Какая мне разница?
Даже если он скажет, мол, да, люблю, я что, поверю, растаю, растелюсь ковриком у ног и предложу пройтись по мне снова? Мне не нужен хозяин, не нужен тот, кто решает за меня жить или умереть, тот, кто верит чужому. Ясостоятельная свободная женщина, у меня весь мир на ладони, и я не собираюсь оглядываться. Он хочет, чтобы я была счастлива? Я буду. Хочет, чтобы жила дальше? Пожалуйста.
Иногда я ловлю в зеркале взгляд Макара и кажется, будто он знает, о чем я сейчас думаю. Пусть. Хотеть жить в полную силуэто нормально. Не знаю, смогла бы я так быстро настроиться на новую волну, если бы со мной не было Егора. Он как дыхание, как капелька детства, как стимул не вянуть, а раскрыть подвявшие лепестки. Я справлюсь, вот, наберусь впечатлений на год вперед, уверюсь, что жить здесь не могу и уеду окрыленная.
И не одна, а с маленьким подкидышем, которого безмерно люблю.
Я глажу мальчика по темным волосам и внутри такое тепло разливается: так хочется кого-нибудь сопящего затискать, обнять, потрепать впалые щечки, расцеловать. За то, что он есть, за то, что не бросил, за то, что поверил, даже не зная всей правды и не отвернулся, когда узнал. Это и есть любовь, а то, что чувствует Ярсожаление, раскаяние, вина, но этого слишком мало, чтобы хотя бы попытаться простить его. Внутри как блок, который не позволяет даже имя его произносить без едкости, без желчи.
Он был в моей жизни. Какое-то время я будув его, средства, но не цели мои изменились. А потом
Машина останавливается у серой высотки. Егор выпрыгивает первым, я выхожу за ним, Макар осматривается, куда бы поставить машину.
Да пусть стоит у подъезда, говорю ему и веду в дом.
На третий этаж из-за меня поднимаемся на лифте: ходить еще немного напряжно, но пройдет, а здесь такая экзотика для мальчишки: оплеванные жвачками стены, дыра в потолке, тусклая лампа с прошлогодними мухами и дверь, неприветливо сжавшая Макара. Лифт не ждет, когда все войдут, здесь правило: кто успеет.
Напоровшись на мужские плечи, дверь одумывается и распахивается, Макар невозмутимо заходит, но Егор заливается соловьем. Я развожу руками. Выходим шустренько, и так как Егор последний, подпихивает меня в спину, чтобы не схлопотать как Макар.
У деревянной двери мы останавливаемся, я думаю, интересно, какие лица будут у моих близких? Мама расстроится, что не предупредили, нечем кормить деточек, хотя холодильник у нас давно не пустует, слава Богу, прошли времена, когда на десятку тянули неделю и мой отец падал в голодные обмороки на работе. Папа обнимет нас с Егоркой, а Макара придирчиво осмотрит, примеряясь: зять или не зять, или будущий зять? Бабуля живет в соседнем доме и когда позвоним ей, прибежит с горячими пирожками. Мне кажется, они у нее есть всегда, хотя она и следит за фигурой.
Тычки в спину намекают, что думаю я слишком долго, и я нажимаю на звонок. Трель в квартире, несколько секунд и дверь распахивается. В коридоре темно, и какое-то время отец не может рассмотреть пожаловавших гостей, а потом наступает момент узнавания, да и я подсказываю:
Привет, пап.
Обнимаю его за плечи, всегда как в детстве.
Злата! он не всхлипывает, еще не хватало! Это за ним в прихожую вышла мама и забрала меня от папы. Вот здесь уже все по-женски. Наобнимавшись, я оборачиваюсь к спутникам, мнувшимся на пороге.
Мам, пап, а я не одна.
Да мы уж заметили, отец, как я и думала, рассматривает Макара.
А мама, когда я представляю мужчин, обнимает и того, и другого. Кто такой Егор, она знает, а Макара обнимает так, на всякий случай. Иногда у них с папой подозрительно одинаковые мысли.
А где бабуля? разочарованно спрашивает мальчик.
Сейчас будет, обещает ему папа и идет к телефону, пока мама обустраивает гостей. У нас трехкомнатная. Папа с мамой резко переезжают в зал, нам с Егором достается большая светлая комната, а Макару, пока его статус не выяснен, отдельная.
А ты где жила? спрашивает Егор, пока я разбираю сумки. Сюда Полине слишком долго и дорого ехать, чтобы помочь мальчику.
В маленькой, говорю.
А чо тебя так притесняли?
Да там удобно, никакие домовые не поместятся, спи себене хочу.
Глаза Егора загораются как у вампиреныша, только что цвет не меняют.
А у вас что, домовые есть?
А у вас что, нету?
Он так быстро качает головой, что я переживаю, как бы не свернул шею.
Да был один, говорю, может, уже и другое жилье себе нашел.
Мальчик подозрительно осматривает все углы.
Он всегда выходил из шкафа, подсказываю.
Шкаф тут же раскорячивает дверцы, но Егор с грустью констатирует, что тесновато тут, и все захламлено вещами, некуда честному домовому деться.
А ты, говорю, ночи дождись.
Ребенок нетерпеливо посматривает на свои часын-да, только шесть вечера, а еще наговориться, а еще наесться, а еще дождаться, когда все улягутся Я надеюсь, что ночью он отрубится и не будет, как я в детстве, лежать рассматривая потолок и прислушиваясь к каждому шороху. Вообще, домовой у нас правда есть, ко мне, по крайней мере, приходил, и такв состоянии то ли сплю я, то ли брежу. Но перестал являться стоило подрасти.
Когда вещи разложены, выходим в зал. Я замечаю, что Егор рассматривает не обстановку, а где просторней, где темней, чтобы приключения сегодня обязательно были. Макар беседует с моим отцом на балконе, мы с мальчиком тянемся на запахи в кухню.
Ой, мама, восклицаю, увидев расставленный и заставленный вкусностями стол, когда ты столько наготовила?
Все было, улыбается Егору, схватившему котлету, как чувствовала.
Егор, не дожидаясь общих сборов, ест вторую, мы говорим о пустякахвот потом, когда все улягутся, когда останемся на кухне вдвоем за чаем, я расскажу ей упрощенную версию своего развода. Я представляю, как не терпится ей узнать, почему с мужем разошлись, а его брат со мной, но это она еще не знает, что мальчик и живет у меня, а так бы побросала свои котлеты недожаренными, выгнала мужчин с балкона и заперла меня там, пока не расколюсь.
Звонок настойчиво требует открыть дверь. Так нагло удерживать громкую кнопку может только один человек. Иду я, потому что мама и особенно Егорка заняты, на пороге подвергаюсь обниманиям, целованиям, отхватываю большой пакет с горячими пирожками, а потом меня отпихивают с требовательным криком:
Бабуля пришла!
И бабушка с готовностью забывает о внучке, щедро наделяя лаской мальчика.
А руки мыл? заметив в его руке котлету, строго интересуется. И тут же возмущенный взгляд на меняне уследила.
Протер влажными салфетками, заступается за меня Егор.
Тьфу какая гадость! еще пуще возмущается бабуля, и они оба идут в ванную, друг другу поливают из ковшика на руки. Егор возвращается почему-то с сухими руками, но влажными волосами и радостно оповещает:
А у вас вода не идет!
Мы знаем, вздыхает мама.
Даже холодной нет!
Да, да, поддакивает мама.
Я ставлю на стол бабулины пирожки, мама заканчивает с котлетами, и мы собираемся за столом. Надо же, какой он маленький, особенно, когда столько людей, и трое из них мужчины. Зато пустеет быстро. Ни Макар, ни Егор не смущаются, что меня радует, а то уговаривай поесть, как маленьких. Папа спаивает Макара самодельным коньяком, бубуля менясамодельной вишневой настойкой, а Егоракомпотом. Мама наблюдает за нами с умилением.
Я, конечно, рада, что вы приехали, снова бабулин строгий взгляд на меня, но разве Егору не нужно ходить в школу?
Да он с репетиторами дома занимается, оправдываюсь я.
Это не дело! Мальчику нужно общение, не все ему, как клуше, с тобой дома сидеть. С ровесниками надо контакт находить.
Да он легко идет на контакт, пытаюсь отбиться.
Егор следит за нашим разговором, но говорить некогданикогда не видела, чтобы он столько ел, как бы не поплохело. Есть все-таки свои преимущества в том, что я не любитель готовить.
Злата, продолжает бабуля, я понимаю, что Егорне простой мальчик, но есть же специальные школы, лицеи, гимназии. У вас вообще академия при институте есть, а если Егор в будущем собирается делать карьеру политика, то общение, правильное общение, на всех уровнях, даже на тех, что ниже тебя по статусу, ему пригодится. Ты так не думаешь?
Я вгрызаюсь в отбивную, и бабуля делает вывод:
Не думаешь. Ты слишком увлекалась саможалением.
Нет такого слова! это Егор, правильные словапо его части.
Зато есть такое состояние, не теряется бабуля и так как мальчик умненький, даже вопреки моему кощунственному воспитанию, ему достается улыбка, мнеукоризненный взгляд.
Да я как-то не думал о школе, говорит Егор. Меня хотели спихнуть в Англию, а там программа сильнее, чем у нас.
А почему ты не учишься в Англии? спрашивает мама.
Сбежал.
Бабуля помогла, сдаю бабушку.
Она строго машет мне пальчиком и смотрит лукаво, мол, я ведь тоже много чего могу рассказать. Но я не ведусь, она сама не захочет расстраивать родителей и вообще ей нравится быть в курсе новостей единолично.
Ой, ухожу со скользкой темы, мы же продукты в машине забыли!
Я принесу, поднимается Макар.
Я помогу, вызываюсь я.
Он не спорит, и мы выходим на улицу.
О чем ты говорил с отцом? спрашиваю у багажника. Оглядываюсь на окнавроде бы за тюлью никого.
Интересовался, какие у меня в отношении тебя планы, усмехается, но по доброму. Прямой у тебя отец, сразу в лоб.
Это есть, соглашаюсь. А ты что сказал?
Я тоже сказал ему прямо, что ты мне нравишься, я едва не роняю пакет с шампанским, но с твоей стороны этого нет.
Давлю в себе желание оправдаться и раз пошла такая пьянка, тоже говорю откровенно:
Ты мне нравишься, но
Пока достаточно, обрывает Макар и я заворожено смотрю, как в его глазах загораются зеленые звезды. Наверное, я не права, наверное, не должна чувствовать тихую радость, но я пытаюсь жить заново, и
Макар не отстраняется, когда поднимаюсь на цыпочки и приближаю к нему лицо, не хватает меня, как колючий букет роз в охапку, а осторожно проводит рукой по щеке и, заглянув в глаза, уверена ли? сначала чуть дует на мои похолодевшие от ветра губы, а потом согревает своим теплом. Нежно, так нежно, и так неуловимо, что я невольно тянусь ближе и смутно ощущаю его горячие руки даже сквозь слои одежды и куртку, которую успела набросить перед выходом на улицу.
Простудишься, шепчет он, но не отпускает. Только губы его сползают по моей шее жаркой змейкой, чтобы вновь вернуться к губам, но едва проваливаюсь в сладкую пропасть, слышу голос с небес, мальчишеский, очень знакомый:
Эй, вы скоро там?!
Мужские руки нехотя позволяют мне освободиться, и я задираю голову вверх. Егор приветственно машет рукой.
Несите уже что-то вкусненькое, а то котлеты заканчиваются! поторапливает, сверкнув на водителя недобрым взглядом, и скрывается на балконе.
Не успеваю перевести дыхание, что застали за поцелуем, как слышу позади женский голос, трясущийся от волны новостей, которыми не терпится поделиться с другими:
Никак Злата вернулась? И не одна. С мужем, что ли?
И оборачиваться не нужно, чтобы узнать нашу соседку напротив, прескверную тетку Веру. Она обходит нас с Макаромтак-то заглядывать в раскрасневшееся лицо удобней; упирает руки в бока и качает головой, ахая:
Хорош! Ах, хорош! Не муж, а картинка! Не боишься, что уведут?
Не боюсь, огрызаюсь я.
А зря! Я-то помню, как в третьем классе тебе мой Витька нравился, а его увела Светка с пятого этажа, охомутала, и как теленочек ей в рот заглядывает. Или вот в пятом ты убивалась по моему Славику, а тоже ведь, не познакомь ты его с Лариской, может, и была бы моей невесткой! И та попользовала и себе не оставила и тебе хорошего парня не дала!
Я морщусь: не хватало мне такой свекрови. Мне, правда, тоже не сахар досталась, но эта бы из нашей со Славиком постели и не вылезала со своими советами. Это если бы мне Славик нравился, но мне ни в третьем, ни в пятом классе как-то не до мальчиков было. Единственный, кто мне действительно нравился так, что сносило крышу
Стоп!
Не к ночи будет сказано. Я больше не маленькая девочка, чтобы сносить едкие комментарии почти незнакомой тетки, я больше не влюбленная дурочка, чтобы вспоминать сейчас Яра.
Мне не нравился ни один из ваших сыновей, поворачиваюсь к соседке, и хорошо, что они женились, а не ожидали обратного, а то так бы в холостяках и ходили. И нет, я не боюсь, что моего мужа уведут, потому что в разводе.
Пока соседка пытается переварить услышанное и догнать вопросами, а с кем же я тогда открыто целовалась, мы с Макаром уходим. В лифте, так странно, смотрю в стену, а он снова на меня: пристально, и так чувственно, что хочется или спрятаться под его взглядом или скинуть куртку. Но я мужественно терплю три этажа, правда, на выходе облегченно перевожу дыхание, что не ускользает от моего спутника.
Злата, говорит он у двери квартиры, привалившись плечом к планке, поцелуй ни к чему тебя не обязывает.
Я киваю и почти распахиваю дверь, когда слышу:
Надеюсь только, он тебе так же понравился, как и мне.
Не оборачиваясь, захожу в квартиру. На кухне мое появление встречают репликами:
Ого, сколько всего! это папа.
Ой, зачем так много? это мама.
И чего так долго? это Егор.
Ого, а я и не думала, что на улице так холодно: такие красные у тебя щеки, это предательница-бабуля. Она ничуть не раскаивается под моим возмущенным взглядом, разгружает пакеты, мои и Макара, усаживает по новой за стол и невинно интересуется у меня:А хороший коньяк у твоего отца, правда? Такой запах приятный.
Не знаю, пожимаю плечами, я наливку пила.
Но коньяк-то тоже попробовала, усмехается.
Отец бросает подозрительный взгляд на Макара, я смотрю в тарелку, а мама пытается разрядить неловкую ситуацию тостом, но при этом пробалтывается:
Подул сильный ветер, тюль поднялась, и мы ее с бабулей поправили. Выпьем же за безветренную погоду!
Ну да, мрачно думаю я, а поправив и увидев меня с Макаром на улице, отправили мальчика на выручку, на балкон. Интересно, папа тоже в курсе?
Я курил на другом балконе, говорит он, но только я успеваю расслабиться, добавляет:Но у меня слишком хороший слух, чтобы не подслушать, как некоторые громко перешептываются на кухне.
Что-то ты опять покраснела, сочувствует бабуля, а здесь же вроде бы не холодно. Закрою форточку.
Я пыхчу, но держусь. Не буду оправдываться. Явзрослая женщина и это мое дело, с кем я целуюсь на улице! Пусть видит, кто хочет!
О, тянет бабуля у окошка, что-то наша соседка тараторит подружке с другого подъезда. Никак новую сплетню нашла!
Таки и видели, вздыхаю, но не от того, что сожалею, а потому что некоторым делать нечего, кроме как чесать языками. За новой порцией домашних настоек инцидент с моим походом за продуктами забывается, мы грызем вкусные ананасы, клубнику без сезона и одну за одной уничтожаем конфеты, собирая горку разноцветных фантиков.
И как с вами фигуру сберечь? жалуется бабуля, но тянется за очередной порцией сладкого.
Пойдем покурим? отец утягивает Макара на балкон, хоть тот и не курит, и я понимаю, что ни черта не забыто.
Пойду и я, поднимается бабуля.
Покурить? подхватывается Егор.
Она грозит ему пальцем с наманикюренным ногтем:
Я тебе покурю, внучек! Я тебе покурю!
А что, уходите? грустнеет он.
Недалеко, успокаивает она, и ненадолго. Завтра вернусь.
Мальчик не веселеет и бабуля по-девичьи подмигивает:
А завтра тебя к себе возьму, все мне расскажешь, что у вас там творится. Бросает укоризненный взгляд на нас с мамой. Вы то, небось, за ночь наболтаетесь, а по второму разу одно и то же рассказыватьмного важного пропускать.
Проводив до двери бабулю, Егор скрывается в комнате с ноутбуком и последней, как уверяет, на сегодняшний день котлетой. Мама так умиляется признанию своих кулинарных талантов, что даже не думает о коврах и обоях, которые могут пострадать от жирных пальцев ребенка. А мне когда-то влетало!
Кто он тебе? спрашивает мама, прикрыв дверь.
Друг, улыбаюсь.
Я не о мальчике, улыбается тоже.
Друг? повторяю, но мама улавливает в голосе неуверенность.
А с мужем все?
Да, развелись.
Ты понимаешь, о чем я.
Понимаю, но начинать сейчас долгую тему, когда мужчины вот-вот вернутся с перекура не хочу, и мы болтаем о пустяках. Правда, их нет так долго, будто они кальян, а не сигарету раскуривают, и мама успевает рассказать, кого видела, пока меня не было, кто из бывших одноклассников передавал привет и кто безжалостно испортил себе фигуру обжорством, но большепьянкой. Болезнь маленьких городковпить от скуки и ничего не деланья, и даже думать не хочу, какой стала бы я, останься здесь. Наверное, через пару леттакой же, как наша соседкаалчной до чужих проблесков жизни.
Когда мужчины все-таки возвращаются, мы уже со стола убрали, но папа все равно находит спрятанный коньяк и наливает по последней чарке себе и Макару.
С ума сошел! возмущается мама, но стопки не отбирает, а нарезает лимончик. Дети еще, может, по городу гулять захотят, а ты их спаиваешь!
Отец присматривается к Макару и трясет уверенно головой:
Егор в комнате, так что не надо мне тут растление приписывать. А если захотят на прогулку, так здесь на машине не сильно разгонишься, так что пусть она во дворе постоит, я присмотрю.
Егор, будто стоял на стреме, тут же заглядывает на кухню.
На маршрутке поедем, говорит.
Ясно, что прогулки не избежать, не ясно только, как впихивать в водителя обещанную мальчику папиросу, если вдруг нам попадется пекущийся о пассажирах. На прогулку нас отправляют все вместе: мама машет рукой, как в последний путь, отец курит на этом балконе, а бабушка кричит с балкона соседнего подъезда, что оделись слишком легко, не по погоде и чтобы вели себя прилично.
Камень в твой огород, шепчет мне Егор доверительно, чтобы на виду не зажимались.
Или в твой, не теряюсь, чтобы не объедался.
Темноволосый ежик, попыхтев, выдвигается вперед, к остановке, а мы с Макаром идем следом, как два родителя. Мелькнувшая мысль поражает своей абсурдностью, но веселит, или это настойка виновата. Поскользнувшись на луже со льдинками, я хватаюсь за руку Макара и так и иду, для безопасности.
Мне понравилась твоя семья, говорит Макар. Простые, душевные. Я теперь понимаю, почему ты такая.
Какая? бросаю на него любопытный взгляд.
Добрая, открытая, нежная, в тебе нет налета мишуры, алчности, злости.
Я снова поскальзываюсь.
Ты словно не обо мне рассказываешь.
О тебе, подхватывает крепче, ты пытаешься стать другой, но я рад, что у тебя не получается.
Макар
Я никогда не встречал таких, как ты, Злата.
Ты никогда не встречался с девушкой из глубинки.
Глубинка не делает человека лучше или хуже. От человека зависит, кем быть. Я видел твою подругута еще стерва, а вы ведь вместе учились?
С логикой не поспоришь, и я молчу, да и практически пришли к остановке, где с ноги на ногу переминается Егор.
Замерз? спрашиваю я.
Неа, машет головой по сторонам, и где они? На чем мы поедем? Я думал, какую маршрутку остановить и как бы задержать, пока вы налюбезничаетесь, кривится, а здесь ни одной!
А это надо подождать, учу я.
Долго?
Пожимаю плечами, сверяю время на часах Макаравосемь.
Вообще-то должны еще быть, говорю неуверенно.
Оба смотрят с кучей эмоций во взглядахчто взять с избалованных жителей мегаполиса? Я слежу за дорогой, но первым транспорт замечает Егор. Радуется, пританцовывает в нетерпении, а когда маршрутка подъезжает, удивляется, что такая тарабайка еще на колесах, а не на свалке. Подпихиваю его, как в метро, хотя он и протестует, заглянув в салон, что свободных мест нет.
Постоим, говорю я.
Всю дорогу?!
Но в салон подпихивается, кряхтя и постанывая. Стоим. Мне нормально, Егору нудно, потому что водитель с перегаром, но без папиросы, Макарпригнувшись.
Дааа, тянет он, когда выходим на остановке в центре.
Во-во! первый раз соглашается с ним мальчик, и оба насуплено провожают взглядом неугодившую габаритами маршрутку.
Городок тоже восторгов не вызывает (так это почти без фонарей, а если бы увидели его при свете?), и я уже придумать не могу, куда их сводить кроме единственной центральной улицы, которую благодаря попутному ветру прошли вдоль довольно шустро, когда Егор замечает на лавочке двух подмерзших девушек в коротких курточках, со снежинками в распущенных волосах, зато накрашенных так обильно, что лицу уж точно не холодно. Таращится на них, и с места его не сдвинуть.
Не вздумай им дать денег, одергиваю его.
Что так? удивляется.
И как объяснить ему, что девочки на работе и подумают, что не просто так облагодетельствовал, а заплатил за услуги?
Ты же видишь, что это не бомжи, пытаюсь намекнуть и утянуть дальше. Сопротивляется.
Я вижу, что им холодно и они пересчитывают мелочь в карманах.
Вздохнув, смотрю на Макара. Тот усмехается.
Да я хоть на чай им дам! говорит Егор, но я успеваю его перехватить.
Не надо.
Почему нет?
На всех денег не хватит.
Не лучший аргумент, я вижу, как Егор недовольно поджимает губы и понимаю, что ему ничего не стоит вырваться и сделать, что хочет. Кто я ему, чтобы поучать? Единственное, что я могуне замалчивать, а сказать правду. Он хмурится после объяснений, не сводит глаз с девчонок, а потом с машины, в которую они, радостно пискнув, запрыгивают.
У нас не так много рабочих мест, пытаюсь вывести его из транса, но кто хочет, всегда может устроиться в магазин кассиром или в бар официанткой, или пиццерия недавно открыласьхоть туда. Это их выбор.
Я понял, выкручивается из моего захвата, идет вперед, буксует замерзший камешек мне. Я подхватываю. Так и идем, перекидываясь, а я все думаю: интересно, Яр тоже был когда-то таким сердобольным или ему сразу не позволили? Игра прекращается, как только передаю камешек Макару, тотЕгору, а мальчик делает вид, что не заметил.
Ну что, домой? спрашиваю приунывшую экскурсионную группу.
Давай, соглашаются синхронно.
Ну слава тебе Господи, заговорили! Маршрутку ждать приходится много дольше и я уже посматриваю в сторону такси, когда она подъезжает. Свободная, нет дуракав гулять по пустынному городу в десять вечера, только трое, так что все расселись, зевая.
Не помешает? спрашивает водитель и не дожидаясь согласия, раскуривает на радость некоторым сигарету.
Окно открыто, холодный воздух проникает в салон, но столько счастья в детских глазах от каждой затяжки, что мы с Макаром потерпим.
Последняя ходка, говорит водитель, устал, как черт.
Понятно, сочувствует Егор, выдвигаясь вперед корпусом. Я начинаю переживать, как бы дыма не наглотался и не простыл, но того за уши с переднего сиденья не стащишь. Ничего, уж скоро дом, тепло, постель
Водитель, видя заинтересованность, усмехается и травит байки, собранные за день. Как толстая баба не хотела заплатить за два сиденья, что заняла, как его пытались облапошить пэтэушники и выскочить зайцем, как вот сейчас, буквально пять минут назад, прежде чем подобрать нас, его пытались перехватить две малолетние проститутки.
Прикиньте, делится событием, их из машины выкинули, они так и растянулись в луже. Кросопеты! Одна из них сидит, стонет чета, ногу подвернула, что ли, а вторая выбегает на дорогу и мне наперерез. Я заплачукричит, а сама куртку распахивает! Ага, думаю, нужна ты мне после стольких! Уж лучше я с женой того погреюсь!
Егор оборачивается ко мне, и я со вздохом считываю по лицу, что домик наш пока не светит, что тепло пока не ожидается и что приключения в маленьких городках с возомнившими себя взрослыми мальчикамине заканчиваются. Мальчишка после моего кивка просит остановить, выходим черт те где в темноте и вызываем по мобильному такси.
Надеюсь, здесь водитель некурящий, хмурится Егор, пока мы ждем.
Ну хоть одно хорошо, думаю устало: кого-то сердобольного очень не скоро потянет на плохие привычки.
Глава N 7
Добрые дела выматывают так, будто пытаешься перевернуть с рельсов вагонетку с углем. Не то чтобы у меня большой опыт по этому делу, но ватная голова отказывается искать другие сравнения. Я падаю замертво на диван, закинув ноги на мягкие пуфики. Макар беспрекословно уходит с папой на балкон под коньячок и лимончик. Егор громко вздыхает, показывая, мол, тоже усталчтобы ему не досталось взбучки.
В поисках попавших в беду девушек легкого поведения мы проколесили час на такси, пять раз объехав вокруг полувысохшегося городского ставка, три раза вокруг закрытого рынка, просчитав кто сколько насобирал бутылок, и бесчисленное количество раз вокруг заброшенных гаражей. Никого. И все бы ничего, но кое-кто заподозрил, что девочек могли утащить в темные заросли парка. А поиски под одну зажигалку поздним осенним вечеромэто я вам скажу и ушибы, и попытки падения, и ссадины и жуткие крики, когда спотыкаешься о казалось бы бесчувственное тело, а потом пытаешься оттащить от него того, кто пытается это тело подхватить и усадить в машину.
Куда?! я практически выла, и в пустом парке в потемках этот звук пугал и меня саму и летучих мышей. Куда ты его притащишь? Ну довезем мы этого алкоголика до своего подъезда, а потом что? Бросим? Так ему тут, под деревьями и в тишине, теплее и безопасней, он потому здесь и прилег.
Я, конечно, сильно сомневалась, что выбор лежанки был сознательным, но мне как-то не улыбалось спасать тех, кто мирно посапывает, когда я сама спать хочу. Нет, с мальчишкой нужно что-то делать, как-то направить его в правильное русло, а то добрался до добрых делтеперь беды не оберемся. Или подхватит что-то заразное, или нашу квартиру в приют превратит, или совратит бабулю своими идеями и она пожертвует жилплощадью, а сама к родителям переберется.
Я бабушку очень люблю и уважаю, папа вообще ее сын, но во всем нужно знать меру, а она просто без ума от новоиспеченного внука. А если он, еще хуже, подхватит не болячки, а привычки спасаемых?
Горе ты мое луковое, говорю ему, чуть придя в себя на диване.
Цыбулькино, поправляет он с широченной улыбкой. Ты больше не сердишься?
Ты еще не видел, как я сержусь, угрожаю, но эффект совершенно потрясающий. Мальчишка вмиг оказывается рядом, на ковре, и заглядывает лисенком в глаза.
Хочу увидеть! просит воодушевленно.
Так что у вас случилось? заходит в зал мама, посчитав, что выделила достаточно времени для внутренних разборок.
Кайся, указываю Егору, а тот так расползается в улыбке, что губы никак не соберет. Я рычу, громко, страшно, а он покатывается со смеху. Приходится мне под переливчатые звуки колокольчика рассказывать о прогулке, обещавшей быть тихой.
То-то я думаю, где вы так долго, говорит мама, и ни упрека в сторону Егорки, что благодаря ему нас водило по лесу (ну почти) ночью (ну почти). Спать вы собираетесь или нам с папой, как Егору, здесь, на коврике прилечь?
Намек понимаем и уходим. Мне определили место на кровати, мальчику на узком кресле, которое он рассматривает с большим подозрением.
И не таких выдерживало, ложись, говорю я и вообще кто-то сегодня провинился. Иду проверить мужчинстоят, один куритвторой дымом дышит. Папу спасать от сигарет поздно, они для него зло любимое, но у легких Макара еще есть шанс выбраться из города здоровыми.
Пап, ты так и не перешел на те, что с фильтром? машу над собой рукой, но дыма столько, будто на балконе жарят протухшие шашлыки. При моем появлении мужчины замолкают, и нет сомнений, о ком говорили.
Не заскучали?
Машут головами. Ну еще бы, а кто-то осуждает нашу соседку за сплетни.
Ты спать идешь? спрашиваю Макара.
Папа деликатно откашливается, и я осознав двусмысленность вопроса, добавляю:
Мы с Егором уже ложимся.
Да ладно заливать, отмахивается папа, вы просто хотите скорее нас уложить, а сами с матерью за разговорами рассвет встретить. Какая вам разница, где встретим его мы, при условии, что не будем подслушивать?
Вообще-то да, мы с мамой обычно откровенничаем один на один, но папа с возрастом становится как и бабуляпредателем, а раньше я бы с ним в разведку, не раздумывая, а сейчас сильно сомневаюсь. Хотя бы потому, что наше укрытие противник незамедлительно обнаружит по сигаретному дыму.
Спокойной ночи, ворчу с намеком.
Спасибо, благодарит папа, мало того, что в ответ не пожелав добрых снов, так еще и намек не приняв к сведению.
Ну не растаскивать же двух здоровенных мужиков? У меня столько силы нет! Я иду на хитрость и забираю с балкона коньячок и лимончик, в отличие от мамы я прятать умею. У меня под кроватьюнадежно. Поцеловав маму, иду в комнату, где на диване сидит Егор в одежде и прежней позе мыслителя.