«И тогда я стал тебя искать», продолжил Виктор после паузы.
Мартин не следил за тем, куда шел. Он успел только подумать, что, отдаваясь привычкам Виктора может прийти куда-то, где ему не хотелось бы оказаться, но эта мысль погасла так же быстро, как появилась. Какое это имело значение?
«Тебя того, кем ты был, а не того, кем стал, после того как я тебя предал. Я искал тебя в своей сестре. Не знаю, с чего я решил, что она станет моей теньюу меня тогда не все в порядке было с головой. Я мог бы ее сломать под себя, заставить, запугать. Но мне не нужна была такая любовь. Я пришел к ней искаженным злостью, готовясь бросаться в неведомо какую битвуи понял, что никакой битвы нет. Есть моя мать, о которой нечего даже говорить и две сестры. Одна не смогла сделать для другой то, что ты сделал для меня. Я не хочу смотреть на Оксану и избегаю ее не потому, что она глупа и оскорбляет мое чувство прекрасного, хотя это, конечно, так. Она напоминает мне, кем я мог бы стать без тебя и как я обошелся с тобой, взяв все, что мне требовалось».
Не надо мне зубы заговаривать. Останься наши разногласия между намия бы понял. Тебе было больно, тебе хотелось делать больно другимхорошо, делай больно мне. Запирай меня, говори, что это я виноват, забери у меня все, что можешь забрать и заставь меня отдать остальное. Но ты решил идти дальше. Начав еще там, с Ритой и Мари, ты продолжил втягивать в свои игры других людей. Эта девочка, Никаты думаешь, я не вижу, как ты ее покалечил?
«Я ее не трогал»
Неужели? Или ты думаешь, что, если ты не сломал ей обе ноги, чтобы она не сбежалаэто не считается?
«Хорошо, хорошо я но ты не понимаешь. Если ты думаешь, что я нашел ее намного в лучшем состоянии, чем она сейчас, то ты ошибаешься. Я дал ей смысл. Который она, между прочим, так мучительно искала».
Мартин поднял глаза. Он стоял на светофоре и перед ним сплошным потоком проносились машины. На той стороне дороги начинался парк.
«Не надо».
Чего, ждать зеленого света? Я могу и под машину, огрызнулся Мартин.
«Прости, мне казалось ты решил меня не слушать».
Мартин, фыркнув, перешел дорогу.
В парке было привычнее. Часы на небольшой башенке у окраины показывали семь утра, и Мартин рассчитывал, что немногие прельстятся ранней прогулкой.
Парк и правда был пуст. Мартин с облегчением пересек границу, отделяющую сухие пейзажи незнакомого ему города от зеленой тени деревьев.
Продолжай. Ты понял, что совершил ошибку, но вместо того, чтобы выпустить меня и попытаться исправить что ты наворотил ах да. Ты же наворотил больше, чем мы говорим, верно?
Он с изумлением почувствовал яркий и сильный фон чужой вины и раскаяния. Ничего подобного Виктор не испытывал даже в детстве, но Мартину вдруг показалось, что он как-то слишком образцово страдает и раскаивается.
Будто прячет что-то. Снова ему лжет.
«Да. Я убил Дару», с готовностью признался Виктор, торопливо, будто только и ждал этого момента.
Зачем?
«Это сложный вопрос. И ответ на негоответ почти на все твои вопросы. Если без лишних слов и позднего раскаянияя сошел с ума. Это не оправдание, не попытка прикрыться Мартин, я правда болен. Сначала думал, что это моя суть. Что я сам для себя Бог, нашел свою дорогу и теперь все будет, как я хочу вот эта вся дрянная патетика Мари. Но оказалось, что все совсем иначе. Я очень устал, Мартин. Просто поверь, мне тоже больно. Постоянно».
Сейчас Виктор не врал. В его голосе и правда слышалась только бесконечная усталость. Мартин чувствовал, что Виктор полностью опустошен, будто не осталось сил даже не раскаяние, которое его только что терзало.
Мартин сел на скамейку рядом с прудом и несколько секунд смотрел на воду, по которой, несмотря на безветренную погоду, шла рябь.
«Гуси Видишь вон того, серого? Это Мартин. Я спрашивал у человека, который за ними следит», глухо сказал Виктор.
Серый гусь бил по воде подрезанными крыльями, пытаясь взлететь. Виктор, кажется, пожалел о своих словах, но Мартин только иронично вскинул бровь. Ему было не до символизма и собственных переживаний.
Ты болен, напомнил Мартин.
«Да, я себя не контролирую. Иногда. Это похоже на приступы, на провалы в памяти, словно словно есть еще один, третий, тот самый Виконт в красном платке, который постоянно жаждет чужой боли. Но это, конечно не так. Я знаю разницу между тем, что чувствую, когда ты занимаешь мое место и тем, когда это я. ЯВиконт, Мартин, я сам себе Эдвард Хайд».
Давно это началось?
«С Дарой. Приехав сюда, я, как и говорил тебе, вел себя как сорвавшийся с цепи пес. Щелкал зубами, рычал, напился в первый же вечер, вцепился в Леру и рассказывал ей про Ришу, и говорил, что я Бог, а потом обнял ее колени и рыдал. В общем, сцена была отвратительная, но моя милая сестра привыкла к отвратительным сценам», усмехнулся он.
Мартин прикрыл глаза, позволив себе увидеть Виктора. Он сидел, скрестив ноги, посреди комнаты, и смотрел в окно. Стены комнаты были покрыты трещинами и черными пятнами, а в углах скопилась плесень. Одна трещина была особенно глубокой, прямо за спиной Виктора. Она занимала почти всю стену, и от нее по остальным стенам расползались маслянисто блестящие черные нити.
Вот как прошептал Мартин.
Виктор только кивнул, а потом встал с пола и подошел к окну.
«Смотри»
В самом углу оставалась нетронутой белоснежная штукатурка. Виктор протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, но потом замер и бессильно опустил руку.
Да ты почти Дориан Грей, дорогой брат, усмехнулся Мартин.
Виктор кивнул.
«Это так. Не знаю, как отмыть стены от грязи. Не умею, как ты, создавать вещи. Может, придешь в гости и нарисуешь мне ведро со шваброй?»
Я тебе что угодно бы нарисовал, только это ничего не исправит. Итак, ты приехал, избавился от всего, что тебе мешало и что ты начал делать?
«Пытался заработать. Собственно, и зарабатывал. Устраивал жизнь. Сделал ремонт в квартире, поговорил с учителями Оксаны и заставил ее закончить хотя бы девять классов, оплатил Лере университет».
Какие у тебя благородные эвфемизмы чтобы сказать, что ты продаешь наркотики, заметил Мартин.
«Вот из-за таких сентенций ты в застенке и просидел! Как же, есть ведь только черное и белое, только правильный мир, только благородные поступки!»прошипел Виктор, и Мартин почувствовал его нарастающую злость.
Впрочем, она исчезла так же внезапно, как и появилась.
«Прости. Да, я торгую наркотиками. Но ты знаешь, я всегда старался быть честнымесли я говорю, что мне хотелось совершать зло и причинять боль, значит, так оно и было. Кстати, я привез крупную сумму Рите, чтобы она могла уехать из деревни. Полгода копил».
Мартин снова почувствовал мелькнувшую фальшьВиктор не договорил, скрыл часть правды. Но воспоминаний об убитой Рите не появилось.
Имя Риты отозвалось дальней, похороненной тоской. Влюбленность казалась ему чем-то, существовавшим в прошлой жизни, вырванным из сердца на живую, но он все еще искренне желал, чтобы она не потеряла себя и обрела место в мире, который можно назвать Правильным.
«А потом я встретил Дару. Когда впервые ее увидел, думал, мне показалось. Так похожа на Ришу Я даже не надеялся когда-то обрести ее снова».
Ришане голубые глаза и пепельные волосы, тихо сказал Мартин.
«Вот видишь, ты как всегда первым все понял. А мне потребовалось время. Дара была совсем не такой. Увлекалась математикой, мы могли часами говорить, даже умудрялись ругаться над уравнениями. В ней столько жизни было, ты не представляешь. Куда-то идти, куда-то бежать. Она еще фотографировала, и вечно у нее были какие-то затеи То какой-то забор нужно снимать на другом конце города, то какую-то собаку она по помойкам ловилаглаза у нее, говорит, красивые, один голубой, другойзеленый. Я говорю: Давай я тебе в программе нарисую хоть красные, хоть малиновые в крапинку, нет ведь. Так нечестно. Так жизни нет в фотографии»в его голосе явственно слышалось раздражение.
Мартин только тяжело вздохнул.
И однажды
«Я не помню, как это случилось. Пришел в себяруки в крови, в реке труп».
Врешь.
Мартин безошибочно чувствовал, что Виктор лжет. Но вместо того, чтобы что-то доказывать, Виктор просто показал ему картинку, беспощадную в своей реальности.
Виктор стоял над телом у самого берега и натягивал рукава куртки на окровавленные манжеты рубашки.
А момент убийства ты не помнишь, вот как
«Не помню».
Хорошо. Ты сорвался. И потом?
«Я решил, что ты мне нужен. Что только ты поможешь. Но я не мог рассчитывать, что ты станешь помогать после того, что я сделал. И тогда я стал тебя искать съездил к отцу, хотел забрать вещион заставил всю комнату хламом, я не смог пробиться. Но я забрал то, что закопал во дворетвой корабль и книгу со сказками. К счастью, ничего не сгнило, только паруса пришлось сменить Оставил Вере деньги для Риты. Вера по-прежнему работает в библиотеке, Рита закончила школу и пока живет с родителями, и не может Я хотел ей сам отдать, но она бы не взяла. Ты обрадуешься, если я скажу, что у нее все хорошо?»
Да, искренне ответил Мартин. Хоть у кого-то все хорошо. А потом ты вспомнил о письме, верно?
«Да. Ох, Мартин, если бы ты знал, чего мне стоило ее найти. Но у меня словно цель появилась в жизни. Ты кому-то писал. У тебя здесь был какой-то крючок, часть тебя. К тому же это была твоя тайна, а мне так хотелось эту тайну узнать Я обошел по кругу каждый дом вокруг места, где ты пытался нас убить. Я заглянул в каждый подъезд, подслушивал голоса под каждой дверью, и вот, наконец, нашел дом, в котором ты был. Узнал голос курившего мужчины».
Ты подслушивал?
«Да. Прости А потом мы с Лерой нашли Нику. Я не удивился, узнав, что это женщина. Так и знал, что ты кого-то пожалел. Я познакомился с ней в этом самом парке. Отдал ей Бодлера, которого оставила мне Риша. Я хотел просто просто узнать о том, что тебя с ней связывало. Потом целью стало твое письмо. А потом»
Виктор замолчал. Мартин смотрел на пруд невидящим взглядом. Серый гусь больше не пытался взлететь.
Ты влюбился, наконец сказал Мартин.
«Да».
«Любовь все преодолеет!»вдруг всплыл в памяти мягкий голос Риши, которая врала со сцены полному залу людей.
Эспуар. Ложная надежда.
«Я могу много о ней говорить, Мартин. Часами. Она художница. Художница-маринистка, представляешь? Я пришел к ней домой, а у нее все стены увешаны картинами, и прямо над кроватью Смотри».
Новая картинка. Узкая тахта, застеленная серым пледом. Неуютная, явно предназначавшаяся, только чтобы забыться на ней сном. А над нейкартина в простой деревянной рамке.
Это башня среди штормового моря. Не то неработающий маяк, не то руины старой крепости.
Мартину показалось, что если протянуть руку и коснуться шершавой поверхности картиныпальцы погрузятся в морскую воду, а может, скользнут по мокрому камню. Он не сразу заметил корабль, который направлялся прямо на башню. Бриг с изорванными ветром парусами тоже был настоящим.
Он тряхнул головой, прогоняя видение.
Чудесно, просто потрясающе. Я правда в восторге. Но не надо пытаться отвлекать меня корабликами, хорошо?
«О, я не отвлекаю тебя корабликами. Это очень важная часть моего рассказа Мартин. Ты просто еще не знаешь, в какую ловушку я загнал нас обоих, в какую игру нам придется играть. Но ты сыграешь со мной. Иначе не будет».
В голосе его звенели нотки обнажающегося безумия. Несмотря на припекающее солнце и шерстяной пиджак, Мартин вдруг почувствовал, как под рубашкой распускает ледяные щупальца холод.
Что стало с Никой? Скажи, а потом расскажешь правила игры.
«С Никой? Я любил ее, Мартин. И сейчас люблю. Не так, как Ришу. Это не та любовь, с которой двое потерянных детей цепляются друг за друга. Мы с Никой были не Питером и Венди, скорее Хитклифф и Кэтрин?..»
Была бы Ника похожа на Кэтринэто ты бы у батареи сидел, с усмешкой заметил Мартин.
«Значит, хорошо, что не похожа, не так ли?»
Не так, серьезно ответил он.
«Да, тут ты, пожалуй, прав. В общем, ты еще узнаешь все, что тебе интересно. Но я не стану рассказывать, как развивался наш романты насмотришься этого в моей памяти, я тебя знаю Скажу тебе, чем он закончился. Я пытался ее убить».
Снова торопливая правда, скрывающая ложь. Этими полутонами был пронизан весь рассказ Виктора. Мартин не мог понять, где он лжет, а где не договаривает, но поверить сказанному не мог.
Вот как.
Мимо прошла молодая женщина с коляской. Перед коляской бежал черный лопоухий щенок, успевавший сбегать к газону, поваляться в траве и трижды броситься женщине под ноги, пока она проходила мимо скамейки. Женщина улыбнулась Мартину, и он заставил себя улыбнуться в ответ.
Где-то жили нормальные люди. Рожали детей, заводили собак и улыбались бледным незнакомцам, которые дурным взглядом таращатся на гусей.
Люди, далекие от признаний в том, что кто-то пытался убить девушку, которую любил.
«Слушай, Мартин, на сегодня, пожалуй, хватит откровений. У меня много дел, а у тебя много вопросов. Я расскажу правила, сейчас, потому что иначе ты можешь сотворить какую-нибудь глупость. Остальное в следующий раз, или ты достанешь сам, только пожалуйста, ложись на кровать и зажимай нос платком. Впрочем, мои домашние привыкли, что я валяюсь по полу»
«Правила игры», надо же, скептически отозвался Мартин.
Он расслышал в голосе Виктора позвякивающие истерические нотки, и был уверен, что понял, какие «дела» внезапно появились у его бывшего друга. Виктор попросту терял над собой контроль и хотел как можно быстрее уйти с улицы. Мартин не собирался ему в этом мешать, более того, он встал со скамейки и направился к дому, почувствовав легкую, тоскливую благодарность.
«Во-первых, Мартин. Самое главноетебе нельзя умирать, торопливо начал Виктор. Лично тебе и нам двоим. Потому что Ника, поверь мне, по-настоящему, искренне и чисто любит своего Милорда. Она любит тебя. И не просто любитона нуждается в нем в тебе. Единственный свет, который остался в ее жизни, связан с этим человеком, и другого у нее не будет. Поверь мне, я лично об этом позаботился».
Кажется ты преувеличиваешь свое влияние. Думаю, освободившись, она найдет, чем исправить все, что ты сделал.
«Ты ошибаешься Мартин. Очень сильно ошибаешься. Потому что для того, чтобы игра состоялась мне нужна была такая любовь, которую ничем не заменишь. И прежде, чем выпустить тебяты ведь не думал, что это случайность? я убедился, что Ника полностью соответствует всем моим требованиям».
Вот как, процедил Мартин, чувствуя, как к его горлу подкатывает желчь.
«Именно. Ты видел ту сценуона любит Милорда и не сбежит, потому что я обещал ей, что за каждый ее побег будет расплачиваться он».
Ты подонок и шантажист. Зачем?
«Считай, что мне так хочется. Хотя у меня есть более благородные причины, Мартин. В твоем стиле. Так вот, второе условие. Чтобы я ни делал, если видишь, что я контролирую себя, ты не должен мне мешать».
И что меня остановит?
«То же, что останавливает Нику от побега», ядовито усмехнулся он.
Ты не станешь делать ей больно.
«Ты уверен?»
Мартин молчал. Он чувствовал, что Виктор блефует. Но не был уверен, что он не пересилит себя, если придется.
Итак, хорошо. Я не убиваю себя и нас обоих. Не мешаю тебе заниматься тем, чем ты занимаешься, если вижу, что ты отдаешь себе отчет в своих действиях. Что еще?
«Ты должен проводить время с Никой. Не спать с ней, хотя если хочешьможешь и так. Я хочу, чтобы ты лучше ее узнал. Потому что, прости меня, Мартин, но от нее ты избавишься не скоро. Хотя после того, как ты выполнишь последнее условие, будешь волен делать все, что тебе заблагорассудится».
И какое же последнее условие? тихо спросил Мартин.
Мир опрокинулся. Виктор вернул себе сознание и остановился посреди улицы. Сделал глубокий вдох.
Убей меня, сказал Виктор, доставая наушник.
Действие 5Женщина, которая рассказывает истории
Мне только бы дождаться урожая,
Взращенного терпением и болью.
Виктор не сказал Мартину ни слова до возвращения домой.
Как только прозвучало последнее условие, он почувствовал, как что-то словно погасло в сознании Виктора, утопленное желчной тоской. А потом в этой тоске стало все отчетливее проявляться то, что заставляло Виктора молчать и торопиться уйти с улицы.
Он достал из кармана брюк небольшой серебристый плеер, из другогонаушники. Надел их, нажал на кнопку и все уличные звуки утонули в ударившей мелодии. Мартин узнал ее по первым нотам: «Граф Люксембург» Франца Легара. Когда-то всю оперетту они втроем с Ришей слушали в полутемном актовом зале с диска Мари. Но Виктор не собирался наслаждаться музыкой или предаваться приятным воспоминаниям. Он старался сохранить над собой контроль, и пока ему это удавалось.