Я просто утратил способность не мучится выбором, а действовать сразу, не думая, по первому импульсу.
И еще утратил иллюзию, что где-то на свете может быть совершенство.
Конечно, приобретя кое-что взамен. Например, жену, с которой мы прожили много лет и ухитрились перенять друг от друга самые поганые черты наших характеров, оставшись при этом совершенно (не в смысле совершенства) чужими друг другу Дочку, которая в свои двенадцать лет иногда смотрит на меня с усталой снисходительностью нянечки в детском саду, успокаивающей капризного малыша Работу, которую я люблю и умею делать и которая обрекла меня на хроническое безденежье Скверный характер, отягощенный перенятыми у других (см. выше) еще более скверными штрихами Наконец, чтобы не подумали, будто я неудачник, умеющий лишь сварливо жаловаться на жизнь, красавца Кота!..
Вообще жаловаться на судьбу, ныть, причитать и плакать в жилеткудело недостойное, а главное, тупое и бессмысленное «NO COMPLAIN!»значок с такой надписью подарила мне в Нью-Йорке какая-то студенточка, которой я спьяну попытался было бегло нарисовать картину жизни в моем отечестве, и которая (студентка, а не картина), естественно, истолковала мои рассказы, как жалкое нытье
«NO COMPLAIN!»пожалуй, это единственный лозунг, который я согласился бы тащить в виде плаката на любой демонстрации, при любых властях и при любой погоде.
Та студентка меня неверно поняла, но я ее не виню. Мне легко переводить чужие разговоры, то есть делать то, что называется последовательным переводом. Легко переводить чьи-то книжкихватает воображения представить себя автором и поймать стиль. Но говорю я на английском паршиво. Мне это как-то труднов смысле, говорить от себя, даже просто поддерживать беседу. Значит ли это, что я плохо знаю язык? Возможно. Но главноедругое.
Раньше я думал, это потому что у меня такие сложные мыслитрудно выразить на чужом языке. Но это чушь.
Просто мне самому нечего сказать. В родном языке это можно чем-то прикрыть, как-то спрятать, замаскировать. В чужомхрена лысого
1
Он сидел и смотрел на меня. Кот.
Он не нуждался ни в каких дурацких кличках, которыми люди пытаются как-то приблизить к себе, как-то очеловечить своих домашних любимцев. Его нельзя было очеловечить и нельзя было приблизить. Он был таким, каким был, и был там, где он был. Он всегда был просто Кот. И всегда смотрел вот так. Просто. И прямо. Без подтекста. Без эмоций. Кошки не утруждают себя проявлением эмоций во взгляде. Эмоции у них внутри. И в спокойном состоянии они их не демонстрируют. Они не смотрят. Они рассматривают.
Вот он и смотрел, вернее рассматривал менякак всегда. Как несколько лет назад, когда жена, решив сделать мне сюрприз, принесла его в дом маленьким пушистым комочком, легко умещавшимся у меня на ладони. Когда я пришел, он лежал у меня на диване и спал. Я подошел к нему и протянул руку, чтобы погладить. Он проснулся до того, как я успел до него дотронуться, и раздраженно мяукнул. Потом посмотрел на меня. Смотрел долго. Потом тихонько мяукнулуже без раздраженияи отвернулся. Признал меня, как объективно существующий факт. Имеющий равное с ним право на существование. Хотя и довольно нелепый (на его взгляд, да, в общем-то, и на мой тоже), но видимо, тоже зачем-то нужный тому, кто создал и его и меня
Прошло несколько лет. Мы с ним узнали друг друга. Полюбили друг друга; каждыйпо-своему. Он узнал многое о людях. Яо кошках. Мне пришлось для этого прочесть несколько книг. Емупросто смотреть. Но главное осталось на тех же местах. Я для негообъективно существующий факт. Имеющий равное с ним право на существование, хотя и (см. выше). Он принадлежит мне настолько же, насколько яему. Мы равноправные партнеры в нашей любви. Если это называется любовью, конечно, но Как иначе? Я могу то, чего не может он, поэтому он зависит от меня. Но и он может то, чего не могу я. Поэтому я завишу от него. Выяснять, чья зависимость сильнеепустая и небезопасная трата времени: мы оба потеряем в таком столкновении амбиций слишком много, и мы оба это знаем. Поэтому никогда не пойдем на такое конфликтное выяснение отношений.
Иногда, примерно после пятой рюмки мне кажется, что я не пойду на это из страха. Потому что после пятой рюмки мне кажется, что у него есть преимущество. Главное. Такое, при котором моя способность открывать холодильник и покупать ему едупросто жалкий лепет. Мне кажется, он знает, что-то очень важное. Что-то, дающее ему возможность и право никогда не сомневаться в правильности своих поступков. Что-то, чего не знаю я. А может, знал, да забыл (как студент на экзамене из анекдота«Ну, нет, коллега, это уж вы, пожалуйста, вспомните, а то вся мировая наука бьется»). В этом нет ни моей вины, ни его заслуги. Просто так устроил тот, кто зачем-то сделал его и меня. И это нужно просто признать, как существующий факт. И просто жить с этим, внутри этого, в рамках тех правил игры, которые нельзя ни изменить, ни подправить, а можно лишь попытаться понять. Это мнеможно попытаться понять, а Котуне нужно. Кот их знает изначально. Кот
сидел и смотрел на меня. Я наливал себе четвертую за вечер рюмку, сидя перед монитором, по которому плавали узоры заставки «Windows 95». Заставка включалась автоматически после десяти минут простоя. И теперь плавала на экране уже минут пятнадцать, что ясно свидетельствовало о моем нерабочем настроении. Или состоянии. Я поднес рюмку ко рту, и кивнув Коту, сказал:
Вот так, блядь, неудачно жизнь сложилась. Твое здоровье
Выпив, я прикрыл глаза, откинулся на спинку кресла, и не раскрывая глаз потянулся за сигаретой, когда вдруг услышал
Дурак, раздался холодноватый, равнодушный голос с той стороны, где сидел Кот. Впрочем, несмотря на холод и равнодушие, в нем проскользнула нотка дружелюбия. Если и не присутствие симпатии, то во всяком случае, отсутствие недоброжелательности. Это была спокойная констатация факта.
Я открыл глаза и взглянул на Кота. Он продолжал смотреть на меня своим обычным взглядом. К выпивке (моей) он относился безучастно. Равно как и к моему сидению за компьютером. Как-то раз я попробовал заинтересовать его этим устройством и посадил перед монитором, включив заставку с плавающими рыбками. Кот внимательно рассмотрел их и отвернулся. Я включил другую заставку с бегающей мышкой. Он удостоил ее беглым взглядом, едва повернув голову, и сразу же опять отвернулся. Посмотрев на меня, он дернул загривком (то есть, пожал плечами), спрыгнул со стола и вышел из комнаты. Вопрос был исчерпанраз королю не интересна пьеса, нет для него в ней, значит, интереса.
Он сказал мне это на понятном нам обоим языке и закрыл тему. Говорить на этом языке он умел лучше, чем я. На моем языке он не говорил никогда. Кошки не разговаривают на нашем языке. С их устройством гортани это невозможно, но Главноедругое: им это просто не нужно. А если бы стало нужно, они бы Они бы что? Заговорили?
Я пьян сказал я с полувопросительной интонацией, глядя на него.
Он равнодушно смотрел мимо меня. Я проследил за его взглядом и увидел, что он смотрит на телефон. В этот момент телефон зазвонил. Я вздрогнул. Как-то уж очень последовательно все произошло. Это он звонит, пронеслась в голове дурацкая мысль
(вчерашний фильм по телеку фантастическая чушь про инопланетян)
Я насмешливо фыркнул, но мысль продолжала развиваться: он не может говорить со мной на моем языке прямо, поэтому ему нужно какое-то устройство, воспроизводящее человеческую речь но не магнитофон, тупо повторяющий лишь то, что записано на кассете ему нужно средство связи Сейчас он встанет на задние лапы и расскажет мне, по телефону, какой я дурак, потому что жизнь не сложилась, а я лично, без ансамбля, сам-бля, один-бля ее так по-дурацки сложил
Я тряхнул головой, оборвав идиотский всплеск идиотской фантазии, и снял трубку. Она молчала. Я хотел сказать: «Алло», но почему-то поперхнулся. Потом все-таки выговорил:
Да?..
Трубка молчала. Я подул в нее. Без результата. Потом где-то далеко на линии раздалась трель, словно прорывался междугородний звонок. Я мельком глянул на Кота. Он дернул загривком, так что легкая судорога прошла до самого основания хвоста (раздраженно пожал плечами), поднял высоко морду и стал сосредоточенно вылизывать свою шею. В трубке раздался легкий треск и голосом жены она спросила:
Почему так долго не подходишь?
А-а хмыкнул я. Это ты Не соединялось, а потом как-то не думая добавил. Я думал, кот.
Кто?
Кот, машинально повторил я, уже зная, какой будет следующий вопрос. Я не ошибся.
Ты пьян? спросила она.
В жопу, сказал я, стараясь, чтобы это прозвучало раздраженно. Раздражение ей знакомо и привычно, кроме того, когда я и вправду бываю пьян, раздразнить меня нелегко.
Ну, ладно, с еле заметным облегчением сказала она. Я скоро приду. Ты ужинал?
Нет.
Ладно, я приду и что-нибудь сделаю.
Ура.
Все нормально?
Все замечательно.
Что ты делаешь?
Работаю, буркнул я, начиная и вправду раздражаться и понимая, что старею. Видимо четырех рюмок (маленьких) уже не хватает для полного душевного равновесия. Кот на мгновение замер с языком на шее, недоуменно глянул на меня, желая выяснить, не ему ли я пудрю мозги, убедился, что не ему, и снова принялся за дело.
Я тоже не развлекаюсь, с тенью обиды произнесла она и замолчала, не зная что сказать дальше. Вообще-то говорить ей было нечего. Она могла повесить трубку, как только услыхала мое «Да», потому что весь смысл ее звонка заключался в примитивной проверкедома я, или нет. Но если бы люди говорили только в тех случаях, когда им есть, что сказать, мир бы грустно замолк.
Знаю, вежливо сказал я
Мы помолчали, потом она быстро пробормотала: «Ну, ладно, пока», и повесила трубку. Ятоже.
Приду, что-нибудь сделаю «что-нибудь»это пара сосисок с гречневой кашей, в лучшем случае, какой-нибудь салатик. Что ж, на большее я не заработал, все вернонаверное, и впрямь, дурак
Значит, дурак? спросил я Кота, уже почти не сомневаясь, что сам пару минут назад произнес это слово.
Кот мельком глянул на меня, и оторвавшись от своей шеи, принялся вылизывать бок. Потом разлегся и занялся брюхом. Ты как знаешь, ясно говорил он, а я не могу тратить время на пустую болтовню, поэтому не взыщи, я параллельно займусь более важными делами. От человека такое воспринялось бы как неприкрытое хамство, но для Кота это был естественный и нормальный стиль поведения. Кому не нравится, заведите собачкутоже вариант, как сказал один еж, слезая с половой щетки.
* * *
Потом,
(через месяц, два, три И дальше)
часто сидя перед пустым монитором моего старенького компьютера, даже не делая вид, что работаю
(уже незачем),
а просто механически вспоминая
(никаких картиноквоображение не работает)
все, что случилось дальше, все, что перекорежило мою скучную, но хоть как-то налаженную жизнь, я задавал себе один и тот же вопрос: почему на следующий день почти забыл о холодно прозвучавшем слове «дурак» в квартире, где не было никого, кроме меня и Кота. Почему?.. Да потому Just because Because the sky is blue. Просто
Просто любой из зараженных странной и ничем не оправданной привязанностью к маленьким усатым хищникам всегда подсознательно ждет, что его маленький (по размеру) партнер в какой-то момент перестанет притворяться и заговорит с ним по-человечески. И то, что у здорового человека вызвало бы шок, или в лучшем случае, сильное изумление, страдающие «кошачьей болезнью», или как говорят американцы, «cat people» (дословно«кошачьи люди»), запросто могут принять, как вполне нормальное явление.
Мы, живем бок о бок с маленьким Зверем и каждый день сталкиваемся с поразительным по своей необъяснимости фактом его присутствия рядом. Фактом, на фоне которого все материалистические объяснения устройства мироздания, все отрицания какого-то замысла, по которому кто-то закрутил всю нашу (или не нашу) карусель, выглядят тыканьем детской ручонки в чужого дядю и упрямым лепетанием: «Папа, папа, папа».
Много веков не прирученный, не поддающийся (противно выговаривать слово) дрессировке, неизменный и не переделанный никакими внешними факторами Зверь зачем-то живет не при человеке, а рядом с человеком. Не по воле человека, а по своей воле Или по чьей-то воле Может быть, по чьему-то замыслу.
Человек может делать, что угодноможет объявлять кошек священными, может «очищать» от них город перед каким-то событием, но Зверь остается тем, кем он был, и там, где он был И есть. «Кошка нужна, чтобы ловить мышей» Что ж, с теми же основаниями можно сказать, что человек нужен для того, чтобы смотреть, как кошка ловит мышей
Только говорить так человеку неудобно. И уж конечно, малоприятнокак-то не соответствует титулу «царя природы», которым он сам себя пожаловал. Намного удобнее и приятнее увлекаться какими-нибудь НЛО. Там все так загадочно и непонятно. А главное, придает людям такую значимость в собственных глазахеще бы, ими интересуются из Бог знает какого далекого далека. А может, не ими? Может, как раз кошками? Ладно, шучу, это даже как-то неприлично. Ведь нам все давно понятно. Все известно и изученоматерия первична, атом неисчерпаем, даже экстрасенсы и те под контролем. Все так ясно и просто, что
Что ни в какие ворота не лезет.
Всем прекрасно известно, что кошку невозможно принудить делать то, чего она делать не хочет, невозможно подчинить себе, вообще невозможно заставить. Многие слышали, что доведенная до отчаяния и очутившаяся в невыносимой и безвыходной ситуации кошка превращается в смертельную угрозу для всего, что дышит и движется. Ни для кого не секрет, что ее маленькая глотка, говорящая нежное «Мя-я-я» способна издать страшный вопль, вой, от которого по хребту бегут мурашки А маленькая лапка с казалось бы игрушечными коготками легко может разорвать человеческую вену. Все это правда, все это знают и никому это не интересно. Но
Но только тот, кто прошел через это, знает еще кое-что: дом, в котором жила кошка, а потом ее не стало, это доммертвый
* * *
Проводив жену и дочку на вокзал, усадив их в поезд, фыркнувший и двинувшийся в сторону ближнезарубежного и трижды свободно-независимого курорта, я вернулся домой с приятным сознанием выполненного долга и трижды приятным предвкушением недельной свободы.
Свободу я отметил бутылкой пива, а потом, чтобы доказать себе свою лояльность к семейному очагу и ответственность за оный, пропылесосил ковер.
Все время, пока гудел пылесос, Кот просидел на шкафу, настороженно следя за моими действиями, словно видел их в первый раз. Что поделаешь, он не любит пылесоса, боится его и совершенно не скрывает этого. Покончив с ковром, я выключил ненавистный Коту агрегат, утер пот со лба и сказал ему, цитируя рекламу:
Равента-дюмбокак силен этот малыш Не то, что ты.
Пес в такой ситуации стал бы сконфуженно извиняться за свою маленькую слабость и всячески давать понять, что в остальном он даст фору кому угодно. Кот только глянул на меня сузившимися фонариками своих желтых с зеленоватыми крапинками глаз, отвернулся, задрал хвост, и подрагивая им (скептическая усмешка), неторопливо двинулся к стоящему на шкафу цветку, хотя я много раз просил его не трогать это противное, но почему-то милое сердцу моей жены, растение. Впрочем, он и не собирался его трогать, просто давал понять, что уж нюхать-то этот поганый сорняк имеет право каждый член семьи.
Я хотел было обидеться на усмешкув конце концов, на ковре нужно не только валяться в бесстыдных позах и усеивать его своей шерстью, но иногда и чистить, и те, кто этого делать не желают, могут проявить хотя бы минимум уважения к чужим обязанностямно потом сообразил, что усмешка относится не к попытке наведения чистоты, а к стимулу этой попытки. Что ж, Коту самоутверждаться ни к чему, и потому к чужому самоутверждению он вправе относиться с презрением. Стало быть, он прав. Как всегда. Или почти всегда. Я сел за стол, потянулся к кнопке запуска компьютера, но вместо того, чтобы включить его, взялся за телефонную трубку.
Неожиданно меня кольнула странная иголочка страха. Кольнула и застряла где-то возле диафрагмы. И странный голосок звякнул в мозгу
( не лезь уходи уползай)
каким-то тревожным колокольчиком. И в глазах мелькнула какая-то рябь, а потом вдруг пропали все цветастол, монитор и вообще все передо мной возникло в очень четком, резком черно-белом изображении. Я скосил глаза на кота и пробормотал (видимо, по ассоциации с «уползай»):