Свобода жить. Выбирать.
В этот момент Кармела вспоминает слова Манделя, сказанные в его доме, когда он, как преподаватель этологии, пригласил ученицу покопаться в его библиотеке, разрешив брать любые книги. Девушка прибежала возбужденная, страшно волнуясь, ведь Мандель предоставлял ей уникальную возможность.
Кармела помнит, как он стоял перед ней: худой и жилистый, острый взгляд, негустые волосы с проседью, одет, как всегда, небрежно (любимый наряд профессора составляли джинсы и куртка из того же материала).
Кармела, мы живем во время величайших манипуляций, какие только производились в истории человеческого рода, говорил Мандель, не сводя с девушки голубых глаз. Реклама, правительства разных стран, их средства массовой информации никогда прежде они не располагали такими возможностями, чтобы контролировать нас, заставлять нас чувствовать, верить и желать того, чего хотят другие. И эта тенденция только усиливается. Ментальная монополиявот оно, наше будущее. Покупать, думать, жить в гигантском сообществе потребителей, реакциями которых манипулируют, приближая к реакциям социальных насекомых. При голосовании выбирать из двух партий, когда выигрывает то одна, то другая, это они называют демократией. Покупать то, что покупает большинство, это они называют вкусом. Доверять тому, чему доверяют все, это они называют образованием. Хотеть того, чего хотят все, это они называют жизнью. Достигать того, чего достигают все, вот оно, счастье. Избавить человека от характера, от собственного образа жизни, вот что им нужно. Наполовину затереть каждый штрих человеческого мела на доске общества, пока Свою речь Мандель иллюстрировал на маленькой доске в своем кабинете: рисовал линии, а потом замазывал их ладонью. Пока мы не превратимся в мутное облако, пока не лишимся отличительных признаков
«Не попадись в эту ловушку, Кармела. Имей достаточно сил, чтобы быть самой собой, несмотря ни на что. С твоими желаниямиоткрытыми или тайными. С твоими недостатками. Устраивай свои собственные ловушки».
На телеэкране темные крепкие существа собираются в плотный сгусток. Зримый образ возвращает Кармелу в настоящее: это же гориллы с серебристой спиной, типичные африканские гориллы, вот только непонятно, чем они заняты в таком количестве и в таком единстве. Камера, установленная на каком-то воздушном аппарате, отдаляет изображение. Кармела ищет пульт, чтобы включить громкость, и в это время начинают передавать следующую новость. Журналистка говорит в микрофон, стоя перед кордоном полицейских машин. Внизу надпись: «Трагедия на радиостанции в Мадриде».
Все началось с сообщения о заложенной бомбе, что привело к эвакуации жителей из дома на проспекте Филиппин, сообщает журналистка. А закончилось трагедией
Один из сотрудников радиостанции «Твоя музыка FM», звукооператор, набросился на своих коллег с ножом. Несколько убитых, несколько тяжелораненых. Женщина с микрофоном не исключает, что убийца страдал психическим расстройством
Да это вроде та самая станция, которую она слушала, возвращаясь из обсерватории? «На мадридских радиостанциях объявлен траур» Кармела замирает перед экраном. Она так и не добирается до пульта, в оцепенении смотрит в телевизор, показывающий отряды СГО и полиции перед входом в здание. В холле она успевает увидеть мужчину в костюме с коричневым галстуком. Кажется, она его уже видела, вот только не помнит где.
В этот момент звонит телефон; Кармела рассеянно берет его со столика, не посмотрев, кто звонит.
Ах, Кармель, Кармель Это правда ты? Не могу поверить Наконец-то.
Кармела стоит перед телевизором в халате и босиком, она закрывает глаза.
Борха, послушай Это уже заходит слишком далеко
Конечно, моя радость, это заходит слишком далеко. Тебе всегда нравилось, когда я заходил слишком далеко. Скажи мне, что на тебе надето?
Кармела слышит его дыхание. Но нет, это ее собственное дыхание, отраженное панелью телефона.
Халат, отвечает она почти автоматически. Послушай
Сними его.
Борха
Снимай халат. Сейчас. Давай.
Неизвестно, сколько прошло времени. Кармела по-прежнему стоит, потная ладонь сжимает мобильник. В телевизоре проезжают бронетранспортеры и танки, под кадрами текст: «Бенарес: некоторые эксперты ставят под сомнение эпидемию геморрагической лихорадки. Север Индии занят войсками».
Борха, я обращусь в полицию, говорит Кармела.
Ты уже сняла халат?
Я не хочу, чтобы ты мне звонил.
Ага, ты хочешь, чтобы я повесил трубку? Скажи это. Если я отключусь, я больше не буду звонить. Ты слышишь? Никогда. Хочешь, чтобы я повесил трубку?
Я хочу, чтобы ты оставил меня
Отвечай: да или нет. Это просто. Да или нет, Кармель. Ты не можешь решиться. Ты не хочешь, ведь правда? Прими это: ты не хочешь. Ты хочешь меня. Твое тело хочет меня. Ты знаешь это наверняка. Ты знаешь, как сильно ты хочешь
Нет.
Теперь Кармеле кажется, что Борха молча повесил трубку в одно из мгновений этого односложного ответа, которые показались Кармеле вечностью. А потом она слышит его смех.
Ты хочешь меня, сучка, говорит он.
Борха, так больше нельзя. Хватит. Я вешаю трубку.
Эй Кармель Да что с тобой? Почему ты не способна это признать? Вот я признаю: я не могу жить без тебя Ты Ты была
Из окна доносится шум. Из окна в гостиной, двустворчатого, выходящего на крошечный балкончик верхнего этажа. Звук такой, как будто в окно выстрелили из ружья для пейнтбола.
Пока Борха выплескивает ей в ухо свою любовь, звук повторяется: один, два, пять, двадцать раз подряд. Прямоугольник окна заполняется липкими, желтыми, отвратительным градинами. Плотная туча заслоняет солнце. Пулеметная очередь, канонада, от грохота сотрясается стекло. Кармела кричит и пятится назад. Натыкается на компьютерный стол.
я так тебя хочу, я так тоскую по твоей Кармела? Ты еще здесь? Что там за шум?
Кармела выключает телефон и говорит «подожди». Позже она поймет, что проделала эти действия в обратном порядке.
Шарнирная дверь, ведущая на балкон, вся покрыта мелкими липкими экскрементами. Кроссворд с заполненными клеточками, лишивший Кармелу вечернего солнца. Но девушку больше пугает не эта относительная темнота, а яростный шум, доносящийся с плоской крыши, теперь он постепенно затихает. Кармела осознаёт, что это была не пальба, а что-то живое.
Хлопанье крыльев.
Шум затухает как убегающая волна. Отлив небесного моря.
Кармела протягивает руку и открывает окно. Балкончик и металлические перила покрыты кислотным снегом. Запах омерзительный. Маленькие птичьи какашки все еще трепещут, сползая по стеклу и по прутьям ограды, но Кармелу это не беспокоит.
Соседи тоже распахнули окнато ли из-за упавших с неба бомб, то ли из-за шума. Из темных проемов высовываются головы, разинутые от изумления рты, тычущие в небо пальцы, но никто не выходит.
А Кармела выходит. Ступает босыми ногами по экскрементам с единственной цельюувидеть то, что с таким шумом уносится прочь от ее дома. Девушка смотрит на скрытое облаками солнценет, не там. Левее, к югу. Ступни ее скользят по вязкой массе. Кармела видит только стаю голубейштук двадцать, ничего сверхъестественного; на ее глазах стая разделяется на две. «Видимо, они уже успели разлететься, решает Кармела. Их было больше, гораздо больше, и они разделились еще раньше, чем я вышла»
Ты видела? спрашивает старушка из соседней квартиры, бледная, как при лейкемии. Соседка смотрит из углового окна, оно не так перепачкано. Дальше вдоль этой стены окна вообще чистые.
«Голуби собрались в кучу, опорожнились и разлетелись» таков вывод Кармелы.
По улице, четырьмя этажами ниже, бегут люди.
Мобильник снова звонит. Кармела, чертыхаясь и оскальзываясь, пачкая ногами пол, возвращается в гостиную. Сжимает зубы и берет телефон. Кармела редко кричит. Редко скандалит. Редко оскорбляет людей. Ее личико прелестной куколки редко искажается гримасой ярости.
Теперь все это происходит одновременно.
Борха, сученыш, оставь меня в покое! Ты понял?
Трубка молчит. Девушка тоже молчит.
Кхм Кармела Гарсес? Незнакомый мужской голос.
Пунцовая от стыда Кармела разом возвращается к своему вежливому полушепоту:
Слушаю.
Мы не знакомы Меня зовут Николас Рейноса, вот Я был другом Карлоса Манделя.
Да-да, отвечает она пересохшими губами.
Мне нужно срочно с вами встретиться.
5. Видео
Ей открывает дверь мужчина лет сорока пяти. Высокий и крепкий шатен с сединой у висков. В лице его есть что-то милое, комичноеи мужчина старается прикрыть это выражение сухостью манер. В его квартире на улице Мендес Альваро стоит запах краски, слышны крики, удары и какая-то толкотня, а фоном звучит Моцарт.
Добрый вечер.
Добрый.
Я Кармела Гарсес. Простите, что так долго
Ничего страшного. Проходи.
Закрыв дверь за спиной у гостьи, хозяин кидается в комнату, к плоскому телевизору, где полицейские и штатские бегут по улице какого-то города, производя немалый шум. Мужчина нажимает кнопки «лентяйки» и оставляет моцартовское фортепиано звучать из колонки айпода в одиночестве.
Какое-то время он смотрит в немой телевизор, а потом оборачивается к Кармеле.
Шоссе M-тридцать было забито под завязку. Кармела до сих пор красная от спешки и до сих пор оправдывается. Это была даже не пробка, а огромная парковка
Она действительно провела два часа в идиотской пробке, тоскливо слушая вой сирен и новости о столкновениях полиции с манифестантами. Но Рейносу, определенно, не интересны ее личные обстоятельства.
Да, отвечает хозяин. Перекрыли весь Пасео-дель-Прадо от площади Нептуно. Яростная манифестация в поддержку лондонской
Происходит целая куча всего.
Да, целая куча.
Художник молча смотрит на нее. На нем перепачканная краской футболка, джинсы и голубые парусиновые туфли. Слегка выпирает брюшко, но руки тренированные, на рельефной мускулатуре проступают вены. Наверное, еще несколько лет назад этот мужчина следил за своим телом, вот только с возрастом привычка пропала. В хозяине дома все дышит силой и безалаберностью. Кармела являет собой полную его противоположность: серый брючный костюм, белый свитер, платочек на шее, туфли без каблуков, минимум макияжаона кажется куклой, подтверждая прозвище, которое ей дали в школе.
Квартира представляет собой студию художника, подходящего к делу чуть более серьезно, чем любитель. Кармела замечает, что умелая перепланировка соединила гостиную с полукруглым застекленным балконом, так что здесь более чем достаточно света для мольберта и холста. Мебели немного, но к стенам приставлены картинызаконченные эскизы.
Так, значит, ты и есть Кармела произносит мужчина после долгого изучения.
Она кивает, все так же стоя на пороге, и ждет, когда хозяин скажет что-нибудь еще для поддержания беседы, но он ничего не говорит. Поэтому Кармела призывает на помощь Моцарта.
Очень красивая музыка.
Вторая часть фортепианной сонаты фа мажор Моцарта, номер двенадцать. Она нравилась ему, и мне она нравится из-за него.
Ему?..
Карлосу Манделю.
Ах да.
Почти все, что нравилось ему, нравится и мне. Он пристально смотрит на девушку. Почти все.
Понятно, отвечает она, предпочитая не заметить намека.
Что-нибудь выпьешь?
Нет, спасибо.
Повинуясь внезапному порыву, хозяин в два прыжка оказывается возле балкона и закрывает дверь. Кармела обращает внимание, что картина на мольберте еще сырая, но от порога ей видны только красные мазки. Возможно, художник писал эту картину прямо перед ее приходом. От густого запаха масляных красок у девушки кружится голова.
Вы художник.
А что, заметно? Кармела робко улыбается в ответ на его колкую реплику, и тон хозяина становится мягче. Давай-ка проходи и садись. И, мать твою, перестань уже мне выкать. Меня зовут Нико.
Кармела уступает наполовину: проходит, но не садится. Вокруг столько интересного! Картины на стенах и картины у стен. В рамах и без рам. Художнику нравится изображать людей и животных: девочек и ежей, тигров и дам. Стиль близок к примитивизму. В правом нижнем углу проставлена подпись: «НРейноса». А еще в комнате много фотографий, на нихкартины и люди. Как будто для Нико зрительные образыэто источник жизни. Мандель запечатлен на нескольких снимках, на одномвместе с Нико: мужчины улыбаются, указывая на картинупортрет самого Манделя. Хотя снимок не очень большой, Кармеле кажется, что портрет очень верный: художнику удалось отобразить белизну волос, острый взгляд и морщинистую кожу Манделя; фон картиныголубой.
За спиной раздается голос хозяина:
Может быть, ты видела этот портрет в интернете. В свое время он широко разошелся.
Что-то знакомое, врет Кармела.
Слушай, извини за вопрос, но какие у вас были отношения?
Это уже похоже на допрос.
Я стажировалась у него на кафедре. Писала работы под его руководством.
Ясно. Когда это было? Нико открывает ноутбук и ставит рядом с телевизором, в котором диктор о чем-то рассказывает над заголовком «Лондон: войска занимают улицы».
Это было Два года назад.
Я спрашиваю, когда вы в последний раз виделись.
Значит, так Я его иногда навещала, иногда звонила, пока он не поступил
Пока он не лег в психлечебницу, договаривает Нико.
Да.
Ну и со мной та же штука. Он лег в больницу и провалился сквозь землю. Я никогда не слышал, чтобы он говорил о тебе.
А при мне он упоминал вас тебя.
Вот как? И что говорил?
Ничего такого важного. Я слышала про вас
Кармела не знает, как продолжать. Это Борха первым рассказал ей, что у Манделя связь с каким-то «педрилой-художником». Потом она прочитала об этом в интернете.
Надеюсь, ты слышала обо мне только хорошее.
Да, конечно.
Нико согнулся, подсоединяя компьютер к телевизору; он рычитили, быть может, он так смеется. Пока длится этот разговор, Кармела ощущает волны потаенной ярости, исходящие от этого мужчины. На кого или на что он так ярится? Пока художник переключает каналы, девушка ищет объяснения в фотографиях на стенах. Один из снимков не имеет ничего общего с отношениями художника и его любовника: молодой Нико запечатлен вместе с дородным мужчиной, оба одеты в полицейскую форму, черты фамильного сходства несомненны. Кармела где-то слышала или читала, что Нико работал в полиции. Вот откуда его пристрастие к допросам? Все смешное и симпатичное, что есть в Нико, на лице его отца выглядит как-то грубо и примитивно.
В общем-то, нет ничего удивительного, что он обо мне не упоминал, смущенно добавляет Кармела, силясь заполнить паузу. Я была всего-навсего студентка
Нет.
Прошу прощения?
Нико разгибается и поворачивается к ней с пультом в руке. У него жесткий взгляд: сейчас на Кармелу смотрит бывший полицейский.
Ты была больше чем студентка.
Что ты имеешь в виду? Кармела покашливает, не зная, как ей реагировать. Это чтооскорбление?
Сейчас поймешь. Нико указывает на диван.
Диванчик маленькийили слишком ощутимо присутствие сидящего рядом Нико Рейносы, так что девушке приходится забиться в угол, стиснуть колени и скрестить руки на грудини дать ни взять трудный подросток. Мужское тело обдает ее волнами масляных красок и скипидара. Хозяин направляет «лентяйку» на телевизор, в углу экрана мелькают какие-то номера.
Моцарт удален нажатием одной кнопки, воцаряется напряженная тишина.
Так, значит профессор Мандель хотел, чтобы я это увидела?
Скоро ты сама мне объяснишь.
Кармела ничего не понимает. По телефону Нико сказал ей немного: «Нам нужно срочно встретиться; если возможносегодня же вечером. Профессор Карлос Мандель оставил здесь кое-что для вас». Нико не выпустил свою добычу в ответ на ее вопросы и продолжал держаться как продавец, который ставит своему клиенту жесткий ультиматум: ничего больше не скажу, а ты либо соглашаешься, либо сделке конец.
Молчание длится и длится. Девушка замечает, что Нико ее рассматривает.
В этот момент на экране возникает изображение. Место где-то за городом. Камера направлена на одну точку, она установлена на каком-то возвышении, быть может на дереве, потому что по краям кадра подрагивают расплывчатые ветки. В центре кадраполяна с деревянным столом и лавками, цивилизованное пространство, отведенное для семейных обедов на выезде. Запущена ускоренная перемотка, и солнце поднимается, как огненный мяч в фантастической волейбольной партии.