В Виттенберге доктор Фауст со студиозусами был не в пример более спокойным, чем в родном нашем Кройцнахе. Епископские ищейки рыскали в поисках Генриха Корнелиуса Агриппы, а Иоганн Георг Фауст, не таясь, преподавал в университете любимые науки: астрологию, алхимию, философию да тайное иудейское учение о чудесахкаббалу.
Великого ума был муж, храни его Господь на небесах. Давайте-ка, ваша милость, за помин его грешной души! Хороший был человек.
А куманек наш пропал, как и не было. Еще до Виттенберга. Вместо него прибился к нам черный пес, пудель вроде. Ну, доктор Фауст сказал, что пудельзначит пудель. Характера премерзейшего и липучий, что твой Теодор Вилеар-Фаланд, но все ж тварь божья. Охранял опять же. Стоило кому только косо взглянуть на нашего доктора, как пудель этот обнажал клыки и рычал. Негромко, но так, что сразу было ясно: этот долго тянуть не будет, сразу в горло вцепится.
Меня он признавал, поскольку я его кормил да вычесывал ему репьи. А вот за доктором ходил как пришитый и смотрел на него внимательно, не моргая. Даже в университет за ним таскался и ждал у порога, сколько бы часов это ни заняло.
Но, как все в нашем рассказе, и это кончилось.
Доктор Иоганн Георг Фауст, хоть и был уже в годах, влюбился и собрался жениться.
Девушка она была хорошая, опять же не в моем вкусетощая, рыжая, но не мне ж на ней жениться. Семья у нее очень приличная была. Отецкупец, обеспеченный, вальяжный такой мужчина, с круглым животиком, как у беременных. Питался, значит, хорошо. И матьженщина крупная, в теле. В кого эта Гретхен такая тощая (доктор говорил: «стройная») непонятно.
Ну, опять скажу: не мое это дело.
Так они ходили-ходили друг к другу в гости, пару раз застал я их целующимися в темном углу, смотрела она на неголучшего и не пожелать, хоть он еймежду нами, ваша милость, в отцы годился.
Дошло дело до свадьбы. Гретхен платье шьет, а доктор наш Фауст вдруг мрачнеть начал, все мрачнее и мрачнее становился. Сидит вечерами у камина с верным псом, все его почесывает да губами шевелит, будто разговаривает. Спросил я его, мол, ваша милость, что происходит-то? Счастье ж ваше на пороге, чего ж вы не только не радуетесь, а еще и огорчаетесь? А он мне:
Ганс, дружище, тут у меня опять прям спазм в горле, я счастлив, и счастлив безмерно. Боюсь только, что нельзя мне этого. Не судьба. Не счастье мне на роду написано, а написано мне страдание, и гореть мне в адовом огне.
Да что ж вы такое говорите-то, доктор! возмутился я. Да вы же чисто праведник! Посмотрите, сколько ваших учеников по всему миру! В самых разных странах учат они юных отроков, вкладывают им в голову те знания, что вы им в свое время вложили, и несут этот свет дальше. А вы говорите: страдание! Страданиедля меня, потому как столько я душ в иной мир отправил, что и вспоминать не хочу. И были среди них и отъявленные мерзавцы, и невинные люди. А вамгрех так говорить, доктор Фауст. Вот обвенчаетесь вы со своей милой Гретхен да, даст бог, детишек еще нарожаете
Не будет ничего этого, сказал, как отрезал. Иди спать, Ганс. А впрочем, знаешь что? Сходи-ка к трактирщику, принеси мне чистого спирта для опытов. Да смотри, чтоб чистый был, неразбавленный, какой этот негодяй имеет обыкновение подсовывать.
Мне бы, дураку старому, понять, что не надо никуда ходить. Какие там опыты после полуночи? С другой стороны, доктор Фауст часто по ночам чего-то там смешивал да подогревал, так что заподозрить плохое я никак не мог.
Вот только вышел я за порог, только направился к трактирщику, как сзади что-то грохнуло, да так полыхнуло, что у меня стеклянная банка, которую я под спирт взял, знаете, такая, с веревочкой на горлышке, чтоб легче носить, лопнула и разлетелась на мелкие кусочки. И таким жаром опалило, что у менявот тут, видите? на затылке волосы снесло навсегда, да кожу обожглохожу теперь чисто как монах с тонзурой. А уж как меня волной этой жаркой подняло, перевернуло да об землю шваркнулоне описать, аж все внутренности перемешались.
Пришел я в себя, глянул на дом, в котором мы жили, а он полыхает пламенем изо всех окон, будто кто пороху туда насыпал. Сижу я на земле, горячие слезы текут по щекам, и так мне жалко доброго моего доктора Фауста, так жалко! И себя жалко, потому как деваться мне опять некуда, и снова я остался во всем свете один. И пес этот треклятый исчез. Видно, сгорел с доктором в адском том пламени. Его тоже жалко.
Так вот и живу теперь. Иногда Гретхен деньжат подкинет, она через полгода вышла за хорошего молодого человека, но не немца, как зовут его, никак запомнить не могу, у этих славян такие трудные имена. Подкармливает меня в память о докторе Фаусте. А добрые люди, вот вроде вас, ваша милость, иногда и стаканчик-другой преподнесут. Тем и питаемся.
Сюда часто ездят. Уж не знаю почему, но многие интересуются жизнью, а пуще тогосмертью известного ученого. А кто ж им расскажет, как не старый Иоганн?! Так что давайте-ка, ваша милость, по последней, за помин души славного доктора Фауста!
Э, ваша милость, вам что, нехорошо? Душно здесь, конечно. Руди, Фред, помогите мне вынести доброго господина на улицу! Да голову, голову-то ему держите, не приведи господь, захлебнется еще.
* * *
Ни фига себе, сбой в программе! протянул я. Леденящая душу история буквально.
Все хорохоришься?
А что мне еще остается делать? Итак, что я должен был вынести из этого крайне поучительного рассказа? Что все мои желания ведут только к одномук переходу в другое состояние?
Совершенно верно. Поэтому желания должны быть продуманными, и не надо стремиться к тому, чтобы получить сразу и всё. Это чревато. Надо помогать себе дозированно и растягивать удовольствие.
Так это уже не компенсация получается, а, наоборот, какое-то наказание.
Зависит от точки зрения, равнодушно сказала Наташа.
Стало совсем темно.
Прибрежная полоса светилась отражениями огней гостиниц, Тель-Авив отсюда теперь казался буйством света и городом небоскребов. С моря дул легкий ветерок, наконец-то можно было отдохнуть от изматывающей жары, как это ни банально.
Я часто мечтал о том, что я сделаю, когда у меня будет много денег. Моему примитивному воображению, воспитанному на голливудских фильмах, виделись какие-то огромные белоснежные виллы, напичканные электроникой, огромные же яхты, сигары, автомобили Porsche и прочие дурацкие атрибуты показного богатства. Я ничего не понимаю в экономике, поэтому бесполезно вкладывать капитал в производство: при моем вечном везении в тот день, когда я вложу все свои сбережения в нефтяной бизнес, откроют альтернативный источник энергии. В общем, мечтая, как и все в этом мире, о богатстве, дающем свободу, я совершенно не представлял, что я с этим богатством буду делать. А уж о том, какая это несвобода, и подумать было страшно.
Все это промелькнуло в голове, когда я по привычке раздумывал, а не позволить ли себе еще пятьдесят грамм хорошего коньяку. Человек с миллионами на счету сомневается по поводу бокала за полсотни шекелей. Смешно.
Я знаком показал официантке: повторить.
Тебе взять чего-то? Что ты так сидишь?
Да мне не надо, улыбнулась Наташа.
Слушай, неожиданно встрепенулся я, а как тебя зовут по-настоящему?
Наташа.
Нет, серьезно?
Серьезно. Наташаэто уменьшительное от Натаниэла. Я, видишь ли, тот или та, как будет угодно, кто дает. Фу, пошляк, ты же прекрасно понимаешь, о чем идет речь.
Тогда другой вопрос. А как же ты можешь трахаться? Вы же бесполые, ты сама говоришь. Я резвился, потому что никак не мог до конца поверить, что все это происходит в реальности. К постоянному чувству страха я, похоже, уже привык. Только иногда оно давало мощный всплеск, и тогда становилось как-то совсем уж тоскливо.
Наташа помолчала, глядя на освещенную полосу прибоя.
Видишь ли Когда ты принимаешь чей-то облик, то получаешь хоть и минимальную, но все же часть тех ощущений, которые присущи этому выбранному образу. Я как-то попробовала быть женщиной. Из любопытства исключительно. Вообще-то телесный, физический контакт негласно запрещен, но очень уж интересно было. И я почувствовала Нет, это описать невозможно, но мне понравилось. Очень. С тех пор с мужчинами я всегда стараюсь быть женщиной.
А с женщинами?
Тоже. Она рассмеялась. Там другие ощущения, но не менее сильные. Вот когда я принимаю мужской облик, тогда почему-то все совсем не так. Не, тоже приятно, конечно, но не так. Вообще не так. Женщиной лучше. Во всех смыслах.
Хорошая штука коньячок. Я начинал понимать старого солдата Иоганна. Помахав официантке, я заказал еще порцию. Гуляем. Стало как-то даже спокойней, и происходящее перестало восприниматься как реальность. Но тут меня, как пишут в плохих романах, «пронзила» мысль, от которой я сразу протрезвел.
Погоди-ка, погоди!.. Ты говоришь «праведники», «ангелы», бла-бла-бла, но ведь к доктору Фаусту приходил вовсе не ангел!
Ну и что? Она прищурилась и посмотрела мне в глаза тем самым взглядом, который мне очень не нравился, но сказать об этом я не смел. Почему-то. Какая разница?
Ничего себе «какая разница»! Какая разницаангел или дьявол?!
Она усмехнулась:
Закажи-ка, Саш, себе еще коньячку, а то у тебя с пониманием начались проблемы. И расскажи мне заодно, в чем между ними разница?
Коньяку я больше не хотел, у меня от него началась изжога. Все же слишком хорошотоже нехорошо.
Пойдем лучше пройдемся. Пешочком. Я ведь у тебя переночую, да?
Наташа засмеялась.
Ну, переночуй у меня. Ты разве не хочешь себе заказать виллу, напичканную электроникой?
Мы пошли не через арабскую часть города, с ее назойливыми огнями, назойливой музыкой и назойливыми продавцами, а через район Южного Тель-Авива. Тоже не самое лучшее место, зато в это время суток здесь довольно тихо, поэтому по дороге можно было разговаривать. Да и вообще пройтись было хорошо. Редкое по нынешним временам удовольствие. А гулять я любил.
Итак, сказала Наташа, разница между ангелами и демонами?
В смысле, объяснить? Хорошо. Расхожее мнение гласит, что один из ангелов возомнил себя равным Богу, был низвергнут в преисподнюю, где стал Князем Тьмы, и теперь противостоит Всевышнему, пытаясь заполучить себе людские души, а те, что удалось заполучить, мучает потом в аду. Посланники Богаангелы, посланники дьяволадемоны. Дуализм добра и зла, противостояние Света и Тьмы. Как-то так.
Близко, но не то, улыбнулась она. Ангельски. Скажи мне, в батарейке чтодобро, а чтозло: плюс или минус?
Так к ним неприменимы эти понятия. Плюс и минусусловные технические обозначения, при чем тут оценочные категории?
Хорошо. Компас показывает одной стороной стрелки на север, другойна юг. Севердобро, а югзло, или наоборот?
Ты не передергивай. К техническим понятиям неприменимы категории добра и зла.
Почему? Атомная бомбаэто добро или зло? Когда она у Израиля, то добро, а когда у его враговто зло? А просто понятие «атомная бомба»добро или зло?
Вообще-то зло. Но и зло можно поставить на службу добру.
Да ты что?! А наоборот?
И наоборот можно. То же электричество может давать свет и тепло, а может быть способом казни, способом убийства.
Ну, так какая разница между добром и злом?
В использовании. Как говорится, дело не в ситуации, а в отношении к ней.
Отлично! Тюремщик, включающий рубильник, чтобы казнить преступника, и оператор на пульте, включающий рубильник, чтобы дать свет в дома, производят одно и то же действие. И мы никак не оцениваем само это действие, а судим исключительно тех, кто включил рубильник? Да еще исходя из собственных понятий о добре и зле? Поэтому тюремщикбяка, а операторцаца?
Ну, неуверенно протянул я, предположим.
Ну да, конечно. А потом выясняется, что тюремщик казнил мерзавца, убивавшего и насиловавшего детей, а оператор дал электричество в дома, не задумавшись о правилах безопасности. Несколько домов сгорело, потому что в них не успели сделать необходимую проверку. Люди остались без крова и имущества. И все потому, что оператор поторопился. Или просто голову не включил.
А зачем брать крайности?
А почему не брать крайности? Мы же говорим об абстрактных и абсолютных добре и зле как явлениях. Почему не рассмотреть явления всесторонне, не исключая и крайних ситуаций?
Ты меня запутала. При чем тут ангелы и демоны?
При том же самом. Добро и зло не существуют абстрактно и в чистом виде. То, что кажется на первый взгляд добром, может обернуться злом, и наоборот. Так какая разница между ангелом и демоном? Они выполняют одну и ту же работу, а как относиться к нейзависит от конкретных обстоятельств. Наивный доктор Фауст думал, что исполнение желаний можно поставить на службу человечеству, и спешил сделать как можно больше открытий в области, которая оказалась тупиковым развитием науки. Не повезло. Просто не повезло. Поэтому принято считать, что к нему приходил «злой демон», чтобы украсть его душу. А к Лоту приходили ангелы. Помнишь, чем это кончилось? Изнасилованные дочери, гибель целого города, потеря жены, инцест. При этом Лотправедник, а Фаустпродал душу дьяволу.
Ты опять передергиваешь. Я согласен, что понятия добра и зла достаточно размыты и во многом спорны. Но между служением человечествууж прости за пафоси продажей души дьяволу есть разница.
Никакой, устало сказала Наташа и зевнула.
Я понимаю, что утомил тебя, но мне ж покоя не будет, пока я не докопаюсь до сути. Потому каки именно ты мне это сообщиларечь идет о моей жизни и смерти. Ну раз уж ты исполняешь мои желания, то терпи и веди со мной эту мудрую философскую беседу, а то я даром, что ли, столько лет праведником прожил.
Она засмеялась:
Хорошо, будем вести беседу. Уговорил.
Отлично. Продолжаем разговор. Итак, на одной чаше весов у нас бескорыстное служение человечеству, на другойпродажа души дьяволу за несметное количество личных благ. Ты утверждаешь, что между этими понятиями нет разницы?
Глупости, ничего подобного я не утверждала. Я говорила, что нет разницы с нашей точки зрения. Не с точки зрения вашего человеческого подхода к этим понятиямчто ты и отметил, кстати, а с нашей. У нас все достаточно просто: есть ряд специальных она замялась, ну, я не знаю, как это назвать, существ, что ли, и эти существа призваны выполнять различные функции. Как ты их назовешь: ангелы или демоныне суть важно, важно, что они эти функции выполняют, и выполняют исправно. Это понятно?
Пока понятно. И какие это функции?
А вот этого я тебе не скажу. Частично из-за того, что нельзя, частично из-за того, что и сама толком всего не знаю. Вот про себя я знаю все.
Тогда рассказывай про себя. Я знал, что лучший способ расположить к себе собеседникаэто начать говорить о нем самом. С людьми это работает. Интересно, а с ангелами?
С ангелами это не работает, все так же неожиданно ответила Натаниэла. Но я тебе и без этого все расскажу, тут секрета никакого нет. Моя задача следить за равновесием, за балансом. Пока в мире живут тридцать шесть праведников, я могу, как вы бы сказали, пить-гулять-отдыхать. Но как только случается сбой, мне необходимо мгновенно обнаружить первого в списке, отделить его от остальных, выдать компенсацию, а это иногда занимает значительное время, и затем вернуться к прежнему наблюдению. С одной стороны, это просто, не сложнее, чем кочегару следить за давлением в котле, с другойтребуется постоянная концентрация внимания, ежесекундная готовность и невозможность расслабиться. А еще иногда бывает мегасбой, когда вдруг рождаются целых два новых праведникавот тогда приходится попотеть!
А что, и такое бывает?
Конечно. Как раз с доктором Фаустом и Нострадамусом так и вышло, до сих пор вспоминаю, как носилась
И вот тут я остановился, где шел, потому что совсем охренел, грубо говоря. Сразу вспотел, и это при том, что внутри стало холодно, тоскливо и безысходно. Старый ужас вернулся ко мне, и вернулся триумфально: теперь во мне не было ничего, кроме этого унылого ужаса.
То есть этот самый «куманек»это ты?
Ну да! спокойно сказала она. Я. Неужели ты еще не понял?
То есть ты Я не хотел говорить это слово, но как было иначе?.. Ты и есть дьявол?
Она снова засмеялась. При взгляде на нее сразу становилось понятным выражение «дьявольски красива». Ну а какой еще она могла быть?