Через некоторое время, она услышала Вадима. От радости, что муж вернулся, Алла нашла в себе силы подняться с пола. Она приняла душ, долго стояла под водой, пускала на себя то теплую, то холодную воду. Контрастный душ окончательно привел ее в чувства. Появились ободряющие мысли: «Вадим в обиду не даст. Да он этого Олега Владимировича в два счета уложит. Да он его одной левой в нокаут отправит. Олег Вадиму в пупок дышит. Да Вадим вообще спортсмен, а не какой-то там военный, даже не бывший».
***
Не увидел жену в номере, забеспокоился. Но вовремя услышал как в ванной комнате, как уточка, плюхается Алла. Взял себя в могучие руки.
Олег Владимирович писал в блокноте. Любопытство Вадима подталкивало заглянуть в записи одного из подозреваемых во всех тяжких грехах, но здравый ум подсказывал, что интерес к личным вещам отдыхающих (сумкам, комнатам и блокнотам) вошел в привычку и затягивает. С этим придется бороться и лечить. Но в свете сложившихся событий Вадим решил простить себе мелкие хулиганства и проявления клептомании. Чужие вещи он обязательно вернет, телефон подкинет хозяйке, главное чтобы он сейчас не зазвонил.
Отдыхаете? стараясь скрыть беспокойство, спросил ВадимСтихи пишите?
К сожалению, не умею. Я слишком прагматичен, чтобы писать стихи. Я вас жду. Хотел с вами идти в столовую, а то одному скучно. Вы не против?
Нет, не против. Спасибо, что Але сегодня помогли. Вадим присел на кровать, при этом пристально смотрел на Олега Владимировича.
Так любой бы поступил.
Ума не приложу, что случилось?
Может сахар в крови упал, или давление подскочило. Или упало. Главное, что уже все нормализовалось.
Нормализовалосьповторил Вадим.
Разговор зашел в тупик, легкость слов обоих мужчин противоречила тяжести взглядов. В комнате витало напряжение, оно накаляло воздух, это чувствовалось кожей, и мужчины это чувствовали. В небольшом пространстве находились два тяжелых человека, с тяжелыми характерами, с тяжелыми мыслями и взглядами, если кто-то чиркнет спичкой, то от искры взорвется воздух и от взрывной волны все вокруг разлетится в разные стороны. Вадим отвел взгляд первый, собираясь поступить хитрей и не выдать себя раньше времени. В спортшколе тренер учил правилу: действовать четко и напролом, но всегда повторял: «бывают такие ситуации в жизни, когда это правило необходимо нарушить». Сейчас это был тот случай, когда необходимо было уступить сильному врагу, дать слабину, чтобы он чувствовал свое превосходство. По правде говоря, Вадим хотел бы, чтоб Олег Владимирович был на его стороне баррикад в борьбе с врагами. Нет, он не боялся его, но считал, что сильный, умный мужчина в лице противника, слишком опасен. Он мысленно пробежал список врагов и друзей, пытаясь определить в какую колонку записать вынужденного соседа по комнате и мысленно написал его посередине с большим знаком вопроса.
Почти неделю жили в одной комнате, а про него ничего не узнали. Аля, по своей открытости и наивности, задавала ему вопросы о семье, работе, увлечениях, но Олег, как партизан в плену у немцев, ловко уходил от ответов. Но сейчас он решил разоткровенничаться:
Уже три года на гражданке, а все не могу привыкнуть, что здесь тоже могут быть проблемы.
Что вы имеете в виду?
Я тысячу раз видел слабость, мучение, и даже смерти, после которых собирался уходить в отставку, но кровь бурлила, я был молод, и продолжал служить Родине. А сегодня я растерялся. Отвык уже. Не ожидал. Аллочкамилая приятная девушка, не хотелось бы, чтоб с ней случилась беда. Ей обязательно нужно показаться врачу.
Обязательно.
Не относитесь к этому легкомысленно. Я друга потерял. Потому что он не вовремя обратился к врачу. Ему поставили страшный диагноз и за полгода он сгорел. Мы служили вместе. Страшно, когда сильный мужик помирает от болезни. Олег грустно хмыкнулего пули не брали, снаряды не долетали. Мы его Фортовым называли. Все кто рядом с ним был, ни кто не пострадал. Так вот судьбаумереть молодым в рассвете сил от рака. И ни один бронежилет не помог.
Где вы служили?
Помотало по миру.
Олег Владимирович тяжелым взглядом смотрел в окно, но, кажется, ничего не видел. Грусть по другу окунула в задумчивые воспоминания. Он опустил взгляд, прошелся им по полу и проговорил:
Ни разу ранен не был и умер в муках. Тяжело вздохнул и хмыкнулчто это я все о грустном. Нахлынуло на меня. Извини, Вадим. С Аллочкой сходите в больницу.
Обязательнопообещал Вадим, пытаясь разобраться в своих мыслях. А как вам здесь отдыхается?
Ужасножарко ответил Олег Владимировичникаких условий, я же прекрасно понимаю, что стесняю вас. Мне за эти неудобства очень перед вами неудобно. А вам?
Мне тоже неудобно. Олег Владимирович, у меня к вам есть небольшая просьбадля убедительности Вадим даже подсел ближея думаю, вас это не затруднит, а я очень буду благодарен. Вы же тут сдружились с кем-то? Да? Не могли бы вы после ужина сходить к своим друзьям, знакомым. Вы понимаете о чем это я? Вадим делал вид, что ему очень неловко, как семикласснику. Понимаете я с женой уже неделю ну это не обнимался понимаете?
Да, конечноОлег Владимирович махал головойпонимаю. Дело же молодое. Все понимаю.
Он действительно понимал о сути просьбы, но не понимал, почему уверенный в себе мужик, совсем ведь не интеллигент, а так скромно, красиво подходит к щепетильной теме. Такое можно было ожидать от Али, но не от Вадима. Сказал бы по-мужски: «неделю секса не было, иди, дядя, погуляй полчаса». Это подняло ему настроение.
Вы нас, конечно, извините. Это же не наша вина, что мы вместе живем. Вадим говорил в полголоса. Я думаю этот разговор останется между нами. Вы же знаете у меня Аля такая стеснительная.
Да о чем разговор, конечноОлег Владимирович весело махнул рукой.
Вадим не понял, чему тот радуется, но знал, что лучше пусть радуется, чем хмурится, все спокойнее.
Если она узнает, что я вас об этом просил, то умрет от стыдачестно признался Вадим.
От меня не узнаетпообещал Олег.
Вадим размашисто поднял руку, взглянул на часы и сообщил:
Время ужина. Аля долго душ принимает, хоть бы опять давление не упало.
Вадим встал, думая: «Был бы мужик умный, то догадался, что приставать сегодня к жене я не стану в связи с ее слабостью после обморока».
Я жду васв спину напомнил Олег, открыл блокнот, стал писать, конечно же, не стихи. Настроение его поменялось, он стал серьезным, хмурым и задумчивым, веселье сдуло как сквозняком в форточку.
Вадим тихонько постучал в дверь ванной комнаты и предупредил:
Аля, это я.
Жена открыла дверь сразу. Она стояла под дверью и прислушивалась, ничего не слышала, но ждала и надеялась, что Олег Владимирович уйдет, не будет ждать их на ужин. Аля кинулась на шею, обхватила двумя руками, прижалась к нему и тихонько засопела в ухо. Он обнял и приподнял, уткнулся носом в шею, в нежную, бархатную кожу. Она благоухала ароматами полевых цветов и роз. Влажные волосы щекотали шею, от их прохлады, свежести и аромата стало уютно и приятно. Он глубоко вдохнул аромат. Ох, как же он соскучился по ней. По телу побежали мурашки. Он заметил на щеках румянец. Хороший показатель здоровья.
Ты как? он чуть отстранился от нее, чтобы заглянуть в глаза.
Ей не хотелось от него отодвигаться, на его шее спокойно и хорошо. Так бы и висела в его объятиях, дышала бы ему в шею, в ухо, волосы. Да хоть куда, лишь бы в его объятиях. И с закрытыми глазами. Не хочется никуда смотреть.
Вот только открывает глаза, видит, где они находятся, и сразу пропадает, улетучивается спокойствие, приходит страх, паника от неизвестности.
Уже хорошо. Я так рада, что ты пришел. Мы пойдем в столовую вместе.
Планы изменились. Теперь я прикрою тебя.
Он поставил ее на пол и рассмотрел: чтобы недруги не достали, замуровалась в тоненький халатик, из-под которого просматривалось полотенце, наряд назывался«Сто одежек и все без застежек». Он улыбнулся ее наивности и подошел к раковине, умылся холодной водой. Он решил подбирать каждое слово, чтобы Алла не впала в панику. Страх и паника не дадут ее голове правильно работать и оценивать ситуацию адекватно, тем более, именно сейчас от нее это понадобится. И в тоже время ее нужно растормошить, а то она, как окунь в спячке плывет по течению то в одну, то в другую сторону. Чтобы она задумалась, он спросил:
Как твоя память, все вспомнила?
Вадим! возмутилась жена и передернула плечами. Ну откуда я знаю, все я вспомнила или не все? Как я могу понять, что я забыла, а что вспомнила. Ну ты даешь! Я поняла одно, когда ты мне напоминаешь о чем-то, то я это обязательно вспоминаю, а сама как инфузория-туфелька не могу начать думать.
Вадима ее возмущения обрадовали. «Пусть лучше возмущаетсярешил онот глупых вопросов инфузория-туфелька эволюционирует в человека».
Аля, я тут кое-что нашелон достал из кармана телефон.
Дорогой гаджет новейшей технологии. На такое устройство сенсорной промышленности три ее зарплаты уйдет. Красненький, явно женский. Как дети радуются новым игрушкам, так ее глаза засветились от счастья. Вадим же считал, что это не игрушка, а соломинка для утопающих.
Ты звонил кому-нибудь?
Нет.
Надо позвонить Светочке. Нет, Светочке нельзя, она же в Турцию со своим новым парнем улетела. Эмоции переполняли, она быстро шептала. Давай позвоним твоему другу Сережке. Пусть заберет нас отсюда.
Аля! Стоп! Не гони лошадей, успокойсямоля ее, Вадим закатил глаза.
Его жена просто не способна мыслить адекватно, попади телефон в ее руки, она бы точно позвонила Светке в Турцию, а потом бы пошла на поиски хозяина трубки.
Он подошел к ней вплотную, положил ей телефон в руки, взял за плечи и сказал:
Послушай менятребуя внимания, серьезно проговорил Вадим.
Аля на всякий случай шире открыла глаза, чтобы лучше слышать (серьезная информация может впитываться через глаза, кожу и волосы) и покивала головой, как собачка-болванчик в автомобиле.
Мы не будем звонить ни Свете, ни Сергею. Я сейчас уведу Олега Владимировича в столовую. Скажу ему, что ты хочешь полежать и присоединишься к нам чуть позже. Ты обязательно приди на ужин. Слышишь? Обязательно. Когда мы уйдем, набери номер полиции, слышишь? Сто два. Скажешь им что в пансионате «Горный воздух» творятся странные вещи. Нет, скажешь, что здесь незаконно силой держит людей, а потом люди пропадают. Скажешь, что твоя знакомая Алевтина Ивановна пропала.
Как? вскрикнула она.
Он закрыл ей рот рукой.
Тише. Говорят, что она уехала, но она ведь не собиралась, а ее личные вещи в номере остались.
О, Боже.
Тише. Полиции скажи про укол. Скажи, что нас отсюда не отпускают даже на прогулку по окрестностям. Понятно?
Да. Соглашалась Аля, но мысли-предательницы скакали в голове, как дикие кони, поймать хоть одну бы за гриву, заглянуть в огромные глаза в поисках здравого смысла. А что с Алевтиной Ивановной?
Не знаю.
А откуда ты знаешь, что ее вещи в номере?
Я ходил туда. Подробности позже, не спрашивай. Ты все поняла?
Аля снова закрыла рот руками. Она поняла, но как теперь все это сложить в картинкуне поняла.
А кто-то еще пропал?
Не знаю, постараюсь узнать.
Вадим, не надо ничего узнавать! взмолилась жена. Давай соберем вещи и тихонько уедем. А когда попадем в город оттуда и позвоним в полицию.
Она с надеждой и мольбой смотрела на него. Такому взгляду нельзя отказывать, Вадим сочувственно помотал головой:
Если бы это было возможно, мы бы смылись еще вчера. Мы уже пробовали, с сожалением ответил онне вспомнила?
Нет.
Она лихорадочно пыталась вспомнить, как и когда они пытались уехать, но мозг не мог предоставить ей информацию, даже причину, по которой они решили это сделать. Какие-то смутные воспоминания, но они не вязались друг с другом. Вадим куда-то бегает, что-то выясняет, в связи с чем это связано, она не помнит, помочь ему ни в чем не может. Что происходит? В воспоминаниях нет ничего опасного, если не считать сегодняшнего приключения с уколом. А Вадим несколько дней чувствует неладное и пытается разобраться. Алла чувствовала себя беспомощной и в тоже время бесполезной. Вот бестолковая голова, как бы вернуть в нее все то, что происходило последние несколько дней. Она амеба, инфузория-туфелька. По их подсчетам она не помнит два дня, целых два дня! да это же так много! просто куча информации! А где же она? Что ей вкололи, что стерли из памяти два дня? И зачем?
Успокойся! Он подошел к ней, обнял и прижал так, что у нее не хватало сил двигатьсявсе будет хорошо. Слышишь?
Вадим, а боюсь, прошептала она ему в грудьможет не все так страшно? Может Алевтина Ивановна где-то в другом номере? Она подняла голову и заглянула в глаза мужу, ища там поддержку. Может нас силой не держат? А, Вадим?
Вадим хотел бы соврать, тем самым успокоить ее. Но нельзя, чтоб она верила себе. Ей нужно оставаться бдительной, подозрительной, недоверчивой. Аля же категорически отказывалась верить во все происходящее. Он серьезно, задумчиво и грустно взглянул на нее и прижал к груди.
Надо звонить, напомнил он о ее миссии, а то хозяйка кинется его искатьон указал взглядом на телефон и отпустил Алю, собираясь уходить.
Ты его украл, еле слышно возмутилась Алячас от часу не легче. На тебя плохо действует горный воздух.
Сколько лет Вадима знает, никогда за ним такого не замечала.
На меня плохо действует пансионат «Горный воздух» хмыкнул Вадим и продолжилвсе очень серьезно, раз я пошел на кражу телефона. Он быстро поцеловал ее в губы, отпустил и добавилТочнее, я его позаимствовал, но я исправлюсь. Поставь на беззвучный режим.
Взявшись за ручку двери, добавил:
Я буду ждать тебя в столовой.
Когда Вадим вышел, Аля почувствовала как в небольшой комнате освободилось много места без огромного мужа, но это пространство быстро заполнилось страхом. Она защелкнула задвижку. Все-таки с Вадимом было спокойнее, а теперь она одна наедине со своими мучителями. Конечно же, она верила Вадиму, просто боялась себе представить, вообразить, нарисовать картину ужасов, которые он ей рассказал. Она боялась своего воображения, которое всплывало следствием его предположений. Ведь это не шутки, не мог он ее разыгрывать. Конечно, не мог. Они оба знали, что шутки и розыгрыши должны быть добрыми и веселыми. А в этом случае добротой и не пахло. А укол (место от него еще болит), пропавшая Алевтина Ивановна, при этом оставившая свои личные вещи. Забыла что ли? А еще забыла предупредить, что уезжает. На склеротичную особу она не похожа, даже наоборот, живехонькая энергичная старушка, следящая за своим здоровьем.
Что все-таки произошло?
Она слышала, как пройдя совсем близко через коридор, Вадим с Олегом Владимировичем вышли из номера. И настала тишина. Такая тишина, что было слышно собственное сердцебиение.
Алла не была уверенна, стоит ли звонить в полицию, боялась обвинить ни в чем не повинных людей, испортить кому-то бизнес, репутацию пансионата и конкретных людей, поэтому тянула время. Включила телефон.
В папке контактов оказалось несколько номеров, один из них под именем «сынок». В папке с фото и видео несколько фотографий мальчика лет шести может меньше в инвалидном кресле, он улыбался и был веселый. Алле стало грустно, Вадим украл телефон у человека, у которого есть ребенок инвалид. Очень плохо получилось. Алла клацала по кнопкам и открыла папку с последними звонками. Входящие и исходящие звонки только с одним человеком, под именем «сынок». Удивительно, у хозяина телефона нет больше друзей? У Али тоже мало друзей, но в телефоне много разнообразных звонков, то ей звонят, то она сама звонит, потом сохраняет эти звонки под именами и фамилиями. Но один человек, с которым можно общатьсяэто меньше минимума, даже если это самый родной человек на свете.
Надо звонитьсама себе прошептала Аля, чтобы приглушить стук сердца и совести. Дата и время на дисплее, писали, что сегодня восемнадцатое июня восемнадцать часов вечера, и она расценила это счастливым знаком свыше.
***
Это уже третий раз! Евгений бегал по кабинету, лихорадочно запихивал в карманы документы, права, ключи, пачку сигарет с зажигалкой, объясняя Максиму Петровичув последний раз это было две недели назад. Бог любит Троицу. В этот раз она все-таки родит. Как ты думаешь? и, не дожидаясь ответа (скорее всего он спрашивал у себя), продолжилнадоело ее туда-сюда возить. А если не родит, я ее в роддоме оставлю. Пусть она докторов мучает. Меня она уже замучила.
Женька любил жену, но ее беременность последнее время казалось ему сплошным адом. Он очень трепетно ждал своего первенца, уже придумал ему имяНикитаи его он уже любил, но беременная Юля вынесла ему мозги. Ей хотелось то перченой селедки, то маринованной клубники, то перченой селедки фаршированной маринованной клубникой. А когда это уже принесено домойнате вам, пожалуйста, она уже это и не хочет. Он конечно понимал, что в ней играют гормоны, но терпеть это уже надоело и гормональные качели казались сущим адом.