Джеймс Хэдли ЧейзНайди его, а я разберусь
Часть первая
I
Жарким июльским днем я дремал у себя в кабинете, никому не досаждая и покончив со всеми важными делами, когда меня внезапно привел в чувство телефонный звонок.
Я поднял трубку:
Да, Джина?
Звонит мистер Шервин Чалмерз, задыхаясь, проговорила Джина.
Я и сам начал задыхаться.
Чалмерз? Боже мой! Но он же не здесь, не в Риме?
Звонок из Нью-Йорка.
Я снова задышал, хотя и не полной грудью.
Ладно, соединяй, произнес я и подался вперед, разволновавшись, словно старая дева, обнаружившая у себя под кроватью мужчину.
Уже четыре года я возглавлял римский офис редакции «Нью-Йорк вестерн телеграмм», но мне впервые предстояло говорить с самим Чалмерзом, владельцем газеты.
Он был мультимиллионером, диктатором в своей специфической сфере деятельности и блистательным газетчиком. Телефонный звонок Шервина Чалмерза был равнозначен приглашению на чай в Белый дом от самого президента США.
Я прижал трубку к уху и принялся ждать. Слышались обычные щелчки и треск, а затем ровный женский голос произнес:
Мистер Доусон?
Я подтвердил, что это я.
Не могли бы вы подождать мистера Чалмерза на линии?
Я сказал, что подожду, и подумал, как бы она отреагировала, если бы я заявил, что не стану ждать.
Снова послышались щелчки и треск, а затем голос, похожий на удары молота по наковальне, загромыхал мне в ухо:
Доусон?
Да, мистер Чалмерз.
Последовала пауза, а я гадал, за что сейчас получу нагоняй. Наверняка меня ждет нагоняй. Ведь с чего бы этому великому человеку звонить мнеразве только он чем-нибудь недоволен.
Поэтому то, что последовало дальше, стало для меня полной неожиданностью.
Слушайте, Доусон, сказал он, завтра в Рим, рейсом в одиннадцать пятьдесят, прилетает моя дочь. Хочу, чтобы вы встретили ее и проводили в отель «Эксельсиор». Моя секретарша забронировала для нее номер. Вы выполните мое поручение?
В первый раз в жизни я услышал, что у него есть дочь. Я знал, что он был женат четыре раза, но вот существование дочери стало для меня новостью.
Она будет учиться в римском университете, продолжал он, выпаливая слова так поспешно, словно ему была смертельно скучна эта тема и хотелось как можно скорее покончить с ней. Если ей что-то понадобится, я сказал, чтобы обращалась к вам. Но я не хочу, чтобы вы ссужали ее деньгами. Это важно. Она получает от меня шестьдесят долларов в неделюсумма вполне достаточная для молодой девушки. У нее имеется работа, и, если она будет выполнять ее в соответствии с моими требованиями, у девочки не возникнет особой нужды в деньгах. Но мне важно знать, что рядом есть человек, способный помочь, если ей что-то потребуется, если она заболеет или случится что-нибудь еще.
Значит, у вашей дочери нет в Риме знакомых? уточнил я, поскольку мне не понравилось, как все это звучит. Нянька из меня получится так себе.
Я снабдил ее кое-какими контактами, да и в университете она с кем-нибудь познакомится, сказал Чалмерз. Я услышал в его голосе раздражение.
Хорошо, мистер Чалмерз. Я встречу вашу дочь и, если ей что-нибудь понадобится, все устрою.
Именно это я и хотел услышать. Последовала пауза, затем он прибавил: А ваши дела как, в порядке? Он спрашивал без особого интереса.
Я сказал, что дела сейчас идут несколько вяло.
Снова долгая паузая слушал его тяжелое дыхание. Мне живо представлялся невысокий толстый человек с подбородком, как у Муссолини, с глазками-буравчиками и линией рта, похожей на медвежий капкан.
На прошлой неделе Хаммерсток говорил мне о вас, произнес он внезапно. Кажется, он считает, что вас стоит вернуть сюда.
Я сделал медленный, осторожный вдох. Последние десять месяцев я изнывал от желания услышать эту новость.
Что ж, я, конечно, не против, если это возможно устроить.
Я подумаю.
Щелчок, раздавшийся в ухе, означал, что он отключился. Я положил телефонную трубку на место, откинулся в кресле, чтобы немного отдышаться, и уставился в стену перед собой, размышляя о том, как было бы здорово оказаться дома после четырех лет, проведенных в Италии. Не то чтобы я не любил Рим, просто я понимал, что, пока сижу на этой должности, у меня нет шансов ни на увеличение жалованья, ни на карьерный рост. Если я хочу чего-то добиться, мне обязательно надо вернуться в Нью-Йорк.
После нескольких минут напряженных раздумий, которые ни к чему меня не привели, я вошел в кабинет Джины.
Джина Валетти, смуглая, миловидная, веселая девушка двадцати трех лет, была моей секретаршей и главным доверенным лицом с тех пор, как я возглавил римский офис редакции. Меня всегда приводило в недоумение, как девушка с таким лицом и фигурой может быть еще и настолько умна.
Джина оторвалась от печатной машинки и вопросительно взглянула на меня.
Я рассказал ей о дочери Чалмерза.
Звучит восхитительно, правда? Я присел на край ее стола. Чванливой корове с неоконченным высшим требуется мой совет и вниманиеради этого я и служу в «Вестерн телеграмм»!
Она вполне может оказаться красоткой, с холодком проговорила Джина. Многие американские девушки красивы и привлекательны. Ты можешь влюбиться в нее. А если женишься на ней, обеспечишь себе весьма завидную жизнь.
У тебя на уме одни женитьбы, фыркнул я. Все вы, итальянки, одинаковы. Ты ведь не видела Чалмерза, зато я видел. Не может она быть красоткой при таком папаше. Кроме того, он не захочет меня себе в зятья. Наверняка у него куда более грандиозные планы насчет своей дочери.
Джина смерила меня долгим, неторопливым взглядом из-под загнутых черных ресниц, а затем пожала красивыми плечами.
Подожди, пока не увидишь ее, сказала она.
Джина ошиблась, хотя ошибся и я. Хелен Чалмерз не была красоткой, но при этом она не была и чванливой коровой. Мне она показалась во всех смыслах отрицательной величиной. Блондинка, очки в роговой оправе, какая-то мешковатая одежда и туфли на плоской подошве. Волосы собраны в пучок на затылке. Она казалась такой скучной, какой только и может быть настроенная на серьезную учебу студентка.
Я встретил ее в аэропорту и отвез в отель «Эксельсиор». Я произнес все вежливые фразы, какие полагается произносить перед незнакомыми людьми, и она так же вежливо мне отвечала. К тому времени, когда я доставил ее в отель, она так наскучила мне, что я уже не чаял от нее удрать. Я предложил звонить мне в редакцию, если ей что-нибудь понадобится, дал номер телефона и откланялся. Я был совершенно уверен, что она сможет разобраться с любой потенциальной проблемой без моего совета и участия.
Джина послала в отель цветы от моего имени. Еще она составила каблограмму Чалмерзу, сообщая о благополучном прибытии его дочери.
Я чувствовал, что на этом моя миссия окончена, и, поскольку как раз в это время произошла пара любопытных историй, я выбросил из головы мисс Чалмерз и совершенно о ней позабыл.
Спустя дней десять Джина предложила мне позвонить дочери Чалмерза и поинтересоваться, как она поживает. Я так и сделал, однако в отеле мне сказали, что девушка съехала шесть дней назад и у них нет ее нового адреса.
Джина посоветовала мне выяснить, куда она переехала, на тот случай, если об этом меня спросит Чалмерз.
Ладно, вот ты и выясняй, сказал я. А мне некогда.
Джина раздобыла нужную информацию в полицейском управлении. Оказалось, мисс Чалмерз сняла трехкомнатную меблированную квартиру на виа Кавур. Джина разузнала телефонный номер, и я позвонил.
Мисс Чалмерз, кажется, удивилась, когда услышала на другом конце провода мой голос, и мне пришлось дважды повторить свое имя, пока до нее дошло, кто говорит. Похоже, она забыла меня так же крепко, как я забыл ее, и, как ни странно, это меня задело. Она сказала, что у нее все в порядке, она прекрасно со всем справляется, спасибо. В ее голосе угадывалось легкое нетерпение, говорившее о том, что ей не нравятся мои расспросы, и еще она перешла на тот вежливый тон, каким пользуются дочки очень богатых людей, когда беседуют с работниками своих папаш, что совершенно вывело меня из себя.
Я быстро свернул разговор, снова напомнив ей, что готов сделать все, что ей потребуется, и повесил трубку.
Джина, прочитавшая все по моему лицу, тактично заметила:
В конце концов, она же дочка миллионера.
Да, я знаю, отозвался я. С этой минуты пусть заботится о себе сама. Она фактически послала меня куда подальше.
На том мы и порешили.
Следующие четыре недели я ничего не слышал о мисс Чалмерз. У меня было полно дел в редакции, поскольку через пару месяцев я собирался в отпуск, и мне хотелось, чтобы все было в ажуре к тому моменту, когда из Нью-Йорка прибудет мне на смену Джек Максвелл.
Я собирался погулять недельку по Венеции, а затем провести оставшиеся три недели на юге, на острове Искья. За последние четыре года это был первый мой отпуск, и я ждал его с нетерпением. Я собирался ехать один. Люблю побыть наедине с собой, когда выпадает возможность, и еще мне нравится, что всегда можно передумать и сменить гостиницу или срок пребывания, а если ехать с кем-нибудь, никакой свободы передвижения уже не получится.
Спустя четыре недели и два дня после моего телефонного разговора с Хелен Чалмерз мне позвонил Джузеппе Френзи, мой добрый друг, работавший в издании «ЛИталия дель пополо». Он предложил мне отправиться вместе с ним на вечеринку к кинопродюсеру Гвидо Луччино, которую тот устраивал в честь одной кинозвезды, произведшей фурор на кинофестивале в Венеции.
Я люблю итальянские вечеринки. Они шумные и веселые, всегда с отличным угощением. Я сказал Джузеппе, что заеду за ним часов в восемь.
Луччино жил в просторной квартире рядом с Порта Пинчиана. Когда мы добрались до его дома, вдоль тротуара уже выстроились «кадиллаки», «роллс-ройсы» и «бугатти», на фоне которых мой «бьюик» 1954 года совершенно поблек, когда я втиснулся на последнее свободное место.
Вечеринка удалась на славу. С большинством гостей я был знаком. Среди них американцев было не меньше половины, и Луччино, питавший к американцам самые теплые чувства, запасся крепкой выпивкой. Часов в десять, пропустив не один стаканчик неразбавленного виски, я вышел в патио, чтобы полюбоваться луной и немного остыть.
В патио стояла в одиночестве девушка в белом вечернем платье. Ее обнаженные плечи и спина казались фарфоровыми в лунном сиянии. Она опиралась руками на балюстраду и, склонив голову набок, смотрела на луну. В свете луны ее светлые волосы поблескивали, как стекло. Я направился к ней и остановился рядом. И тоже принялся созерцать луну.
Весьма недурно после той суматохи, что внутри, заметил я.
Да.
Она не обернулась, чтобы взглянуть на меня. Я украдкой покосился на нее.
Настоящая красавица. Мелкие черты лица, блестящие алые губы, глаза, сияющие отраженным лунным светом.
Мне казалось, я знаю в Риме всех, сказал я. Как получилось, что с вами мы не знакомы?
Она повернула голову и взглянула на меня. Затем улыбнулась.
Мы знакомы с вами, мистер Доусон, сказала она. Неужели я так сильно изменилась, что вы меня не узнаете?
Я таращился на нее, внезапно ощутив, как пульс у меня участился и что-то сжалось в груди.
Я не узнаю вас, признался я, думая, что передо мной стоит самая прекрасная женщина в Риме, такая юная и соблазнительная.
Она рассмеялась:
Вы в этом уверены? Я же Хелен Чалмерз.
II
Моим первым порывом, когда я услышал ее имя, было сказать, как она изменилась, как я удивился, увидев, насколько она прекрасна, и наговорить прочей ерунды, однако, глядя в эти сияющие отраженным светом луны глаза, я передумал. Я понял, какой ошибкой будет сообщать очевидное.
Я провел с ней в патио полчаса. Эта неожиданная встреча выбила меня из колеи. Я отчетливо сознавал, что она дочь моего босса. Сама она тоже держалась скованно, но скучной не казалась. Мы вели разговор о разных отвлеченных предметах. Обсуждали вечеринку, говорили о том, кто есть кто, о том, как хорош оркестр и как чудесна ночь.
Меня тянуло к ней, как булавку притягивает к магниту. Я не мог отвести от нее взгляд. Я не мог поверить, что это прелестное созданиета же самая девушка, которую я встречал в аэропорту, это казалось просто невозможным.
Внезапно, посреди нашего разговора о высоких материях, она спросила:
Вы здесь на машине?
Ну да. Стоит на улице.
Вы не довезете меня до дома?
Что, прямо сейчас? Я ощутил разочарование. Вечеринка скоро достигнет апогея. Разве вы не хотите потанцевать?
Она внимательно посмотрела на меня. Взгляд ее голубых глаз ощупывал, вызывал неловкость.
Извините. Я не собиралась вас торопить. Не волнуйтесь, я возьму такси.
Ничего вы меня не торопите. Если вы действительно хотите уйти, я с радостью доставлю вас домой. Просто мне казалось, вам здесь нравится.
Она пожала плечами и улыбнулась.
Где ваша машина?
В конце улицы, черный «бьюик».
В таком случае встретимся в машине.
Она отошла, а когда я хотел ее сопроводить, она вскинула руку в безошибочно читавшемся жесте. Она давала понять, что нас не должны видеть вместе.
Я позволил ей уйти вперед, пока закуривал сигарету. Внезапно все стало похоже на тайный сговор. Я заметил, что руки у меня подрагивают. Дав ей пару минут, я вернулся в набитую людьми просторную гостиную, высматривая Луччино, но, так и не увидев его, решил, что мои благодарности подождут до завтрашнего утра.
Я вышел из квартиры, спустился по лестнице и оказался на длинной улице.
Оказалось, мисс Чалмерз уже ждет в «бьюике». Я уселся на водительское сиденье.
Поезжайте в самое начало виа Кавур.
Я поехал по виа Витторио-Венето. Обычно плотное движение в этот час немного ослабло, и у меня ушло всего десять минут, чтобы довезти ее до улицы, на которой она жила. За время пути никто из нас не проронил ни слова.
Остановите, пожалуйста, здесь, попросила она.
Я затормозил и вышел из машины. Обошел ее кругом, открыл для нее дверцу с пассажирской стороны. Она вышла и оглядела из конца в конец пустынную улицу.
Подниметесь ко мне? Не сомневаюсь, у нас найдется немало тем для разговоров, сказала она.
Я снова вспомнил, что она дочь моего босса.
Я бы с удовольствием, но, наверное, не стоит, ответил я. Уже поздно. Не хочу никого беспокоить.
Вы никого не побеспокоите.
Она двинулась по улице, а я погасил фары в машине и последовал за ней.
Я рассказываю об этом так подробно, потому что хочу, чтобы у вас сложилось верное представление о начале наших с Хелен отношений. Возможно, в это сложно поверить, однако, знай я, что в квартире никого нет: ни подруги, ни прислугивообще ни души, меня туда и на аркане не затащили бы. Только я не знал. Я думал, что там будет хотя бы домработница.
Но все равно меня смущало, что я иду в гости к девушке в столь поздний час. Я все гадал, как отреагирует Шервин Чалмерз, если кто-нибудь расскажет ему, что меня заметили входящим в квартиру его дочери без четверти одиннадцать вечера.
Мое будущее и все, что с ним связано, было в руках Чалмерза. Одно его словои меня вышибут из газетного мира раз и навсегда. Заводить роман с его дочерью, вероятно, так же опасно, как заводить роман с гремучей змеей.
Обдумывая все впоследствии, я осознал, что Хелен тоже не собиралась рисковать. Она не позволила мне выйти с ней вместе из квартиры Луччино и велела остановить машину в двух сотнях ярдов от входа в ее дом, чтобы ни один умник из числа моих друзей, заметив мою машину, не смог бы сложить два и два.
Мы поднялись на ее этаж в автоматическом лифте, никого не встретив в фойе. В квартиру мы вошли никем не замеченные. Когда Хелен закрыла входную дверь и провела меня в большую красивую гостиную с неярким светом, украшенную вазами с цветами, я внезапно осознал, что мы с ней в квартире вдвоем.
Она бросила в кресло свой палантин и подошла к изысканному коктейльному бару.
Будете ржаной виски или джин?
Вы ведь не одна здесь живете? поинтересовался я.
Она обернулась и пристально посмотрела на меня. В приглушенном свете выглядела она ошеломительно.
Почему же нет? Одна. Разве это преступление?
Я ощутил, как у меня вспотели ладони.
Я не могу остаться. Вы должны это понимать.
Она продолжала сверлить меня взглядом, и ее брови удивленно поползли вверх.
Значит, вы боитесь моего отца?
Дело не в том, что я боюсь вашего отца, ответил я, разозлившись, что она с такой проницательностью попала прямо в точку. Я не могу оставаться здесь с вами наедине, и вы должны это понимать.