Она взяла меня за руку, и мы стали спускаться по лестнице. А ладошка у неё оказалась мягкая и тёплая. Так бы и шёл с ней часиков этак несколько. Вышли на улицу и стали ловить такси.
Попробуй, поймай. Всегда так: не надо, так косяками носятся, а потребовалось куда-нибудь съездитьни за что не поймаешь. Наконец, какого-то «таксёра» остановили, сели, я назвал адрес. Он постоял немного, подождал, когда я о расценках спрошу, а я молчу. Всё равно у меня денег нет и расплачиваться придётся Ребекке. А та, сразу видно, что зарубежная гостья, ей и в голову не пришло, что в такси можно платить как-то иначе, чем по счётчику. Наверное, думает, что здесь чаевыми можно отделаться. Нет, милая, не на тех напала. Этот паренёк за каких-нибудь десять километров сдерёт столько, сколько какая-нибудь медсестра за неделю зарабатывает. Этим мальчикам палец в рот не кладируку до плеча откусят.
Всю дорогу до моего дома ехали молча. Я на улицы и дома смотрю, глаза от солнца щурю. Когда чуть на тот свет не отправился, жизнь кажется такой прекрасной и замечательной.
Подъехали, стоим. Водитель сидит, молчит, я на Ребекку смотрю и молчу, она ждёт, когда я расплачусь, и тоже помалкивает. Все трое сидим и ни звука, как будто в рот воды набрали. И тут разыгралась короткая сценка из театра пантомимы. Ребекка на «водилу» показываетплати, мол, а я руками развожуденег нет. Она нахмурилась, бровки в одну линию свела и таксёру киваетсколько? А тот лапу свою вверх поднимает, разжимает кулак и всю пятерню показываетпять долларов, значит. И тут у Ребекки голос прорезался:
Сколько?
Все питерские таксисты более-менее по-английски понимают, этот исключением не оказался, по-английски же и ответил:
Пять «баксов».
Пришлось платить, бедняге. Деньги швырнула и пулей из машины выскочила. Я за ней. Подождала, когда такси отъехала, и набросилась на меня:
Ты что, не мог деньги с собой захватить?
Беки, не рычи. Если бы я замешкался, тебе те лихие ребята зубы выбили, или ещё чего-нибудь с тобой сотворили. Так что пять «баксов» за сохранность зубовне такие уж это и деньги.
Хорошо, согласилась она, я тебя довезла, а теперь пока, мне идти надо.
И уже уходить навострилась. Я её за руку цапкуда торопишься?
А ко мне разве не зайдёшь раны перевязать?
Какие ещё раны?
Я задрал на груди футболку и синяк показал. Кстати, а откуда он там взялся? Неужели не заметил, как меня по рёбрам саданули? Хорошенький же я был в тот момент.
Уговорил. Пойдём, перевяжу, герой!
Между прочим, можно было и без иронии сказать. С двумя такими бугаями расправился, герой и есть, скажу без хвастовства.
По лестнице поднимаемся, и я ей говорю:
Беки, ты прекрасна, когда сердишься.
Только когда сержусь? не без лукавства уточнила она.
А я тебя другой почти не видел. Всё время ты на меня дуешься. Хотел бы я узнать, как ты выглядишь, когда
Когда что?
Когда спишь.
Она тут же развернулась.
Я дальше не пойду.
Вот видишь, опять сердишься, а что я такого сказал? Вполне объяснимый интерес. Иди, чего встала?
Дошли до дверей квартиры, я достал ключи, поковырялся и открыл замок. Вошёл, встал у порога как швейцар, сделал рукой пригласительный жест:
Прошу!
Она вошла, головой по сторонам вертит. А тут Санёк из кухни вываливает с куском булки в руках. Хоть мордаху в порядок привёл, и то неплохо. Ребекку увидел, так чуть куском своего батона не подавился. Глаза выпучил, смотрит на неё как на кинозвезду. Я на него кивнул небрежно, как на нечто незначительное и говорю:
Знакомься, это мой брат Саша!
Привет!
Братан прожевал, наконец, свою булку и ответил охрипшим от волнения голосом:
Привет!!!
Я Ребекку мимо него провёл, усадил на диванчик, а сам к брату:
Слушай, Саня, сделай одно важное дело, а!
Какое?
Свали отсюда куда-нибудь часа на два.
Тот насупился, уходить не хочет, видите ли. Самому с такими девчонками знакомиться надо, а теперь нечего старшему брату мешать. А так как он не проявил должного рвения, чтобы выполнить мою просьбу, я его пинками до двери проводил. Выпихнул его из квартиры, нашёл аптечку и вошёл в комнату с улыбкой до ушейбольной, называется. Достал с полки фотоаппарат «Полароид», навёл его на Ребекку. Она увидела, руки к волосам вскинулапричёску поправить хочет. В этой позе я её и сфотографировал. Подождал, когда фотокарточка вылезлахорошо получилось.
Хоть бы причесаться дал, пробурчала она.
А тебе растрёпой быть больше идёт.
Сел на кровать, рядом с собой по покрывалу шлёпаюпересесть приглашаю. Ребекка пересела, взяла медикаменты и сразу приняла вид строгой докторши.
Сними футболку, приказала мне.
Я снял.
Подними руки.
Я поднял.
Затем она несколько раз сложила бинт, смочила его спиртом и приложила к синяку. И стала метры бинта мне вокруг груди наматывать. И так это делала осторожно, нежно, я бы сказал, интимно. Старается вовсю, от усердия даже кончик языка высунула. Закончила, узелок завязала, махнула:
Одевайся.
Не оденусь.
Помолчали минутку. Я встал, выбрал кассету, вставил в магнитофон, включилзазвучала плавная, медленная мелодия. Вплотную к Ребекке подсел, в глаза её беспомощные посмотрел и спросил:
Чем займёмся?
Она сглотнула и ответила голосом немало взволнованным:
Давай кофе попьём, хочешь?
Хочу, отвечаю, но только не кофе.
А что ты хочешь?
В корне неправильный вопрос. Не что, а кого.
Она личико отвернула, как будто я её волнения не замечу, и проговорила:
Я тебя не понимаю.
Не понимает она меня, как же! Я руками в стороны развёл:
А чего тут понимать? Я тебя хочу, вот и всё.
В ответ жалкий лепет:
Мы же договорились, что обойдёмся без глупостей.
Я возмутился:
Какие же это глупости? Самое что ни на есть серьёзное дело. Только благодаря ему человечество ещё до сих пор существует, а ты говоришь глупости.
И потихоньку её на спину запрокидываю. Уложил, пристроился рядышком, на свою руку облокотившись, своё лицо к её лицу приблизил и тихо прошептал в ушко:
Беки, я хочу тебя обесчестить.
Она так и прыснула смехом. Всё лицо мне забрызгала. Пришлось обтереться. Хорошенькое начало, ничего не скажешь!
А ты сможешь? спросила она. Тебя вроде кое-куда ударили?
Сейчас мы это и проверим, отвечаю.
Вдруг она смеяться резко прекратила и сразу стала серьёзной. Подумала, и опять за старое:
Может, не надо сейчас?
Надо, Беки, надо. И именно сейчас.
Всё, хватит болтать, пошёл на стыковку. Медленно сокращаю расстояние между губами, но чуть-чуть их не касаюсь. Пусть сама сделает жест доброй воли, тогда ей уже не в чем будет потом меня упрекнуть. Ну наконец-то, вытянула свои губки. Бах! По всему телу будто электрический заряд пробежал! Токи туда-сюда загуляли. Прилип я своими губами к ней как пиявка, а свободную правую руку ей на бедро положил. Ух, какая упругость. Ладно, поехали дальше. С бедра на животик, с животика на рёбра и давай их пальцами пересчитывать, пока до груди не добрался. Ах да ох, да дайте мне валерьянки! Это уже что-то совершенно восхитительное и сверхъестественное. Что-то круглое, тёплое, упругое как резиновый мячик. Слегка помял я это чудо. Ребекка чуть слышно застонала, а зубы свои сжала, прикусив мне при этом язык. Вот так реакция! Всё бы хорошо, но не откуси, родная, мой язычок, иначе я потом шепелявить буду. Надо вперёд двигаться, а то и так чего-то застрял.
Дохожу до плеча, снимаю с него платье. Кстати, платье у неё для этих целей самое то было. Короткое, выше колен, из растягивающегося материала и с большим вырезом на груди. Оголил я ей, значит, плечико, и губы свои к нему передислоцировал.
Только я его зачмокать собрался, как вдруг звонок в дверь. Встрепенулся, отдёрнулся. Да нет, не может быть, чтобы это Сашка звонил. Он же прекрасно понимает, что за такие шутки я ему оба уха оторву. А больше меня ни для кого дома нет. Опять к Ребекке нагнулся и снова звонок. Вот зараза! В её глаза недовольные посмотрел и говорю:
Извини, я сейчас.
И потопал к двери этаким разъярённым тигром. Кто бы ты ни был, звонарь, разорву на мелкие кусочки! Открываю дверь, и нижняя челюсть отпадает. В дверях эта поганка Рита, собственной персоной. До того отупел от удивления, что даже дорогу ей преградить не успел. А она мимо меня проскользнула, ещё и щёку чмокнуть успела, и бегом в комнату. Я вприпрыжку за ней. Подбегаю и вижу картинку: стоят они одна против другой и у обеих в глазах один и тот же вопрос: « Ты кто такая?»
Первой спросила Рита:
Это что за шлюха?
Мне хрясьпощечину залепила, и вон из квартиры. Я щеку поглаживаю и на Ребекку гляжу. А девочка закипает потихоньку. Вдруг как рванёт к выходуменя чуть с ног не сбила. Еле её удержал. Она высвободилась, отбежала в сторону и завопила:
Не приближайся ко мне!
Ко мне подскочила, подарила вторую пощёчину и к двери помчалась. Ну что за свинство! Во-первых, это уже не оригинально, а во-вторых, почему опять по той же щеке ударила? Что, нельзя было по правой ударить? Помню, ещё разоткровенничался сам с собой:
Эти бабы! Чёрт бы их всех побрал!
И помчался за ней. Она так быстро бежала, что только на улице я её и догнал. Схватил за плечи, к себе развернул и кричу ей в лицо:
Подожди, я сейчас тебе всё объясню!
Она выдёргивается, кулачонками своими меня лупит куда попало и шипит в ответ:
Убери от меня свои грязные лапы!
Клевета! Руки-то у меня как раз чистые. Но порассуждать на эту тему она мне не дала. Изловчилась и каблуком своей туфельки красивой мне на пальцы правой ноги надавила. Воспользовалась моментом, когда я её отпустил, и к стоящему автомобилю такси рванула. Я за ней хромаю, да разве догонишь? Она на заднее сидение плюхнулась, кричит «водиле»:
Поехали!
Мне дальше бежать смысла нет, всё равно быстрее уедет, чем я машине подбегу, поэтому встал и завопил:
Подожди, не уезжай!
Усатый дядька-шофер вместе с ней на мои вопли повернулся и внимательно меня слушает. А мне на окружающий народ ровным счётом наплевать, для меня важно сейчас только её удержать. Эх, была не была, пойду до конца. И выдал крик души:
Чёрт побери! Беки, я люблю тебя!
У неё на глаза слёзы навернулись, тоже, видать, переживает. Шофёр явно небезучастен к происходящему. Народ вокруг столпился, глазеет. Я уж подумал всё, простила она меня после такой-то пламенной речи. Ан нет, рано радовался. Ребекка обернулась к таксисту, крикнула сквозь слёзы:
Чего стоим? Едем!
Тот покачал головой удручённо:
Эх, молодёжь!
Но на газ нажал и увёз её от меня.
А я всё так же стоял, с тоской провожая авто-разлучника. Люди стали потихоньку расходиться. Наконец, я махнул рукой и поплёлся назад. По дороге наткнулся нат молодую парочку, девушка мне шоколадку сочувственно протянула:
На, съешь, вкусная.
Я смотрю на неё, ничегошеньки не понимаю. Сообразил всё-таки, головой отрицательно мотнул, криво улыбнулся и спросил:
А верёвки с куском мыла у тебя, случайно, не найдётся?
Тут уж и парень меня поддержать решил. По плечу меня хлопнул:
Да не переживай ты так! Плюнь и забудь.
Я плюнул. Легче от этого, естественно, не стало. Отстранил я их руками и пошёл до дому.
Открыл дверь, на автопилоте приземлился в кресло, голову назад запрокинул, ладони рук положил на колени и вслух провожу для себя аутотренинг:
Я спокоен, я абсолютно спокоен. Мои сутулые плечи и тощие руки расслабленны. Я спокоен. Я спокоен. Да ни черта я не спокоен!
Действительно, какое там спокоен, если выть от тоски хочется.
Чтобы отвлечься, включил телевизор. Как обычно в дневное время, шла всякая лабуда. По одной программе показывали какую-то глупую киношку. Целовались там, обнимались и всякое такое. Вид счастливых влюблённых добил меня окончательно:
Целуетесь, да? Вам весело, мать вашу. А мне вот нет!
Схватил со стола магнитофон и трахнул им по телевизору. Кинескоп вдребезги, изнутри искры посыпались. Одним махом уничтожил всю домашнюю аппаратуру. Да и хрен с ней! Вскочил на ноги, от ярости весь трясусь. Подбежал к разбитому телеку, скинул его на полдобил, чтобы не мучился. И ору при этом истошно:
А мне не весело, и даже очень.
Затем мне сервант чем- то не понравилсяуж больно он праздничный стоял. Я ему за это все стёкла руками и ногами вышиб. Схватил с полки глиняную бутылку с каким-то заморским пойлом, горлышко отбил и хорошую порцию в себя влил. Гадостьто какая! И в обратный путь по воздуху отправил. Сижу и выкрикиваю:
Все довольны, всем хорошо, одному мне плохо!
А тут на своё горе страдалец магнитофон на глаза попался. Поднял его, потыркал на все кнопкиникаких эмоций.
Что, сволочь, один раз немножко уронили, так уже работать не хочешь? И не надо!
Бахнул его об пол, он и рассыпался на составляющие. Потом уже сообразил, что он может и поработал ещё, подключённым к сети, потому как батарейки были уже месяц как сдохшие. А, подумаешь, не жалко, всё равно его менять надо было.
Совсем я расстроился, грохнулся на кровать, да так, что ножки её чуть не сломались. Фотокарточку Ребекки достал и давай отчитывать:
Зачем ты сюда приехала, зачем мне на глаза попалась?
Но странное дело, гнев мой куда-то улетучился. Смотрю на неё и уж совсем спокойным голосом говорю:
Что же ты, мерзавка, со мной сделала?
И принялся её разглядывать. Её глаза растерянные, губки сочные, копну волос её замечательную. Никакой злости у меня в сердце не осталось, только обида на самого себя. Какую девчонку потерял! А если трезво рассудить, так сам и виноватнечего было пьяный дебош устраивать, да ещё девок приглашать. Должен же был подумать, чем всё это может закончиться. Вот и доигрался, бабник чёртов!
Ни с того, ни с сего, прямо ко мне на диван запрыгнул дворовый облезлый кот, и уставился на меня своими глазищами.
Привет, ты кто?
Поднял его повыше, посмотрел на низ живота и, глядя в усатую морду, обратился к нему со следующей речью:
А, мужик! Так вот я тебе как мужик мужику советую: разгони всех своих кошек к такой-то матери и хвосты им пооткусай, чтобы они их больше не задирали. Давай, действуй!
Отпустил кота на пол. Он сразу рванулся за дверь, как будто понял мои слова и побежал приводить их в исполнение. Если это так, то мне даже представить страшно, что стало с разнесчастными кисками.
Снова на фотокарточку взглянул. Запросто так расстаться с этакой симпапулей! Ни за что! Ссорился же я раньше с другими девчонками. Поругалисьпомирились, в чём проблема-то, собственно? Нахально на Ребекку взглянул и предупредил её:
Никуда ты от меня не денешься, девочка моя.
Не думая больше о грустном, помчался к станции метро. Ничего, покричит и успокоится, в этом я был абсолютно уверен.
Прибежал в гостиницу, прорвался сквозь хмурую охрану и спросил девушкуадминистратора:
Звякнуть можно?
Кому?
Ребекке Джонсон.
Какой номер?
Не знаю. Посмотрите, пожалуйста!
Так и быть, посмотрю.
Глянула в свои бумаги, взяла телефонную трубку, набрала номер, дождавшись соединения, спросила:
Мисс Джонсон? С Вами хотят поговорить.
Кто? долетел до моих ушей знакомый голос.
Вы кто? спросила меня девушка.
Макс, она знает
Молодой человек по имени Макс.
И сразу короткие гудки. Девушка повернулась ко мне:
С Вами не хотят говорить.
Хотят, хотят, убеждаю еёэто у Вас связь барахлит.
Хорошо, попробую ещё раз.
Снова набрала номер, но тут уж трубку я сам взял:
Алло!
Это её голосок, узнал бы из миллиона.
Ребекка, я.
Скотина!
Вот и всё, поговорили, называется. Пришлось расстаться с мыслью объяснить всё по телефону. Кисло улыбнулся и поплёлся к выходу. Что ж, не удалось приступом, попробую действовать осадой. Сел на скамеечку напротив выхода и стал ждать. Час жду, другой, третий. В животе уже настоящий голодный бунт, но я терплю. Маленькие неудобства, зато какой приз получу! Ради этого готов был сидеть хоть всю ночь. Так и получилось.
6
Старался я прободрствовать ночку, но ничего из этого не вышлоближе к утру всё-таки вырубился. Проснулся оттого, что двое «ментов» меня трясут. Проснулись, красавцы. Глаза открыл и спрашиваю у них:
Сколько времени?
Один из них, посмотрев на часы, ответил:
Шесть часов.
Надо же так заспаться. Вскочил, помчался к знакомому столику администратора.
Скажите, пожалуйста, Ребекка Джонсон ещё не выходила?
А Вы кто ей будете?
В этот раз там сидела другая девушка, так что вопрос был вполне логичен.
Брат, говорю, троюродный.
Несу откровенную ахинею, а та и поверила, клуша.
Ваша сестра полчаса назад поехала в аэропорт.
Вот как!