***
Глеб, ты? Игорь застыл сусликом у раскопанной могилы, испуганно всматриваясь в темноту. Шум мотора он, наверно, не услышал.
Нет, покойник, мрачно ответил я, злясь на себя за минутную слабость.
Поднял валяющуюся на земле лопату и буркнул:
Имей в виду: помогу только с земляными работами, остальное ты сам.
Земля была мягкой, и Игорь успел выкопать приличную яму. Крест лежал неподалёку, глянцевито поблёскивала табличка от света фонаря. Я подсчитал, что Мельникова Клавдия скончалась на девяносто первом году жизни.
Игорёха, давай начистоту. Что это за кольцо? Вдруг его вообще нет в могиле?
Приятель, не отрываясь от работы, стал рассказывать, что про кольцо заказчик много не говорил. Скинул фото, упомянул, что это артефактценная вещь. Наследники почему-то не захотели оставить себе перстень, с ним и похоронилиэто Николай точно знает из достоверного источника.
А как он тебя нашёл?
Есть у меня один приятель, нехотя сказал Игорь, ну как приятель так общались раньше. Это он посоветовал.
Я всегда знал, что ты с головой не дружишь, но чтобы настолько! И этот Николай сто пудов из психушки сбежал.
Игорь выпрямился, вытер вспотевший лоб:
Он узнал, что бабка умерла, и поехал к её дочери. Просил продать кольцо, по-хорошему просил, а она не согласилась. Ни себе ни людям, я считаю.
Я подумал, что этот незнакомый Николай самая настоящая скотина: сам не стал заниматься эксгумацией, чистеньким захотел остаться. Не при делах как бы. Тьфу!
Работали молча. Игорьспокойно, будто перекапывал грядки на даче, а я с озлоблением втыкал лопату и отбрасывал глину по обе стороны могилы. Сухая земляная пыль щекотала нос, лезла в глаза. Время от времени я поглядывал по сторонам, очень боялся, что нас застукают. Макаркин успокаивал: кладбище старое, хоронят здесь очень редко. И днём людей не бывает, ночьютем более.
Лопата стукнула о дерево, Игорь перевёл дух: наконец-то! Я вдруг понял, что практически стою на крышке гроба, и поспешил выбраться из ямы. Присел, устало вытер грязное лицо краем майки.
Гвоздодёр дай, донеслось снизу, он в рюкзаке.
Я отыскал гвоздодёр, подал не глядя:
Возьми.
Слушай, подержи фонарь, а то не видно ничего. Не надо помогать, просто посвети, это ведь ты можешь?
Скрепя сердце я взял фонарь. Не хотел смотреть, но почему-то не отводил глаз от тёмного гроба. Игорь ловко орудовал инструментом, как будто всю жизнь гвозди из гробов вытаскивал.
Готово, сказал он и шумно выдохнул. Открываю.
Мне было страшно, ему наверняка тоже.
Погоди, может, не будем
Игорь так посмотрел, что отговаривать пропала охота. Он взялся за крышку гроба, под которой оказалась какая-то накидка, прикрывающая тело. Я хотел отвернуться, но продолжал смотреть. Ожидал вони, смрада, трупного запахаи не дождался. А ведь он должен быть, потому что месяц прошёл. В памяти всплыли какие-то статьи и передачи, в которых говорилось о проблеме кладбищ: тела перестали разлагаться из-за обилия консервантов в еде. Выкапывают покойника через тридцать лет, а он как огурчик.
Лицо открывать не буду, вдруг ещё сниться начнёт, сказал Игорь сиплым голосом. Опусти фонарь ниже.
Он отвёл в стороны складки ткани (его просто колотило), показались сложенные на груди крупные серовато-бледные кисти рук. На среднем пальце тускло поблёскивал перстень, тот самый, с чёрным камнем.
Перчатки дай там, в рюкзаке. И телефон заснять надо.
Спятил?
Ничего не спятил. Как доказательство сохраню на всякий случай.
Я подал резиновые жёлтые перчатки, в которых моют посуду, Игорь надел их и после секундного колебания решительно потянул кольцо, придерживая руку покойницы. Перстень не поддавался.
«А если не снимется?» запаниковал я.
Не снимается, чёрт, палец распух, пропыхтел Макаркин. Придётся резать Глеб, дай нож.
Что? С ума сошёл?! Я мгновенно взмок под рубашкой. За спиной почудились шорохи, казалось, что чей-то взгляд буравит мне затылок.
Тогда помоги, чего время тянешь.
Я спустился в яму, бормоча проклятья. Второй пары перчаток Макаркин не припас, и ради гигиены пришлось обхватить запястье покойницы через накидку. Игорь крепко сжал перстень и дёрнул. От рывка сбилась ткань, накрывающая лицо усопшей, я вскрикнул и зажмурился: на меня уставились два мёртвых тусклых глаза на изрытом морщинами лице.
Она смотрит!
Тише ты, чего орёшь? Кто смотрит?
Тёмные веки покойной были плотно закрыты. Показалось
Всё равно не снимается. Игорь скривился, сплюнул. Вылезай и подай нож.
Через несколько минут я вытянул Макаркина из ямы. Он показал перстень на ладони, удовлетворённо улыбнулся:
Всё окей. Палец назад приставил, как и было.
Мы торопливо закидали яму землёй, не тратя время на разговоры, установили на место деревянный крест и постарались привести могилу в прежнее состояние.
Стало светать. Игорь погасил фонарь и придирчиво осмотрел холмик, поправил его лопатой. Дело было сделано, он успокоился и повеселел. Сорвал несколько стебельков каких-то синих полевых цветов, растущих у дороги, воткнул возле венков.
Прости, если можешь, Клавдия Фёдоровна.
Глава 3. Друг мой Игорь
Макаркин надел кольцо на палец и удивился:
Думал, что мало будет, а оно как влитое. Что за камень, ты не знаешь?
Агат, наверно тебе идёт, покосился я. Перстень сделал его руку красивой, даже изящной.
Голова чего-то трещит, поморщился Игорь. Прицелился камерой, щёлкнул несколько раз и отправил кому-то снимки.
Телефон зазвонил почти сразу, и друг ответил, довольно улыбаясь и предвкушая похвалу:
Задание выполнено, шеф!
На том конце разразились руганью:
Болван! Немедленно сними кольцо! У него должен быть один хозяин!
«Шеф» так орал, что мне было прекрасно слышно каждое слово.
Да ладно, ладноМакаркин стянул перстень, убрал в карман рубашки и застегнул на пуговку. Снял, не волнуйтесь.
Как всё прошло? Вас никто не видел? немного успокоился Николай.
Нормально управились. Никто не видел, здесь безлюдно, как в пустыне.
Не задерживайся, одна нога здесь, другая там. Кольцом не свети и на лапу не надевай. Жду.
Игорь покраснел и сбросил звонок.
Раскомандовался Подождёшь, не пожар. Зевнул, широко раскрыв рот, и добавил: Спать охота! Глеб, давай отдохнём немного, а?
Я согласился, потому что тоже устал. Всё тело ныло, и разболелась голова. Свернул с трассы в лесок, выбрал тенистое местечко. Игорь решил лечь под соснами, уверяя, что на воздухе сон слаще. Расстелил на опавшей хвое старое покрывало из багажника, а я расположился в машине, открыв ради прохлады окна. Не помню, как уснул. Вроде только глаза закрыли провалился в темноту.
Я снова раскапываю могилу, отбрасываю землю и глину в сторону; тёмный массивный крест возвышается надо мной растопыркой. С овальной фотографии на меня смотрит молодая Клавдия Фёдоровна. Подобранные сзади тёмные волосы, полные губы, голубые глаза, брошка приколота у воротника под горломМельникова когда-то была красавицей.
Чёрный ворон сидит на кресте, косит любопытным глазом.
Кыш! Пошёл вон! намахиваюсь я.
Ворон каркает, разевая клюв, но не улетает. Пёс с тобой, сиди.
Вот и гроб Я вытаскиваю гвозди и снимаю крышку. Почему-то совсем не страшно, а просто любопытно.
Она и в самом деле очень красива. Бледное тонкое лицо, венчик каких-то цветочков на голове, белое платье до щиколоток, наверняка свадебное. Очень жаль, умерла такой молодой. Оборвалась жизнь почему, зачем? Как же это несправедливо! Тонкие руки сложены на груди, и перстень с тёмным камнем блестит на пальце.
Я осторожно беру руку покойницы, удивляясь, какая она мягкая, будто у живой. Снять кольцопара пустяков, вот оно у меня на ладони, тяжёленькое, тёплое.
Ой, плохо, плохо, Глебушка! Что наделали-то, что наделали
От неожиданности я шарахаюсь в сторону и через пелену тумана вижу, что в гробу сидит Клавдия.
Беда будет, отдай кольцо Анке.
Я заорал и проснулся в поту, сердце колотилось как отбойный молоток: ух-ух-ух Сколько же мы спали? Протёр глаза, нашарил телефон. Было почти двенадцать часов. Во рту сухо, язык как наждачная бумага. Я отпил несколько глотков воды из бутылки и выбрался наружу.
Игорь, подъём!
На сбившемся покрывале лежала сосновая шишка, а вот Игоря не было. Я не удивился: он мог отойти по нужде, мне и самому надо, кстати. Прошло минут десять или пятнадцать, а Макаркин всё не появлялся.
Игорь, ты где?!
Я насторожился, ожидая, что сейчас мелькнёт между стволов клетчатая рубашка и раздадутся мягкие шаги, но ничего не уловил, кроме щебета птиц и гула машин с трассы. Достал смартфон и набрал номер Игоря (тот почти не расставался с гаджетом) и с разочарованием услышал знакомый звонок: всё-таки иногда расставался!
Ну Макаркин, получишь ты у меня!
Час или больше я блуждал по лесополосе, всматривался в землю, стараясь разглядеть следы кроссовок, но ничего, конечно, не видел. Неожиданно подумал, что Игорь заблудился. Бредгде тут блуждать? Кричал, аукал, как дурак, испачкал мокасины в чьём-то дерьме, долго очищал подошву о траву и матерился. Хотел выкинуть с досады, но пожалелдорогие!
Иго-о-орь! Кончай свои шутки! закричал в отчаянии. Приятель не отзывался.
Я выбрался на шоссе, пересёк дорогу с риском для жизни. Вдруг Макаркин перешёл на другую сторону. Зачем? Да кто его знает.
Часы показывали половину третьего. Я вернулся к машине, надеясь, что друг уже там, стоит и недоумевает, почему «пежо» закрыт и куда делся я. Но, к разочарованию, Игоря на нашей стоянке не было.
И тут блеснула мысль
Сашка, привет! Слушай, нужна помощь. Позвони матери Игорька и выясни, где он. Не вернулся ли домой Только не напугай, скажи, что его телефон недоступен Потом объясню. Давай, перезвони после.
Несколько минут я ждал, нервничая и покусывая губу, наконец Сашка позвонил.
Глеб, его нет дома. Уехал с тобой к тётке. Что случилось?
Мы остановились отдохнуть, он куда-то ушёл и пропал. Два часа уже.
Игорёк есть Игорёк, пора привыкнуть, рассмеялся Саша.
А мне что делать?
Ну не знаю подожди ещё. Не вернётсяв полицию заяви.
Ладно, подумаю. Пока.
Хотелось есть и пить. В рюкзаке ещё остались помятые бутерброды, яйца, огурцы и пачка печенья. Я съел огурец, разрезав его пополам и круто посолив, расколупал яйцо. Полез в машину за термосом с остывшим чаем и в этот момент увидел мелькнувшую клетчатую рубашку. Макаркин!
Ты где был, скотина?! заорал я.
А что? натурально удивился Игорь. Сколько времени?
Я тебя убью, Макарыч. Три часа ищу его, болвана, а он залетает такой с мороза: «Сколько времени?» До фига времени!
Не кричи, примирительно сказал Игорь и полез в машину. Поехали.
Я с ворчанием сел на водительское место, покосился на приятеля и снова увидел кольцо на его пальце. Вот дурак, сказали же не надевать.
Зачем нацепил?
Макаркин полюбовался перстнем и как-то нехорошо усмехнулся:
Разрешения спрашивать должен? Обойдётся. На чужом горбу в рай
Я уставился на друга во все глаза и не узнал его. Внешне это был тот же Игорь, но лицо стало жёстким, чужим. Губы сжаты в нитку, глаза потемнели, и взгляд какой-то не его, злой взгляд.
Ты же хотел заработать, изумился я.
Макаркин фыркнул.
Деньги сегодня есть, а завтра их нет. А этосжал он пальцы в кулак, это сила и власть. Я не дурак, чтобы упустить.
У меня мурашки по спине побежали. Слабо верилось, что Николай махнёт рукой и откажется от артефакта. Да он просто отберёт силой, если перстень имеет ценность.
Я вырулили на трассу и спокойно сказал:
Не собираешься отдавать кольцо? Но почему, что в нём такого особенного?
Игорь внимательно на меня посмотрел, раздумывая. Откинулся на спинку кресла и вытянул худые ноги.
Поехали к тётке, она ждёт. Он немного помолчал и лениво добавил: Я не скажу про кольцо, вдруг отнять захочешь. И тогда мне придётся тебя убить. Жалко будетдруг всё-таки.
Шутки у тебя дебильные, оторопел я.
А это не шутки, зевнул Макаркин. Я посплю, ладно? Разбуди, как в город приедем.
Ты всегда был с придурью, а сейчас спятил окончательно.
Игорь что-то промычал и тут же уснул, будто отключился.
Ну вот и всё, конец дружбе. Взять бы да и высадить его, пусть на своих двоих добирается! Я представил, как торможу у обочины, открываю дверь и вытаскиваю сонного Игоря из кресла. И уезжаю, несмотря на возмущение и, может быть, угрозы. И в самом деле остановился и вышел наружу. Долго смотрел на пролетающие мимо машины, старался успокоиться. Да, у Игоря срывает башню иногда, но он не подлый и не злой.
Я покосился через стекло на спящего приятеля и побрёл на своё место. Ещё несколько минут назад мне была противна мысль ехать куда-то с Игорем, а сейчас решил не торопиться домой, выяснить, что случилось с Макаркиным и что такого особенного в кольце Клавдии Мельниковой.
***
Я вас во времянке поселю, сказала тётя Надя, кругленькая невысокая женщина.
Мы послушно шагали за ней через огород к выкрашенному голубой краской домику в два окнавремянке.
Раньше как делали, объясняла хозяйка, получали земельный участок и строили небольшое жильё, а потом возводили большой дом. После времянку не ломалижалко ведь. Да и зачем ломать? То родня в гости нагрянет, то солёнщики живут.
Кто? заинтересовался я.
Отдыхающие, курортники. Мы их солёнщиками зовём. Тётя Надя открыла ключиком замок и распахнула дверь. Заходите. Тут прохладно и чисто, недавно прибирала. Постельное сейчас дам.
Супер, тёть, спасибо. Мы пару деньков поживём, весело ответил Игорь и повесил рюкзак на металлическую вешалку.
Я осмотрелся. Узкая прихожая, один конец которой упирался в кухню, другой вёл в просторную комнату, обставленную старой мебелью. У стен притулились две железные кровати с трубчатыми спинками и старый шкаф, из которого тётя Надя достала простыни и наволочки.
Игорь вёл себя как обычно, шутил и болтал, рассказывал небылицы и призывал меня в свидетели, как будто ничего не случилось.
Тётя Надя она ушла готовить обед, а приятель подвинул к себе расшатанный стул, сел, широко расставив ноги, и спросил:
Чего невесёлый?
Я не ответил, потому что был занят: пытался втиснуть подушку в узкую наволочку.
Всё нормально, не хандри. Денег от Николая не будет, конечно, но я тебе заплачу. Ты ведь пострадать не должен, правильно?
Отстань, Макаркин, огрызнулся я, мне твои деньги не нужны, да их у тебя и нету.
Будут.
Откуда?
Какая тебе разница? Сказал же, что отдам Ты злишься, я вижу. Прости, что втянул в это.
У Игоря запищал мобильник, который он всё время вертел в руках, я успел заметить, что звонит Николай. Макаркин секунду-другую смотрел на экран, о чём-то раздумывая, потом сбросил звонок и поставил беззвучный режим.
Не хочешь разговаривать? спросил я. Почему?
Да пошёл он! отмахнулся Игорь. Прикинь, этот крендель меня тоже обманул: соврал, что бабка в склепе похоронена, а про могилу только за день до отъезда сообщил. Я наехал, что не было такого уговора, а он угрожать стал.
Ничего бы Николай тебе не сделал. Надо было деньги вернуть и не отвечать на звонки. А где ты ходил?.. Ну когда я спал в машине.
Да нигде так гулял.
Он врал, я не сомневался, но не стал приставать с расспросами. Наверно, опасался в глубине души, что взгляд приятеля снова станет колючим, что он опять скажет что-нибудь такое, отчего мне придётся сразу уехать. А сейчас бросать Игоря нельзя: он в беде, я это чувствовал.
Глава 4. Артефакт
Тётя Надя поставила на стол кастрюлю с голубцами, большую миску салата из помидоров с колечками лука и перца, порезала большими ломтями хлеб.
Солёнщиков не пускаешь в этом году? спросил Игорь и подцепил вилкой голубец.
На кой они мне? Хлопотно, да и не хочу, мне хватает. А соседи держат солёнщиков, да Комнаты сдают, вон Черкасовы второй этаж надстроили. Раньше коров держали, а сейчас солёнщиков! пошутила тётя Надя.
А вы сами ходите на озеро?
Я не хожу. Брезгую, грязное оно стало. Удивляюсь, как другим денег на это не жалко.
Я вспомнил рекламные буклеты с длинным списком недугов, которые помогает вылечить солёная озёрная вода, как будто она волшебная. С аппетитом ел голубцы, они были очень вкусными, с чесночком и перцем, и салат, щедро сдобренный домашней сметаной. Разговор за столом пошёл о родственниках Игоря: как там мать с отцом, как сестра поживает и что поделывает. Слушал я в пол-уха и всё поглядывал на кровать, где каждые несколько минут тихо вибрировал телефон Макаркина.