Всё, уходим, тут же согласилась я.
Мне надо еще пятнадцать минут, сказал отец.
Нам надо больше, ответила медсестра.
На профессора вы не потянули, сказала я Насте, когда мы вышли в коридор.
А ты только на медсестру, ответила Настя. Пошли. Надо все обсудить.
Где будем обсуждать? поинтересовался Малый Иван.
В баре, за углом в переулке.
Предложение принято.
Мы зашли в уже знакомый бар, по-прежнему пустой. Бармен улыбнулся нам, как старым знакомым.
Два джина с тоником, креветки, бутерброды с рыбкой, три виски в один стакан, заказывала Настя. Я, по-видимому, не могла скрыть своего удивления, и она пояснила:Если Иван выпивает меньше ста пятидесяти, он засыпает.
А мне еще сосиски, добавил Малый Иван, три, нет, лучше пять штук, с кетчупом.
Продолжим, сказала Настя, когда бармен принес все заказанное. По твоему выражению лица я поняла, что ты подумала: отец заговаривается, так?
Да, подтвердила я.
Так он в полном и здравом уме. А теперь дай мне слово, что обо всем, что ты сейчас услышишь, ты нигде и никому не скажешь.
Что-то я сегодня непрерывно даю честное слово, не удержалась я.
Не ёрничай, предупредила Настя. И слушай. Твой отец вел переговоры с одним из наших партнеров. Закончив, он вместе с Полиной сел в «мерседес». Водителя он отпустил раньше. Отец ездит быстро, на скорости в сто двадцать километров он почувствовал хлопок, и его занесло влево. Он выскочил на встречную полосу и врезался в мачту освещения. ГАИ определило, что у «мерседеса» на ходу отвалилось колесо. У «мерседеса» просто так колеса не отваливаются. Сейчас ФСБ разбирается. Этот хлопок мог быть небольшим радиоуправляемым взрывом. А может быть, в то время пока отец вел переговоры и шофера не было, вывели из строя рулевое управление: авария произошла через три минуты после его отъезда. Может быть, это было предупреждение, но, может быть, его просто хотели уничтожить.
А кому это надо?
Не знаем. У нас есть несколько конкурентов. Уже год, как из компании происходит утечка информации, о каждом нашем решении становится известно нашим конкурентам. Кто-то стучит, но ктонаша служба безопасности определить не может. Они добились своего. И хотя отец жив, он временно отходит от дел.
А что, в компании нет ни одного человека, который смог бы заменить отца на время его болезни?
Есть, но нет гарантии, что именно этот человек не работает против компании.
Но все, наверное, не могут быть против?
Но и не все могут руководить компанией
А я, значит, могу? Но я в этих тендерах, фрахтахни уха ни рыла. Я эти слова слышала с детства, но я их не понимаю.
А тебе и понимать не надо. Компании нужна передышка. Пусть они успокоятся, потеряют бдительность, тебя им бояться нечего. Чего бояться учительницу? И они раскроются.
Это, кажется, называется подсадной уткой?
Да. Подсадная утка. Иван, объясни ей технологию, я уже не могу: мне надо выпить.
Компания учреждена вашим отцом и еще двумя стариками. Все они учредители и акционеры. Сегодня утром он провел собрание акционеров.
Как он мог провести собрание в палате?
Как-как? А вот так, вклинилась Настя. По телефону. Позвонил, сказал, что это собрание и что обязанности президента будет исполнять его дочь, Бурцева Вера Ивановна. Протокол собрания привезут завтра в компанию.
А что, эти акционерыполные идиоты? Как они могли проголосовать за меня? спросила я совершенно искренне.
А куда им было деваться? Настя ухмыльнулась. Контрольный пакет акций у Большого Ивана. Даже если бы они проголосовали против, у отца ведь практически частная компания, он и без них мог назначить тебя исполняющей обязанности президента компании.
Поняла. Вам нужен зиц-президент, а все будет решать заместитель отца.
Значит, не поняла, ответила Настя. Решать будем мы трое.
Учительница, секретарша, а вы, простите, кто? спросила я у Малого Ивана.
Аналитик.
А что это такое?
Анализ, прогноз
Понятно. Это как прогноз погоды: то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет. Предположим, вы что-то понимаете
Мы понимаем все, вставила Настя.
Но я не понимаю.
Поймешь. Ничего сложного нет. Женщина с высшим, а к тому же математическим образованием, со здравым смыслом и некоторым жизненным опытом может руководить любой организацией. Ты же справляешься с классом, а в нем не меньше, наверное, тридцати человек?
Да, до тридцати.
В компании работают двадцать семь человек, есть еще филиал, но там решения не принимают.
Я уже договорилась о работе на время каникул.
Сколько ты будешь получать?
Я сказала им, сколько могу заработать, завысив, конечно, сумму. Настя назвала, сколько я буду получать в компании. Я быстро подсчитала. Мой месячный оклад в компании равняется сумме всех моих окладов в школе за два года.
Я еще не согласилась, но уже знала, что соглашусь. Даже месяц работы в компании решал все накопившиеся проблемы. И ещея каждый день буду видеть заместителя. Наверняка он женат. Но, как говорит моя подруга Римма, мужчинаэстафетная палочка, которую женщины передают друг другу, не всегда добровольно, но это уже технология, а не принцип.
Хорошо. Я согласна. Когда выходить на работу?
Завтра. Настя облегченно вздохнула.
Утром я встала в семь часов. Приняла душ и открыла шкаф. Кофточек, юбок, платьев у меня накопилось достаточно, я не полнела и не худела уже давно. Но костюмов у меня было всего два. Один парадный, для заседаний педагогического совета и праздников, выпускных вечеров и поездок в руководящие органы, темно-синий, строгий английский, из тонкой шерсти. И попрощеярко-красный, шестьдесят процентов шерсти, сороклавсана. Но он был несвежим, я его не успела сдать в химчистку.
Я надела темно-синий костюм, синие лаковые лодочки, в черную лаковую сумочку положила зеркало, помаду и пудру, которыми практически не пользовалась, достала из шкатулки золотые материнские часы «краб». Отец подарил их матери, когда я родилась. Мы договорились с Настей, что я приеду раньше и она меня подробно проинструктирует.
Я вышла из дому и, дойдя до остановки троллейбуса, поняла, что оделась не по сезону. Женщины шли в летних платьях, легких брюках и шортах.
В троллейбусе было уже достаточно жарко. Я вывалилась из него распаленной, немного охладилась в метро, но потом, проехав пять остановок в переполненном автобусе, вышла, чувствуя мокрую от пота кофту. Я достала зеркало, посмотрела на себя и поняла, что в таком виде появляться среди своих якобы подчиненных явно неразумно.
Перед офисом компании был небольшой сквер. Я выбрала самую отдаленную скамейку, рядом с контейнерами для мусора, сняла пиджак и туфли, поставила ноги на холодный асфальт и надела темные очки.
Подъехала черная «Волга». Из нее вышел высокий старик в пестрой рубахе навыпуск, мятых брюках и сандалиях на босу ногу. Если бы Настя не предупредила меня, я бы не узнала в нем Семена Петровича Воронца. Он, как и отец, руководил когда-то главком в министерстве.
Входить в офис вместе с ним мне показалось легче, и я бросилась к нему.
Семен Петрович, здравствуйте! Я Вера Ивановна Бурцева.
Тоже мне Ивановна. Я тебя на горшок сажал. Сними очки, а то сразу кличку «Пиночет» пришпандорят. Пошли!
Два молодых парня, с дубинками у пояса и пистолетными кобурами, подчеркнуто щелкнули каблуками и приложили ладони к вискам.
К босой голове руку не прикладывают, проворчал Воронец.
А вы к кому? спросил меня один из охранников. Я для него только посетительница, потому что старше его лет на десять.
Она со мною, сказал Воронец.
Мы вошли в приемную отца. Пахло свежим кофе и горячими булочками.
Здорово, Настя! сказал Воронец. Худеть тебе пора.
Тебе, Сеня, давно пора. Я тебя помню еще стройным.
Воронцу было под семьдесят.
Я тебя тоже. Извиняюсь, пройду в туалет.
Кофе будешь? спросила меня Настя и потребовала:Сними пиджак!
Несолидно как-то. Я сопротивлялась вяло, понимая, что выгляжу глупо.
Очень хорошо. Значит, всерьез не примут.
А я настроилась всерьез.
Не получится. Сегодня тебя махнут несколько раз обязательно. Ты, главное, не вякай. Сиди и слушай с умным видом.
А какая повестка дня? Я все-таки решила хоть немного подготовиться.
Повестки нет. Это оперативка. Где какие суда, какие грузы, отклонения от графика. Пойдем, я покажу твое рабочее место.
Мы пришли в большой кабинет. Нормальный кабинет большого начальника с массивным столом, к которому примыкал стол для совещаний. Я насчитала по шесть кресел с каждой стороны.
На одной стене висела огромная карта мира с коричневой сушей, голубыми океанами и морями, с красными корабликами на голубом. Я потрогала один из корабликов, он легко отделился от карты, а когда я вернула его на прежнее место, он так же легко приклеился. Карта, а может быть, только моря и океаны на ней были намагничены.
В углу кабинета стояли флаги неизвестных мне государств и большой российский флаг.
В кабинете был огромный телевизор и большая аудиосистема «Сони», но особенно поразил меня столбольшой, сияющий темным лаком, с компьютером «Макинтош» с лазерным принтером. Устройство, напоминающее пульт управления какой-нибудь очень сложной машины, оказалось телефоном с факсом и модемом.
И еще было вращающееся вокруг своей оси устройство, в котором размещались ручки, карандаши, нож для разрезания бумаг, цветные скрепки, скотч, целая канцелярия! Я видела такую же, только меньших размеров, в писчебумажном магазине. Меня поразила цена: на такое устройство не хватало месячной зарплаты учителя средней школы.
Возле столавращающееся кресло. Я села в него.
Мне надо подушку подложить. А то они меня не увидят.
Твой отец высокий, и кресло было оборудовано под него.
Настя что-то сделала, и кресло поднялось так, что я зависла над столом. Настя сдвинула кресло чуть ниже. Я посмотрела на часы. У меня оставалось совсем мало времени до совещания, а я еще не решила ни одного вопроса.
Кто в совете директоров? спросила я.
Список фамилий с адресами, рабочими и домашними номерами телефонов справа от тебя. Слевакабинетное переговорное устройство. На этой клавише яномер один, номер двазаместитель, триюрист, четыреглавный бухгалтер.
Я сейчас запишу.
Ничего не записывай. Запомни номер один, красная клавишаэто я. Будешь вызывать через меня, а я решу, кого тебе надо вызвать, а кого не надо.
Понятно. Я буду играть роль не только подсадной утки, но и попугая.
Этого мало! усмехнулась Настя. Тебе еще придется быть и зайчихой, и лисицей, и кабанихой, и волчицей, и даже кошкой. Пойдем, я покажу тебе комнату отдыха.
Настя толкнула одну из деревянных панелей, которыми были обшиты стены, и я вошла в небольшую комнату с диваном, застеленным пледом, холодильником, телевизором, буфетом с набором посуды.
Туалет и душ. Настя распахнула еще одну дверь. На подзеркальной полке стояли кремы для бритья и после бритья, бритвы «Жилетт», нераспечатанные зубные щетки, крем для рук и еще флаконы с неизвестными мне жидкостями. Все, сказала Настя, я пошла на свое рабочее место. Главное, молчи с умным видом.
Я осталась в комнате отдыха, села в удобное кресло. Самое странное, что я была абсолютно спокойна. За десять лет работы в школе я оказывалась в таких ситуациях, в какие нормальная женщина не попадает за всю жизнь. Меня не слушали, меня пытались выгонять, мне не подчинялись и даже издевались. И я поняла: главноене суетиться. Можно даже пропустить первые удары, но не терять чувства юмора. Высмеять всегда эффектнее, чем ударить. Я научилась балансировать и точно определятькогда надо реагировать сразу, а когда выслушать все и ответить в конце, потому что завершающий всегда в преимуществе: у оппонента не остается времени на ответ.
На журнальном столике лежала открытая пачка английских сигарет «Данхилл». Эти сигареты курила покойная Полина. Я не удержалась и закурила. Курила, как курят школьники, торопливо затягиваясь, ведь в эту комнату, пока нет отца, мог войти кто угодно.
На переговорном устройстве, которое, наверное, дублировало то, что было в кабинете, зажглась красная лампочка, и раздался голос Насти:
В кабинете первый заместитель и Семен. Выходи, не дай им сговориться.
И я вышла. Заместитель и Семен Петрович говорили у двери, в противоположном конце кабинета. Кабинет, конечно, большой, но не настолько, чтобы меня не заметить. Заместитель смотрел на меня и не видел. Это я в школе уже проходила, как все молоденькие учительницы. Обычно старшеклассники, якобы не замечая учительницы, разбирают ее достоинства и недостатки. Выглядит это примерно так: «А у Маши, что ведет физику, хорошая задница». «Нет, зависает». «А грудь у нее есть?»«Чего-то вроде пузырится спереди».
Маша якобы не слышит, старается как можно быстрее пройти мимо. Я, однажды услышав такое обсуждение, подошла и высказала свои соображения о мужских достоинствах десятиклассников. Больше меня не обсуждали.
Я прислушалась. Обсуждали не меня. Обычный деловой разговор, и я вдруг поняла, что школьные правила здесь не подходят и вряд ли пригодятся. В тех правилах было записано, что яучитель, и они обязаны мне подчиняться, они могут взбунтоваться и объявить мне бойкот, но не сразу. Но здесь, вероятнее всего, бойкот будет объявлен уже через несколько минут.
В кабинет входили члены совета директоров, молодые мужчины до или слегка за тридцать. И никто не замечал меня. И даже те, кому я была представлена Гузманом в институте Склифосовского, меня тоже не видели. Только женщина, юрист компании, как и в прошлый раз, глянула на мои ноги, но на этот раз на мне были приличные лаковые лодочки, а не стоптанные босоножки. Но с туфлями юристкилетними, открытыми, на удобном широком каблучке, очень модными в этом сезонемои лодочки тягаться не могли.
Директора, рассевшись по своим местам, открывали папки из мягкой кожи. Персональные папки с вытисненными золотом фамилиями. Ничего, я себе тоже закажу такую!
Наверное, мне надо уже садиться в кресло и, как мы договорились, Семен Петрович представит меня совету директоров. Но я вдруг испугалась. Для этого надо было оторваться от стены, сделать несколько шагов и сразу оказаться, что называется, в центре внимания.
И тут старик наконец отошел от заместителя, сел в мое кресло, чертыхнулся: кресло оказалось слишком высоко поднятым для него, и начал:
Здравствуйте, товарищи извиняюсь, господа! Ситуацию с Большим Иваном вы знаете
И сразу наступила тишина.
В общем, Иван выпал из тележки и, возможно, надолго ну, предположительно месяца на три. Вчера состоялось экстренное собрание акционеров. Были и особые мнения, но большинством голосов исполняющим исполняющей, поправился он, обязанности президента компании и председателя совета директоров назначена Бурцева Вера Ивановнадочь Ивана Кирилловича. Вера, занимай место.
Я надеялась, что старик останется, но он тут же вышел из кабинета. Я знала, что сейчас все рассматривают меня. Они ждут, с чего же я начну. Тогда подождите. Я выдержу паузу, и, если мне повезет, они начнут первыми, отвечать всегда легче. Я вынула из своей пластиковой папки чистый лист бумаги и начала писать:
Наверх, вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает
И отметила, что выбрала слова из морской песни: я ведь находилась в морской компании Молчание затягивалось. Здесь нельзя перебирать, еще несколько секунди начнется шум, смешки, комментарии.
Александр Петрович, сказала я как бы между прочим заместителю, ваше слово.
Я даже не посмотрела в его сторону.
Совет ведет президент или исполняющий его обязанности, ответил заместитель. И улыбнулся.
Я прошу вас провести совет. Я еще не знаю всех правил и могу ошибиться.
Я просила помощи, и нормальный мужчина не должен был отказать.
Если вы ошибетесь, мы вас поправим. И заместитель снова улыбнулся. Ну что же, попробую переломить. Я тоже улыбнулась.
Если вы отказываетесь вести совет, то с сегодняшнего дня я предлагаю следующее правило: заседания будут вести по очереди все члены совета директоров. Ржавичев, начинайте!
Я не знала, кто есть кто, но со своего места поднялся молодой полноватый мужчина в светлом костюме. Он явно растерялся, не готовый к такому повороту. И хотя, вероятно, процедура бойкота была оговорена, варианты явно не просчитывались.