Я купил и кобинский, и голландский, так как не знал, какой нравится ей. Зашел в овощной, но так пахнуло, что я сразу вышел. В винном купил бутылку полусладкого шампанского. В булочнойгородские булки и батон. Сумки нет, несу все в руках, забавное зрелище.
Дома я непонятно почему варю яйца вкрутую. Раньше я делал неплохо оливье, но сейчас у меня ничего нет. Да и не хочу, чтобы она думала, что я готовился к ее приходу специально.
Звонит звонок, я удивлен, что она пришла без приключений и вовремя.
И открываю дверь.
Здравствуй, Лита.
Добрый день, Алешенька. Я так рада, что вижу тебя. Что ты меня пригласил Спасибо!
Она ставит свои пакеты на пол и смотрит внимательно мне в глаза. Я говорю:
Проходи.
А можно?
Нельзя.
А почему?
Я шучу.
Ты так давно не шутил
Я никак не реагирую на ее реплику. Внешне.
Чья это квартира? спрашивает она, прерывая молчание.
Пушкина, Александра Сергеевича, он ее купил еще в девятнадцатом веке, искал хороший район.
Алеша, я тебе привезла разные салаты и твой любимый оливье. Я сама делала, первый раз. Только со свежими огурцами, чтобы у него летний вкус был.
Я киваю задумчиво.
А соленых не было, говорит она.
Как твои дела?
Какие, Алешенька?
Я смотрю на нее пристально.
А, эти Все хорошо, они вчера закончили повторный курс лечения. Во вторник только нужно провериться: сдать мазок, но я точно вылечена. И здорова. Господи, какое счастье. Ты рад?
Я не отвечаю на ее простой, совершенно по-простому заданный вопрос. И смотрю на ее фигуру. Высокая грудь подчеркнута вырезом летнего платья. Бедра вызывают жжение в моих ладонях. Желание их коснуться. Которое я немедленно давлю.
Нравится, это новое?
Неужели она заметила, она никогда не была наблюдательной.
Что? не понимаю я.
Платье. Я специально для тебя купила.
Оно тоже выше колен. Мини-юбка, мини-платье, мини-мода.
У тебя грудь в нем очень выступает.
Оно так сшито, это французское, утешает она меня.
Ну да, тебе нужно внимание всех мужчин к своей фигуре.
Что ты, Алешенька, я только для тебя его надела. Я сама не хожу никуда, а если и выхожу, то даже не крашусь.
Где ты взяла деньги?
Мама дала.
Она подошла ко мне, и ее талия оказалась у моего бедра.
Обними меня, я так по тебе соскучилась. Ты не прикасался ко мне вечность.
Ее губы потянулись ко мне. В последнюю секунду я отстранился. У нее были красивые губы. Она поцеловала в щеку. Вычерченные, симметричные, не тонкие. Всегда не терпел тонких губ, признак злости в женщине. Если я опишу ее губысредней полности, будет звучать ужасно коряво. Но они не были полные, а именно совершенного очертания и формы.
Она прильнула ко мне, уткнувшись в шею, сжав судорожно мои плечи. Совершенные губы целовали мою шею. Совершенная фигура прижималась ко мне. Я старался сдержать возбуждение. Губы были мягкие и по-детски доверчивые. Ах да, она же была нецелованная до меня. Или целованная. Как можно узнать или проверить? Ничто не оставит следа на теле женщины. Как корабль на поверхности моря.
Она целовала мне скулу, овал подбородка, щеку. Я взял ее за плечи. И, преодолевая напряжение ее рук, отодвинул.
Что случилось?
Хочешь чаю, я купил вафельный торт?
Лита еще была в дымке увлечения.
Нет да как ты хочешь.
Я высвободился из ее объятий.
Я тебе привезла вкусное варенье. Она уже пришла в себя. Ты любишь вишневое, я помню.
Спасибо. Хочешь накрыть на стол?
А можно? Я с удовольствием!
Она радостно упорхнула на кухню. В роли хозяйки дома я ее еще не видел. И с тревогой ожидал результатов. Вернее, последствий. По телевизору показывали муру, по радиовести с полей. Кассетника не было, чем ее развлекать, я не знал.
С кухни послышались звуки падающих предметов.
Ничего страшного, Алешенька, это упала банка из-под салата, который я принесла, и вилка. Но салат я успела выложить.
У нее никогда ничего не случалось страшного. Почему должны падать банки и вилки, объяснений не последовало. Если бы она что-то сделала нормально, я бы удивился.
Я купила ромштексы в кулинарии, они совсем свежие. Хочешь я пожарю?
Я не голодный.
Тогда будем пить чай. Хочешь шоколадные трюфеля?
Она, похоже, зимовать здесь собралась.
Ты и их привезла?
Нет, коробка стоит на окне. А ты любишь шоколад?
Наверно, пустая. Нет, кроме шоколадных батончиковзимой. Не так холодно внутри в кишкахпосле института.
Я это знаю. Ты мне купил их на Плющихе, когда мы первый раз встретились.
Кажется, это было вечность назад.
Алешенька, иди, все готово.
На столе стояли чашки, блюдца, красивое варенье. У вишневого варенья всегда красивый цвет. Даже салфетки она привезла с собой. Я достаю сыры, она их тонко нарезает, едва не порезав палец. Ставит на стол свежие булкии получается роскошный полдник. В детском саду я ненавидел это слово. Потому что давали всегда или кефир, или холодное какао с омерзительной пленкой и задубелые печенья.
Тебе крепче или слабее?
Средне.
Она наливает свежезаваренный чай, естественно, крышка падает, которую я ловлю до того, как происходят всплески из чашки. Она виновато улыбается.
Прости.
Есть слова, которые любишь, а есть, которые не переносишь. Отчего так, откуда появляется вкус к словам? Это же не еда. Не цветы и цветá.
С каким сыром тебе сделать сандвич?
Я смотрю на нее с непониманием.
Я хочу тебе сделать
Спасибо, я сам
Она взяла кусок торта, положила на блюдце и деликатно откусила кусочек.
Наши глаза встретились, погрузились, она не выдержала взгляда.
Ты угощаешь меня сладким Я чувствую себя виноватой, я не заслужила. После
Вкусное варенье, прервал я. И взял большую чашку за тонкую ручку.
Я хочу научиться делать варенье. Для тебя. Женщина на базаре, у которой я купила, дала мне рецепт. Если ты разрешишь
Не надо, не трать время.
куплю вишню, по инерции продолжала она. Ее губы сложились в едва заметную гримасу обиды.
Спасибо за стремление. Когда у тебя начинаются зачеты?
В среду. Я всю неделю готовилась, переписывала. Тебе нужны конспекты?
Пока не знаю. Я собирался заниматься сегодня и завтра.
Я тебе мешаю
Зачет во вторник, но я не знаю даже вопросов.
Давай я позвоню сейчас девочкам, и они продиктуют по телефону.
Пей чай, он остынет. Остывший чай очень невкусный.
Она взяла чашку, но не отпила.
Почему ты не даешь мне что-либо сделать для тебя?
Не хочу, чтобы ты отвлекалась.
Но тыэто самое главное для меня. Я так хочу тебе помочь. Я знаю, ты один и тебе никто ни в чем не помогает.
Я вздрогнул.
Давай о чем-нибудь другом.
О чем ты хочешь, Алешенька? Мне все приятно, лишь бы быть рядом с тобой.
Я задумался. Как я отношусь к ней? Она становится все родней и родней. Как будто сделана из моего ребра. Я не хочу этого. Ее отношение ко мне? Говорит одно, сделала другое. Я вспоминаю, что она сделала. И остывший чай обжигает меня, как кипяток.
Что со следствием? Или тебя это уже не волнует?
Конечно, волнует Звонил следователь. На следующей неделе он устраивает очную, ставку. Только не волнуйся, Алешенька. Я все скажу следователю.
Ведь они тебя изнасиловали.
Конечно, любимый, они меня из насиловали.
Мы переходим после чая на диван. Она садится рядом. Я невольно смотрю на ее бедро, лоно, очерченное тонким платьем. Облегающим, обтягивающим, обжигающим.
Я не хочу возбуждаться. Я не должен к ней прикасаться. Я не смогу переступить круг, черту, очерченную другими. Ее распяли, попользовались и надругались. А я теперь должен подбирать остаткипосле того как ее заразили и выбросили. Ее телом! Я чуть не вскричал. Я ненавижу ее за это! Я не смогу с этим жить. Я думаю об этом дни и ночи. И новые ночи, и новые дни. Я отодвинулся от ее выдавливающих материю изнутри бедер и отвернулся к окну.
Что такое, Алеша? Тебе неприятно, что я сижу рядом?
Я не должен к тебе прикасаться. Я не хочу
Ну хоть немного, чуть-чуть?
Как будто все, что было, ее не задело. Не наложило отпечаток. Не коснулось. Я почувствовал ее губы у себя на шее. Потом шепот:
Давай перейдем на кровать, здесь неудобно
Она взяла меня, обжегшись, за не сопротивлявшуюся руку. Спальня была маленькая комната, которую занимала высокая девственная кровать.
Давай полежим рядом, я немного устала, мы ничего не будем делать.
Лита стала гладить меня по щеке, потом, как бы нечаянно, опустила мои плечи на подушку. Она плавно опустилась рядом. Я отвел взгляд от ее груди. И тут же почувствовал прижимающееся, возбуждающее меня бедро. Ее рука гладила мою шею, расстегнув верхние пуговички рубашки. Мои руки была вытянуты по швам. Я знал, что если коснусь ее, то сорвусь. Все опять начнется сначала. А я хотел конца. Хотел ли? Я был на распутье двух дорог, и «да», и «нет». Я знал, что она мне принесет гораздо больше боли, чем принесла уже. Эта девочка с выточенной Богом фигурой и шелковым именем Лита.
Рубашка была уже расстегнута до пояса.
А можно я сниму платье, оно помнется, а ты не любишь неопрятности
Не дожидаясь ответа, она села на кровати и быстро сдернула с себя платье. Красивый лифчик и трусики были кремового цвета. Спинауникальной формы, переходящая в редкую талию, ниже которой были почти обнаженные бедра. (Трусики назывались бикини, они тогда только входили в моду. И ничего не прикрывали, врезаясь между двух половинок.) Понимала ли она, как ее выточил Бог? И пользовалась ли этим?
Она повернулась так, что я увидел верх ее груди, туго схваченный прозрачным лифчиком. Ее глаза говорили: это все для тебя. Все это. Голова склонилась на мое плечо. Она зашептала:
Коснись меня, мой милый, я так обожаю твои руки.
Моя ладонь потянулась к ее груди, сдавшись, исжала. Хотя мой мозг противился. Она как будто ждала этого моментамоей сдачии тут же обвила меня руками, сжав с недевичьей силой. Это была судорога. Неужели я ей нравлюсь? Я попытался неловко высвободиться, но она уже штурмовала бастион. Ее тонкая рука с красивыми пальцами взялась за мой пояс. Как только ее рука проникла туда и коснулась моего возбужденного начала, дикая дрожь в бедрах и желание (как я слаб!) стали ломать мое сопротивление в щепки. Она это почувствовала. Ее грудь мгновенно опустилась на мою обнаженную грудь. Рубашка сбилась под спину. Она дышала мне в ухо, умышленно едва касаясь его языком. Я свел руки на ее талии. Рефлекс, знаете ли. Инстинкт
Расстегни, расстегни его, попросила она.
Мои пальцы сошлись на ее позвоночнике.
Мне трудно дышать. Она была возбуждена.
Я взялся за пуговичку. Ее грудь, девичья, упругая, необмятая, вырвавшись на свободу, потеряв лифчик с плечей, тут же обласкала мою грудь своими сосками. И, вжавшись, вдавившись, она просунула руку еще глубже вниз, охватив мое возбуждение и нежно став гладить его.
Алешенька, я так хочу тебя, можно я расстегну их?..
И, не дожидаясь, она буквально сдернула с меня брюки, вновь вдавившись грудью в мою грудь.
Ее кожа была очень нежной, но тугой. Несколько родинок-конопушек на хрупких плечах. Совершенная невинность. Кто же наказал ее (и меня) так? За что?
Я касался ее как будто первый раз. Да это и был, собственно, первый раз. Все было новое, неизведанное, нетроганное.
Мы были голы, за исключением двух полосок материи, сжимающих наши раскаленные бедра. Не давя, она лежала на мне. Ее лобок двигался по моему концу плавно, вверх-вниз, возбуждая до боли.
Мои руки гладили ее спину, касаясь половинок. Соскальзывали по бокам, касаясь то ребер, то груди. Я никогда не прикасался к этому телу, какое классное, уникальное тело. Абсолютное совершенство. И вдруг как ток прожигает меня до мозга: его касались, мяли другие, оно заражено. Я дергаюсь, она прижимается крепче. Наши объятия душат наши тела.
Возбужденный шепот врывается в меня:
Алешенька, я только сниму их, я хочу коснуться тебя.
Я чувствую воздух, возбуждающий мою головку до взрыва. Наши тела трутся. Мой конец вдавливается в ее живот. Ложбинку пупка. Сильнее, все сильнее. Скользит, ласкает, трется. Я чувствую, еще мгновениеи в моем канале произойдет великий перелом, все взорвется и вырвется наружу. Лита начинает вся дрожать.
Хочу, хочу тебя, я умру сейчас.
Нельзя, нельзя, неосознанно, как невменяемый, бормочу я.
Я вылечена, я здорова, пожалуйста
Я резко переворачиваю ее на спину и срываю трусики с приподнявшихся бедер. (Я не могу больше ждать.) Мое тело вгрызается в ее. Она неимоверно сильно раздвигает ноги.
Да, да
И тут же сжимает судорожно мои бедра своими. Я дергаюсь вверх, разрывая сомкнутое пространство. И его влажные внутренности.
Ах-х, кричит она, еще, глубже! Войди, в меня, внутрь
Дикие рывки совершают бедра. Вверх, вверх! Вглубь, вглубь
Мой, мой, хрипит голос. Мой, кричит она, содрогаясь.
Громаднейшая, раскаленная волна начинает расти, потом катиться, поднявшись доверху. Я чувствую, как раскаленная лава, обжигая, рвется (несется) наружу.
Да, да, ох! Она судорожно хватает мои бедра.
Но я вырываюсь и в последний миг выхожу из нее и тут же чувствую, как сперма толчками, вырвавшись, течет по ее животу, моему
Нет, нет, Алешенька
Она пытается скользнуть вверх, и я сдерживаю ее, и она дико вжимается в него. Как приклеиваясь
Из меня вырвался, наверно, океан. Выплеснувшись. Только теперь я осознаю, как хотел ее. Безрассудно.
Я так все люблю в тебе, говорит Лита, гладя низ моего живота. Ты такой родной. Все такое сладкое. Каждый кусочек, настолько близкий.
У меня стучит в висках от оргазма. Я уже начинаю раскаиваться и клясть себя, что не сдержался. Ради одной-двух минут. Я как будто запятнанный теперь: я коснулся ее внутри после них.
О ужас! Зачем такие мысли у меня в голове
Она чуть не целует меня в губы в приливе благодарности, я уворачиваюсь и опускаюсь рядом.
Тебе понравилось?
Я молчу. Потом говорю:
А тебе?
Да, все, что ты делаешь, я обожаю.
О чем ты думала во время
О тебе, о твоем теле, движениях
И все?..
Как ты входишь в меня, разрывая.
У нее действительно все сжалось за это время и было узко. Как будто она еще не стала женщиной. Я поднимаю ее руку наверх. Она в белых следах.
Пойди помойся, только осторожно.
Да, я иду, а ты мне дашь полотенце?
Оно висит в ванной.
Так ты знал!..
Для лица, я потом повешу другое.
Она вспархивает, я смотрю на ее упругие половинки. Попы. Как они деликатно переходят в талию. Она еще не стала моей, она еще не знает, что со всем этим можно делать. Разламывать, сжимать, целовать, ласкать. Бесконечное количество глаголов. Действия. Надо только иметь желание или забыть, что произошло. Что именно между этих половинок, когда они сидели в кресле, касаясь своей нагизной подушки, кто-то вгонял свой зараженный член. И кончал в ее В ее нераскрывшийся бутон, заражая розу.
Она возвращается в шелковом халате. Я вопросительно смотрю на нее.
Я взяла с собой из дома.
Так ты ожидала
Я подумала, если ты захочешь обнять меня
С каких пор ты стала такой предусмотрительной?
Я учусь у тебя.
Я, к сожалению, не предусматриваю ничего вперед.
Ты не хотел, чтобы мы были вместе. Голос ее грустнеет. Она запахивает китайские вазы вокруг бедер. Мелькает лобок огненного цвета с медным отливом.
Это все гораздо сложнее: чем хотелне хотел.
Расскажи мне, может, станет легче.
Я не могу расплакаться на груди. Даже такой, как твоя. (Она улыбнулась сквозь грусть.) Тем более тебе.
Почемутем более?
Это как у человека, ударившего тебя, просить ласки или сострадания.
Но я не хотела доставлять тебе боль! Я не делала этого специально!..
Сделанного не воротишь. Сколько бы я отдал, чтобы
Алешенька, она прильнула ко мне, почему ты об этом все время думаешь? Ты сойдешь с ума. Я стараюсь не думать и выбросила все из головы.
Ее халат распахнулся, я увидел согнутое, сидящее, переломленное бедро. Какая линия!
Я знаю, что ты ни о чем не думаешь. Мы разные существа, я мужчина, а тытолько становишься женщиной. Поэтому психология и мышление наши совершенно разные.
Но ты мучаешься, а я кляну себя Ты никогда не сможешь забыть? Переступить.
Не знаю, думаю, никогда. Мне это мешает жить. Я стал дерганый, нервный. Меня мучает мое бессилие. Надо было с ними расправиться, топором