«Учитывая, как давно я здесь живу».
И все же мысль о столь скорой смене работы вызывала неприятный привкус во рту. Нужно оставаться профессионалом, а не сбегать из-за симпатичной мордашки.
«Да уж, Сайлас «симпатичный», усмехнулся я про себя. А Джейсон Момоа лишь «слегка привлекателен».
Я фыркнул и немного пришел в себя. Вызванное Сайласом потрясение проходило. И пока «Убер» вез меня через озеро Вашингтон в город, живот скрутило от нервного напряжения. Вся эта суматоха с переездом и новой работой не оставила даже времени, чтобы осознатьмама действительно согласилась со мной встретиться.
Я заказал столик в итальянском ресторане неподалеку от рынка «Пайк-Плейс». Из маленького бистро открывался вид на залив, где в темной воде золотыми огнями светились лодки.
Мама еще не пришла.
Я занял столик на двоих. Сердце колотилось в груди, а пальцы постукивали по телефону, ожидая сообщения, что она передумала. Она уже откладывала и переносила встречу десяток раз, и чем дальше, тем более уязвимым становилось сердце. Почему сегодня должно быть иначе?
Но она все же появилась. Я увидел, как Барбара Кауфман нервно шагала за метрдотелем. Крепко вцепившись в сумочку обеими руками, она держала ее перед собой на манер щита.
Я поднялся на ноги и часто заморгал, когда глаза зажгло от внезапно нахлынувших слез. Я не видел ее почти десять лет. Но, несмотря на прошедшие годы и обстоятельства прошлого, она по-прежнему оставалась моей мамой.
Сейчас ей было уже за шестьдесятони с отцом не особо со мной торопились. В некогда каштановых волосах преобладали седые пряди. Мама надела брючный костюм из полиэстера; подобные она любила носить еще во времена моего детства. Длинные волосы, большие очки и красная матовая помада. Словно видение прямиком из 1983 года.
«Она прекрасна».
О, мой мальчик, воскликнула мама, когда метрдотель ушел. Она бросила сумочку на стол и протянула ко мне руки. Посмотри на себя. О, Макс
Я крепко обнял ее, борясь с желанием полностью сдаться. Я не мог доверять материнским объятиям, хотя они и должны быть безопасными и безоговорочными.
Она хмыкнула.
Столько времени прошло.
«Не по моей воле».
Я пододвинул ей стул, чтобы сесть.
Но теперь мы здесь, проговорил я и устроился напротив.
Да, согласилась она, слабо улыбнувшись.
Семь лет неприятия, боли и одиночества. Я попытался их проглотить. Нужно попробовать еще раз, иначе для чего все это?
Мама, проговорил я, взяв ее за руку. Спасибо, что пришла.
Я да. Конечно. Голос ее задрожал. Ты такой красивый. Боже, как говорится, просто загляденье. И здоровый. Такой подтянутый и сильный
Да, со мной все хорошо, мам.
Она кивнула, натянуто улыбаясь и сдерживая слезы. Наконец, она убрала руку и схватила меню, закрыв им лицо. Плечи ее задрожали.
Мама
Все хорошо. Я в полном порядке, правда.
Через пару минут она прочистила горло, отложила меню и промокнула глаза льняной салфеткой.
Ты выбрал очень красивое место, проговорила она, шмыгая носом. Похоже, неплохо устроился. Ты ведь работаешь в больнице?
Я на время ушел из отделения «Скорой помощи», признался я. Может, и навсегда. Пока не знаю. У меня новая работа.
Правда?
Я личный медбрат одного богатого бизнесмена из Белвью.
Белвью? Билла Гейтса? Он живет вон там, на озере.
Я усмехнулся.
Если бы мне давали по доллару Но нет. Кое-кого другого. Хотя и не могу сказать, о ком речь, иначе меня засудят по полной.
Звучит важно, кем бы он ни был, проговорила мама. Это просто замечательно. Я рада, что у тебя все в порядке.
Я покрутил в пальцах стакан с водой.
Так было не всегда.
Я знаю, и я
Но прежде чем момент стал напряженным, нас прервал официант. Он подошел, чтобы принять заказ на напитки.
Содовую с лаймом, сказал я парню.
Мама взглянула на карту вин широко раскрытыми глазами.
Так ты не выпьешь? Мне тоже не стоит?
Заказывай, что хочешь.
Бокал домашнего каберне, попросила она официанта. Потом обратилась ко мне: Ты на дежурстве? В этом причина?
Все, чего пока не знала мама, тяжестью повисло в воздухе между нами. Я говорил медленно, понимая, что каждое сказанное слово для нее подобно пощечине.
Я не пью, потому что яисцеляющийся наркоман и предпочитаю сохранять ясную голову.
Исцеляющийся. Она сделала глоток из стакана с водой. Да, кажется, твоя сестра упоминала
Слова повисли в воздухе. Мама выглядела так, словно ее признали виновной и допрашивали на слушаниях в Конгрессе. Я вовсе не хотел причинять ей боль, но обещал себе быть честным.
Да, мрачно улыбнулся я. Когда тебя вы- гоняют из дома и семьи, это не так весело, как кажется.
Господи, Макс, не шути. Она со стуком поставила на стол стакан с водой. Я знала, что будет нелегко. Тогда все случилось так быстро, и я не принимала в расчет всю картину. И не осознавала, чем для тебя это может обернуться. Случившееся меня потрясло. Ты и тот мальчик А потом ты ушел. И вот уже семь лет пролетели, будто миг. И теперь мы здесь.
Она беспомощно пожала плечами, словно бы это все объясняло.
Я поерзал на стуле, удивляясь, как люди способны оправдать что угодно, порой даже не пытаясь признать свою неправоту. Во мне вскипели гнев и боль, в любой момент готовые вырваться наружу. Вернулся официант, принеся заказанную содовую и бокал вина для мамы. Я сделал большой глоток, чтобы остыть.
Я здесь не для того, чтобы искать виноватых или копаться в старых ранах, проговорил я через минуту, больше для себя, чем для нее. Но я не собираюсь лгать или что-то приукрашивать. Мне пришлось нелегко. Чертовски тяжело. Мне эти семь лет не показались мигом. А последствия Просто я каждый день боролся, чтобы выжить.
Перестань. Пожалуйста. Не думаю, что мне хочется знать остальное, почти прошептала мама. Думаю, это меня погубит. Она промокнула глаза под очками салфеткой и посмотрела на меня. Но теперь-то все в порядке? Тебе лучше?
Я подвигал челюстью из стороны в сторону. Потом, наконец, кивнул.
Ага. Мне уже лучше.
Замечательно.
Нет, не замечательно, отрезал я. Я семь лет прожил без семьи. Я заслуживаю быть с вами, но умолять не стану. Да и не должен. Я на миг закусил щеку изнутри. Ребенок не должен просить о родительской любви.
Она быстро кивнула.
Ты прав. Я скучала по тебе. Очень сильно. И Моррис с Рэйчел тоже. Но ты ведь говорил с ними?
Я кивнул. Брат был старше меня на двенадцать лет, сестрана четырнадцать. Я же, по словам мамы, оказался «счастливой случайностью». Хотя Моррис и шутил, что так она просто называла «ошибку». Из-за разницы в возрасте мы никогда не были близки. Нас разделяли и время, и расстояние. Моррис жил на Манхэттене, а Рэйчелв Северной Каролине. На протяжении этих лет я порой общался с ними. Обычно, чтобы попросить денег, когда жил на улице.
Мы переписываемся время от времени. Но уже давно не общались, признался я. Как они?
Очень хорошо, проговорила мама. Моррис работает в большом банке на Манхэттене. Рэйчел только что назначили редактором журнала. Оба состоят в браке, думаю, ты знаешь. Близнецам Рэйчел сейчас шесть лет, а Эми, дочке Морриса, два. Она закашлялась и отхлебнула вина. А как же ты? Есть кто-нибудь значимый?
На данный момент нет.
Сайлас Марш попытался вторгнуться в мои мысли, но я тут же вышвырнул его обратно.
Мама, улыбнувшись через силу, проговорила:
Помню, во втором классе ты сказал мне, что выйдешь замуж за Брайана Роббинса. Ведь твоя подружка Холли собралась за мальчика по имени Джастин. Поэтому ты решил выйти за Брайана.
Я не помню.
А я никогда не забуду.
Воцарилась звенящая тишина.
Мама взяла меню, потом снова его отложила.
Я пытаюсь, Макс.
Я знаю, мам. Но я вздохнул. Папа знает, что ты здесь?
Да, проговорила она. Я ему сказала.
И?
Он передал тебе привет.
Угу, буркнул я, крутя в пальцах вилку. Мило с его стороны.
Он тоже пытается.
Каким образом? Он хоть представляет себе, что значит быть отвергнутым самыми близкими людьми на свете? Теми, кто в принципе не мог повернуться к тебе спиной?
Мы мы не знали, что ты
Гей? спросил я. Ты даже не можешь произнести это слово.
Мама тяжело сглотнула и разгладила салфетку.
Твой отец сейчас он не такой непреклонный. Думаю, он понимает, что перегнул палку, хотя и не признается в этом.
Я откинулся на спинку стула.
Папа перегнул палку, и поэтому мне пришлось ютиться в заброшенной, кишащей тараканами лачуге вместо того, чтобы окончить среднюю школу.
Макс, прошу тебя
Ее глаза наполнились слезами, а я почувствовал себя полным дерьмом. А ведь я даже не сказал ей, как полтора месяца зарабатывал на жизнь, пока Карл меня не подобрал.
Поговори с ним за меня, попросил я после напряженного молчания. Просто поговори.
Ладно.
Ладно. А что дальше? Недостаточно просто сообщить, что я в городе. Ты должна вступиться за меня, мама.
Она решительно кивнула и промокнула глаза.
Конечно. Я обещаю. Но, Макс, ты же его знаешь. Он старомодный. И, сказать по правде, я тоже. Я люблю тебя, но и мне нелегко.
Я люблю тебя, но пробормотал я, криво усмехнувшись. Как я мечтал услышать эти слова!
Макс, прошу, постарайся понять. Когда мать держит на руках ребенка, она представляет, что хотела бы для него в жизни. И никогда не думает
Что в конце концов вышвырнет ребенка из дома из-за того, над чем он не властен?
Она поджала губы и слегка пожала плечами.
Я изумленно уставился на нее.
Ты ведь понимаешь, что подобное не выбирают? У меня каштановые волосы, карие глаза, и я гей. Все едино.
Она украдкой взглянула на других посетителей.
Пожалуйста, говори тише. У тебя был выбор. Не стоило тащить того мальчика в дом. Выставлять напоказ
Я раздраженно взглянул на нее.
Выставлять напоказ? Мы прятались несколько недель. Я скрывался много лет.
Ты мог просто нам рассказать. Если бы мы спокойно поговорили, случившееся не стало бы таким потрясением
Под столом я крепко стиснул льняную салфетку. Появился официант, чтобы принять наш заказ.
Мама попросила лингвини с морепродуктами, а я пробормотал название первого попавшегося в меню блюда. Когда парень ушел, я сделал очередной большой, бодрящий глоток холодной воды.
Не стоит ворошить прошлое, проговорил я. Дело сделано. Я позвал тебя сюда, чтоб извиниться. Я не хотел причинять вам с папой боль. И я тебя прощаю. Даже если ты об этом не просишь. Это часть процесса исцеления. Для меня. Вот почему я здесь, независимо от того, что будет дальше.
Конечно. Я понимаю. Спасибо.
Ну, не та эмоционально-трогательная реакция, на которую я надеялся. Но с прощением всегда так. Реакция не имеет значения. Ты либо прощаешь, либо нет. Я должен попытаться, иначе никогда не излечусь от прошлого.
А насчет папы, напряженно произнес я. Скажи, пусть мне позвонит. Начнем с этого.
Да, думаю, так будет правильно.
Я снова стиснул в руках салфетку.
Я хочу, чтобы мы стали семьей, но Богом клянусь, мам, я слишком далеко зашел и многое восстановил в своей жизни. И не позволю снова все разрушить. Мне бы не хотелось выдвигать требований, но боюсь, что придется. Просто чтобы сохранить себя. Так вот. Он позвонит мне. Я проглотил застрявший ком в горле и часто заморгал. Мне нужно знать, что есть надежда.
Да, хорошо. Она осторожно потянулась через стол и взяла меня за руку. Хорошо, я ему скажу. Сделаю все, что в моих силах.
Спасибо.
Она сжала мою руку и откинулась на спинку стула, испустив что-то вроде вздоха облегчения. Самая трудная часть осталась позади. Я не закатывал истерик, не устраивал сцен. Я не рыдал, хоть и хотелось.
А теперь, проговорила она, аккуратно раскладывая салфетку на коленях. Расскажи мне еще об этой новой работе.
ГЛАВА 6
Сайлас
Поздним воскресным утром дел выдалось много.
Вчера я рассказал отцу о своих опасениях. Насчет того, что в маленькие городки поставляется слишком много лекарств. Как я и думал, он велел не глупить. Маркетинговые стратегии Стивена Милтона казались абсолютно прозрачными, иначе Управление по контролю за медикаментами уже давно бы в нас вцепилось.
«Но что мы сообщали им?» задумался я, но промолчал.
Лишь покивал головой, выражая согласие, как примерный слуга. Но не отменил данное Сильвии распоряжение о сборе данных.
Внизу, в семейной гостиной, Эдди снова читал, сидя у незажженного камина. Сегодня он надел костюм, водительскую кепку и носки с разноцветными ромбами, натянув их до колен. Я чуть улыбнулся. Вокруг меня мог рушиться мир, но, по крайней мере, чувства к Эдди оставались неизменными. Вот бы и все остальное было так же просто.
Я хотел уже войти в комнату, но резко нырнул за угол и прижался к стене. Мимо прошел Макс Кауфман в рабочей форме. Вероятно, направлялся к отцу.
Привет, поздоровался он, останавливаясь перед Эдди. Кажется, мы не встречались. Я Макс.
Внутри все сжалось. Наверное, Сезар предупреждал новичков об Эдди. Только вот люди не всегда обращались с ним так, как брат того заслуживал.
В самом деле, любезный, проговорил Эдди, мимоходом взглянув на Макса, а затем снова уткнувшись в книгу. Не правда ли, чудесное утро? Прекрасное.
Макс немного помолчал, разглядывая наряд Эдди и зажатую в зубах незажженную трубку.
Так и есть, ответил он. Позвольте спросить, что вы читаете?
Диккенса, старина. Диккенса. Эдди повернул книгу так, чтобы Макс смог увидеть обложку. «Дэвида Копперфилда».
Я бы сказал, ярчайшее его творение, проговорил Макс, присаживаясь на краешек дивана, чуть в стороне от Эдди, чтобы того не смущать.
Браво, поддержал мой брат. Целиком и полностью согласен. Хотя есть те, кто в ранг шедевра возводит «Повесть о двух городах» или «Большие надежды». На что я скажу: полная чушь.
Чушь, согласился Макс. «Дэвид Копперфилд» чистый Диккенс. Я восхищаюсь тем, что в именах его персонажей заложены личностные черты.
И снова браво! Вы абсолютно правы. Урия Хипп и в самом деле звучит весьма отвратительно.
Или Мэрдстон. И Баркис. Идеальное имя. Он ведь словно милая дворняжка, преданная Пегготи.
К моему полному изумлению, Эдди протянул Максу руку.
Мое старое сердце греет мысль о знакомстве с истинным знатоком Диккенса. Как ваше имя, сэр?
Макс Кауфман.
Эдди Марш.
Очень приятно, Эдди, проговорил Макс. Но вы должны меня извинить. Опаздываю на работу.
Конечно-конечно. Не смею вас задерживать.
Эдди вновь вернулся к книге, отбросив все узы и чувства, словно бы их никогда не существовало. Я пристально следил за лицом Макса, пытаясь уловить малейшие признаки насмешки, но он улыбался искренне. И светившееся в глазах тепло было настоящим.
Макс вышел из комнаты, а я привалился к стене.
«Он медбрат. Только и всего. Вот почему он нашел общий язык с Эдди».
Но за эти годы я перевидал множество медицинских работников. Они приходили и уходили, и мало кто так быстро и легко сходился с Эдди. Словно было совершенно нормально обсуждать «Дэвида Копперфилда», вставляя в речь словечки из старомодного сленга.
В заднем кармане джинсов пискнул телефон, извещая, что пришло сообщение.
Приедешь сегодня домой?
Я уставился на эти слова, раздраженный тем, как быстро испарились короткие драгоценные мгновения счастья.
Пальцы зависли над клавиатурой, чтобы ответить «Да». Теперь, когда отцу стало лучше, я решил вернуться в свой пентхаус в городе.
Я с трудом заставил себя приехать, а теперь не хотел уезжать.
«Отрекаясь от себя, мы становимся сильнее, напомнил тренер Браун. В воздержании наша сила. Не поддаваясь похоти и низменным желаниям тела, мы сохраняем ясность мысли».
Я оттолкнулся от стены, усмехнувшись нахлынувшим воспоминаниям. Я не испытывал ни похоти, ни низменных желаний. Внутри была лишь пустота. И холод. Волны жара, охватившие меня вчера в присутствии Макса, ничего не значили. Просто слабость. Подобное не повторится. И сегодня вечером я возвращаюсь в город.
Я сунул телефон в карман, так и не ответив на сообщение.
День выдался достаточно теплым, и через несколько часов я неспешно обедал во внутреннем дворике. Не торопясь проведать отца.
«Почему? Потому что Макс все еще на дежурстве?»
Я раздраженно отбросил салфетку. Какого черта все мои мысли и действия напрямую связаны с гребаным Максом Кауфманом? Это мой дом. И я не собираюсь ограничивать свои передвижения из-за какого-то парня.