Мать перевела взгляд туда, где остались двоеЭрленд и его старший сын. И вдруг Никулаус опустился на одно колено, словно оруженосец, приветствующий своего властелина, и, взяв руку отца, поцеловал ее.
Эрленд поспешно выдернул руку. Кристин только на мгновение увидела его смертельно побледневшее, искаженное лицо, когда он быстро отвернулся от сына, пошел на корму и исчез за парусом
Они заночевали где-то в гавани, на одном из островков в шхерах Мере, ближе к океану» Теперь качка стала гораздо сильнее. Якорные канаты скрипели, корабль швыряло то вверх, то вниз. Кристин спустилась вниз, где должна была спать с Эрлендом и двумя младшими сыновьями. Ее тошнило, она с трудом удерживала равновесие, пол ходил ходуном под ее ногами; над головой раскачивался фонарь, затянутый пузырем; тусклое пламя все время мигало, а она пыталась справиться с Мюнаном и заставить его помочиться в щель между досками пола. Спросонья он испачкал постель и теперь кричал и отбивался от незнакомой жен-шины, которая называла себя его матерью и хотела ему помочь. В этот момент к ним спустился Эрленд.
Она не могла разглядеть его лицо, когда он еле слышно спросил:
Ты видела Ноккве? У него были твои глаза, Кристин.Эрленд коротко, с усилием втянул воздух.Ты точно так смотрела на меня в то утро у ограды монастырского сада когда узнала обо мне самое худшее и отдала мне свою любовь
Вот тогда-то она и почувствовала первую каплю горечи в своем сердце. «Боже, смилуйся над моим сыномне дай ему пережить тот день, когда он увидит, что отдал свою любовь тому, у кого все уходит промеж пальцев, точно вода или сухой песок»
Ей уже раньше почудилось, будто с южной стороны она слышит в горах топот копыт; теперь он раздался снова, гораздо ближе. Это не были кони, отбившиеся от табуна. Это какой-то всадник во весь опор несся по холмам внизу в ущелье.
Она похолодела от страха: кто может так мчаться в этот поздний час? Говорят, что когда луна на ущербе, мертвецы скачут на север Ей послышалось, что в отдалении за первой лошадью следуют другие И все-таки она не двинулась с места. Она сама не знала почемупотому ли, что страх сковал ее члены, потому ли, что сердце ее так ожесточилось в эту ночь
Топот приближалсявсадник уже пересек вброд реку под самым лугом. Над зарослями ивняка блеснуло острие копья. Соскользнув с камня, она бросилась было назад к хижине, но в это мгновение всадник спрыгнул с коня и, привязав его к столбу, накинул на него свой плащ. Потом стал подниматься по склонуэто был крупный, полный мужчинаКристин узнала Симона.
Когда он внезапно увидел ее прямо перед собой в свете луны, он, как видно, испугался не меньше, чем вначале она.
Иисусе, это ты, Кристин, или это?.. Что ты делаешь здесь в такой час?.. Ты ждала меня?торопливо спросил он, с выражением сильного страха в голосе.У тебя было предчувствие, что я приеду к тебе?
Кристин покачала головой:
Яне могла заснуть Что у тебя случилось, зять?
Андрес тяжко болен, Кристин. Мы боимся за его жизнь. Ты здесь самая искусная лекарка Вспомни, он сын твоей сестры. Согласна ли ты тотчас ехать со мной? Ты ведь знаешь, я не прискакал бы за тобой среди ночи, кабы дело не шло о жизни мальчика,произнес он с мольбой.
Войдя в хижину, он повторил то же самое Эрленду, который сел на постели, заспанный и немного удивленный. Эрленд стал утешать свояка тоном человека бывалого: у таких маленьких детей порой от самой пустячной простуды начинаются горячка и бред; быть может, это вовсе не опасно. «Ты сам знаешь, Эрленд, я не прискакал бы сюда среди ночи и не стал бы просить Кристин ехать со мной, не будь я уверен, что сын мой борется со смертью»
Кристин вздула уголья, подбросила топлива в очаг. Симон сидел, уставившись в огонь, жадно выпил молоко, которое она ему предложила, но от еды отказался. Он хотел отправиться домой, как только на сетер приедут отставшие от него спутники.
Ты согласна, Кристин?
Он объяснил, что за ним скачут слуга и работница-вдова, которая тоже служит в Формо; эта достойная женщина может на время заменить Кристин на сетере. «Осбьерг хорошая, работящая женщина»,повторил он.
Подсадив Кристин в седло, Симон предложил:
Ежели тебе все равно, мы спустимся по южному склону пешей тропой.
Кристин никогда не бывала на этом склоне горного кряжа, но знала, что там в долину ведет тропинка, которая крутыми уступами спускается лесом прямо к Формо. Она сказала Симону, что согласна ехать этой дорогой, но тогда его слуге придется отправиться через Йорюндгорд, чтобы захватить ее ларец и мешочки с луковицами и травами. Пусть он разбудит Гэуте, тот знает, где что лежит.
Проезжая берегом широкого болота, они пустили лошадей рядом, и Кристин попросила Симона еще раз подробно рассказать о болезни сына. Незадолго до праздника святого Улава все дети в Формо перенесли глоточную, но быстро поправились. И вдруг трое суток назад среди дня Андрес, который до этого с виду был совершенно здоров, занемог. Симон хотел взять мальчика с собой в поле и посадил его на телегу, но тут Андрес стал жаловаться, что зябнет. Симон обернулся и увидел, что у малыша зуб на зуб не попадает. А потом начались лихорадка и кашель, он стал харкать густой бурой мокротой, и при этом у него колотье в грудино ведь он, бедняжка, даже объяснить толком не может, что у него болит
Кристин всеми силами старалась утешить Симона. Теперь ей пришлось пропустить его лошадь вперед. Один раз он обернулся и спросил, не зябнет ли она. Симон предложил, чтобы она накинула его плащ поверх своего
А потом опять заговорил о сыне. Он и прежде замечал, что мальчик растет хворым. Но нынешним летом и осенью он очень окреп. Это находила и его кормилица. Правда, в последние дни перед болезнью он был сам не свой и чуть чтозаливался слезами. «Боюсь»,твердил он, когда щенята, играя, ластились к нему. А в то утро, когда он слег, Симон на рассвете принес домой подстреленных диких уток. Андрес всегда любил играть дичью, которую приносил отец, но тут закричал не своим голосом, когда Симон сбросил ему связку убитых птиц. Потом он все-таки взял их в руки, но испачкался кровью и совсем обезумел от страха. А нынче вечером он никак не мог заснуть, стонал, метался и вдруг закричал что-то о ястребе, который гонится за ним
Помнишь ли ты тот день, Кристин, когда гонец прискакал ко мне в Осло? «Теперь после твоей смерти в Формо будет сидеть род Дарре»,сказала ты мне тогда
Будет тебе, зять, не говори так, словно ты уже потерял сына. Господь и его милосердная мать сжалятся над нами Это на тебя не похоже так падать духом, Симон
И Халфрид, моя первая жена, сказала мне те же слова, когда разрешилась мальчиком. Ты, наверное, не знаешь, Кристин, что у нас с ней был сын?
Знаю Но ведь Андресу скоро три года. А дитя труднее всего сберечь в первые два года жизни.Но она сама чувствовала, что слова ее не могут его утешить. Они всё ехали и ехали. Лошади с усилием взбирались на кручи, вскидывал головы, так что звенели удила,и больше ни звука в морозной ночи, только цоканье копыт и редкие всплески воды, когда они переходили вброд ручей: луна светила то высоко над ними, то где-то внизу, и когда они пробирались лощиной, вокруг щетинились скалистые уступы, зловещие как сама смерть.
Наконец они в последний раз поднялись на холм: внизу перед ними лежал весь поселок. Лунный свет заливал долину, река, болото и озеро дальше к югу блестели, точно серебро, среди мутневших полей и лугов.
Нынче ночью подморозило и в долине,сказал Симон.
Он спешился, взял под уздцы лошадь свояченицы и стал спускаться по крутому обрыву. Кое-где тропинка так стремительно уходила вниз, что Кристин не осмеливалась глядеть вперед. Симон подпирал плечом ее колено, а она крепко ухватилась рукой за круп коня. Изредка какой-нибудь камень, потревоженный лошадиными копытами, срывался вниз, на мгновение где-то застревал, а потом катился дальше, увлекая за собой груду других камней
Наконец они спустились в долину. Они проехали ячменными полями к северу от усадьбы, мимо подернутых инеем снопов. В тишине светлой ночи над их головами зловеще скрипели и потрескивали ветви осинника.
Скажи, это правда,спросил Симон, утирая лицо рукавом,правда, что ты не получила никакого знамения?
Кристин уверила его, что это правда. Тогда он проговорил:
Я слышал, будто человеку бывает предвестие, если кто-нибудь неотступно думает о нем. Мы с Рамборг не раз говорили: будь ты в Йорюндгорде, ты, наверное, сумела бы помочь
За все эти дни я ни разу не вспомнила ни о тебе, ни о Рамборг,сказала Кристин.Поверь мне, Симон.Но она почувствовала, что ее слова не успокоили зятя.
Во двор навстречу им выбежали слуги и приняли лошадей.
Все по-прежнему, Симон, ему не хуже,поспешно сказал один из них, взглянув в лицо хозяину.
Симон кивнул и прошел впереди Кристин в женскую горницу.
Кристин сразу поняла, что мальчик очень опасно болен. Он лежал один в просторной богатой кровати и, тяжело дыша, стонал и метался по подушкам. Его лихорадило, щеки его пылали, полуоткрытые глаза блестели, каждый вздох причинял ему страшные мучения. Симон стоял у кровати, держа за руку Рамборг, и все женщины, жившие в усадьбе, столпились в горнице вокруг Кристин, пока она осматривала малыша.
Она постаралась говорить спокойным голосом и по мере сил утешить родителей.
Это огневица,сказала она,Но хотя ночь уже на исходе, лихорадка не усиливается. А в этой болезни надо ждать перелома на третью, шестую или девятую ночь, до петухов.
Она попросила Рамборг, чтобы та отослала спать всех служанок, кроме двух: тогда у Кристин под рукой всегда будут отдохнувшие помощницы. А когда из Йорюндгорда прискакал слуга с лекарственными травами, она сварила для Андреса потовое питье и пустила мальчику из ноги кровь, чтобы оттянуть жидкость из груди.
Увидев кровь своего ребенка, Рамборг побелела. Симон обнял ее, но она оттолкнула мужа и опустилась на скамейку в ногах кровати. Здесь она сидела, не спуская огромных серых глаз с сестры, которая хлопотала над ее сыном.
Под утро мальчику как будто стало легче, и Кристин заставила Рамборг лечь на скамью. Она взбила ей подушки и перины и, сев рядом с младшей сестрой, ласково погладила ее по голове. Рамборг взяла Кристин за руку.
Ты вправду желаешь нам добра?спросила она со стоном.
Что же, кроме добра, могу я желать тебе, единственной своей сестре? От всей нашей семьи только мы с тобой и остались ныне, Рамборг
Рамборг не выдержала; сквозь стиснутые зубы у нее вырвались короткие, сдавленные рыдания. Кристин только один раз видела, как плачет младшая сестра и это было у смертного ложа их отца. А теперь по щекам молодой женщины быстро сбегали мелкие, частые слезинки. Она поднесла к лицу руку Кристин, внимательно разглядывая ее. Большая и узкая рука старшей сестры давно загрубела и обветрилась
И все-таки она красивей моей,сказала Рамборг. У нее самой ручки были маленькие и белые, но с короткими пальцами и четырехугольными ногтями,
Нет, янедаром говорю,почти гневно повторила она, когда Кристин, улыбаясь, покачала головой.Ты и сейчас все еще так хороша, как я не была никогда. И отец с матерью всегда любили тебя больше, чем меня, хотя ты навлекла на них срам и горе, а я была покорной и послушной дочерью и отдала свое сердце тому, кого они больше всего хотели назвать своим зятем,и все-таки они любили тебя куда больше
Нет, сестра. Они равно любили нас обеих. Будь счастлива, Рамборг, что ты не принесла им ничего, кроме радости,ты не знаешь, каково тому, кто несет на своих плечах бремя раскаяния. Но они были моложе в ту пору, когда я была молода. Может, поэтому они разговаривали со мной чаще, чем с тобой.
Мне кажется, все были моложе в ту пору, когда ты была молода,сказала, вздохнув. Рамборг.
Вскоре она заснула. Кристин сидела, глядя на сестру. Как мало она ее знала! Когда Кристин вышла замуж, Рамборг была ребенком. В ней и теперь еще сохранилось много детского. Точно испуганное, бледное дитя, сидела она над постелью больного сына, точно дитя, которое напрягает все силы, чтобы не сломиться от страха и горя.
Иные животные останавливаются в росте, если слишком рано произведут на свет детенышей. Рамборг не было шестнадцати лет, когда у нее родилась дочь, и с тех пор она словно бы перестала взрослеть. Она осталась маленькой и хрупкой, не расцветши и не созрев. Она родила только еще одного ребенка, хилого мальчика, красивого, ласкового и веселого, но маленького и тщедушного; он поздно научился ходить и до сих пор еще говорит так плохо, что только те, кто постоянно возился с ним, разбирали его лепет. К тому же он не любил и боялся чужих, так что Кристин до сих пор почти не брала на руки племянника О, если бы господь бог и святой Улав сжалились над ними и даровали жизнь бедному крошке, она благодарила бы их до конца своих дней! Его бедная мать сама еще дитя, ей не перенести этой утраты Кристин понимала, что и для Симона будет страшным ударом, если он лишится единственного сына
Видя, как Симон терзается страхом и горем, Кристин с особенной силой почувствовала, насколько ей дорог ее зять. Теперь она понимала, почему ее отец так любил Симона, сына Андреса. И все-таки она не знала, разумно ли поступил Лавранс, поторопившись выдать за него Рамборг. Глядя на свою спящую хрупкую сестру, она думала, что Симон все-таки слишком тяжел, стар и тучен, чтобы годиться такому ребенку в мужья.
III
Время шло, а Андрес по-прежнему лежал в постели. Ему не становилось ни хуже, ни лучше. Кристин больше всего беспокоило, что мальчик почти никогда не забывался сном; он лежал, полузакрыв глаза, никого не узнавая, и его тщедушное тельце содрогалось от кашля, удушья, приступов лихорадки. Как-то вечером Кристин приготовила ему сонное питьемальчик задремал, но вдруг она увидела, что он весь посинел, лоб и руки стали холодными как лед и покрылись испариной. Кристин тотчас напоила его горячим молоком, положила к ногам разогретые камни и больше уже не осмеливалась давать ему сонное питье: как видно. Андрес был еще слишком мал для такого зелья.
Отец Сульмюнд приносил к постели Андреса святые дары; Симон и Рамборг дали обет поститься, бдеть в молитвах и раздать богатую милостыню, если господь бог сжалится над ними и сохранит жизнь их сыну.
Как-то раз в Формо прискакал Эрленд; он не захотел спешиться и войти в горницу, Кристин и Симону пришлось разговаривать с ним во дворе. Он выслушал их с видом глубокой горести. Это выражение его лица всегда будило в душе Кристин какое-то неизъяснимое глухое раздражение. Она понимала, что Эрленд искренне сочувствует тому, кто болен или страждет, но пуще всего робеет и теряется: стоило ему кого-нибудь пожалеть, и у него сразу опускались руки.
После этого посещения Эрленда Ноккве или близнецы каждый день наведывались в Формо, чтобы справиться о здоровье Андреса
Седьмые сутки не принесли никакой перемены, но к утру мальчику стало чуть получшежар спал. В полдень Кристин и Симон вдвоем сидели у постели больного.
Симон выпростал из-под одежды позолоченную ладанку, которую носил на шнурке на шее. Он наклонился к сыну, помахал ладанкой перед глазами мальчика, вложил ее в ручку ребенка и сжал маленькие пальчики вокруг святынино Андрес даже не почувствовал этого.
Симон получил ладанку в подарок от отца, когда сам был ребенком, и с тех пор никогда не расставался с ней: господин Андрес привез ее из Франции. Ладанка была освящена в монастыре, который назывался Горой архангела Михаила, и на ней был изображен архангел Михаил с огромными крыльями. «Андрес очень любил ее рассматривать,шепотом объяснил Симон.Но он, бедняжка, думал, что на ладанке нарисован петух». Он так и называл архангелапетушок. Мало-помалу Симон приучил сына говорить «ангел». Но однажды во дворе Андрес увидел, как петух клюет одну из своих наседок: он протянул пальчик и сказал: «Ангел сердится!-
Кристин с мольбой взглянула на Симона: у нее сердце разрывалось от его слов, хотя он говорил спокойным, ровным голосом. Но она так извелась от бессонных ночей, что чувствовала: у нее нет сил даже выплакаться вволю
Симон снова опустил ладанку за ворот рубахи.
До конца моих дней на каждого святого Михаила я жертвовал бы церкви трехлетнего бычка, если бы архангел согласился подождать и не спешил прибрать эту душу. Да и велик ли прок от такого заморыша? Бедняжка Андрес Он потянет на чаше весов не больше, чем ощипанный цыпленок
Симон пытался засмеяться, но голос его дрогнул.
Симон, не надо!взмолилась женщина.
Ничего не поделаешь, Кристин. Видно, на то воля божья. Господь ведает, что творит.Отец умолк, не сводя с мальчика глаз.
На восьмую ночь Симон с одной из служанок бодрствовали у постели Андреса, а Кристин задремала, сидя на скамье. Проснувшись, она увидела, что служанка спит. Симон сидел там, где просиживал все яти ночи: на скамье у изголовья кровати. Отец склонился лицом к ребенку.
Он заснул?прошептала Кристин, подходя к кровати.
Симон поднял голову. Он провел рукой по лицу; Кристин заметила, что щеки его мокры, но он ответил тихо и твердо:
Боюсь, Кристин, что Андрес заснет теперь только в могиле на освященной земле
Кристин замерла, как пригвожденная к месту: кровь медленно отхлынула от ее загорелого лица, у нее побелели даже губы.
Потом она пошла в угол горницы и взяла там свой плащ.
Когда я вернусь,она говорила так, точно у нее пересохло во рту и в горле,здесь не должно быть никого, кроме тебя. Останься с ним. А когда я войду, не произноси ни слова и потом до скончания жизни ни словом не заикайся об этом ни мне, ни одной душе на свете. Даже твоему исповеднику
Симон встал и медленно подошел к ней. В его лице тоже не осталось ни кровинки.
Нет, Кристин!Его голос был едва слышен.Я Я не смею отпустить тебя на это
Она накинула плащ, вынула из сундука, стоявшего в углу, полотняный платок и спрятала его на груди.
А я смею. Ты понял? Никто не должен входить сюда, пока я не позову Никто не должен входить сюда и говорить с нами, пока он сам не проснется и не заговорит
Что сказал бы твой отец?прошептал он так же тихо, как прежде.Кристин, не делай этого.
Я и раньше делала то, что было не по душе моему отцуделала это для собственной утехи. Андресего родная плоть и кровь, моя плоть и кровь, Симон, сын моей единственной сестры
Симон стоял, потупив взгляд и судорожно переводя дыхание.
Но коли ты не хочешь, чтобы я испытала это последнее средство
Он стоял все так же, понурив голову, и не ответил ей. Тогда она повторила снова, не замечая, что ее бледные губы скривила странная, почти презрительная усмешка:
Коли ты не хочешь, я останусь
Он отвернулся; тогда она прошла мимо него, неслышно выскользнула в дверь и тихонько притворила ее за собой.
Стояла непроглядная тьма; звезды беспокойно вспыхивали и мерцали в частых порывах южного ветра. Кристин добралась еще только до тропинки, протоптанной между изгородями, а ей чудилось, будто она вышла в целую вечность. Бесконечный путь уже пройден, и такой же путь лежит впереди, и ей никогда не закончить того, ради чего она вышла из дома в эту ночь
Самый мрак, казалось, воздвигает неодолимую преграду на ее пути. Кристин топала по грязи, изрытой колесами телег. По дороге недавно свозили хлеб, и ее развезло во время оттепели. Она отвоевывала каждый шаг у ночи и ледяной сырости, которая сковывала ноги, проникала сквозь одежду,наливала свинцовой тяжестью полы плаща. Изредка облетевший лист задевал ее по лицу, и тогда ей казалось, будто какое-то живое существо в темноте дотрагивается до неелегко, но с уверенностью в своем могуществе: «Вернись»
Теперь она вышла на большую дорогу, здесь стало легче идти: дорога поросла травой, и Кристин уже не приходилось месить ногами грязь. Она чувствовала, что лицо ее окостенело, напряженное тело натянуто, как струна,каждый шаг неотвратимо приближал ее к лесу, через который ей надо было пройти. В ней росло какое-то цепенящее бессилие: нет, она не осмелится войти в эту кромешную тьму! Но ей не приходило в голову повернуть к дому. От страха она не чувствовала собственного тела, но продолжала двигаться, точно во сне, уверенно обходя камни, коряги и лужицы, бессознательно стараясь не споткнуться, не замедлить шагов, не поддаться страху.
Теперь ели шелестели совсем близко; она шла между ними все с тем же спокойствием лунатика, различая каждый шорох и едва осмеливаясь мигать в темноте. Она двигалась навстречу рокоту реки, тяжелым вздохам в хвое и журчанию ручья, бежавшего по камням, проходила мимо и шла дальше. Один раз с каменистого склона сорвался камень, точно сброшенный чьей-то невидимой рукой,ее мгновенно бросило в пот, но она не посмела ни замедлить, ни ускорить шаги
Теперь глаза Кристин настолько привыкли к темноте, что, выйдя из леса, она сразу различила поблескивающую ленту реки и воду на болотах. Усадьбы выступили из мрака, во дворах чернели темные кучки домов. Небо тоже стало понемногу светлеть; она чувствовала это, хотя не смела поднять глаз к уходившим в самую высь исполинским черным кручам. Но она понимала, что скоро настанет час, когда взойдет лука
Она старалась подбодрить самое себя: через четыре часа настанет утро, во дворах появятся люди, начнется дневная суета. Тьма уже поредела, над гребнями гор стало светлеть. Да и путь ее недолог: при дневном свете от Формо до церквирукой подать. А к рассвету она уже давно будет дома. Но она чувствовала, что это будет уже не та Кристин, какой она была, прежде чем пуститься в этот путь
Кристин знала: будь это один из ее сыновей, она никогда не осмелилась бы прибегнуть к такому крайнему средствуотвести руку создателя, если он протянул ее к живой душе. Когда в молодости ей случалось сидеть над своими больными малютками и сердце ее обливалось кровью от страха и жалости, она старалась твердить, чувствуя, что силы ее иссякают; «Господи, ты возлюбил их больше, чем я Да свершится воля твоя"
А теперь она ночью шла к церкви, превозмогая собственный страх Она хотеласпасти этого ребенкачужого ребенка, спастикто знает, для чего.
Бот видишь, Симон Дарре, ради самого дорогого, что есть у тебя на земле, и ты принял больше того, что человек по праву и чести может принять от другого человека
"Коли ты не хочешь, я останусь» И у него не хватило духу ответить. В тайниках сердца она понимала: если бы ребенок умер, Симон нашел бы в себе силы перенести и это горе. Но она нанесла ему удар в тот единственный миг, когда Симон был готов сломиться, и, схватив свою добычу, унесла ее с собой. Она должна была расквитаться с нимтеперь он знает, что ей тоже пришлось увидеть его в такую минуту, когда оннетвердо стоял на ногах
Потому что он слишком много знал о ней. От него, человека, которого она отвергла, она принимала помощь всякий раз, когда надо было спасать того, кого она избрала. Ее обманутый жених был тем, к кому она обращалась всякий раз, когда ей приходилось защищать свою любовь. И она ни разу не обратилась к нему втуне: в ответ на каждый ее зов он выступал вперед и, как щитом, прикрывал ее своей силой и добротой.
И вот она вышла ночью из дому, чтобы уплатить ему часть долга, который тяжким бременем лежал на ее душе, хотя прежде она никогда не подозревала об этом.
В конце концов Симон заставил ее почувствовать, что он сильнее их обоихее самой и избранника, которому она отдала свою любовь. Она поняла это еще в тот день, когда они втроем столкнулись лицом к лицу в непотребном доме в Осло, только тогда она не хотела замечать, что этот круглолицый, дородный насмешливый юнец был сильнее, чем
И вот теперь она идет по этой дороге, не смея воззвать ни к одному из святых заступников, и берет на свою душу этот грех ради того Она сама не знает, ради чего Неужто из местииз мести за то, что ей не раз пришлось убедиться, насколько он благороднее их обоих
Теперь ты поймешь, Симон: когда дело идет о спасении того, кто дороже собственной души, грешный человек хватается за любое, любое средство
Когда она поднялась на церковный холм, луна уже взошла над гребнями гор. И тут на Кристин обрушилась новая лавина страха: лунный свет одел призрачной дымкой черную, как деготь, глыбу холма; сама церковь, подернутая этой легкой пеленой, казалась грозной и зловещей. Впервые в жизни, увидев крест на холме, Кристин не осмелилась приблизиться к нему и преклонить колена перед святыней. Она нашла самое низкое место в кладбищенской ограде, сложенной из дерна и камней, и перелезла через нее.
В густой росистой траве, словно лужицы, кое-где поблескивали надгробные плиты. Кристин пошла напрямик к могилам бедноты на южном конце кладбища.
Она искала могилу бедняка, забредшего когда-то в их поселок. Однажды зимой его нашли замерзшим в горах; две его дочери-сироты остались на попечении прихода и переходили из дома в дом, пока Лавранс, сын Бьёргюльфа, не оставил их у себя Христа ради, и они росли и воспитывались в Йорюндгорде, под присмотром хозяев. Акогда пришла пора, отец Кристин сам нашел для них честных, работящих женихов и дал в приданое за девушками коров, телят и овец, а Рагнфрид добавила к этому постели и железный котел. Теперь обе женщины жили в полном достатке, какой был им доступен. Одна из них была служанкой Рамборг, и Рамборг крестила ее ребенка
Удели же мне кусок дерна с твоей крышы, Бьярне, для сына Рамборг.Опустившись на колени, Кристин вынула нож.
Погрузив пальцы во влажный от росы дерн, она почувствовала на лбу и над верхней губой ледяные капельки пота. Земля не поддаваласьах, это корниона перерезала их взмахом ножа.
В обмен на свой дар мертвец должен получить золото или серебро, которое хранилось в роду на протяжении трех поколений. Она сняла с пальца узкое золотое кольцо с рубинамиобручальное кольцо ее бабки по отцу: «Андресплоть от плоти моего отца». Она закопала кольцо в землю так глубоко, как только могла, завязала кусок дерна в платок и прикрыла мхом и листьями то место, откуда она его вырезала.
Когда она поднялась с земли, у нее подогнулись колени, и ей пришлось постоять немного, прежде чем пуститься в обратный путь. Она знала, что, если обернется и взглянет из-под руки, она увидит их
Ее неудержимо тянуло обернуться, точно они самивсе усопшие, которых она знавала когда-то,приневоливали ее к этому «Ты ли это, Кристин, дочь Лавранса? Так вот для чего ты явилась сюда» Вот здесь, у западных ворот, могила Арне, сына Гюрда.Да, Арне, ты вправе дивитьсяне такой я была в те годы, когда ты меня знал»
Она вновь перелезла через ограду и стала спускаться с холма.
Теперь луна освещала весь поселок. Вдалеке, на равнине, лежал Йорюндгорд; на дерновых крышах искрилась роса. Она смотрела туда, точно в забытьи У нее было такое чувство, словно она давно умерла для всей своей семьи и близких, словно дверь ее дома захлопнулась за ней в тот миг, когда она пустилась в этот ночной путь
Горы почти все время затеняли дорогу, по которой она брела. Порывы ветра стали сильнее и чаще: теперь он хлестал прямо ей в лицо. Увядшие листья летели навстречу, точно желая задержать ее, вернуть туда, откуда она шла
Она не сомневалась, что ее преследуют. За ее спиной по дороге раздавались крадущиеся шаги. «Это ты, Арне?..»«Обернись, Кристин, погляди из-под руки»,искушала ее какая-то сила
Но теперь она уже словно бы не ощущала настоящего страха. Только холод, бессилие и неодолимое желание прекратить борьбу и упасть на землю. После этой ночи, должно быть, ничто в мире не сможет ее устрашить
Когда она отворила дверь и вошла в горницу, Симон сидел на своем обычном месте у изголовья постели, склонившись над ребенком. Он только на мгновение встретился с ней взглядом, и Кристин с изумлением подумала: ужели она тоже так неузнаваемо изменилась и постарела за этот час? Но Симон тут же вновь низко понурил голову, прикрывая лицо рукой.
Встав с места, он слегка пошатнулся и побрел к выходу, как прежде отворачиваясь от нее, ссутулясь и повесив голову.
Кристин поставила на стол две зажженные свечи. Мальчик приоткрыл глаза, повел странным, ничего не выражающим взглядом и поморщился, стараясь отвернуться от света. Но когда Кристин положила маленькое тельце на спину, прямо, как укладывают покойников, он не сделал попытки изменить положениеточно у него не было сил шевельнуться
Тогда она прикрыла его лицо и грудь своим полотняным платком, а поверх положила полоску дерна.
И тут ее вновь бросило в пучину страха.
Ей надо было сесть поближе к кровати. Но как раз над скамьей было прорублено окно. Кристин не решалась сидеть к нему спиной: если кто-нибудь притаился на дворе и заглядывает в горницу, лучше смотреть ему прямо в глаза. Она пододвинула к кровати кресло и села, повернувшись лицом к окну: в него ломился непроглядный мрак ночи, одна из свечей отражалась в стекле. Кристин оцепенело уставилась в темноту, впившись в подлокотники кресла так, что суставы на пальцах побелели и руки судорожно подергивались. Ее промокшие ноги замерзли и онемели; зубы стучали от холода и страха, и струи ледяного пота стекали по ее лицу и спине. Она сидела неподвижно и только изредка бросала украдкой взгляд на полотняный платок, который едва приметно вздымался и опадал от дыхания ребенка.
Наконец за окном начало светлеть, пропел петух. Во дворе раздались голосаэто слуги шли в конюшню
Она бессильно откинулась на спинку кресла, содрогаясь, как в лихорадке, и пытаясь найти такое положение, чтобы унять дрожь в ногах. И вдруг платок зашевелился, Андрес сдвинул его с лица и жалобно захныкал: как видно, к нему возвращалось сознание, потому что он сердито взглянул на нее. Когда, вскочив с места, она склонилась над ним