«Не знаю. Погуляем. Может познакомишься с кем-нибудь, белок в лесу покормишь. А нетзамерзнешь и вернешься с чистой совестью домой».
А ты мне дочитаешь?
Историю Эдмона Дантеса они читали уже три недели. Иногда Мартин рисовал Вику в темноте корабли, очертания замков и венецианские маски. В самом начале он изобразил под потолком маленькое окно, перечеркнутое решеткой. Впрочем, сразу же развеял морокобраз получился слишком уж безысходным и пугал его самого.
«Конечно. Одевайся».
Может быть ты, Мартин, умеешь шить? спросил Вик, скептически разглядывая полуоторванный воротник свитера.
«Не умею. Но мы научимся. Не ходить же тебе нет, не заправляй его вовнутрь, тебе нужно горло закрывать!»
Слушай, Мартин, я тебе говорил, что ты бываешь сказочным занудой? проворчал Вик, закрывая все же горло воротником.
«Что поделать, Вик. Прояви снисхождение к своему старому, занудному другу, надень еще шарф», с деланым смирением ответил Мартин.
На улице было светло. Пронзительно-голубое небо отражалось в белизне каждой снежинки. И стояла необычная тишина, будто разом не стало кур, петуха, свиней, собак. И деревни не стало, и отца. Словно он один в опустевшем мире с Мартином. А что, его бы устроило.
Вик, поправив шарф, сделал шаг от порога, и недовольно скривился. Снег, хрустевший под ботинком нарушал тишину и вносил дисгармонию в белый мир.
Но никакой гармонии не было на самом деле. В лесу пели птицы, где-то играли дети.
Детские голоса доносились с той стороны, где находилась та самая «Гора». Вик пошел в противоположную сторону.
Тропинка тянулась вдоль опушки леса. С тропинок он не сворачивал, опасаясь провалиться в снег. В глубине души он надеялся просто немного пройтись и, сославшись на скуку, вернуться домой. Но все сложилось иначе.
Из леса донесся пронзительный крик.
Мартин?..
Вик впервые услышал от друга площадную брань.
«Дай мне!..»
Крик сменился горьким плачем. Кажется, плакала девочка. В ее рыданиях различались какие-то слова и, кажется, она повторяла чье-то имя.
Кричали неподалеку, но он бежал медленнее из-за глубокого, рыхлого снега, сквозь который приходилось прорываться. Мартин на чем свет стоит клял моральные дилеммы, с которыми ему приходилось сталкиваться. Но оставить кого-то в беде, да еще и показать Вику, что так можно делать, было совершенно неприемлемым.
Девочка нашлась быстро. Мартин, увидев, что опасность ей не угрожает, сбавил шаг. Она стояла около заснеженного куста на коленях и плакала, спрятав лицо в красных перчатках.
«М-м-мВик?..»
«Давай ты?»
Мартин подошел к девочке и тронул ее за плечо.
Что с тобой?
Она подняла на него залитое слезами лицо. На Мартина смотрели самые голубые глаза из всех, что он когда-либо видел.
Он он всхлипывала девочка, протягивая ему что-то серое.
Мартин, с трудом оторвав взгляд от ее лица, посмотрел на то, что она показывала.
У девочки на руках лежала собака. Серая, лохматая, с седой мордой со смешными, жесткими бакенбардами и маленькими, тряпичными ушами. Какая-то пожилая дворняга, несуразная и, наверное, веселая. Раньше.
Собака была мертва. Закоченевший трупик был присыпан нетающим снегом.
Его Влас звали. Он убежал вчера ночью, меня отец не отпустил его искать теперь вот
Мартин опустился на колени рядом с девочкой и протянул руку к собаке.
Можно?..
Он бережно взял труп на руки. Он был твердый и холодный. Это была какая-то особенная, смертельная твердость. Мартин чувствовал смерть лежащей на своих ладонях, и ему отчего-то было отчаянно тоскливо. Даже солнце будто стало светить слабее.
Влас умер, сжавшись в комок. Наверное, пытался согреться. С задней лапы свисал обрывок врезавшейся проволоки. На серой шерстке замерзли капельки крови.
«Мартин, ты зачем трогаешь эту дохлятину?»
Вик тоже был немного напуган близким присутствием смерти, но старался этого не показать.
«Потому что нужно ее спрятать с глаз подальше», ответил Мартин.
Как тебя зовут? спросил он у девочки, незаметно положив собаку на снег.
Риша.
Как?.. ему показалось, он ослышался.
Риша. Ирина, ИришаРиша. А тебя?
Виктор. Вик, не моргнув глазом, соврал Мартин.
Девочка выглядела чуть старше Вика. Худая, невысокая, в серой куртке и мятой зеленой юбке, она стояла перед ним и вытирала слезы рукавом.
Слушай, мне кажется, я не смогу ее похоронить. Земля твердая совсем расстроенно сказала Риша, глядя на мертвого пса.
Мы можем развести костер, когда земля прогреется, легче будет вырыть могилу. Или, если согласишься, мы можем его сжечь.
«Вик, давай ты, а? Тебе нужны друзья».
«У меня есть ты, мне больше не нужно».
«Это неправильно. И у меня такое ощущение, будто я отбираю у тебя»
«Ты ничего не отбираешь. Давай ей поможем, ладно?»
«Конечно»
Вик, ты меня слышишь?
Кажется, Риша обратилась к нему не в первый раз.
Прости, я задумался. Что ты сказала?
Я сказала спасибо. Если ты не против, давай вечером его похороним? Мне нужно домой, папа рассердится.
Хорошо. Встретимся здесь? Когда?
В семь.
Мартин кивнул. Подошел к растущей неподалеку ели и отломил две нижние ветки, широкие и пушистые. Положил одну на землю, на неесобаку. Вторую ветку он положил сверху.
Спасибо тебе, слабо улыбнулась девочка. До вечера!
Она развернулась и бросилась бежать так, будто за ней гнались. Только ярко-красный шарф сполохами мелькал на фоне белого снега. Скоро она совсем скрылась из вида.
«Вик, тебе неприятна эта девочка?»спросил Мартин, привычно устаиваясь в проеме.
Нет, она вроде хорошая
«Давай тогда ты придешь сюда вечером и поможешь ей похоронить этого несчастного пса?»
Нет, не пойду. Ты ты иди. Друзей тебе можно иметь.
«А тебе?..»
Вик почувствовал тревогу Мартина, и пожалел, что сболтнул лишнего. Нужно было сказать, что девочка ему неприятна, и он не хочет ее больше никогда видеть.
А мне нельзя, ты что, не понимаешь?! Нельзя! Ты тогда умрешь.
«Кто тебе сказал такую глупость?»
Я смотрел там женщина сказала, что вымышленные друзья уходят, когда появляются настоящие. А мне не нужно настоящих!.. предательские слезы обожгли глаза.
Он никак не мог их сдержать. Перспектива потерять Мартина слишком сильно пугала. Вик привык к его любви, к его обществу и его советам.
«Вик, эта женщина ничего не понимает. И не ты ли мне говорил, что мы вместе умрем? Я что, в конце концов, воображаемый друг?»
Нет наверное она сказала обц обсце я не помню, какая-то болезнь
«Я тут надолго, Вик. Я уже построил дом, постелил коврик и завел рыбку. Не бойся, я всегда буду с тобой».
Мартин, прикрыв глаза, представил, как тянется в проем. Через свет, через темноту, через все законы и пространства, чтобы провести ладонью по щеке Вика. Он не сможет вытереть слезы, ну и пусть.
Это ты? спросил Вик, касаясь щеки кончиками пальцев там, где только что почувствовал прикосновение.
«Да. Видишь я никуда не денусь, правда. Не заставляй меня чувствовать себя виноватым, Вик, это страшно, особенно если никак не исправить. Не хочу заставлять тебя от всего отказываться»
Я все равно боюсь с ней дружить.
«А хочешь?»
Наверное наверное хочу.
«Хорошо, давай оба с ней подружимся. Не будем говорить, что нас двое, но будем оба с ней общаться. Если это будет твой и мой друг, она меня не заменит».
Мартин очень надеялся, что Вик не заметит очевидных нестыковок в его предложении. Но он очень хотел, чтобы Вик подружился с кем-то еще. Чтобы не сидел целыми днями дома, рисуя себе какие-то фантастические картины или разговаривая с голосом у себя в голове. О том, что дружить он сам ни с кем, особенно с девочками не хотел и боялся, Мартин заикаться не стал. Хотя мысль о посторонних привязанностях вызывала у него панику.
Давай! кажется, Вик правда обрадовался.
«Вот и хорошо. Идем домой, думаю до вечера прогулок достаточно», улыбнулся ему Мартин.
Уже дома, заваривая на кухне чай, Мартин отчаянно гнал от себя тревогу. Она была безотчетной и какой-то далекой. Будто ненастоящей.
Чем займемся до торжественного погребения? спросил Вик.
Мартин был рад, что Вика не напугала смерть. Он чувствовал, что Вику жаль пса, но столкновение со смертью он принял естественно. С другим отношением жить в деревне ему было бы очень трудно. А вот Рише, потерявшей своего друга, он очень сочувствовал.
«Хочешь я тебе почитаю?»
Конечно!
Вик, сжимая горячую кружку, устроился на кровати, завернувшись в старый, растянутый свитер.
Мартин, улыбнувшись, начал новую главу.
Франц очутился в полной темноте. Вместе с огнями исчез и шум, словно тот же порыв ветра унес с собой и крики. Слышен был только стук экипажей, развозивших маски по домам; видны были только редкие огоньки, светившиеся в окнах. Карнавал кончился.
Мартин закрыл книгу. За окном стемнело, но они пока не зажигали лампу, ограничившись торшером. Его свет сейчас не привлек бы внимания, к тому же волшебство керосиновой лампы ничем не хотелось нарушать.
К сожалению, теперь не получалось выходить на улицу через окнооно замерзло, и снаружи нарос сугроб.
Вику удалось проскользнуть мимо кухни, где что-то жарил себе только что проснувшийся отец. Если раньше Вик отчаянно искал его любви и внимания, то теперь старался как можно меньше попадаться ему на глаза.
Мартин, а как мы в темноте куст-то найдем?
«Я помню дорогу, иди налево», ответил он.
Мартин запомнил дорогу, когда бежал. Потому, что он помнил забытое Виком. А еще потому, что боялся, что ему придется звать на помощь взрослых.
А Риша нас как найдет?
«А ведь и правда. Давай костер разведем?»
Куст они нашли быстро. По прикидкам Мартина они пришли минут на десять раньше назначенного времени. В рюкзаке у него лежали несколько кусков сухих досок, березовое полено, тряпка и перелитый в маленькую бутылку керосин. Все это он еще днем нашел в сарае и сложил в освободившуюся с лета сумку.
Слушай, Мартин, я до земли снег не расчищу. Как мы будем
«Нужно два бревна. Вон одно валяется, тащи его сюда. Второе за елкой видел днем».
Вик положил два бревна рядом и уступил Мартину, который быстро соорудил какую-то конструкцию из жердей, уложил обломки досок, под них засунул смоченную керосином тряпку.
Придется жечь собаку. Я не подумал днем, прости. В любом случае вы вдвоем не выкопали бы могилу достаточной глубины.
Язычки пламени весело заплясали по доскам. Их не обидело соседство с промерзшими бревнами, кое-как очищенными от снега.
Костер еще не успел разгореться как следует, когда из-за кустов вышла Риша. Она тащила что-то завернутое в тряпку.
Спасибо, я бы без тебя не нашла! улыбнулась она, садясь к костру и протягивая к огню руки.
Оказалось, она принесла с собой еще дров.
Риша, я думаю, нам лучше сжечь, впервые обратился к ней Вик, которому уступил Мартин.
Я согласна. Сегодня попробовала копать, и поняла, что не смогу. Летом-то я огород копаю, но сейчас земля совсем промерзла И ты, наверное, не сможешь Кстати, сколько тебе лет?
Семь. И у нас нет огорода.
Мне девять, и у нас он есть, к сожалению все лето там копаюсь, а зачем? Все равно всю зиму мы каши едим! Полный погреб каких-то солений, варенья кому копятнепонятно тихо говорила она под нос, растирая руки.
У тебя большая семья?
К сожалению, поморщившись, повторила она. Мама, папа, брат есть младший и старший
Здорово! Тебе, наверное, не бывает одиноко.
Да нет, Вик, знаешь, у меня никого не было, кроме Власа. Все работают. С Нисом, ну который младший, мы не ладим, а Женя, старший, меня бьет.
Вик не знал, что ей сказать. Риша говорила задумчиво, и часто будто обращалась сама к себе. Но Вику казалось, что это еще страшнее, чем слезы. Так буднично «Бьет». Как будто так и надо.
«Мартин, напомни мне, за что нужно любить этот мир?»
«За то, что здесь красиво, есть много хороших людей. И девочка Риша, которой ты можешь помочь».
Давай давай разожжем посильнее, и
Риша молча переложила дрова себе на колени и протянула Вику тряпку. Он встал, подошел к еловым веткам, завернул собаку в ткань и понес обратно.
«Мартин, давайты, а?»беспомощно попросил он, представив, что ему сейчас придется в уютный костерок складывать собачий труп.
Мартин, кивнув, шагнул в проем.
Расскажи мне про Власа, попросил он, укладывая собачку.
Он веселый был. Хороший такой Зимой к нам прибился, ну мама и разрешила его взять. Замерзал я его всему научила! Он мне палку приносил и ключи искал, и мелочи всякие, а один раз сережку нашел. Меня когда спрашивают, откуда, я всегда отвечаю, что Влас подарил.
Риша стянула шапку и повернулась к Мартину левым боком. Волосы у нее оказались такими же серыми, как собачья шерсть, только очень пушистыми и мягкими даже на вид.
В ухе у нее поблескивала сережкасеребряная капелька с синим камнем.
Красивая, улыбнулся он Рише.
Она, улыбнувшись в ответ, подошла и, не стесняясь, взяла за руку. У нее были очень теплые и очень мягкие пальцы.
Мы очень с ним дружили, с Власом. Он у меня в ногах спал. И мышей ловил. Я знаешь, как мышей боюсь?! А теперь вот его нет
Всхлипнув, она прижалась лицом к его плечу. Мартин сжал ее руку и слегка обнял за плечи.
Он есть. Смотри, видишь Сегодня пасмурно, но ты поверь мне, я тебя не обманываю. Там есть такое созвездие, называется Большой Пес.
Мартин протянул руку к небу и начертил контур созвездия прямо на тучах. Вику он показал бы огоньками, но с Ришей пришлось по-простому.
Я верю, что там, в этом созвездиисобачий рай. Им там никогда не бывает холодно. И больно. У них много-много чистой воды, еды и игрушек. Большие там не обижают маленьких, щенки навсегда остаются щенками, никто не болеет и не умирает. Только они скучают по хозяевам. Когда приходит время, они чувствуют это, и бегут. Бегут по звездной тропинке, чтобы броситься в объятия своему человеку.
Я хотела бы тогда быть собакой я была бы маленькой, рыжей дворнягой. И я там бы и осталасьне хочу ни к кому бросаться в объятия.
Я был бы большим, черным псом. И я знаю, что однажды я пришел бы к своему человеку. Наверное, везде лежал бы снег, улыбнулся ей Мартин.
В костре почти ничего не трещало. Мартин держал у лица Риши ее шарф, чтобы она не чувствовала запаха паленного, но сам не очень верил, что это помогает. В высоту уносились танцующие искры и гасли где-то в темноте. Вик молча смотрел, радуясь, что ему не пришлось неловко обнимать плачущую девочку и сочинять историю про Созвездие Пса. А еще он радуется, что есть Мартин, который может отвлечь ее от грустных мыслей.
Риша молчала, глядя в огонь и сжимая его ладонь.
Наверное, Мартин ей помог. И, наверное, они подружатся.
И все будет хорошо.
И все будет правильно.
Действие 9Настоящая новогодняя ель
На всех путяхвы встретите только самого себя.
На следующий после погребения день Риша уже с утра стояла у забора Вика и стучала по калитке. Тень надрывалась захлебывающимся лаем, Боцман глухо рычал. Лай разбудил Мартина, который, опасаясь, что собаки потревожат отца, выбежал на улицу, накинув куртку и замотав горло шарфом.
Увидев хозяина, собаки замолкли и приветливо завиляли хвостамиони знали, что мальчик если не покормит, то, по крайней мере погладит их. Но сейчас ему было не до собак.
Риша стояла у калитки и улыбалась ему. Сегодня, когда было светло, и когда она не плакала, Мартин заметил, что у нее приятное лицо, острый вздернутый нос и открытый взгляд.
Привет! Я так и поняла, что ты сын мужчины со свиньями, я бы тебя давно в деревне увидела. Пустишь?
Мартин вспомнил, что отец запретил Вику водить гостей, опасаясь кражи. Хотя скорее он просто не хотел, чтобы его сон тревожили голоса.
Прости, папа против гостей, с сожалением сказал он.
Его голос не дрогнул на слове «папа». Мартин хорошо научился лгать.
Ему очень не хотелось заставлять Ришу ждать на холоде у забора, но подвергать Вика опасности очередной порки хотелось еще меньше.
Не страшно, у меня папа тоже строгий. Вот, это за то, что я Власа хорониласказал надо было оставить, где валялся и не шататься в темноте по лесу