Нет, только на один, первый, вопрос ответил ей заплетавшимся языком блудливый сынок высокородного американского адмирала, одновременно начиная разыскивать снятые недавно офицерские брюки, это попросту невозможно: мы представляем прославленный американский флот и не найдется ни один дурак, кто рискнет на подобную дерзость, потому что это напрямую граничит с самоубийством где, «черт возьми», мои брюки?
Молодой повеса нашел их валяющимися в углу, куда сам и забросил их некоторое время назад и, неловко натянув на волосатые ноги, причем не с первого раза, пошатываясь и периодически спотыкаясь, отправился на верхнюю палубу, чтобы, как он всех убедил, узнать, что все же таки случилось.
Сидите здесь, еле выговорил Липкен, корявя пьяный язык, когда уже начал выбираться из своего удобного кубрика, я схожу разведаю, чего там такое и сразу назад продолжим наше прерванное веселье
Очень хотелось? бросила ему вслед восхитительная красотка, произнеся эту фразу на чистейшем русском наречии (не позабыв о своем истинном происхождении, она, кроме освоения английского языка, делала упор в том числе и на сроднившимся с душой диалекте). Я бы и так никуда не вышла, а тут еще«хрен» его знает че! у вас сейчас начинает твориться.
Что же явилось причиной и вызвало такой переполох в маленькой и до этого момента невероятно развеселой компании, вопреки всем писанным законам и неписанным правилам предававшейся на секретной боевой технике нескончаемому «празднику» жизни? Прибрежный корабль давно уже выполнил маневр, назначенный командером, а именно развернулся на обратное направление и теперь всеми силами своих двух газовых турбин и стольких же дизельных двигателей на полном ходу старался удалиться от крутящейся по кругу воронки, все больше затягивающей его в свою темную и страшную пучину, разверзнутую подобно входу в саму Преисподнюю.
Какая у нас скорость?! кричал капитан в переговорное устройство, связываясь с машинным отсеком, когда понял, что вверенная ему военно-морская техникакакие бы не прикладывались титанические усилиявсе равно упорно двигается в сторону угрожающей жуткимда что там жутким? просто кошмарным жерлом, своим окончанием уносящимся высоко в беспросветное небо, в свете непрерывно мелькающих молний представляющимся сейчас иссиня-черным, жутким да и просто ужасным.
Тридцать девять узлов, никак не меньше, констатировал ответственный механик (как уже упоминалось, приборы вышли из строя, и определить по ним показания не представлялось возможным), тем не менее мы попали в столь сильное морское течение, что его сила видится мне примерно равной нашему ускорению, так что в итоге мы продолжаем оставаться на месте, не двигаясь ни вперед ни назад. А что у вас там наверху, кэп, поинтересовался тот в свою очередь, в силу своей должности не располагая достоверностью всей информации, сильно все страшно?
Лучше тебе и не знать, ответил Вильямс с печальным вздохом, но тут же взял себя в руки и более уверенным тоном скомандовал: Давай поднапрягись, подключи все возможности и вытяни нас наконец из этой чудовищной передряги, а не то
Что он подразумевал под этим «а не то», Хьюго так и не успел досказать, так как то событие, что предстало перед его возбужденным видом, на какой-то момент полностью лишило его дара речииз чернеющей жутью бездны, под отсвет сверкающих молний, буквально выпрыгнул бриг, своей конструкцией напоминавший середину эпохи колонизации, бывший еще старой, деревянной, постройки, на самой верхней стеньге которого развевался черный флаг, украшенный белым черепом и перекрещенными костями, в простонародье именуемый просто «Веселым Роджером»; до ужасной воронки было примерно половина морской мили, но пиратский парусник будто от самой природы получил дополнительный стимул и словно пролетел над волнами все разделяющее корабли расстояние. Они встали как раз напротив друг друга, и, пока современный американский капитан ошарашенно смотрел на возникшее из ниоткуда явление, настолько необычное, что от одного его вида можно было не просто опешить, но и полностью утратить существующее восприятие привычного мираа именно в такой ступор и впал опытный капитан, дав неожиданному противнику значительно ощутимое преимущество, неожиданно возникшие перед ним противники между тем активно готовились к нападению.
Йа-хой!!! пронесся над палубой пиратского судна громовой клич, призывающий команду наверх, в полной боевой выкладке, готовой к грабежу и сопутствующим ему боевым маневрам; он в следующую очередь усиленный еще и грозной, устрашающей непогодой, прокатился над волнами словно потусторонний глас, вырвавшийся из Преисподней, словно от самого́ разъяренного дьявола; и уже чуть тише, лишь только для членов морского братства, в мгновенье ока повыскакивавших на призыв своего отважного капитана наружу, незнакомец зловеще добавил: Отличное судносейчас немного с ним позабавимся! По местам всем стоять! Пушкари залп! Остальные на а-а-бор-д-а-а-ж!!! растягивая последнее слово, недвусмысленно скомандовал разбойничий повелитель.
Вид этого человека был не только ужасен, но и в то же время великолепен: в шуме бушующего вокруг урагана он возвышался на своем капитанском мостике, где, несмотря на разгневанную природу, держался с непревзойденной уверенностью, с полагающейся его рангу напыщенностью и приобретенным за долгие годы достоинством; да, возраст этого седовласого мужчины приближался к шестидесяти годамсрок для пирата сравнительно необычный (мало кому из них удавалось приблизиться и к сорока). Но не только почтенные лета́ отличали этого типичного представителя пиратского братства, а еще и такие выразительные признаки, как-то́: физически развитое телосложение, передающее собой небывалую силу; выражающие ярость глаза, своим полностью черным цветом заставляющие трепетать всякого, на кого обращался их взор; крючковатый, устрашающий нос; всклокоченная поседевшая борода; почти полностью беззубый рот, выделяющийся лишь верхними гнилыми клыками; модный костюм, пошитый из китайского ситца; широкополая шляпа, окаймленная перьями и, наконец, роскошная, отливающая золотом перевязь, увенчанная в своем окончании однозарядным пистолетом и абордажной острозаточенной саблей.
Я иду в бойза меня останется квартирмейстер! выкрикнул он как само собой разумевшийся факт и, ухватившись за один из концов спускающегося сверху бегучего такелажа, ловко переместился на основную, главную, палубу.
К этому моменту канониры, всегда державшие пушки в заряженном состоянии, уже осуществили «рекомендованный» залп, остальные же собратья отчаянного старого «волка», отдававшего здесь приказания, перекидывали на соседнее судно «морские кошки» крюки, с привязанными канатамии клали на борта деревянные лестницы, предназначая эти вспомогательные предметы для более эффективной переброски основной части команды на соседнее судно. Словно саранча, «посыпались» озверелые, отчаянные пираты, представлявшие собой в основном жуткое зрелище, где, сверкая «разношерстной» экипировкой, а где-то оставаясь попросту с голым торсом, они перескакивали на современный военный корабль и тут же нападали на всякого, кто только попадался им на пути; кого-то они убивали, а кого-то, кто успевал поднять руки, великодушно делали пленниками; говоря коротко, картина представлялась просто ужасной: отовсюду слышались стоны, остервенелые крики, пистолетные выстрелы, непродолжительные автоматные очереди, лязганье сабель, истошные стоны, мольбы о пощаде, победоносные крики восторгасловом, экипаж боевого сверхсекретного судна, обученный топить как любую надводную цель, так в том числе и подводную субмарину, застигнутый сейчас врасплох, в своем полном составе, одним матросом не доходящим до сорока человек, оказался полностью неспособным достойно сопротивляться разъяренным и страшным бандитам, всю свою жизнь проводящим в битвах, походах, кровопролитии, а главное, имеющим численный перевес, превышающий защитников больше чем вдвое; и в данном случае это совсем не пустые слова, потому как команда соперничающего брига в этот раз равнялась ста пятнадцати кровожадным убийцам, не ведающим страха и не знающим пощады по отношению к тем, кто все-таки отваживался вступить с ними в краткосрочную схватку, сто десять из которых успешно переместились на соседнюю палубу, где теперь безжалостно буйствовали и тиранили ничего не понимающую команду.
Действительно, матросы американского корабля, сконструированного под тип тримарана, и без того находившиеся под страхом попасть в ужаснейший переплет с разбушевавшейся непогодой, оказались теперь подвергнутыми еще одному жестокому испытаниюпротивоборству с вроде бы давно вымершими морскими разбойниками, явившимися перед ними неожиданно, словно из неоткуда, и притом в своем самом устрашающем и ужасном обличьекак тут было не впасть в сверхъестественный ступор? Поэтому и неудивительно, что большая часть современных матросов именно так и сделала, предоставив лишь небольшой горстке своих, более отважных, товарищей попытаться отстоять честь американского флота, свою свободу, и в том числе независимость, в неравной, практически рукопашной, схватке, где в ближнем бою огнестрельное оружие хотя и приносило какую-то пользу, но довольно неощутимую, только еще больше раззадоривая безжалостных «выродков», возникших будто бы с того света. Бой был короткий и не превысил по своему времени более двадцати минут, закончившись так же внезапно, как и чуть раньше изволил нача́ться, сразу после пленения Вильямса, бесцеремонно свергнутого пиратами со своей значимой в этом месте должности и беспардонно вытащенного из командной рубки и на всеобщее обозрение, и на суд беспощадного пиратского капитана.
Касаясь последнего инцидента, требуется уточнить, что честь закончить эту непродолжительную схватку выпала двум морским бандитам, откликавшимся на прозвища Стинджей, в переводе на русский Скупой, и Трамп, по-русски, значит, Бродяга: первый представлялся рано состарившимся, пропитым по сути, мужчиной, достигшим сорокачетырехлетнего возраста, который был невысокого роста, нескладного телосложения, полностью лысый, с оголенным торсом, испещренным неприятными шрамами, и который выделялся объемным, словно картошина, носом, бегающими глазами, имевшими непонятный оттенок, и неприятной щетиной; второй выглядел вполне прилично, соответственно достигнутых тридцати восьми лет, был одетым в аглицкое сукно, перехваченное кожаной перевязью, смотревшееся при его худощавом телосложении и высоком росте несколько несуразно, придавая сходство с оглоблей, и обозначался некогда красивым лицом, на удивление гладко выбритым, где до сих пор отчаянно блестели голубые глаза, а расстояние от правого виска и до самого подбородка обезображивалось страшным, давно зажи́вшим ранением, ну, и венцом этого облика можно выделить спускавшиеся сверху белокурые, кучерявые локоны немытой и нестриженной шевелюры, иными словами, именно эти два бравых «мо́лодца» и ворвались в служебное помещение командера; дальше же, воспользовавшись его обескураженным состоянием, когда Хьюго мало того что находился под впечатлением от страшного вида бури, но еще и был введен в непривычное, безвольное состояние, вызванное внезапным появлением едва ли ни средневековых головорезов, отчаянные «выродки», под прицелами своих, давно устаревших, но все еще действенных, пистолетов сумели доходчиво до него донести, что сопротивление с его стороны является глупым, а главное, полностью бесполезным; случай был настолько неординарным, непрописанным ни в одном военном учебнике, что единственное, что Вильямс успел было сделать, так это неуверенно потянулся рукой к кобуре, закрепленной на поясе, пытаясь воспользоваться индивидуальным оружием, но был оставленным устрашающим окриком, последовавшим от злобного разбойника Трампа:
Не советую, кэп, по убранству рубки и внешнему виду определить его положение было нетрудно, а не то наша встреча может кончится для тебя очень плохо.
Совет был неплохой, да еще и подкреплялся видом хотя и необычного, но, несомненно, устрашающего предмета, поэтому капитану не оставалось ничего другого, как подчиниться непререкаемой воле свирепых бандитов, следствием чего стало то обстоятельство, что под своеобразным конвоем офицер был выведен к остальным, уже плененным, членам команды, также, как и он, находившимся сейчас перед лицом ужасающей гибели, представившейся им в облике грозных, ни с чем не сравнимых, морских грабителей.
Капитан Мадмен сэр, раболепно обратился к нему Скупой прозвищем, означающим в переводе, как Бешеный, мы захватили в плен главного на этом судне, и, думаю, бой можно считать законченным.
Ткнув Вильямсу под ребра дулом стального оружия, бандиты, сбив его дыхание, легко толкнули мужчину вперед, чтобы тот оказался перед их предводителем опустившимся на колени, что могло означать только однопобеда в этой битве достигнута.
Корабль наш, джентльмены! выкрикнул седовласый бандит, вскинув вверх руки и помахав пистолетом и саблей.
А-а-а!!! вторили ему восторженные члены пиратского братства.
В тот же самый момент с той стороны атакующих, на их собственном, деревянном, судне, прозвучали характерные звуки, отчетливо слышимые даже сквозь жуткий рев бури и однозначно передающие, что абордажные «кошки» рубятся топорами, а лестницы падают в бурлящую снизу воду; и в тот же самый момент, только на миг затихнув, пока дерзкие бандиты прислушивались, к торжествующим крикам «А-а-а!!!» прибавился еще и оттенок непередаваемого словами отчаяния. Что же послужило причиной столь неожиданно наступившей развязки?
Оставшись вдвоем со старшиной Кедми, Хуляева, справедливо рассудив, что, вероятнее всего, веселье на сегодня закончилось, энергично начала одеваться, облачаясь сначала в джинсовую мини-юбку, затем белоснежную сорочку и, наконец, кожаную черную куртку, сброшенные ею за несколько мгновений до этого на лейтенантское ложе; Билл все это время наблюдал за ее неуверенными, но нисколько не напуганными движениями, сам тем временем предаваясь немного более сильным волнениям и, как следствие, пристально вслушиваясь в происходящие снаружи события; они же были, без сомнения, устрашающими, о чем можно было судить по беспорядочной стрельбе, вое десятков остервенелых глоток, и лязганью острозаточенного металла, своей прочной сталью рассекающего незащищенную мягкую плоть, причем, для получения более полной картины, молодой мужчина слега приоткрыл дверь каюты и как бы выставил наружу лишь одно, левое, ухо, лицом же оставаясь во внутренних помещениях. Через пару минут своих исследований он смог сделать вполне определенный вывод, напрашивающийся, между прочим, будто бы сам собой и уже вполне очевидный даже для необученной военному делу красавицы:
Боюсь оказаться правым, но, кажется, на нас, и вправду, напали, и, по-моему, мы стремимся в уверенный проигрыш
Ты только сейчас это понял? усмехнулась молодая путана, застегивая молнию и машинально проверяя карманывсе ли находится там на месте. Я, если не ошибаюсь, сразу же озадачилась этой версией Что будем делать? тут же поставила она вопрос, ничуть не лишенный логики. Лично я бы предложила бежать, и при этом как можно быстрее, только вот никак не могу сообразить, куда можно деться посредине бескрайнего моря а ты?.. Что, Билл, думаешь по этому поводу ты?
Сказать трудно, пожал плечами старшина первого класса, впервые попавший в подобную ситуацию и не сумевший сразу сориентироваться как следует вести себя дальше, ни с чем похожим я раньше не сталкивался, но возьмусь предположить, что в этом случае ты абсолютно права, необходимо выбираться из этой стальной душегубки, и разобраться со всем уже наверху, на свежем воздухе, где и думается получше, да и мысли лезут совсем другие, более сопоставимые с окружающей обстановкой.
Тогда чего скучаешь? снова пошутила словоохотливая Валерия, никогда не «лезущая за словом в карман». Пошли. И, засунув руки в карман своей разукрашенной молниями и клепками куртки, уверенным шагом направилась к выходу.
Моряк последовал за ней; не настолько убежденный в собственной отваге и смелости, он обнажил индивидуальное оружие и, выставив его перед собой, принял меры к внезапному нападению, готовый выстрелить в любого, кто встанет у него на пути и попытается преградить дорогу к спасению. Молодые люди спешили, ведь согласно здравому смыслу, чем тверже ты себя ведешь и меньше чураешься неприятностей, тем больше шансов остается у тебя, чтобы, собственно, выжить. Не оставляя эту теорию без внимания, они шли сейчас по узкому коридору, окружаемые дверями спальных кубриков и различной вспомогательной корабельной инфраструктурой; сверху же продолжали слышаться выстрелы, отчаянные крики, как призывающие на помощь к загнанным в угол защитникам, так в том числе и торжествующие (эти издавались уже нападавшими, повергающими в трепет очередную сопротивлявшуюся до этого жертву), так в точности и злобные, предупреждающие о готовящимся прорыве следующей оборонительной позиции, продолжавшей пока еще стремиться к противоборству. Пока им везло: вся обслуживающая команда повыскакивала наружу и основной бой происходил наверху, оставляя нижние палубы до настоящего времени как бы неприкасаемыми; однако это не могло продолжаться до бесконечности, и именно это обстоятельство и заставляло вынужденных компаньонов постепенно, по нарастающей, все больше увеличивать скорость и без того чрезвычайно быстрой ходьбы. Но вот наконец они достигли лестницы, ведущей наверх, ио чудо! как раз в этом месте на выходе не слышалось никаких звуков, хоть отдаленно напоминающих происходящую рядом ужасную «мясорубку»: выстрелы и крики слышались хотя и отчетливо, но все же на значительном удалении, а значит, можно было более или менее спокойно выбираться на воздух.