Я ем вкусные пельмени и думаюможет, ножом лучше, чем топором. О чем я думаю Меньше крови.
Максим развеселился, он любит поесть.
Съешь стакан сметаны с сахаром. Помогает потенции.
Я пока не жалуюсь.
Тогда я за тебя съем. Чтобы у тебя все было хорошо
Я смеюсь. Потом он пьет два стакана какао, чтобы «согреть замерзшую душу». Я какао с детства не терплю.
Тебе нужна девушка, чтобы согрела, говорю я.
С этой проклятой работой одних пациенток вижу. А как ты сам понимаешь, стройные и красивые не болеют и «скорую помощь» не вызывают. Они пока в постели без нее обходятся. Познакомил бы с сестрой девушки.
Она вроде занята. Да и ты переборчивый такой. Тебе статую, да еще чтобы стройная была, нужно!
Нет, я сегодняшнюю бабушку с вызова должен хотеть.
Мы смеемся.
У меня, кажется, есть вызов на Ломоносовском, пойдем, я тебя домой подвезу.
Дома папа смотрит эстрадный концерт по телевизору. Мама себя плохо чувствует.
Как занятия в институте? говорит он.
Па, а теперь спроси что-нибудь приятное, отвечаю я.
Он смеется. Мама делает жест рукой, чтобы я наклонился.
Тебе звонила Лита, просила перезвонить.
Откуда она знает, что ее имя нельзя произносить в нашем доме? Я иду на кухню, беру книгу и сажусь читать.
Осень. Денег нет. На душе тоска. Я хожу. Болит живот. Занятия или осень, что больше нагоняет тоску, пожалуй, одинаково.
Лита смотрит на меня на лекции молящим взглядом. Я предостерегаю ее от приближения ко мне. Она поворачивается еще несколько раз.
На перемене появляется мой старинный приятель поляк Марек и предлагает выпить пива. Осеннее пиво дождь, слякоть, холод. Пивос сушками. И я соглашаюсь. До ларька, где пивная тетка орет на алкоголиков, пять минут. Марек одет, как картинка. Я так никогда не буду одет. Даже тетка изумлена:
Откуда ты такой, красивый?
Он заказывает шесть кружек пива и двадцать сушек.
Она ему даже пиво даетнеразбавленное.
Я принес тебе воблу, говорит он с легким акцентом, я знаю, как ты ее любишь.
Я в мгновение очищаю рыбку, которую не ел вечность. Мы выпиваем по первой кружке, и он угощает меня «Мальборо». Я возвращаю ему пачку.
Оставь себе, говорит он.
Я затягиваюсь ароматной сигаретой. Еще не было случая, когда Марек появлялся, чтобы он не обращал на себя внимание всех и меня бы не спрашивали, кто он такой.
Завтра приезжает из-за рубежа девушка Ева. Ее надо развлечь и показать окрестности. Тебя это интересует?
Когда-то я оказал ему мелкую услугу, он до сих пор не знает, как отблагодарить меня.
Красивая?
Высший класс. Фигура богини.
Он уже радуется, что я
Брату. Брату нужно.
Это всего на две недели.
Тем более. Он не любит долгие романы. Но он нищий врач.
Она из богатой семьи. Напиши мне его телефон. Хотя я старался для тебя.
Она, случайно, не похожа на Брижжит Бардо?!
Мы беремся за вторые кружки и принимаем их, закусывая сушкой.
Я спрашиваю взглядом, и он машет мне рукой: я закуриваю свое любимое «Мальборо».
Лёшик, у меня появились кое-какие партии, я хочу, чтобы ты посмотрел.
У меня нет денег, ты же знаешь
Что тебя все время волнуют деньги? Я что-нибудь придумаю.
Как сказал мудрец: деньгиэто шестое чувство, без которого невозможно пользоваться остальными пятью.
Он улыбнулся и взялся за третью кружку, чокнувшись со мной.
Хорошо сказал. Кто этот мудрец? И не будь ты таким гордымвзять сигарету целое событие. Я тебя сегодня угощаю. Расслабься.
Я благодарю его, кивая головой. После третьей кружки меня повело. Я ничего не ел с утра и пытаюсь удержаться на сушках. Но Марек поднимает очередную, видимо, у него осенняя жажда. И после пятой я пьянею. В голове приятно кружится, и только легкое раздражение от голода. Мелькает чье-то лицо. Я вздрагиваю. Это уж мне точно кажется.
Тебе нужно возвращаться в институт?
Я приставляю ладошку ко рту. Дышу.
Уже не нужно, говорю я, и он смеется.
После шестой он заказывает еще по четыре. Тетка сияет ему, как северное сияние. (Как Большая Медведицазвезде.)
Я люблю соленые сушки и жую их, не останавливаясь.
Ты когда ел последний раз? спрашивает Марек и смотрит на свои плоские модные японские часы.
А что?
Поедем пообедаем в «Национале», а потом заедешь ко мне. Ты же совсем раздет. Эти замшевые сапоги ты купил у меня два года назад. На Западе никто не носит ничего два года.
Я люблю Восток!
Он рассмеялся от неожиданности.
Поехали, поехали!
Мне нужен мой консультант, я не могу без моего советника!
Я ее знаю?
Нет, я ее никому не показываю, никуда не вывожу.
Держишь в клетке? Такая красивая или страшная?
Я себя держу в клетке: подальше от нее.
У вас в России все со страстями.
Опять мне кажется что мне кажется. Я отпиваю из кружки.
А у вас?
У нас это просто ея зовется. Иногда это перемешивается с феллацио.
Он смеется, мы чокаемся кружками. Начинается дождь.
Где твой консультант сейчас?
На лекции.
Переступил свой закон: где живешь
Она на лекции в соседнем институте.
A-а! Во сколько ты заедешь?
Я считаю.
Через полтора часа.
Только, пожалуйста, я не хочу, чтобы ты в дождь ездил ко мне на общественном транспорте.
Он отстегивает самую большую купюру, я поднимаю руку.
Потом сочтемся, потом сочтемся! Я знаю, ты не принимаешь подарки. Гордая душа!
Он роняет бумажку на стол.
Мусор, а ты так серьезно это воспринимаешь, и поворачивается, чтобы уходить.
Спасибо, Марек, слегка растянуто говорю я. Он даже не поворачивается, для него это вообще не эпизод.
Приходи еще, ласковый ты мой, воркует голубка из ларька, я даже не представлял, что у нее такой голос быть может.
Я качаюсь и думаю, что уходить и оставлять две кружки не выпитыми может только человек, не родившийся в России. Но я родился в России! И не хочу, чтобы отчизна презирала меня. «Надо сходить и выпустить из себя выпитое», думаю я.
И вдруг слышу:
Алеша
Что ты здесь делаешь?
Искала тебя.
Или следила за мной?
Что ты, что ты
А кто тебе разрешил искать меня?
Никто. Черный платок с вышитыми цветами не дает падать дождю на ее причесанную голову.
Она смотрит в мои глаза:
Алешенька, по тебе дождь течет, ты мокрый
Вон отсюда, говорю пьяно я. И вдруг она чувствует, что я «мягкий», и виснет на шее.
Алешенька, я так истосковалась по тебе.
Истосковалась или истаскалась? спрашиваю я.
Я никуда не таскаюсь, говорит она серьезно. Все дни жду твоего звонка.
У тебя сестра есть?
Есть.
Хочешь ее спарить с моим братом?
Все, что ты пожелаешь, Алешенька.
Отвисни с меня, люди кругом, только у пивного ларька тебя еще не видели.
Она разжимает цепкие объятия.
Алеша, а ты навеселе?
А что это значит?
Тебе хорошо?
С того момента, как я встретил тебя, сплошное веселье.
Она смеется. Я шлепаю ее несильно по щеке.
Чему здесь радоваться?
Извини, Алешенька, я не подумала.
Голова потому что пустая.
Согласна, Алешенька, она не полная. Ты научишь всему. А можно я попробую пиво, я никогда не пила из кружки. Это твои кружки?
Сколько ты за мной шпионила?
Она смущается, потом улыбается:
Полчаса.
И ты не знаешь, чьи это кружки!
Я беру сам кружку и чувствую, что это последняя, прости меня, Родина! Я больше не могу.
Она отпивает, морщится и спрашивает взглядом: можно ли ей взять рыбу.
Не пачкай руки, говорю я и кладу ей в рот кусочек спинки. Она тает.
Ты никогда не кормил меня с руки. Еще можно?
Я скармливаю ей спинкусамую лакомую часть воблы. Сам кусаю ребра
А что это за деньги на столе?
Мы поедем на таксив гости.
Ура-а! Она подпрыгивает и хлопает в ладоши.
Я так люблю, когда ты выпиваешь. Ты становишься такой ласковый. Выпивай почаще, Алеша.
Ты хочешь из меня не только неврастеника, но и алкоголика сделать?
Она смеется. Дождь припускает с новой силой, полощет каплями и ветром.
Алешенька, я поймаю такси, ты весь промок.
Она бежит к дороге.
По пиву, по столу, по кружкам бьют крупные капли. Я бросаю пиво, но сушки забираю в карман, куда до этого спрятал сигареты.
И посреди этого мрака, грома, молний и дождя такси останавливается. Еще бы, такие ногида в новых сапогах!
Она садится первой и держит дверь для меня. Я обожаю дождь, в душе все как-то поднимается. Я закуриваю американскую сигарету и выпускаю дым. Ароматный запах.
Алешенька, а можно я один раз затянусь из твоих рук. Я никогда не курила.
Тебя послушаешь, так ты вообще еще Я чуть было не сказал про рот, но вовремя остановился. Чуть не поскользнулся на лексике наших больных отношений.
Честное слово.
А в ресторане наплывает лицо следователя. Я даю ей затянуться из своих рук. И она сразу выдыхает дым из губ.
Спасибо. От тебя так приятно пахнет пивом. И рыбой.
А дамы говорят, это противный запах.
Она шепчет мне в шею:
Я обожаю каждый твой запах! Всего тебя
И водит языком по моей коже. Мы пересекаем Садовое кольцо.
Было бы неплохо, если б мне сказали, куда мы едем, шутит шофер.
На Петровку, пожалуйста.
«Девушка с Петровки»? смеется шофер.
Мне нравится его юмор.
По абсурдному стечению обстоятельств Марек жил на Петровке, границе с Каретным рядом, снимая комнату в большой коммунальной квартире с пятью соседями. Тогда отдельное жилье для сдачи в Москве практически не существовало.
Дождь перешел в сплошной ливень и, кажется, зарядил до утра. Осеннее пиво Я вздрагиваю и с ужасом думаю, не забыл ли я купюру на столе у ларька. Я судорожно лезу в карманы: сушки, сигареты, но
Ты это ищешь? Лита достает из кармана замшевого пальто купюру. Я вздыхаю с облегчением. Я боялась, что ты забудешь, и взяла, когда побежала за такси.
Ты предусмотрела что-то?! Это невероятно! За это надо выпить, если сегодня вечером не произойдет революция!
Она смеется счастливо. Я даю двойной счетчик шоферу, и мы добегаем до лифта.
Марек открывает дверь и ведет нас по длинному коридору. Мы входим в его ярко освещенную после тьмы узкую, но высокую комнату.
Я знакомлю их с Литой. Он помогает ей снять пальто. Я внимательно слежу за ней. Она не обращает на него абсолютно никакого внимания.
Выпьем польской грушёвой водки«сердцу будет веселей»!
Марек когда-то учился в университете. Он смотрит на Литу: она в обтягивающем шерстяном платье, подчеркивающем талию. И грудь. Марек крутил какими-то крупными делами, я никогда не спрашивал какими. Он собирал коллекцию сапожков и как-то похвастался мне, хотя он был не хвастун, что в этих сапожках у него всегда растолкано до пятнадцати тысяч. Новыми. Сапожки были расставлены по всей комнате: разных фасонов, размеров, высоты. «Но никому и в голову не придет искать в них деньги».
Он достал бутылку водки с грушей внутри.
А как она туда попала, Алеша? удивилась Лита.
Платье еще резче подчеркнуло грудь, когда она набрала воздуху для вопроса.
Она растет из косточки, сказал Марек. Он, видимо, имел в виду зернышко.
Марек достает три хрустальные стопки и наполняет их на две трети. Распечатывает пачку швейцарского шоколада и английских крекеров.
Я все ждал, когда Лита посмотрит на него, но она смотрела только на меня.
За тепло и свет, когда на улице мрак и холод.
Мы подняли хрусталь, коснулись звоном и выпили.
А вы? спросил Марек.
Я не пью водку, опустив взгляд, сказала Лита.
Тогдадамский угодник: шоколад, почувствовав накаленные вольты, перевел разговор Марек.
Я взял несколько крекеров, которые таяли во рту. «Почему у нас таких не делают?»подумал я.
Марек попросил Литу пересесть в кресло, открыл диван и стал показывать образцы из «пришедшей партии».
Меня поразило, с каким профессионализмом Лита соображала в вещах. Как она разбиралась в европейской и отечественной моде.
Что тебе нравится? спрашивает Марек, разливая нам водку. Я достаю сушку из кармана и протягиваю ему. Он делает останавливающий жест и протягивает мне крекеры.
Ни-че-го.
Почему?
У меня нет денег. А деньги, как сказал мудрец
Это шестое чувство, без которого кисло с остальными пятью.
Я медленно опрокидываю водку в рот. И закусываю отечественной сушкой. Не потому, что я патриот.
Марек берет меня за плечи:
Алеша, мне не нужно от тебя сейчас никаких денег. Нет! Скажи только, что тебе нравится или может пригодиться. Отложи, потому что завтра все это уже расхватается, Москва ненасытный бездонный рынок. Когда продастся, уйдет, потом со мной рассчитаешься.
А если не уйдет?
Вернешь и забудешь.
Что ты, Алешенька, сейчас это самое модное! В туалете то есть на Неглинке, за это безумные деньги платят.
За что?
Джинсы с плетеными карманами, кофты-лапша, это самый крик, мохеровые свитера.
У тебя умная консультантка.
Что такое «лапша»?
Тонкая, обтягивающая кофта, вязанная в английскую резинку.
Лита смелеет:
Скажите, а можно Леше взять несколько, а потом рассчитаться и взять еще?
Я смотрю на нее в упор.
Алеша я только спросила.
Алеша может взять не несколько, а много, сотню, сколько он хочет. Хоть все. И рассчитаться потом.
Лита моляще смотрит на меня и шепчет губами: я все сделаю
Я оглядываю ее фигуру, колени, бедра и думаю.
Лита, что тебе нравится? Выбирай.
Она чуть не вылетает из кресла от радости, но сдерживается.
Это английские джинсы? спрашивает она Марека. Он кивает. И сшиты в Англии, сто процентов коттон и так далее?
Я смотрю на нее с нескрываемым изумлением. Марек кивает:
В этом домена будущеевсе только высшего европейского качества, подделок не бывает. У тебя деловой партнер, Алеша!
Тогда можно взять пять.
Марек улыбается.
Пять вы будете брать с Алешей себе, чтобы носить. Дома, на улице, в гости.
«Кому она продаст пять?»с ужасом думает внезапно трезвеющая голова. Моя.
Как насчет пятидесяти? Тогда я смогу дать лучшую цену. Сто, двести, сколько?
О чем они говорят?!
И все в кредит?
Я думал, такая деловая дама не любит повторяться.
Я согласна То есть, Алеша, я справлюсь.
Я не верю своим ушам.
Давай пять тысяч!
Пять тысяч у меня нет, есть только тысяча.
Я смеюсь.
Что так мало?!
Он наливает водку снова и садится рядом.
Будь один раз галантным джентльменом: откинься в кресле, расслабься, выпей водки и дай даме выбрать все, что ей нравится. Дай ей полную свободу. Не бойся, все, что останется, вернешь!
Он не знал, кому хотел дать полную свободу!.. Она сидит и что-то быстро на губах считает.
И давай не тянуть, мне еще дорогих гостей везти в ресторан на обед.
Извини, я тебя задерживаю.
Я потерплю.
Она смотрит мне в глаза, а я с водкой в руках киваю. Без водкия бы точно не кивнул.
Пятьдесят пять пар джинсов, трех размеров, двадцать пять кофт, двадцать пять свитеров, сто пар колгот, тридцать батников, тридцать упаковок резинки и
Она останавливается под моим взглядом и замирает. Потом продолжает по инерции:
Женские платки, если есть другие цвета, Алеша возьмет пятьдесят.
Марек, как самое обыкновенное в жизни, достает большие нейлоновые сумки, громадные пакеты из всех потаенных мест, ложбин, углов и полок начинает собирать заказ.
Кого ты ведешь на обед? чтобы что-то сказать, спрашиваю я.
Ты их не знаешь: Алексей и Лита. Я не привык встречать гостей с пустым столом.
Он выкладывает все на диван, она выбирает цвета. И потом быстро и аккуратно все складывает. Получается компактно.
Мы едем на его «форде-таурусе» в «Националь», доставшемся ему в наследство от его дипломатических родителей, вернувшихся в Варшаву.
Метрдотель кланяется Мареку, и нас проводят сквозь кордон. Стол великолепно накрыт, он заказал заранее.
Неужели я тебя удивил? смотрит на меня Марек.
Таким столомеще бы!
Наконец-таки.
На Литу начинают оборачиваться взгляды. Она немного ежится. Марек достает из пакета шелковый, расписанный французский платок и набрасывает ей на плечи.