Солодовников опять подсел к столу, достал ручку, поискал бумагу в столе, не нашел, вынул из кармана записную книжку и написал на чистой страничке:
Отныне буду так:
Холодный блеск ума,
Как беспощадный блеск кинжала:
Ударзакон.
Ударконец.
Удари все сначала.
Прочитал, бросил ручку и опять стал ходить по кабинетику. Закурил. Его поразило, что он написал стихи. Он никогда не писал стихов. Он даже не подозревал, что может их писать. Вот это да1 Он подошел к столу, перечитал стихи Хм. Может, они, конечно, того нагловатые. Но дело в том, что это и не стихи, это своеобразная программа, что ли, сформулировалась такими вот словами. Он еще прошелся по кабинетику Вдруг засмеялся вслух. Стихи хирурга: "Удар-конец. Удар-и все сначала". Что сначала: новый язвенник? Ничего Он порадовался тому, что не ошалел от радости, написав стихи, а нашел мудрость обнаружить их смешную слабость. Но их надо сохранить: таксмешно и наивноначиналась большая жизнь. Солодовников спрятал книжечку. Если к пятидесяти годам не устать, как лошади, и сохранить чувство юмора, то их можно потом и вспомнить.
А за окном все шлепало и шлепало в подоконник. И заметно согревалось окно, Весна работала. Солодовников почувствовал острое желание действовать.
Он вышел в коридор, прошел опять мимо желтого пятна на стене, подмигнул ему и мысленно сказал себе: "Шире шаг, маэстро!"
Анна Афанасьевна, конечно, говорила по телефону и, конечно, о листовом железе.
Они кивнули друг другу.
Я понимаю, Николай Васильевич, любезно говорила Анна Афанасьевна в трубку, я вас прекрасно понимаю Да. Да!.. Пятнадцать листов.
"Мы все прекрасно понимаем, Николай Васильевич", съязвил про себя Солодовников, присаживаясь на белую табуретку.
Не зло съязвил, легкоот избытка доброй силы. Не терпелось скорей заговорить с Анной Афанасьевной.
Я вас прекрасно понимаю, Николай Васильевич!.. Хорошо. Бу сделано! Анна Афанасьевна пришла в мелкое движениезасмеялась беззвучно. Я в долгу не останусь. До свиданья! Нет, не у нас, не у нас Что вы все боитесь нас, как не знаю До свиданьяна нейтральной почве! В ресторане? Анфас опять вся заколебалась. Ну, посмотрим. Ну, лады! Всего,
"Господи-весь юмор: "бу сделано", "лады", удивился Солодовников. И не жалко времениболтать! Тут теперь каждая минута дорога".
Ну-с, Георгий Николаевич Анна Афанасьевна весело и значительно посмотрела на Солодовникова.
Да здравствует листовое железо! тоже весело сказал Солодовников без всякого смущения, даже притворного. Он прямо смотрел Анне Афанасьевне в глаза.
В смысле? спросила та.
В смысле: у нас будет самодельный холодильник. Солодовников встал, подошел к окну, постоял, руки в карманы, чувствуя за собой удивленный взгляд главврача Качнулся с носков на пятки. И соврал. Крупно. Неожиданно.
Начал писать работу, Анна Афанасьевна. "Письма из глубинки. Записки врача". Это как-то случилось само собой-эти "Письма из глубинки". И Солодовникова опять поразило: это же ведь то, что нужно! С этого же и надо начинать. Неужели начался неосознанный акт творчества? Если, конечно, это не "удар-закон". Нет, это реально, умно, точно: это описание интересных случаев операционной практики в условиях сельской больницы. В форме писем к Другу "Н". Тут и легкая ирония по поводу этих самых условий, описание самодельного холодильникаглубокой землянки, обшитой изнутри листовым железом, и легко, вскользьвесна Но конечно же главным образом работа, работа, работа. Изнуряющая. Радостная. Смелая. Подвижническая. Любовь населения Уважение. Ночные поездки. Аутотрансплантация. Прободная в условиях полевого стана. Благодарность старушки, ее смешная, искренняя молитва за молоденького неверующего врача Все это сообразилось в один миг, вдруг, отчетливо, с радостью. Солодовников повернулся к Анне Афанасьевне Да, тут, конечно, и заботливая, недалекая хлопотунья Анна Афанасьевна, главврач Которая, прочитав "Записки" в рукописи, скажет, удивленная: "Прямо как роман!""Ладно, а как врачу вам это интересно?""Очень! Тут же есть просто уникальные случаи!""А за себя не в обиде на автора?""Да нет, чего обижаться? Все правда".
Что, Анна Афанасьевна?
Уже начали писать? спросила Анна Афанасьевна. Записки-то. Поэтому и опоздали?
Поэтому и опоздал, Солодовников обиделся на главврача: солдафон в юбке, одно листовое железо в голове. Извините, сухо добавил он,больше этого не случится. Смотреть на часы и огорчаться притворно он не стал. "Все, подумал он. Хватит. Пора кончать эти ужимки и прыжки". Вспомнил свое стихотворение.
Какой-то вы сегодня странный.
Что с этим язвенником, с трактористом? спросил Солодовников. Будем оперировать?
Анна Афанасьевна больше того удивилась:
Зубова? Здрасте, я ваша тетя: я его два дня назад в район отправила. Вы что?
Почему?
Потому что вы сами просили об этом, поэтому. Что с вами?
Да, да, вспомнил Солодовников. А эта девушка с мениском?
С мениском лежит Хотите оперировать?
Да, твердо сказал Солодовников. Сегодня же.
Анна Афанасьевна посмотрела на своего помощника долгим взглядом. Солодовников тоже посмотрел на неекак-то несколько задумчиво, чуть прищурив глаза.
Так, молвила Анна Афанасьевна. Ну, что же Только вот какое дело, Георгий Николаевич: сегодня операцию отложим. Сегодня вы мне поможете, Георгий Николаевич. Меня вызывают в райздрав, а я договорилась с директором совхоза насчет железа Причем, это такой человек, что его надо ловить на слове: завтра железа у него не будет, надо брать, пока оно, так сказать, горячо. Я прошу вас получить сегодня это железо. Завхоз наш, как вам известно, в отпуске. Солодовников было огорчился, но, подумав, легко согласился:
Хорошо.
Первая глава в "Записках" будет о листовом железе. Это сразу введет в обстоятельства и условия, в каких приходилось работать молодому врачу.
Что все-таки с вами такое? опять не выдержала Анна Афанасьевна. Ей чисто по-женски интересно было узнать, отчего молодые люди могут за одну ночь так измениться. Серьезная любовь?
Солодовников в свою очередь с любопытством посмотрел на главврача:
Вы ничего не замечаете? Что происходит на земле
Анна Афанасьевна даже выглянула в окно.
Что происходит? Не понимаю
Не во дворе у нас, вообще на земле.
Война во Вьетнаме
Нет, я не про то. Лады, Анна Афанасьевна, иду добывать железо! Куда надо идти?
Надо ехать в Образцовку к директору совхоза. Ненароков Николай Васильевич. Но раньше надо взять у нас в сельсовете подводу и одного рабочего, там дадут, я договорилась. Скажите Ненарокову, что мы, я или вы, на днях прочитаем у них в клубе лекцию о вреде алкоголя. Это действительно надо сделать, я давно обещала. Вы мне сегодня положительно нравитесь, Георгий Николаевич. Любовь, да?
Разрешите идти? Солодовников прищелкнул каблуками, улыбнулся своей доверчивой, как он ее сам называл, улыбкой.
Разрешаю.
Солодовников вышел к коридор Пятно света наполовину сползло со стены на пол. Солодовников нарочно наступил на пятно, постоял "Время идет",подумал он. Без сожаления, однако, подумал, а с радостью, как если бы это обозначало: "Началось мое время. Сдвинулось!"
В кабинетике он опять достал записную книжку и записал:
"Сегодня утром я спросил мою уважаемую Анфас: "Что происходит на земле?" Анфас честно выглянула в окно Подумала и сказала: "Война во Вьетнаме"."А еще?" Она не знала. А на земле была Весна".
Это-начало первой главы "Записок". Солодовникову оно понравилось. С прозой он, очевидно, в лучших отношениях. Да, с этого дня, с этого утра время работает на него. На книге, которую он подарит Анне Афанасьевне, он напишет: "Фоме неверующему-за добро и науку. Автор".
Вот и все. Ну, а теперь-листовое железо!
В сельсовете Солодовникову дали подводу, но того, кто должен был ехать с ним, там не было.
Вы, это, заехайте за ним, он живет вот так вот улица повернет от сельпо в горку, а вы
Солодовников поехал один в Образцовку. "Черт с ним, с рабочим, один погружу". Ехать до Образцовки не так уж долго, но конек попался грустный, не спешил, да Солодовников и не торопил его. Санная езда кончалась; как выехали на тракт, так потащились совсем тихо и тяжело. Полозья омерзительно скрежетали по камням; от копыт лошади, когда она пробовала бежать рысью, летели ошметья талого грязного снега. В санях было голо, Солодовников не догадался попросить охапку сена, чтоб раскинуть ее и развалиться бы на ней, как, он видел, делают мужики.
На выезде из села, у крайних домов, Солодовников увидел початый стожок сена. Стожок был огорожен пряслом, но к нему вела утоптанная тропка. Солодовников остановил коня и побежал к стожку. Перелез через прясло и уже запустил руки в пахучую хрустящую благодать, стараясь захватить побольше И тут услышал сзади злой окрик:
Эт-то что за елкина мать?! Кто разрешил?
Солодовников вздрогнул испуганно и. выдернул руки из сена. К нему по тропке быстро шел здоровый молодой мужик в синей рубахе, без шапки. Нес в руке березовый колышек.
Я хотел под бок себе поспешно сказал Солодовников и сам почувствовал, что говорит трусливо и униженно. Немноговот столькопод бок хотел положить
А по бокам не хотел? Стяжком вот этим вот Под бок он хотел! Опояшу вот разок-другой
Я врач ваш! совсем испуганно воскликнул Солодовников. Мне немного надо-то было Господи, из-за чего шум?
Врач Мужик присмотрелся к Солодовникову и, должно быть, узнал врача. Надо же спросить сперва. Если каждый будет по охапке под бок себе дергать, мне и коровенку докормить нечем будет. Спросить же надо. Тут много всяких ездиют
Мужик явно теперь узнал врача, но оттого, что он тем не менее отчитал его, как школяра, Солодовников очень обиделся.
Да не надо мне вашего сена, господи! Я немного и хотел-то под бок немного Не надо мне его! Солодовников повернулся и пошел по целику прямо, проваливаясь по колена в жесткий ноздреватый снег, больно царапая лодыжки. Он понимал, чтосо стороны посмотретьвовсе глупо: шагать целиком, когда есть тропинка. Но на тропинке стоял мужик, и его надо было бы обойти.
Возьми сена-то! крикнул мужик. Чего же пустой пошел?
Да не надо мне вашего сена! чуть не со слезами крикнул Солодовников, резко оглянувшись. Вы же убьете, чего доброго, из-за охапки сена!
Мужик молча глядел на него.
Солодовников дошел до саней, больно стегнул вожжами кобылу и поехал, В какойто статье он прочитал у какого-то писателя, что "идиотизма деревенской жизни" никогда не было и конечно же нет и теперь. "Сам идиот, поэтому и идиотизма нет и не было", зло подумал он про писателя.
Ноги Солодовников поцарапал сильно, теперь саднило, и он решил вернуться в больницу и на всякий случай обезвредить ссадины. Но остановился, постоял и раздумал, решил, что в совхозе попросит спирту и протрет ноги.
Он потихоньку ехал дальше и успокоился. Вообще неплохое продолжение первой главы "Записок". Только с юмором надо как-то осторожнее, что ли. При чем тут юмор и ирония? Это должна быть трезвая, деловая вещь, без всяких этих штучек. В том-то и дело, что не развлекать он собрался, а поведать о трудной, повседневной, нормальной, если хотите, жизни сельского врача. Солодовников совсем успокоился, только очень неуютно, неудобно было в жестких, холодных санях.
Николай Васильевич Ненароков, человек нестарый, сорокалетний, но медлительный (нарочно, показалось Солодовникову), рассудительный Долго беседовал с Солодовниковым, присматривался. Узнал, где учился молодой человек, как попал в эти края (по распределению?), собирается ли оставаться здесь после обязательных трех лет Солодовникову директор очень не понравился. Под конец он прямо и невежливо спросил:
Вы дадите железо?
А как же? Вы что, обиделись, что расспрашиваю вас? Мне просто интересно У меня сынишка подрастает, тоже хочет в медицинский, вот я и прощупываю, так сказать, почву. Конкурс большой?
Да, с каждым годом больше.
Вот, решил директор. Нечего и соваться. Есть сельскохозяйственныйпрямая дорога. Верно? Специалисты позарез нужны, без работы не будет.
Солодовников пожал плечами:
Но если человек хочет
Мало ли чего мы хочем! Я, может, хочуДиректор посмотрел на молодого врача, не стал говорить, чего он, "может, хочет". Написал на листке бумаги записку кладовщику, подал Солодовникову:
Вотна складе Морозову отдайте. Лупоглазый такой, узнаете. Он небось с похмелья.
Насчет лекции Анна Афанасьевна просила передать
Директор махнул рукой:
Толку-то от этих лекций! Приезжайте, поговорите. Вот картину какую-нибудь интересную привезут, я позвонюприезжайте.
Зачем? не понял Солодовников.
Ну, лекцию-то читать.
А при чем тут картина?
А как людей собрать? Перед картиной и прочитаете. Иначе же их не соберешь, Что?
Ничего. Я думал, соберутся специально на лекцию.
Не соберутся, просто, без всякого выражения сказал директор. Значит, Морозова спросите, завскладом.
Морозов внимательно прочитал записку директора и вдруг заявил протест:
Пятнадцать листов?! А где? У меня их нету. Он вернул записку. И при этом пытливо посмотрел на врача. Откуда они у меня?
Как же?-растерялся Солодовников.-Они же договорились
Кто?
Главврач и ваш директор.
Так вот, если они договорились, пусть они вам и выдают. У меня железа нет. Морозов сунул руки в карманы и отвернулся. Но не отходил. Чего-то он ждал от врача, а чего, Солодовников никак не мог понять. А то они шибко скорые: Морозов, выдай, Морозов отпусти А у Морозова на складешаром покати. Тоже мне, понимаешь
Как же быть? спросил Солодовников.
Не знаю, не знаю, дорогой товарищ. У меня железо приготовлено для колхоза "Заря", они приедут за ним. Морозов простуженно, со свистом покашлял в кулак И опять глянул на врача. Простыл, к черту,доверительно, совсем не сердито сказал он. Крутишься день-деньской на улице Впору к вам ехатьлечиться. Только теперь сообразил Солодовников, что Морозов хочет опохмелиться,
Нет железа?
Есть. Для других. Для васнету.
А телефон тут есть где-нибудь?
Зачем?
Я позвоню директору. Что это такое, в конце концов: я бросил больных, еду сюда, а тут стоит некий субъект и корчит из себя черт знает что! Где телефон?
Морозов вынул руки из карманов, нехорошо сузил глаза на врача-молокососа:
А полегче, например, это как, можно? Без гонора. Мм?
Где телефон?! крикнул Солодовников, сам удивляясь своей нахрапистости. Я вам покажу гонор. И кое-что еще! Мы найдем железо Я сейчас не директору, а в райком буду звонить. Где телефон?
Морозов пошел под навес, сдернул со штабеля тольтам было листовое железо.
Отсчитывайте пятнадцать листов, спокойно сказал Морозов, а мне, пожалуйста, сообщите вашу фамилию.
Солодовников Георгий Николаевич.
Морозов записал.
За субъекта как вы выразились, придется ответить.
Отвечу,
Если всякие молокососы будут приезжать и обзываться
За молокососа тоже придется ответить. Вы на что намекаете? Что у нас молокососам жизни человеческие доверяют?
Ничего, ничего, сказал Морозов. Но такой поворот дела его явно не устраивал. Солодовников подъехал с санями к штабелю и стал кидать листы в сани. Морозов стоял рядом, считал.
Привет тете, сказал Солодовников, отсчитав пятнадцать листов. И поехал. Морозов закрывал штабель. На Солодовникова не оглянулся,
Солодовников поехал с хорошим настроением Только опять было неудобно в санях. Теперь еще железо мешало. Он пристроился сидеть на отводине саней, на железесовсем холодно.
Дорога, когда поехал обратно, вовсе раскисла, и лошадь всерьез напрягалась, волоча тяжелые сани по чавкающей мешанине из снега, земли и камней,
"Вот так и надо! удовлетворенно думал Солодовников. В дальнейшем будет только так". Неприятно кольнуло воспоминание о мужике с колышком, но он постарался больше не думать об этом.
Ното ли сани очень уж медленно волоклись, то ли малость сегодняшних дел и каких-то глупых стычекрадость и удовлетворение почему-то оставили Солодовникова. Стал безразличен хороший солнечный день, даль неоглядная, где распахнулась во всю красу мокрая весна, стали безразличны все эти запахи, звуки, пятна Ну, весна, ну, что же теперькозлом, что ли, прыгать? Куда как приятнее и веселее вечером. Вечером они уговорилиськомпанией в пять-шесть человекиграть в фантики и целоваться. Будет музыка, винишко Будет там эта курносенькая хохотушка, учительница немецкого языка Она хохотушка-то хохотушка, но умна, черт бы ее побрал, читала много, друзей интересных оставила в городе. Тут что-то такое сердчишко у врача вздрагивает. Вздрагивает, чего там. Малость она, правда, вульгаритэ: носик. К тридцати годам носик этот самый на лоб полезет. Курносые предрасположены к полноте. Но где они еще, эти ее тридцать пятьсорок лет! Солодовников подстегнул кобылку.