Девушка рисовала руки старика, торопилась, нервничала, часто стирала.
Трудно было жить? невпопад спрашивала она.
Чего ж трудно? удивлялся старик. Я ж тебе рассказываю: хорошо жили.
Сыновей жалко?
А как же? опять удивлялся старик. Четырех таких положитьшутка нешто?
Девушка не понимала: то ли ей жаль старика, то ли она больше удивлена его странным спокойствием и умиротворенностью.
А солнце опять садилось за горы. Опять тихо горела заря.
Ненастье завтра будет, сказал старик.
Девушка посмотрела на ясное небо:
Почему?
Ломает меня всего.
А небо совсем чистое.
Старик промолчал.
Вы придете завтра, дедушка?
Не знаю, не сразу откликнулся старик. Ломает чего-то всего,
Дедушка, как у вас называется вот такой камень? Девушка вынула из кармана жакета белый, с золотистым отливом камешек.
Какой? спросил старик, продолжая смотреть на горы.
Девушка протянула ему камень. Старик, не поворачиваясь, подставил ладонь.
Такой? спросил он, мельком глянув на камешек, и повертел его в сухих, скрюченных пальцах. Кремешок это. Это в войну, когда серянок не было, огонь из него добывали.
Девушку поразила странная догадка: ей показалось, что старик слепой. Она не нашлась сразу, о чем говорить, молчала, смотрела сбоку на старика. А он смотрел туда, где село солнце. Спокойно, задумчиво смотрел.
На камешек-то,-сказал он и протянул девушке камень. Они еще не такие бывают. Бывают: весь белый, аж просвечивает, а снутри какие-то пятнушки. А бывают: яичко и яичконе отличишь. Бывают: на сорочье яичко похожс крапинками по бокам, а бывают, как у скворцов, синенькие, тоже с рябинкой с такой.
Девушка все смотрела на старика. Не решалась спросить: правда ли, что он слепой.
Вы где живете, дедушка?
А тут не шибко далеко. Это Ивана Колокольникова дом, старик показал дом на берегу, дальшеБедаревы, потомВолокитины, потомЗиновьевы, а там уж, в переулочке, наш. Заходи, если чего надо. Внуки-то были, дак у нас шибко весело было.
Спасибо.
Я пошел. Ломает меня.
Старик поднялся и пошел тропинкой в гору.
Девушка смотрела вслед ему до тех пор, пока он не свернул в переулок. Ни разу старик не споткнулся, ни разу не замешкался. Шел медленно и смотрел под ноги. "Нет, не слепой, поняла девушка. Просто слабое зрение".
На другой день старик не пришел на берег. Девушка сидела одна, думала о старике, Что-то было в его жизни, такой простой, такой обычной, что-то непростое, что-то большое, значительное. "Солнцеоно тоже просто встает и просто заходит,-думала девушка.-А разве это просто!" И она пристально посмотрела на свои рисунки. Ей было грустно.
Не пришел старик и на третий день и на четвертый.
Девушка пошла искать его дом.
Нашла.
В ограде большого пятистенного дома под железной крышей, в углу, под навесом, рослый мужик лет пятидесяти обстругивал на верстаке сосновую доску.
Здравствуйте, сказала девушка.
Мужик выпрямился, посмотрел на девушку, провел большим пальцем по вспотевшему лбу, кивнул:
Здорово.
Скажите, пожалуйста, здесь живет дедушка
Мужик внимательно и как-то странно посмотрел на девушку. Та замолчала.
Жил, сказал мужик. Вот домовину ему делаю.
Девушка приоткрыла рот:
Он умер, да?
Помер. Мужик опять склонился к доске, шаркнул пару раз рубанком, потом посмотрел на девушку. А тебе чего надо было?
Так я рисовала его,
А-а. Мужик резко зашаркал рубанком.
Скажите, он слепой был? спросила девушка после долгого молчания.
Слепой.
И давно?
Лет десять уж. А что?
Так
Девушка пошла из ограды,
На улице прислонилась к плетню и заплакала. Ей было жалко дедушку. И жалко было, что она никак не сумела рассказать о нем. Но она чувствовала сейчас какой-то более глубокий смысл и тайну человеческой жизни и подвига и, сама об этом не догадываясь, становилась намного взрослей.
Степка
И пришла веснадобрая и бестолковая, как недозрелая девка.
В переулках на селегрязь по колено. Люди ходят вдоль плетней, держась руками за колья. И если ухватится за кол какой-нибудь дядя из "Заготскота", то и останется он у него в руках, ибо дяди из "Заготскота" все почему-то как налитые, с лицами красного шершавого сукна. Хозяева огородов лаются на чем свет стоит:
Тебе, паразит, жалко сапоги замарать, а я должен каждую весну плетень починять?!
Взял бы да накидал камней, если плетень жалко.
А у тебя что, руки отсохли? Возьми да накидай
А тогда не лайся, если такой умный.
А ночами в полях с тоскливым вздохом оседают подопревшие серые снега. А в тополях, у речки, что-то звонко лопается с тихим ликующим звуком: пи-у. Лед прошел на реке. Но еще отдельные льдины, блестя на солнце, скребут скользкими животами каменистую дресву; а на изгибах речных льдины вылезают синими мордами на берег, разгребают гальку, разворачиваются и плывут дальшеумирать. Шалый сырой ветерок кружится и кружит голову Остро пахнет навозом. Вечерами, перед сном грядущим, люди добреют.
Во дворах на таганках потеют семейные чугуны с похлебкой. Пляшут веселые огоньки, потрескивает волглый хворост. Задумчиво в теплом воздухе Прожит день. Вполсилы ведутся неторопливые, необязательные разговорызавтра будет еще день, и опять будут разные дела. А пока можно отдохнуть, покурить, поворчать на судьбу, задуматься бог знает о чем: что, может, жизньсудьба эта самаямогла бы быть какой-нибудь иной, малость лучше?.. А в общем-то и так ничегосойдет.
В такой-то задумчивый, хороший вечер, минуя большак, пришел к родному селу Степан Воеводин.
Пришел с той стороны, где меньше дворов, сел на косогор, нагретый за день солнышком, вздохнул, И стал смотреть на деревню. Он, видно, много отшагал за день и крепко устал.
Долго сидел так, смотрел.
Потом встал и пошел в деревню.
Ермолай Воеводин копался еще в своей завознетесал дышло для брички. В завозне пахло сосновой стружкой, махрой и остывающими тесовыми стенами. Свету в завозне было уже мало. Ермолай щурился и, попадая рубанком на сучки, по привычке ласково матерился.
И тут на пороге, в дверях, вырос сын егоСтепан.
Здорово, тять.
Ермолай поднял голову, долго смотрел на сына Потом высморкался из одной ноздри, вытер нос подолом сатиновой рубахи, как делают бабы, и опять внимательно посмотрел на сына.
Степка, что ли?
Но Ты чо, не узнал?
Хот!.. Язви тя Я уж думал, причудилось.
Степан опустил худой вещмешок на порожек, подошел к отцу Обнялись, чмокнулись.
Пришел?
Пришел.
Чо-то раньше? Мы осенью ждали.
Отработал отпустили пораньше.
Хот Язви тя!.. Отец был рад сыну, рад был видеть его. Только не знал, что делать, А Борозя-то живой ишо, сказал.
Ну? удивился Степан. Он тоже не знал, что делать. Тоже рад был видеть отца. А где он?
А шалается где-нибудь. Этта в субботу вывесили бабы бельишко сушитьвсе изодрал. Разыгрался, сукин сын, и давай трепать
Шалавый дурак.
Хотел уж пристрелить его, да подумал; придешьобидишься
Присели на верстак, закурили.
Наши здоровы? спросил Степан.
Ничо, здоровы. Как сиделось-то?
Ничо, хорошо. Работали.
В шахтах небось?
Нет, зачемлес валили.
Ну да. Ермолай кивнул головой. Дурь-то вся вышла?
Та-а Степан поморщился. Не в этом дело, тять.
Ты вот, Степка Ермолай погрозил согнутым прокуренным пальцем.Понял теперь: не лезь с кулаками куда не надо. Нашли, черти полосатые, время драться Тут без этого
Не в этом дело, опять сказал Степан.
В сарайчике быстро темнело. И все так же волнующе пахло стружкой и махрой.
Степан встал с верстака, затоптал окурок Поднял свой хилый вещмешок.
Пошли в дом, покажемся,
Немая-то наша, заговорил отец, поднимаясь, чуток замуж не вышла.Ему все хотелось сказать какую-нибудь важную новость, и ничего как-то не приходило в голову.
Ну? удивился Степан.
И смех и грех
Пока шли от завозни, отец рассказывал:
Приходит один раз из клуба и маячит мне: жениха, мол, приведу, Я, говорю, те счас такого жениха приведу, что ты неделю сидеть не сможешь.
Может, зря?
Чо зря? Зря Обмануть надумал какой-тои выбрал полегче. Кому она к шутам нужна такая. Я, говорю, такого те жениха приведу
Посмотреть надо было жениха-то. Может, правда
А в это время на крыльцо вышла и сама "невеста"крупная девка лет двадцати трех. Увидела брата, всплеснула руками, замычала радостно. Глаза у нее синие, как цветочки, и смотрела она до слез доверчиво.
Мэ-эмм, мм, мычала она и ждала, когда брат подойдет, и глядела на него сверху, с крыльца И до того она в эту минуту была счастлива, что у мужиков навернулись слезы.
Вот те и "мэ", сердито сказал отец и шаркнул ладонью по глазам.Ждала все, крестики на стене ставиласколько дней осталось, пояснил он Степану. Любит всех, как дура.
Степан нахмурился, поднялся по ступенькам, неловко приобнял сестру, похлопал ее по спине А она вцепилась в него, целовала в щеки, в лоб, в губы.
Ладно тебе, сопротивлялся Степан и хотел освободиться от крепких объятий.
И неловко ему было, что его так нацеловывают, и рад был тоже, и не мог оттолкнуть сестру.
Ты гляди, смущенно бормотал он. Ну, хватит, хватит Ну, все
Да пусть уж, сказал отец и опять вытер глаза. Вишь, соскучилась.
Степан высвободился наконец из объятий сестры, весело оглядел ее.
Ну как живешь-то? спросил.
Сестра показала руками"хорошо".
У ей всегда хорошо, сказал отец, поднимаясь на крыльцо. Пошли мать обрадуем.
Мать заплакала, запричитала:
Господи-батюшка, отец небесный, услыхал ты мои молитвы, долетели они до тебя
Всем стало как-то не по себе.
Ты, мать, и радуисся и горюешьвсе одинаково, строго заметил Ермолай. Чо захлюпала-то? Ну, пришел теперь, радоваться надо.
Да я и радуюсь, не радуюсь, что ли
Ну и не реви.
Здоровый ли, сынок? спросила мать. Может, по хвори какой раньше-то отпустили?
Нет, все нормально. Отработал свое, отпустили.
Стали приходить соседи, родные.
Первой прибежала Нюра Агапова, соседка, молодая, красивая баба с круглым, добрым лицом. Еще в сенях говорила излишне радостно и заполошно:
А я гляжу из окошка-то: осподи-батюшка, да ить эт Степан пришел?! И правдаСтепан
Степан улыбнулся ей:
Здорово, Нюра.
Нюра обвила горячими руками соседа, прильнула наголодавшимися вдовьими губами к его потрескавшимся, пропахшим табаком и степным ветром губам
От тебя, как от печки, пышет, сказал Степан. Замуж-то не вышла?
А где они тут, женихи-то? Два с половиной мужика на всю деревню.
А тебе что, пять надо?
Я, может, тебя ждала? Нюра засмеялась,
Пошла к дьяволу, Нюрка! возревновала мать. Не крутись тутдай другим поговорить. Шибко чижало было, сынок?
Да нет, стал рассказывать Степан. Там хорошо. Я, например, здесь раз в месяц кино смотрю, так? А тамв неделю два раза. А хошьиди в красный уголок, там тебе лекцию прочитают: "О чести и совести советского человека" или "О положении рабочего класса в странах капитала".
Что же, вас туда собрали кино смотреть? спросила Нюра весело,
Почему?.. Не только, конечно, кино
Воспитывают, встрял в разговор отец. Мозги дуракам вправляют.
Людей интересных много, продолжал Степан. Есть такие орлы!.. А есть образованные. У нас в бригаде два инженера было
А эти за что?
Одинза какую-то аварию на фабрике, другойза драку. Дал тоже кому-то бутылкой по голове
Может, врет, что инженер? усомнился отец.
Там не соврешь. Там все про всех знают.
А кормили-то ничего? спросила мать.
Хорошо, всегда почти хватало. Ничего.
Еще подошли люди. Пришли товарищи Степана. Стало колготно в небольшой избенке Воеводиных. Степан снова и снова принимался рассказывать:
Да нет, там, в общем-то, хорошо! Вы здесь кино часто смотрите? А мыв неделю два раза. К вам артисты приезжают? А к нам туда без конца ездили. Жрать тоже хватало Один раз фокусник приезжал. Вот так берет стакан с водой
Степана слушали с интересом, немножко удивлялись, говорили "хм", "ты гляди", пытались сами что-то рассказать, но другие задавали новые вопросы, и Степан снова рассказывал. Он слегка охмелел от долгожданной этой встречи, от расспросов, от собственных рассказов. Он незаметно стал даже кое-что прибавлять к ним.
А насчет охраны строго?
Ерунда! Нас последнее время в совхоз возили работать, так мы там совсем почти одни оставались.
А бегут?
Мало. Смысла нет.
А вот говорят: если провинился человек, то его сажают в каменный мешок
В карцер. Это редко, это если сильно проштрафился И тоуркаганов, а нас редко.
Вот жуликов-то, наверно, где! воскликнул один простодушный парень.Друг у дружки воруют, наверно?..
Степан засмеялся. И все посмеялись, но с любопытством посмотрели на Степана.
Там у нас строго за это, пояснил Степан. Там если кого заметют, враз решку наведут
Мать и немая тем временем протопили баню на скорую руку, отец сбегал в лавочку Кто принес сальца в тряпочке, кто пирожков, оставшихся со дня, кто пивца-медовухи в туескепраздник случился нечаянно, хозяева не успели подготовиться. Сели к столу затемно.
И потихоньку стало разгораться неяркое веселье. Говорили все сразу, перебивали друг друга, смеялись Степан сидел во главе стола, поворачивался направо и налево, хотел еще рассказывать, но его уже плохо слушали. Он, впрочем, и не шибко старался. Он рад был, что людям сейчас хорошо, что он им доставил удовольствие, позволил им собраться вместе, поговорить, посмеяться И чтоб им было совсем хорошо, он запел трогательную песню тех мест, откуда только что прибыл:
Прости мне, ма-ать,
За все мои поступки,
Что я порой не слушалась тебя-а!..
На минуту притихли было; Степана целиком захватило чувство содеянного добра и любви к людям. Он заметно хмелел.
Эх, я думала-а, что тюрьма д это шутка,
И этой шуткой сгубила д я себя-а!
пел Степан.
Песня не понравиласьне оценили чувства раскаявшейся грешницы, не тронуло оно их
Блатная! с восторгом пояснил тот самый простодушный парень, который считал, что в тюрьмесплошное жулье. Тихо вы!
Чо же, сынок, баб-то много сидит? спросила мать с другого конца стола.
Хватает.
И возник оживленный разговор о том, что, наверно, бабам-то там несладко.
И вить дети небось пооставались.
Детейв приюты
А я бы баб не сажал! сурово сказал один изрядно подвыпивший мужичок.Я бы им подолы на головуи ремнем!
Не поможет, заспорил с ним Ермолай. Если ты ее выпоролтак? она только злей станет. Я свою смолоду поучил раза два вожжамиона мне со зла немую девку принесла.
Кто-то поднял песню. Свою. Родную:
Оте-ец мой был природный пахарь,
А я работал вместе с им
Песню подхватили. Заголосили вразнобой, а потом стали помаленьку выравниваться.
Три дня, три ноченьки старался -
Сестру из плена выруча-ал
Увлеклись песнейпели с чувством, нахмурившись, глядя в стол перед собой.
Злодей пустил злодейку пулю,
Уби-ил красавицу сестру-у.
Взошел я на гору крутую,
Село-о родное посмотреть:
Гори-ит, горит село родное,
Гори-ит вся родина-а моя-а!..
Степан крепко припечатал кулак в столешницу.
Ты меня не любишь, не жалеешь! сказал он громко. Я вас всех уважаю, черти драные! Я сильно без вас соскучился.
У порога, в табачном дыму, всхлипнула гармонькто-то предусмотрительный смотался за гармонистом. Взревели Песня погибла. Вылезали из-за стола и норовили сразу попасть в ритм "подгорной". Старались покрепче дать ногой в половицу.
Бабы образовали круг и пошли и пошли с припевом. И немая пошла и помахивала над головой платочком. На нее показывали пальцем, смеялись И она тоже смеяласьона была счастлива.
Верка! Ве-ерк! кричал изрядно подпивший мужичок. Ты уж тогда спой, ты спой, чо же так ходить-то! Никто его не слышал, и он сам смеялся своей шуткепросто закатывался.
Мать Степана рассказывала какой-то пожилой бабе:
Кэ-эк она на меня навалится, матушка, у меня аж в грудях сперло. Я насилу насилу вот так голову-то приподняла да спрашиваю: "К худу или к добру?" А она мне в самое ухо дунула: "К добру!"