и начал копировать углем, а у меня упало сердце. Давно пора написать научный труд, почему осмотр художественной галереи гораздо утомительнее, чем, скажем, восхождение на Гельвеллин. Я бы предположил, что тут играет свою роль энергия, необходимая для удержания мускулов в напряжении, в сочетании с умственным усилием, когда придумываешь, что бы такое сказать. Какова бы ни была причина, я устало опустился на кожаный диван и начал любоваться Конни, движением ее рук, изгибом шеи, когда она поднимает глаза на полотно, и тем, как натягивается на попе ее юбка. Вот где искусство. Вот где красота.
Она посмотрела на меня, улыбнулась и, перейдя через зал, склонилась вниз, приложив свою щеку к моей.
Устал, старичок? Потерпи, это будет последний вечер.
Слишком много искусства. Жаль, я не знаю, на какие картины смотреть.
Какие хорошие, какие плохие?
Мне бы хотелось, чтобы они помечали хорошие.
Но, может быть, «хорошие» не одинаковы для всех.
Я никогда не знаю, что говорить.
Совсем не обязательно что-то говорить. Просто найди в душе отклик. Почувствуй.
Она потянула меня с дивана, и мы пошли дальше по этому огромному королевскому хранилищу, мимо древнего стекла, мрамора и бронзы, в зал, где выставлялось французское искусство девятнадцатого века.
41. Как воспринимать искусство
Сексуальная ностальгиятот порок, которому лучше предаваться наедине, скажу лишь, что наш первый совместный уик-энд был бомбой. Стоял февраль, дождливый и ветреный, и нам не хотелось покидать маленькую квартирку на Уайтчепел. Разумеется, о моем возвращении в лабораторию в субботний день не могло быть и речи, и вместо работы мы спали, смотрели фильмы и разговаривали, а вечером спешили в индийский ресторанчик, чтобы купить что-нибудь навынос; весь персонал знал Конни и приветствовал, одаривая нас бесплатными хрустящими лепешками и маленькими мисочками с сырым луком, которые, впрочем, никому не нужны.
А кто этот красивый молодой человек? поинтересовался старший официант.
Это мой заложник, ответила Конни. Он все время пытается сбежать, но я ему не позволяю.
Это правда, сказал я и, пока она делала заказ, написал на салфетке «Помогите!», поднял ее вверх, и все рассмеялись, Конни тоже, а у меня на душе стало очень тепло и хорошо, правда, я чуть-чуть позавидовал чужой жизни.
Воскресное утро было окрашено меланхолией, словно последний день чудесного отпуска. Мы выскочили в лавку на углу купить газет и бекона, после чего нашли пристанище в ее кровати. Разумеется, это не был сплошной секс, секс, секс, хотя в большой степени и был. Мы также разговаривали, а еще Конни играла мне свои любимые пластинки и много спала, как мне казалось, в любое время дня и ночи, и в те часы я выбирался из-под горы одеял, покрывал и простыней и принимался исследовать.
Спальня темная, плохо освещенная, на полках вдоль стен сотни книг: тома по живописи, винтажные ежегодники «Медвежонка Руперта», классические романы и справочники. Одежда развешана на голой перекладинегардероба нетпорядок, поразивший меня почти невыразимой крутостью, и я втайне пожелал пройтись по всей перекладине, требуя, чтобы она примерила то одно, то другое. Нашел я и портфолио с ее рисунками, и, хотя она запретила мне их смотреть, я развязал тесемки, пока она спала, и взглянул.