Вы не курите, девчонки? Нет? Схожу на террасу.
Михаил покурил, вернулся, по залу сновали официанты, «а котлету по-киевски будете?», «по-киевски так по-киевскиводка с горячей закускойпрямо по Булгакову», «а теперьпервый танец невесты!», «ну что, вы не созрели на беленькую?», «на брудершафт? Да с удовольствием!», «танцуют молодые!» Обстановка в зале становилась все более душевной, начались танцы, уже Вячеслав Иванович кружился с Мариной и что-то говорил ей на ухо, бледная ее кожа начала розоветь от лица к шее. Пойти Белку вытащить пора. Вот черт, уже этот лопух в нее вцепился. Тогда покурим.
После перекура он вернулся в зал, поискал глазами Белкуона танцевала уже с главврачом, смеялась и резким движением отбрасывала назад рыжие кудри. Вот паскуда, в новые фаворитки рядится! Он подошел к столу, не садясь, выпил рюмку, развернулсяк нему подходила Марина.
Потанцуешь с невестой?
Пошли.
Михаил осторожно взял Марину за голые плечи, опустил глаза вниз, стараясь не наступить на подол; под белым гипюром грудь девушки легко поднималась.
Распрощались? С Вячеславом Иванычем?
Он сказал, что мы останемся друзьями
Ага, останемся, значит. Друзьями. Дальше.
Не знаю, Миша.
А ты его случайно не любишь?
Люблю.
А он тебя?
И он.
А Колю ты любишь?
Да.
Хорошо вам всем. По-французски эдак.
Почему.
Амур де труа.
Миша.
Что.
А ты когда фото у него с компа удалял мои ты меня видел?
Видел.
И я тебе понравилась?
Господи, ну что за гребаный этот божий мир. И что им движет. Что движет всеми этими людьми, в этом зале, в этом городе, на этом шарике. Вот, ты ощущаешь пальцами кожу девушки, которую раньше уже видел всю голую, она принадлежала одному, теперь другому, а предлагает себя тебепрямо в белом платье непорочной невесты, предлагает снять егов памяти, вспомнить все ее прелести; она тебе и не нужна, но стояк на тебя напал. Ты не позовешь ее трахнуться в гардеробе прямо сейчас, но от возбуждения ты избавиться не можешь; это зависит не от тебя, так тебя устроила природа, эволюция требует, чтобы ты дрючил все, что движется, чтобы не прервалась нить жизни. Твое супер-эго стоит на страже и говорит тебе «низя!», как раньше Моисей читал со скрижалей евреям «не возжелай», а ты желаешь, хоть тресни. И остальные тоже. Вон Белка с этим кобелем танцует, он ей всякие сальности говорит, она цветет и пахнет, ей это нравится. Так что, она тебя не любит? Любит. А ты? И я. И как же это все совместить в одном коктейле. Не знаю. Знаю только, что сейчас больше всего на свете мне хочется засветить в глаз этому дохтуру, но Моисей не велит, в скрижалях. Надо покурить. Музыка кончилась, он церемонно поклонился Марине, она присела в книксене.
Да, Марина, ты там была очень хороша. И сейчас.
Спасибо.
На веранде задувал ветерок, почти никого не было. Михаил закурил и потрогал ушиони горели. Холодненького нужно. Пива, что ли. Ко лбу приложить стакан. Не, надо Белку потанцевать.
В зале было душно, танцы были в разгаре, Белки не было. Он почувствовал руку на своем предплечье, обернулсячерные гранаты сверкнули ему с сочно-золотистой плоти почти обнаженного бюста Анны Сергеевны.
Потанцуем, Миша? Когда еще выпадет такой случай.
Конечно, он вздохнул и подставил локоть. На площадке Анна Сергеевна развернулась и одним движением возложила свой роскошный бюст Михаилу на грудь и прижалась к нему бедрами; он вяло попытался отстраниться.
Ну перестаньте, Миша, мы же взрослые люди, я все равно чувствую Вас, вот, сейчас. Я все равно знаю. И не пытайтесь отрицать.
Да я и не отрицаю. Я
Так не отодвигайтесь. Дайте Вас потрогать хоть бедром.
просто не знаю, что с этим делать.
Да ничего не делать. Просто плывите в танце. Просто чувствуйте. Вам же нравится. Скажите.
Не буду.
Ну Вы совсем не джентльмен, Миша. Дамам нужно делать комплименты.
Вы роскошная женщина.
Позвонили бы когда-нибудь. Роскошной женщине.
В куда?
У меня Билайн, 812-15-21. Запомните?
Да проще простого. Наполеоновский номер.
Ну да, 812. А остальное?
15Ватерлоо, а в 21-м он умер.
Надо жекакой у меня грустный номер!
Ну чего тут груститьпобыл Наполеоном, так потом и не жалко
А Вы не хотите?
Что.
Побыть Наполеоном.
Хочу, конечно.
Позвоните?
Ладно. В следующей жизни.
Никуда Вы от себя не денетесь, Миша.
Он довел Анну Сергеевну до ее столика и вышел на веранду, потом вниз, в садик. Надо проветриться. Уже начинало темнеть. Слева в кустах раздавалось негромкое пыхтенье, ухканье и ахканье, видна была склоненная девушка с задранным подолом и двигающий бедрами парень со спущенными брюками. О, молодцы, время зря не теряют. Куда ж от этого всего деться. И куда это Белка пропала. Пойдем в зал.
В зале царил тамада: «А теперь мы переходим к веселым конкурсам! Мне нужны две команды: пять девушек и пять ребят. так, рассаживайтесь на стулья сначала садятся мальчики вот вам по листу бумаги положите на колени так а девушкамзубочистки их нужно взять в рот и прокалывать в бумаге дырочки кто больше проколет за минутутот и выиграл! Начали!» Парни на стульях дурновато лыбились, девушки постановились на колени и куриными движениями стали дырявить листы бумаги; зал хлопал и улюлюкал. «А теперь нам нужно украсить зал вот у нас и шарики есть их нужно надуть мальчики, взяли насосы, поставили между ног, надели на них шарики так, молодцы девчонки, двигаем насосы, надуваем! Быстрей!» Михаил сел на свое место, ему было совсем не весело, он налил рюмку водки. Он чувствовал себя так, будто просидел в аэропорту целые сутки: в ушах был невнятный гул, глаза слипались. «Так, украсим зал шариками? Нееет, сначала надо проверить, крепкие ли они! Кто у нас самый смелый? Прааавильно, свидетели! Папрашу сюда! Ставим стул девушка, держитесь за спинку руками тааак, берем шарик прикладываем а Вы, молодой человек, должны проверить его крепость только руками себе не помогать! Начали!» Сквозь зыбкое марево Михаил видел стоящую у стула Белку, щеки ее были малиновыми, глаза зажмурены, попка отставлена назад, тамада приложил к ней шарик, и свидетель начал радостно долбить его ебат*льными движениями; зал хором считал «раз! два! пять!», шар лопнул прямо в голове у Михаила; он резко вскочил, залез на стул и заорал во все горло:
Ах ты, козел вонючий, ну щас палучишь ты у меня за всю х*йню! он уперся руками в стол и как в спортзале перенес рывком тело вперед, уронив всего один бокал, умудрился приземлиться на ноги, выпрямился и рванул вперед. Тамада мгновенно оценил опасность и ринулся ему навстречу, расставив руки. «Отвали, пидор толстожопый! Пустите меня! Пустите меня все! Белка! И ты палучишь! Пус ти те»
***
Михаил пытался вспомнить, что было дальше, но вспоминалось все крайне фрагментарно: терраса, люди, сигарета, такси, кровать. Черт, и душ не помог. Надо кофе попить. Во, гульнули вчера, а. Чё ж теперь делать. Телефон завибрировал, и он со страхом и надеждой схватил его в руку. Нет, Тимка.
Здорово, брат, как оно ничего.
Да херово, брат, дальше некуда.
После свадьбы? Значит, не зря сходил. Пивчик есть, или подбросить?
Та не, не в том дело.
А что.
Да я там вчера
Мордобой устроил?
Ты как знаешь?!
Так это святое дело. А кого бил? Жениха?
Свидетеля.
Правильно. А его за что?
Так Белка свидетельницей была.
Ааа Щупал?
Да лучше бы щупал
А чиво?
А знаешь с шариками такой конкурс: его прикладывают девке на задницу, а потом
Да видал! Бахнул?
Трахнул.
Белку?
Мать Терезу.
Нууу а ты? Ты ж ему от души?
От всей. Все костяшки сбитые. Только я не помню всего.
Легче стало?
Да не знаю, может, вчера и стало, а сегодня херово совсем.
Так пивчиком полечись.
Да не в том дело! Там же вся больница была! Белку теперь уволят. Вечером веселье будет. Дома.
Та не ссы! Приезжай ко мне, если что. А больницафигня. Возьмем ее к себе, если надо. Гаджеты рекламировать.
Ну и гад же ты, Тимка. Успокоил, называется.
Да все перетрется. Ты ее хоть не бил?
Не помню. Но хотел.
И это правильно.
Так уйдет.
Вот ты Дуридом. Еще крепче останется.
Ты думаешь?
Конечно! Хочешьна спор? На упаковку?
На две!
Заметано. Ну, держись там, не кисни.
Ладно, бывай.
Михаил маялся, в душе его боролись три чувства: остаточная злость, страх пополам с надеждой и стыд. Он вертел в руках телефон, елозил пальцем по контактам, но позвонить не решался. Внезапно телефон зазвонил сам, на экране возник портрет рыжеволосой девушки с трубочкой от коктейля во рту. Все три чувства смешались в нем в коктейль, и он, помедлив, нажал «Ответить».
Ты живой? в голосе девушки звучали тревожные нотки.
Живой. А у тебя что? На работе.
Ой, у меня такааая новость!
Тебя уволили?
Типун тебе на язык!
Тебя повышают? выскочило из него неизвестно почему.
А ты откуда знаешь?!!!
Внезапно у него в памяти совершенно ясно всплыла картина: Белка танцует с главврачом, он ей что-то говорит на ухо, она улыбается потом он отчетливо вспомнил фото Марины в компе Вячеслава Ивановича как она раздевается как с улыбкой смотрит в камеру Коктейль чувств взболтался у него в желудке, он втянул воздух носом, выпустил через рот.
Слышь, Белка. Я тут занят немного. Потом перезвоню, и нажал отбой.
Чувство облегчения, сама позвонила, задавила слепая ревность, он закурил и поставил чайник. Не ушла, уже хорошо. А может, и не хорошо. Сколько можно мучиться. То у нее Вольдемар Арнольдыч, то Вячеслав Иваныч, то Хрен Сидорыч. А раком как она стоялана глазах у всех. С шариком на заднице. Боже, стыдно-то как. Что ж делать-то, Майкл. Что ж тебе с ней делать, с этой шалавой малолетней. Ну хрен его знает. Опять зазвонил телефон, Михаил с надеждой глянул на экран. Нет, незнакомый номер, 812 какой-то.
Алло.
Здравствуйте, Михаил.
Анна Сергеевна?! А откуда у Вас мой номер?
Вы что, совсем ничего не помните? Мы же обменялись телефонами.
Да?!
И как танцевали, не помните?
Не, ну это помню. Разве это забудешь. Потом вот некрасиво вышло.
Так Вы переживаете сидите?
Каменюка прямо на душе, здоровенная.
Да бросьте, так весело вышло.
С шариками?
Да нет, это пошлость ужасная.
Так вот и я
Вы молодец. Герой прямо. А тамада дурак какой!
Правда?
Конечно. Но что за свадьба без драки. А потом танцевали все до упаду.
Так неудобно главврач там
Знаете, он сегодня пришел в темных очках. Хорошо Вы ему вчера засветили.
Вячеславу?! Иванычу?! И ему?!
Ну да, он бросился вас разнимать, а Вы
Так теперь Белку уволят?!
Да что Вы! Он сегодня посмеивался, старый, мол, перец, а туда жерешил молодость вспомнить. Вот и вспомнил.
Так ее повышают?
Ну да.
После вчерашнего?!
Да нет, приказ давно был готов, ее у меня забирают, она будет главной сестрой всей больницы. Сегодня объявили просто.
А Белка что?
Гордая ходит.
Фаворитка теперь?!
А, так Вы ему не случайно в глаз Теперь поняла.
Не знаю. Хотелось точно.
Это после их танца?
И Вы видели?!
Да что там видеть-то. Он, конечно, старый ловелас, про него у нас легенды ходят. Но Белку он не трогает, я Вам точно говорю. Так, комплимент сказать, не без этого, конечно. Девушки это любят, особенно от солидных мужчин, от начальства. Ну потанцевали, поулыбались. Больше ничего и не было. Так Вы там Отелло изображаете? Перед зеркалом. Месть готовите?
Да нет, так маюсь. Паршиво на душе. До ужаса. Но сейчас полегчало. После Вашего рассказа. Я Ваш должник.
Вот, ловлю на слове. Придете ко мне чай пить.
Ну Анна Сергеевна! И так плохо.
Ну не сегодня. Потом как-нибудь.
Ладно. Как-нибудь.
Ну и то хорошо. Спасибо.
Что Вы! Это Вам спасибо, Анна Сергеевна!
Хороший Вы парень, Миша. Завидую я Бэле.
Это Вы напрасно! Она еще свое получит! Сегодня же.
Вот поэтому и завидую. Ну, мне пора. До свиданья, Миша. Целую.
Михаил оторопело посмотрел на анимацию отбоя, потом приложил ладонь к правой щеке и глянул на неепомады не было. Господи, надо покурить. Он одним духом выхлебал холодный чай и закурил. Позвонить, что ли. Не буду. Все равно получит. За шарик. Надо пройтись, проветриться. Пива купить, вдруг Тимка выиграет.
Он натянул джинсы и майку и побрел пешком в магазин. Там он долго ездил с коляской меж прилавками, нашел баварские сосиски и немецкую горчицу, пива не купил, а купил почему-то торт с толстым слоем белого крема сверху. Дома он запрятал все в холодильник, и обед прошел давно, а есть не хочется, допил «Бонакву» и улегся в комнате на диван. В голове вертелись разноцветные шарики, потом заиграл духовой оркестр, кругом были празднично одетые люди, отец держал его за руку, все улыбались, и Анна Сергеевна улыбалась, на ней было красное платье, застегнутое до самого горла, а отец говорил: «Слушайся ее, Мишка, учительницу слушаться надо, и все будет хорошо».
Разбудил его скрежет ключа в замке, он вскинулся и сел на диване. Послышался стук упавших босоножек, в комнату на цыпочках вошла Белка, в глазах ее застыл тревожный вопрос. Она подошла к нему, опустилась рядом на ковер и положила голову ему на колени.
Ну хочешьпобей меня.
Михаил положил ладонь девушке на шею, продвинул ее под воротник платья, прошелся пальцами по ребрам, вернул руку обратно. Сердце его предательски бухало, он поднял Белку за локти, усадил к себе на колени, поднял ее лицо, заглянул в глазаони пустили его к себе внутрь, в них не было ничего, кроме безграничного доверия и ожидания. Он придвинул ее лицо, нашел губами уголок ее рта, тихонько прикоснулся, почувствовал ответное движение, впился губами в ее губы, она обхватила руками его шею, обняла ногами его талию. Он расстегнул ее платье на груди, обнажил плечи, приник к ним губами, дошел до основания шеи и прикусил, с трудом остановил себя и отстранился.
Погоди. Раздевайся. Пошли в душ.
Одежда упала на ковер, он взял девушку за руку и повел ее, обнаженную, к древу познания, где серебристый змей уже ждал ихон обдал их струями горячей воды, смывая горечь вчерашнего дня, оставляя желание в чистом виде, первозданное, могучее, необоримое. Михаил развернул Белку к себе спиной, нагнул ее, она уперлась руками в матовое стекло душа, расставила ноги и опустила голову. Он вошел в нее, двигался ровно, ритмично и мощно, руками гладил все ее мокрое тело, целовал выпуклые позвонки, держал левой рукой за шею, за хвост темно-рыжих волос, правой вертел ее соски, отпускал, опускал руку к животу и ниже, к устью бедер, ловил за клитор, теребил и тянул его, пока Белка не застонала, подняла правую ногу, согнула в колене, опустила, соединила бедра и резко двинула ими несколько раз назад. Потом она выпрямилась, развернулась, присела на корточки, с силой сжала его член рукой и положила себе на макушку, продолжая движения рукойбелёсая густая жидкость в несколько штрихов нарисовала у нее на волосах жемчужную корону. Девушка провела кончиком члена по своим щекам, шее, по торчащим соскам, дождалась, пока кончатся спазмы, и отпустила его.
Они молча стояли под душем, обнявшись, прильнув друг к другу мокрыми телами, не в силах разъединиться; слышно было только как вода падает вниз. «И дождь смывает все следы», крутилось в голове у Михаила название старого фильма.
В белых махровых халатах они лежали в своей новой спальне, на людовиковой королевской кровати, не смотрели друг на друга, отдыхали, не решаясь начать разговор.
Ну говори уже, Мишка. Я же вижу, что ты
Надо из себя все это выгнать к черту.
Так давай.
Ну вот скажи: ну как ты могла стоять раком посреди зала перед всеми и чтобы какой-то хмырь долбил тебя шариком в задницу
Ну это же игра такая была, Мишка, я не виновата. Ну все девчонки тоже изображали всякое такое а я бы одна отказалась. Ну как?
Хорошая себе игра.
Дурацкая, я знаю. Но ты представь, что я была актрисой снимали кино про свадьбу
А что ты думала в это время.
Я думала я представляла, что это ты сзади.