Авось минет беда, без веры и надежды произнесла она. Случалось, басурмане набегали, шведы, шляхта И Никон! Да где все ныне?
Се были слуги, коих сатана послал. Виденье старцу было, скоро сам придет! Недолго ждать осталось, коль царь невесту выбрал. Во чреве девы сей антихристово семя! Кто у нее родится?.. И помянуть грешно. А скажутимператор!.. Детей от Марьи изведет, кого во гроб, кого в обитель
Помилуй, Боже!.. Но что же делать нам?
Сразиться с супостатом. Мы ж воины Христа! И должно нам свершить духовный подвиг. След силу сатаны отнять! А сила его в Приданом, что к нам пришло из Византии. Слыхала ли о нем?
Боярыня вздохнула, опустила плечи.
Нет, не слыхала я
Да быть не может! Ужели при дворе никто не заикнулся? Не обронил случайно?.. Приданое? За Софьей Палеолог?.. Оно хранится иль хранилось в Успенском монастыре, в подземном тайнике. Сам был, сам зрел!
Что есть сие? Одежды, злато?
Приданое ее не сундуки с добром и не корабль со златом. В ином ее богатство!
Так в чем?
Суть в Знаньи мира, изрек блаженно Аввакум и пуще вдохновился. Тебе се звук пустой, коли пастушья дудка милей и краше
Но всякий муж в Руси проникнется любовью, когда сие услышит. Будь он боярин, воевода иль протопоп, как я Приданое Софиисуть Истина, которую хранили все цари, будь византийские иль наши. А кто владеет ею, тот обладает главенством разума и духа во всем мире!.. И вот сие богатство достанется антихристу! Отнять егосуть обезглавить вражью силу!
Ну, так поди возьми, коль знаешь.
Да ныне ко двору нам хода нет! Толпа митрополитов осаждает царский дом! И царь им потакает А кто они? Табашники! Паисий Лигарид! Он ныне причащает и государя, и его молвусуть патриарха Собака Никон хоть и в ссылке, да от царя не отлучен и тайно правит! Великий государь
Сие давно слыхала Ты растолкуй-ка мне, в чем суть главенства, пришедшего на Русь? Что за приданое мы взяли за Софьей Палеолог?
Глаголишь ты, как гость
Уж как умею!
Скажу, так не поймешь Ох, баба! А еще своим сословьем гордишься через слово! Смешно же, право: чем худородней род, тем царственности боле
Боярыня притопнула ногой.
Оставь мой род! Судить его не вправе, хоть и духовник ты Меня суди, коль я позволю. В сей час же отвечай: что Софья привезла? Коли сказал, не сундуки с добром, не злато
Да книги, дщерь, в тот час смирился он. Писанья разные, народов и времен. Папирусы, пергаменты и свитки И книги, много книг, иные весом в пуд и боле. На разных языках, какие токмо есть. На древних, нынешних Там столь всего и всякогозараз не перечесть В Москву везли на сорока подводах Сокровища ума! Суть воплощенье истин! Сливки!.. А что осталось миру? Один сняток.
Впервые слышу
Позри сюда. Он вынул свиток из сумы, перекрестился, устами приложился и челом, ровно к иконе. Се есть крупица от тех сокровищ, но ее во имя след храм поставить, монастырь! Молиться и хранить святыню!
Скорбящая взглянула: писано рукой, однако же письмом не русским, не церковным и не греческимбог весть каким. Крючки, каракули и точки, ни слова не поймешь, да и чернила выцвели, истерлись
Не знаю сих письмен
Пустозерский узник не то чтоб просиял, но засветился внутренне, глаза зажглись огнем.
Евангелие Матфея, его апостольской рукою писано
Но языком каким? Ни слова не поймешь
Язык сей древний, иудейский, и письмена
Да что ты, батюшка! Скверна, коль иудейский!..
Ох, баба, вот беда! возмутился он, перекрестился в угол. Ох, нет ума! И как сказатьне знаю Чему тебя учил? Пред кем метал словасуть, драгоценный бисер?.. Скверна!..
Да есть ли драгоценней изумруд средь всех святынь, кои во храмах нынешних? А свиток сей лишь толика!..
Ну, будет, не сердись, сдалась боярыня. Смрад над Москвою ныне, жара и сон пропал. Ослабла головой
Ужель не разумеешь, что есть Приданое Софии?
Ты сам же говорил: у бабы волос длин, да ум короток Изведать хитрости ученые в один погляд, осмыслить пользу мне нелегко.
В том и беда Боярыня придворная, наперсница царицы о сем не ведает. А что же нам, убогим, сирым? И вовсе тьма?.. Не знаем, ни что творим, ни чем владеем. Зато Паисий знает! Пришел на Русь не токмо табаком смущатькричит повсюду: вы варвары, сарматы, ошибка Божья! Вам смерть грядет, погибель государству И поделом! Мол, недостойны владеть Приданым Рима!
Скорбящая приподнялась и, потянувшись, встала, обвязывая волосы монашьим черным платом.
Уразумела я иное Спаси Христос. Хоть и явился ты не в явитвой дух в моей душе, но не напрасно. Знать, здрав рассудок мой Спаси тебя, Христос, духовник! Уразумела знак. Коль при дворе я, знать дьяволу служу Добро, отец духовный. Послушаюсь тебя, уйду и непричастна буду. Отныне ни ногой
Постой, боярыня! прервал духовник. Не зарекайся. Сего я не сказал И не скажу, поелику тебе след искупить свой грех. Трудом, на благо веры и Христа во имя.
Молитвенным трудом?
Но ты же не монашкабоярыня придворная, коей открыты все пути и тайны
Что делать должно мне?
А в сени царские ходить, не сразу вымолвил духовник, взглянул с прищуром острым и нехотя, с ленцой, суть изложил. Так, как и прежде. Покличет государь иль нет А коль возьмет Наталью, в доверие войти и стать наперсницей. Тебе же не впервой?.. И исподволь, отай, прознать судьбу Приданого! Цело ль оно и где сокрыто. В обители Успенской, что в слободе, иль в монастыре каком?.. Сдается мне, в великой тайне услали Истину, по северной дороге. Доподлинно известно, на Святки нынче разбойный люд ходил под Ярославль, обозы промышлять. Застал один на трактесуть, семь саней под стражей. На вид с купеческим товаром, а в самом деле книги, свитки Все вывезли иль нет, не ведомо. Сколь раз по семь таких обозов было?.. Скорей, что все, и где-то спрятали надежно, укрыли, затаили. Мест много, до самых Соловков монастыри.
Мне что же, отче, по сей дороге идти и спрашивать?
Коли не прознаешь у придворных иль у младой царицы, куда сослали сие чудонемедля в путь пускайся. Поедешь будто б на моленье, в одну обитель, во вторую, третьюдо морей студеных, покуда не отыщешь. Да не тяни с отъездом. Найдешь Приданое, так разузнай, кто состоит при нем, кто призирает, охрану кто несет А случай выдастся, сама взгляни. Как все исполнишьдашь знать. Я в Пустозерске буду. Пошлешь гонца надежного Сие мне будет помощь.
Как странно слушать речь твою. Скорбящая вздохнула, очи долу. Ты ровно тать глаголишь Как будто бы задумал похитить сие Приданое. Я жепособник твой
На толику смутившись, он вмиг укрепился и жестче стал.
Коль мыслишь так Возьми топор и руку мне по локоть! Чтобы не брал чужого!..
Да был бы явен ты
Ужель не зришь меня? Так на вот, щупай! Десницу на, руби, коль татью назвала!
Ну что ты, право
Нет, Феодосья, я не вор. И слушай же меня, коль я еще духовник! Приданоезнак святости и веры, знак мощи, благородства разума. Гора вселенской мысли, твердыня человеческого духа! А ежли духом завладеет антихрист? Сама помысли, достойна ль нынешняя Русь сих символов и знаков, когда сам царь со сворой вкупе ломает веру? Когда не собирает земли, не спорящих мирит и укрощает расприраскол чинит, невиданный доселе!.. Отнимем Истину, пускай антихрист-государь зовется император! Поведаю тебе: сией печати достоин тот самодержец, кто Приданым владеет!
Боярыня встряхнулась и дух перевела.
Послушала б тебя Но ты же снишься!
Тьфу, лешая! Да кто сказал, что снюсь? Вот, вот он я! Стою перед тобой, в крови и плоти!
Она же руки спрятала и отшатнулась.
Но почему тогда в окно забрался?.. Раз ты не призракоткрыты двери, средь бела дня пришел бы.
Среди твоих убогих и блаженных есть такие Вмиг донесут! Кто спит под твоей дверью?
Да Федор, коего ты привел из Устюга. Еще верижник Киприан и Афанасий Воистину святые прозорливцы.
Возможно, так Да токмо я не верю.
Позрел бы, как Киприан измучил тело! Живого места нет. А Афанасий мыслит в Палестину пешком пойти, Господню Гробу поклониться. Сейчас постится, уж сорок дней лишь воду пьет
От святости ли муки себе чинят? А если от греха?..
Скорбящая руками развела:
И тут заставил усомниться На самом деле: обрел бы святость, не язвил бы плоть цепями Послушай, отче, зачем же государь услал Приданое, коли оно святыня суть? Почто же спрятал? Чтоб истины не ведали? А книги правили бы так, как в греческих?
Мудреешь на глазах, уже добро И худо! Дождусь, когда отринешь, сказав, на что мне сей духовник? Сама собою кормлюсь
Уж мыслилана что? Зачем духовник мне, коль дух его далёко? Отречься бы Она пред образами встала и помолилась коротко. Да не готова я Сама терзаюсь, мочи нет отринуть зов плоти и мысленный телесный грех. Как ночь, так длань над свечою жгу, как ты, чтоб устоять от искуса. Вериги не спасают: чем боле язв на теле, тем плотский зуд сильней Но побеседую с тобой, покаюсь, помолюсь или подумаю, припомню речи, наставленья, и отступает грех.
От плотских искушений и вериг довольно, отмахнулся он. Токмо носи и не снимай, кто б не прельщал. Коль власяные рвутся, вели сковать железные, с шипами! А для бесед Любого избери попа и пусть приходит. Их вон сколь по Москве. Одно лишь твое слово, и отбоя нет.
Бывало уж, звала, не сразу и печально промолвила она и усмехнулась. Белых, черно-ризных Да вот беда, на исповедях иль просто при беседах, наедине оставшись, одни немеют и замыкаются, иные же грех и сказать. Во взорах блуд, а вместо слова отчегосуть искушение Нет, Аввакум Петрович, и ты не без изъяна, но сень твоя приносит благо. Один ты истинный духовник, благочестив и сана своего достоин. Не оставляй меня. Послушной тебе буду.
Добро. Исполни же, что я велю. Проведай, куда Тишайший отослал Приданое.
Не нам судить царей, помазанников Божьих. Так сам учил
Ты не суди, ты токмо лишь прознай и мне скажи. Сие будет похвально. Беда грядет Руси!.. Иль мучают сомненья?
Сомнение одно: что зрю, что слышу яне прельщенье ль бесов? Не свычны мне ни речь твоя, ни просьбы и приказы. Ужель с тем шел из Пустозерска?
Духовник свиток спрятал и вдруг задумался, растерянно развел руками, озрел опочивальню.
И верно! Ведь не засим пришел Постой, постой! И по челу ударил, вспомнил. Все свиток сей! Приданое! Да ты еще заговорила Забыл, с чем и явился Да, вспомнил, преблагая! Подай-ка денег мне! Я же опять в опале, расстригли, без прихода. А Марковна с детишками в Мезени голодует.
Ох, слава Богу! груз тяжкий с плеч упал. Знать, в яви ты явился, не сон и не прельщенье. С тобою говорила, а мысль не покидалапригрезился, приснился То, что в опале, знаю!
Утешила Что ж денег-то не шлешь? Столь раз была оказия Нужду терплю! Прихода мне не дали, поелику распоп, кормлюсь травой, коли Господь пошлетсушеной рыбой. Давно уж хлеба не едали
Боярыня перекрестилась трижды и вдруг повеселела:
Денег? А на, возьми!.. Святая Богородица! Знать, не блазнится мне! Ох, испугаласьстрасть! Уж думала, не хворь ли от тоски напала? Не помутненье разума? Очам своим не верю, хотела уж рукой пощупать Ан, нет, не призраксуть, живой, коль денег попросил!
Взявши монеты, Аввакум пересчитал и ужаснулся:
И токмосемь рублев?! Ну, Феодосья, ты не обсчиталась? Подай еще! Добавь хоть бы полстолька! Я много верст прошел, а страху натерпелся! К разбойникам попал!.. Ужель забыла, сколь душ детей? Подай, подай! Скупа ты стала
Да Бог подаст, духовник! Дала, сколько могу, ты меня знаешь, боле не прибавлю Ступай!
Он деньги спрятал, к окну направился.
Спаси Христос на сем Уйду, как и пришел! А ты в вериги обрядись и не снимай! Да не забудь, что обещала. Я вести жду!
И канул в дым, как будто в преисподню
2
Собачьими ходами, по закоулкам, сквозь лазы тайные, он миновал заставу городскую. Неузнанным, а более невидимым под покрывалом дымной ночи, нашел дорогу и, невзирая на обличье монаха-странника, бегом пустился наутек. В домах богатых и лачугах, хоть люд простой, а хоть вельможный, в самой Москве и слободахкуда ни постучись, везде бы тайно приняли, подали помощь, кров и поклонились низко. В иных хоромах молились за страдальца, ждали пророческого слова, в иных и вовсе звалипреподобный. Однако Аввакум и в мыслях не держал, чтоб объявиться кому нито, и те дворы, где больше чтили и рады были б, он огибал подальше стороной. Враг не творит столь зла и глупости, как страстный почитатель. Сии апостолы нет бы уста замкнуть, також, напротив, восторга не сдержавши, молву на волю пустят
Уйти подальше от столицы, пока не рассвело, пока предутренний тягун не поднял покрывало дыма, а уж на дороге легко смешаться с путным людом Вон сколь их ходит по Русиартели плотников, бездомные бродяги, убогие, холопы беглые и прочий сор. Верст на семь убежал, до придорожного села Останки и, миновав его, в часовенку зашел, чтоб помолиться на восходе.
Побег из пустозерской ссылки чудесным был, и всюду зрел он и помощь, и промысел Господний. Бежал в Москву не за деньгами, не жертвы жаждал за свои страданья, не милостыни Христа радизамыслил муки обрести и не гордыни дляво имя благочестья веры.
Он полагал, вдогон стрельцов пошлют и где-нибудь поймают, вновь в цепи закуют и повезут назад. Глядишь, люд православный вновь всколыхнется, возропщет, а то притих совсем, смирился с ересью, да и ревнитель благочестия в опале заскучал, забытый царем и паствой. Давно ль в народе говорилиапостол веры православной? Давно ли государь и сам молил его смириться, замолчать, и иерархов посылал, вельможей, дьяков? Теперь же никого! Ровно распоп мятежный умер или огонь утратил, чтоб обличать отступников, еретиков и самого царя!
Пусть знаютжив Аввакум еще, и ныне укрепился втридесять супротив прежнего. Воистину пути Господни не исповедать: не муки Бог послал, а сам явил святыню, суть свиток с Евангелием Матфея. Дай срок, и Истина придет. Вот возликует старец Епифаний!
Молясь в часовенке дорожной, он чуял над собой покров и око Богородицы, а посему и ухом не повел, когда копыта застучали и остановились против двери. Не глянул даже, кто рядышком молиться встал, и темновато было, взял нюхом: пахнуло смрадом зельятабашника почуял! Тут гнева не сдержав и не позрев кому, распоп сказал ворчливо:
Поди-ка прочь! Не оскверняй!
И вроде б присмирел поганый, дыханье затаил, но вдруг по полу саблей брякнул и на ноги вскочил.
Ужели Аввакум?.. Глазам не верю! По всей дороге пять недель ищу, с ног сбился, а ты, распоп, здесь обитаешь! Подле Москвы!
Беглец лишь глаз скосил и сразу же призналИван Елагин, полуголова стрелецкий! Матерь Божья! Дева Пресвятая, спаси и сохрани!
Еще недавно страстно жаждал встречи, лез на глаза властям, бранился всенародно, хуля еретиковглас вопиющего в пустыне! А тут, когда молиться встал, чтоб пронесло, чтоб путь Бог дал до Пустозерска пройти незримым и старцам принести Евангелие Матфея, услышан не был и сатана чертей послал.
Его в тот час же обступили, кто засмеялся, кто с руганью напал, кто просто пальцем тычет, от изумления лишившись речи. Елагин свечку погасил, огарочек себе в карман, распопа взял за шиворот:
А ну, идем на свет! и поволок на улицу, а сам одежды щупал. Грамотки носил? Народ смущал?.. Раздеть его и досмотреть как следует!
И тут же, у часовни, вся свора песья разом навалилась, полукафтан сорвали и подрясник, стянули сапоги, порты спустили, однако же сумы никто и не коснулся, поелику стрелецкий глаз прильнул к гайтанукошель с деньгами!
Храни вас Бог, служивые, смиренно пел распоп, монеты прижимая дланью, тем самым отводя глаза. Не по своей же воле срамите старца, в душе вы агнцы Божии. Прости их, Господи, за прегрешенья вольные и невольные
Годи-ка, Аввакум. Елагин потянулся и суму достал. Речист ты нынче и больно уж терпим. Знать, хвост замаран Что здесь припрятал? Свиток? Подметное письмо?
Распоп едва сдержался, гайтан зажал в кулак, чтоб руку укротить.
В заезжей подобрал. То ль книга долговая, то ль что еще Не наш язык, да и письмо
Не наш, се верно Зачем же подобрал?
Бумаги в Пустозерске нет, а свиток харатейный, с изнанки чистый, годный для письма.
Святыня по рукам пошла, сначала щупали, как щупают товар, затем таращились на строчки и развернули, наконец, во всю длину.
Тут целая сажень!
Невежды, варвары! Коль ведали бы, что творят!..
А что, распоп, горазд ли ты в науках книжных? спросил Елагин, скручивая свиток. Иль врет молва?
Моя наука от протопопов Ивана да Стефана, коих казнил ты, государь. Сколь получил от них, столь есть. Сие ты в прошлый раз пытал
А в письменных? С кем книги правил?
Лазарь был горазд и старец Епифаний, уклончиво и мягко промолвил он, подвоха ожидая. Да ты, Иванушка, сиих отцов ученых перстов лишил и языков. Я против них всего лишь в треть