Узнал я в ту светлую, хорошую ночь, как тяжко бывает одинокому человеку. Даже когда так прекрасно вокруг, и такая теплая, родная земля, и совсем не страшно на ней.
Я притаился.
Длинная, ниже колен, рубаха старика ослепительно белела под луной. Он шел медленно, вытирал широким рукавом глаза. Мне его было хорошо видно. Он сел неподалеку.
Ничо счас маленько уймусь мирно побеседуем, тихо говорил старик и все не мог унять слезы. Третий день маюсьне знаю, куда себя деть. Руки опустились хошь што делай.
Помаленьку он успокоился.
Шибко горько, Парасковья: пошто напоследок-то ничо не сказала? Обиду, што ль, затаила какую? Сказала быи то легше. А то-думай теперь Охо-хоПомолчал. Ну, обмыли тебя, нарядиливсе, как у добрых людей. Кум Сергей гроб сколотил. Поплакали, Народу, правда, не шибко много было. Кутью варили. А положили тебя с краешку, возле Давыдовны. Место хорошее, сухое. Я и себе там приглядел. Не знаю вот, што теперь одному-то делать? Может, уж заколотить избенку да к Петьке уехать?.. Опасно: он сам ничо бы, да бабенка-то у его сама знаешь: и сказать не скажет, а кусок в горле застрянет. Вот беда-то!.. Чего посоветуешь?
Молчание.
Я струсил. Я ждал, вот-вот заговорит бабка Нечаиха своим ласковым, терпеливым голосом.
Вот гадаю, продолжал дед Нечай, куда приткнуться? Прям хошь петлю накидывай. А это вчерашней ночью здремнул маленько, вижу: ты вроде идешь по ограде, яички в сите несешь. Я пригляделся, а это не яички, и цыпляты живые, маленькие ишо, И ты вроде начала их по одному исть. Ешь да ишо прихваливаешь Страсть господня! Проснулся Хотел тебя разбудить, а забыл, что тебя нету. Парасковьюшка язви тя в душу!.. Дед Нечай опять заплакал. Громко. Меня мороз по коже продралзавыл как-то, как-то застонал протяжно:Э-э-э у-у Ушла?.. А не подумала: куда я теперь? Хошь бы сказала: я бы доктора из города привез вылечиваются люди. А то ни слова, ни полсловавытянулась! Так и я сумею Нечай высморкался, вытер слезы, вздохнул. Чижало там, Парасковьюшка? Охота, поди, сюда? Снишься-то. Снись хошь почаще только нормально. А то цыпляты какие-то черт те чего. А тут Нечай заговорил шепотом, я половину не расслышал, Грешным делом хотел уж А чего? Бывает, закапывают, я слыхал. Закопали бабу в Краюшкино стонала. Выкопали Эти две ночи ходил, слушал: вроде тихо. А то уж хотел Сон, говорят, наваливается какой-то страшенныйи все думают, што помер человек, а он не помер, асонный
Тут мне совсем жутко стало, Я ползкомда из огорода. Прибежал к деду своему, рассказал все. Дед оделся, и мы пошли с ним на зады.
Он сам с собой или вроде как с ней разговаривает? расспрашивал дед.
С ей. Советуется, как теперь быть
Тронется ишо, козел старый. Правда пойдет выкопает. Может, пьяный?
Нет, он пьяный поет и про бога рассказывает. Я знал это.
Нечай, заслышав наши шаги, замолчал.
Кто тут? строго спросил дед.
Нечай долго не отвечал.
Кто здесь, я спрашиваю?
А чего тебе?
Ты, Нечай?
Но
Мы подошли. Дедушка Нечай сидел, по-татарски скрестив ноги, смотрел снизу на насбыл очень недоволен.
А ишо кто тут был?
Иде?
Тут Я слышал, ты с кем-то разговаривал.
Не твое дело.
Я вот счас возьму палку хорошую и погоню домой, чтоб бежал и не оглядывался.
Старый человек, а с ума сходишь Не стыдно?
Я говорю с ей и никому не мешаю,
С кем говоришь? Нету ее, не с кем говорить! Помер человекв земле.
Она разговаривает со мной, я слышу, упрямился Нечай. И нечего нам мешать.
Ходют тут, подслушивают
Ну-ка, пошли, Дед легко поднял Нечая с земли. Пойдем ко мне, у меня бутылка самогонки есть, счас выпьемполегчает.
Дедушка Нечай не противился.
Чижало, кум, силов нету.
Он шел впереди, спотыкался и все вытирал рукавом слезы.
Я смотрел сзади на него, маленького, убитого горем, и тоже плакалнеслышно, чтоб дед подзатыльника не дал. Жалко было дедушку Нечая.
А кому легко? успокаивал дед. Кому же легко родного человека в землю зарывать? Дак если бы все ложились с ими рядом от горя, што было бы? Мне уж теперь сколько раз надо бы ложиться? Терпи. Скрепись и терпи.
Жалко.
Конешно, жалко кто говорит. Но вить ничем теперь не поможешь. Изведешься, и все. И сам ноги протянешь. Терпи.
Вроде соображаю, а запеклось вот здесь всеничем не размочишь. Уж пробовалпил: не берет.
Возьмет. Петька-то чего не приехал? Ну, тем вроде далеко, а этот-то?..
В командировку уехал. Ох, чижало, кум!.. Сроду не думал
Мы всегда так: живет человеквроде так и надо. А помретжалко. Но с ума от горя сходитьэто тоже дурость.
Не было для меня в эту минуту ни ясной, тихой ночи, ни мыслей никаких, и радость непонятная, светлая умерла.
Горе маленького старика заслонило прекрасный мир. Только помню; все так же резко, горько пахло полынью.
Дед оставил Нечая у нас.
Они легли ни полу, накрылись тулупом.
Я тебе одну историю расскажу, негромко стал рассказывать мой дед.Ты вот не воевалне знаешь, как там было Там, брат похуже дела были. Вот какая история: я санитаром служил, раненых в тыл отвозили. Едем раз. А студебеккер наш битком набитый. Стонают, просют потише А шофер, Миколай Игринев, годок мне, и так уж старается поровней ехать, медлить шибко тоже нельзя: отступаем, Ну, подъезжаем к одному развилку, впереди легковуха. Офицер машет: стой, мол. А у нас приказ строго-настрого: не останавливаться, хоть сам черт с рогами останавливай. Оно правильно: там сколько ишо их, сердешных, лежат, ждут. Да хоть бы наступали, а то отступаем. Ну, проехали, Легковуха обгоняет нас, офицер поперек дорогис наганом. Делать нечего, остановились. Оказалось, офицер у их чижалораненый, а им надо в другую сторону. Ну, мы с тем офицером, который наганом-то махал, кое-как втиснули в кузов раненого, Миколай в кабинке сидел: с им там тоже капитан былсовсем тоже плохой, почесть лежал; Миколай-то одной рукой придерживал его, другой рулил. Ну, уместились кое-как. А тот, какого подсадили-то, часует, бедный. Голова в крове, все позасохло. Подумал ишо тогда: не довезем. А парень молодой, лейтенант, только бриться, наверно, начал. Я голову его на коленки к себе взялхоть поддержать маленько, да кого там!.. Доехали до госпиталя, стали снимать раненыхДед крякнул, помолчал. Закурил, Миколай тоже стал помогать Помогать Подал я ему лейтенанта-то "Все, говорю, кончился". А Миколай посмотрел на лейтенанта, в лицо-то КхэхОпять молчание. Долго молчали.
Неужто сын? тихо спросил дед Нечай.
Сын.
Ох ты, господи!
КхмМой дед швыркнул носом. Затянулся вчастую раз пять подряд.
А потом-то што?
Схоронили Командир Миколаю отпуск на неделю домой дал. Ездил. А жене не сказал, што сына схоронил. Документы да ордена спрятал, пожил неделю и уехал.
Пошто не сказал-то?
Скажи!.. Так хоть какая-то надежа естьбез вести и без вести, а так совсем.
Не мог сказать. Сколько раз, говорит, хотел и не мог,
Господи, господи, опять вздохнул дед Нечай. Сам-то хоть живой остался?
Микола? Не знаю, нас раскидало потом по разным местам Вот какая история. Сына! легко сказать. Да молодого такого
Старики замолчали.
В окна все лился и лился мертвый торжественный свет луны. Сияет!.. Радость ли, горе ли тутсияет!
Хозяин бани и огорода
В субботу, под вечерок, на скамейке перед домом сидели два мужика, два соседа, ждали баню. Один к другому пришел помыться, потому что свою баню ремонтировал. Курили. Было тепло, тихо. По деревне топились бани: пахло горьковатым банным дымком.
Кизяки нынче не думаешь топтать? спросил тот, который пришел помыться, помоложе, сухой, скуластый, смуглый.
На кой они мне лениво, не сразу ответил тот, который постарше. Он смотрел в улицу, но ничего там не высматривал, а как будто о чем-то думал, может, вспоминал.
А я не знаю, что делать. Топтать, что ли
Наплавь из острова да топи.
Не знаю, что делать Может, правда, наплавить.
Конечно,
Ты будешь плавить?
Я, может, угля куплю. Посмотрю.
Наверно, наплавлю. Неохота этими кизяками заниматься.
Тот, что постарше, спокойный, грузный, бросил под ногу окурок, затоптал. Посмотрел задумчиво в землю и поднял голову
Хошь расскажу, как меня хоронить будут? Чуть сощурил глаза в усмешке.
О! удивился сухой, смуглый. Ты что?
Хошь?
А чего ты помирать-то собрался?
Да не собрался. Я туда не тороплюсь. Но я в точности знаю, как меня хоронить будут. Рассказать?
Во, елки зеленые! Мысли у тебя. Чего ты? еще спросил тот, помоложе.
Значит, будет так: помер. Ну, обмылито-се, лежу в горнице, руки вот так Рассказчик показал, как будут руки. Он говорил спокойно, в маленьких умных глазах его мерцала веселинка. Жена плачет, детишки тоже Люди стоят. Ты, например, стоишь и думаешь: "Интересно, позовут на поминки или нет?"
Ну, слушай! обиделся смуглый. Чего уж так?
Я в шутку, сказал рассказчик. И продолжал опять серьезно:Ты будешь стоять и думать: "Чего это Колька загнулся? Когда-нибудь и я тоже так"
Так все думают.
Жена будет причитать: "Да родимый ты наш, да на кого же ты нас оставил?! Да ненаглядный ты наш, да сокол ты наш ясный". Сроду таких слов не говорят, а как помрет человек, так начинают: "сокол", "голубь".,, Почему так?
Ну, напоследок-то не жалко. А еще приговаривают: "ноженьки", "рученьки", "головушка". "Ох, да отходил ты своими ноженьками по этой горенке". А у кого есть сорок пятый размертоже ноженьки!
Это потому, что в этот момент жалко. Кого жалеют, тот кажется маленьким.
Ну а дальше?
Дальше понесли хоронить. Оркестр в городе наняли за шестьдесят рублей. Тут, значит, скинутся: тридцать рублей сама заплатит, тридцатьс моих выжмет, А на кой он мне черт нужен, оркестр? Я же его все равно не слышу.
Друг перед другом выхваляются. Одни схоронили с оркестром, другие, глядя на них, тоже. Лучше бы эти деньги на поминки пустить
Во, я и говорю: кто про что, а ты про поминки. Рассказчик засмеялся негромко. Молодой не засмеялся.
Но когда сядут и хорошо помянутпоговорят про покойного, повспоминаютэто же дороже, чем один раз пройдут поиграют. Ну и что поиграли? Ты же сам говоришь: "На кой он мне?"
Тут дело не в покойнике, а в живых. Им же тоже надо показать, что они уважали покойного, ценили. Значит, им никаких денег не жалко
Не жалко! Что, у твоей жены шестидесяти рублей не найдется?
Найдется. Ну и что?
Чего же она будет с твоей родни тридцать рублей выжимать на оркестр? Заплати сама, и все, раз уважаешь. Чего тут скидываться-то?
Я же не скажу ей из гроба: "Заплати сама!"
Из гроба Они при живых-то что хотят, то и делают. Власть дали! Моей девчонке надо глаза закапывать, глаза что-то разболелись Ну, та плачет, конечно, когда ей капают, больно. А моя дура орет на нее. Я осадил разок, она на меня, А у меня вся душа переворачивается, когда девчонка плачет, я не могу.
Но капать-то надо.
Да капать-то капай, зачем ругаться-то на нее? Ей и так больно, а эта орет стоит "не плачь!". Как же не плакать?
Да Николаю, рассказчику, охота дальше рассказывать, как его будут хоронить. Ну, слушай. Принесли на могилки, ямка уже готова
Ямку-то я копать буду. Я всем копаю.
Наверно
Я Стародубову Ефиму копал Да не просто одну могилку, а сбоку еще для старухи его подкапывал. А они меня даже на поминки не позвали. Главное, я же сам напросился копать-то: я любил старика. И не позвали. Понял?
Ну, они издалека приехали, сын-то с дочерью, чего они тут знают: кто копал, кто не копал
Те не знали, а что, некому подсказать было? Старуха знала Нет, это уж такие люди. Два рубля суют мне Хотел матом послать, но, думаю, горе у людей
А кто совал-то?
Племянница какая-то Ефимова. Тоже где-то в городе живет. Ну, распоряжалась тут похоронами. Подавись ты, думаю, своими двумя рублями, я лучше сам возьму пойду красненькой бутылку да помяну один. Я уважал старика
Так, а чего ты? Взял эти два рубля да пошел купил себе
Да я же не за деньги копал! Я говорю: уважал старика, мы вместе один раз тонули. Я пас колхозных коров, а он своих двух телков пригнал. И надумали мы их в Сухой остров перегнатьтам трава большая в кустах и не жарко. Погнали, а его телка-то сшибло водой. Он за телком, да сам хлебнул. Я кой старика-то вытаскивал, телка нашего на дресву оттащило. Из старика вода полилась, очухался, он и маячит мне: телка, мол, спасай, я ничего
Спасли? Телка-то.
Спасли. Хороший был старик. Добрый. Мне жалко его.
Я его мало знал. Знал, но так Он долго хворал?
Нет. У него сперва отнялись ноги Его в больницу. А он застеснялся, что там надо нянечку каждый раз просить Заталдычил; "Везите домой, дома помру". Интеллигент нашелсяняньку стыдно просить. Она за это деньги получает, оклад.
Ну, каждый раз убирать за имяэто тоже
А как же теперь? Он и так уж старался поменьше исть, молоком больше Но ведь все же живой пока человек. Как же теперь?
Оно, конечно.
Может, полежал бы в больнице, пожил бы еще
Его без оркестра хоронили?
Какой оркестр! Жадные все, как Сын-то инженером работает, мог бы Ну, копейка на учете.
Да старику-то, если разобраться, на кой он, оркестр-то? сказал рассказчик, хозяин бани.
А тебе?
Чего?
Тебе нужен?
И мне не нужен.
Никому не нужен, но все же хоронют с оркестром. Не покойник же его заказывает, живые, сам говоришь. Любили бы отца, заказали бы. Жадные.
Бережливые, поправил хозяин бани.
Смуглый посмотрел на рассказчика Понимающе кивнул головой.
Вот и про себя скажи: я не жадный, а бережливый. А то"не надо оркестра, я его все равно не слышу". Скажи уж: денег жалко. Чего рассусоливать-то? Я же вас знаю, что ты, что Кланька твоядва сапога пара. Снегу зимой не выпросишь.
Рассказчик помолчал на это Игранул скулами. Заговорил негромко, с напором:
Легко тебе живется, Иван. Развалилась баня, ты недолго думая пошел к соседу мыться. Я бы сроду ни к кому не пошел, пока свою бы не починил И ты же ходишь прославляешь людей по деревне: этот жадный, тот жадный, Какой же я жадный: ты пришел ко мне в баню, я тебе ни слова не говорю: иди мойся. И я же жадный! Привыкли люди на чужбинку жить
Иван достал пачку "Памира". Закурил. Усмехнулся своим мыслям, покачал головой:
Вот видишь, из тебя и полезло, Баню пожалел
Не баню пожалел, а свою надо починить. Что же вы, так и будете по чужим баням ходить?
Ты же знаешь, мне не на че пока тесу купить,
Да у тебя сроду не на че! У тебя сроду денег нет. Как же у других-то есть? Потому что берегут ее, копейку-то. А у тебя чуть завелось лишка, ты их скорей торописся загнать куда-нибудь. Баян сыну купил!.. Хэх!
А что тут плохого? Пускай играет.
Видишь, ты хочешь перед людями выщелкнуться, а я, жадный, должен для тебя баню топить, На баян он нашел денег, а на теснету.
Мда-а,,. Тьфу! Не нужна мне твоя баня, гори она синим огнем! Иван поднялся. Я только хочу тебе сказать, куркуль: вырастут твои дети, они тебе спасибо не скажут, Я проживу в бедности, но своих детей выучу, выведу в люди Понял?
"Куркуль" не пошевелился, только кивнул головой, как бы давая знать, что он понял, принял, так сказать, к сведению.
Петька твой начал уж потихоньку выходить в люди. Сперва пока в огороды.
Как это?
Морковка у меня в огороде хорошаяему глянется
Врешь ведь? не поверил Иван.
А спроси у него. Еще спроси: как ему та хворостина? Глянется, нет? И скажи: в другой раз не хворостину, а бич конский возьму Сидящий снизу нехорошо, зло глянул на стоящего, А то вы, я смотрю, добрые-то за чужой счет в основном. А чужая кобыла, знаешь, лягается. Так и передай своему баянисту,
Иван, изумленный силой взгляда, каким одарил его хозяин бани и огорода, некоторое время молчал.
Да-а, сказал он, такой правда за две морковки изувечит.
Свою надо иметь. Мои на баяне не усеют, зато в чужой огород не полезут.
А ты сам в детстве не лазил?
Нет. Меня отец на баяне не учил, а за воровство руки выламывал.
Ну и зверье же!
Зверье не зверье, а парнишке скажи: бич возьму. Так уделаю, что лежать будет. Жалуйтесь потом
Тьфу! Иван повернулся и пошел домой. Изрядно отшагал уже, обернулся и сказал громко:Вот тебе-то я ее не буду копать! И помянуть не приду