Садитесь, поговорим.
Федька присела на стальное кресло, на вышитую подушечку, и сразу вскочила.
Дмитрий Иванович, помните, вы обещали посватать меня за достойного господина? Я Я готова Я буду ему верной женой. И как можно скорее! Если вы не передумали
Я не передумал, сударыня. За него не поручусь. Значит ли это, что между вами и Румянцевым произошла ссора?
В голосе Шапошникова не было ни малейшего состраданияодно холодное любопытство. Видя, что Федька сидеть упорно не желает, он встал.
Это не ссора! Не спрашивайте, Христа ради! Это, это
Сядьте, строго сказал Шапошников. Я все понял. Вашего ясна сокола ненадолго хватило. Он так устроенистинная привязанность ему недоступна.
Как вы это могли знать?
Хм
Пока Шапошников собирался ответить, Федьку осенило:
может, и привязанность к той девице у Саньки ненадолго? Мало ли, что собрался жениться? Однако его пылкая речь выдавала истинное чувствотаким своего избранника она еще не видела.
Другая? неожиданно спросил Шапошников.
Да
И Федька наконец заревела.
Шапошников не впервые видел женские слезы и знал, как с этой бедой управляться. Он обнял Федьку и пристроил ее голову на своем плече, он стал гладить девушку по спине, прекрасно понимая, что сейчас к ее отчаянию прибавится еще и нелепое чувствожалость к самой себе. Но взрыв страстей не может быть длительнымна это он и рассчитывал.
Наконец он услышал невнятные слова:
Ну чем, чем я перед ним провинилась? Что я делала не так?..
Вы в Бога верите? спросил Шапошников.
Да
Когда родитель отнимает у дитяти игрушку, чтобы дать ему азбуку, стоит ли жалеть дитя?
Стоит! воскликнула упрямая Федька.
Его нужно утешить и помочь ему собраться с силами. А если из жалости оставить игрушкуоно до двадцати лет будет ею забавляться
Румянцев не игрушка!
Обычная девическая игрушка, друг мой, и поблагодарите Бога, что у вас ее более нет. Забрав это очаровательное создание, Бог даст вам кое-что получше. А будете хныкатьто и вымолите, пожалуй, обратно свою игрушку. Потратите на нее драгоценное времяи только. Недоверие к Богутяжкий грех. Я это на своей шкуре испытал. У меня Господь многое отнялда потом многое дал.
И вы утратили ту, кого любили? недоверчиво спросила Федька.
Ох, да как бы вам растолковать Я в тот миг думал, будто утратил все. Вот как вы сейчас. И я был совершенно один. У вас подруги есть, должность в театре, у вас ремесло Я один, и хуже тогона меня глядели с надеждой старые и больные люди, ждали от меня помощи, а я помочь не мог, я не знал, что завтра буду есть и найду ли кров, чтобы переночевать. К тому же вы приучены к труду и к скромной жизни, а я был избалованный барчук.
Зачем вы говорите это? Хотите показать, что моя утрата гроша ломаного не стоит? возмутилась Федька. Да разве вы когда любили? Разве готовы были всем жертвовать ради любимого существа?
Тогда мне казалось, что и любил, и готов Да вы сядьте, попросил Шапошников. Сейчас найду платок.
Федька все же села на вышитую плоскую подушечку, приняла платок, вытерла глаза, но высморкаться постеснялась. Немного придя в себя, она вспомнила о своем замысле.
Я твердо решилась, сказала она. Кто тот господин? Сможет ли он увезти меня из столицы?
Не брак вам нужен, ответил на это Шапошников. По крайней мере теперь. Но вы на верном пути, вы правильно поняли свою задачу. Вам нужно совершить нечтотакое, что поставило бы между вами и Румянцевым неодолимую преграду. Уехать в Америку, скажем
Федька ахнулакак он мог знать про Америку?
А бракбрак подождет. Есть много мужчин, более достойных, чем ваш фигурант. И в вашей жизни еще будет танец под снегопадом
Вы видели?
Дая как раз возвращался домой и стоял на крыльце, вы меня не заметили. А вы полагали всю жизнь вот этак с ним проплясать?
Да!
Хотя в вашем случае как раз это было бы возможно. Вы же обафигуранты, целый день плясали бы, взявшись за руки
Мне только это и нужно для счастья А он
А он влюбился в прехорошенькую девочкуведь так? Да не хнычьте! Он и должен был в нее влюбиться! Емудвадцать, а ей, поди, шестнадцать? Не в этутак в другую! Он долго был пришпилен к подолу той дансерки, как бишь ее Ну вот и
Нет! от возмущения Федька даже вскочила.
Ну и норов, кто бы мог подумать. Давно вы его любите?
Давно четыре года
Я знаю способ, как быстро выбить из вашей головы сей вздор. Хотите рискнуть?
Да, твердо сказала Федька.
Ох, как в этом мире все некстати случается Ну что жераздевайтесь и ложитесь. Не бойтесьэто поможет. Именно сейчас, сгоряча. Согласны?
Да!
Если бы кто час назад сказал Федьке, что она полезет в кровать к Шапошникову, то был бы назван дуроломом пустоголовым. Сейчас же она соображала очень страннословно угодила в мир, где обычная человеческая логика бессильна, недействительна, и нужно приспосабливаться к иной. Невозмутимый Шапошников, который всегда казался ей странноватым, как раз был жителем того миравозможно, сильфом, который, пролетая над Парижем, присаживается отдохнуть на колокольне.
Но сперва мы должны поцеловаться. Я вам не противен? спросил он.
Федька сдвинула брови, ее дыхание отяжелелоно не от страсти, а от недовольства. Треклятый живописец произнес слова, которым тут было не место. Это когда мужчина зовет девицу замуж, то деликатно спрашивает, не противен ли он ей.
Нет, сказала Федька.
Тогда Шапошников взял ее за плечи, притянул к себе и поцеловал сперва в висок.
Федька положила руки ему на грудьее вдруг обуяла неуверенность, и она хотела в любую минуту оттолкнуть живописца. Он, мужчина опытный, это понял и легонько похлопал ее по плечусовсем по-приятельски, как Бориска Надеждин в пору их амурного баловства, когда уходил из ее комнаты.
И это воспоминание было совершенно некстати! Федька осознала, что история с Бориской была ошибкойвот за это Господь и наказал. Сейчас же ей грозила другаяа более всего опасна была сумятица и околесица в собственной голове. От смятения чувств Федька попыталась высвободиться, но Шапошников не пускал.
Пустите меня На что вам такая уродина?
Вот это прелестно! воскликнул Шапошников. Для старого унылого бобыля вы, значит, уродина? А для молодого красивого вертопраханет? Вот образчик дамской логики!
Его веселый голос словно делал знак: сударыня, со мной ты безопасна.
Я думала, он ко мне привык, помолчав, призналась Федька; из объятия она, впрочем, больше не вырывалась.
Мужчины к этому не привыкают, разве что те, кому деваться некуда. Случается, что ради денег
Ради денег?..
Так вышло, что я знаю, кто та девица. Она не только хороша собой, но и очень богата. Хорошеньких-то и у вас в береговой страже довольно. Мне помощник сказывалподружка ваша, девица Тихонова, просто красавица. И по годам, сдается, господину Румянцеву подходит.
Да, Малаша очень хороша, да она другого любит. А та?..
Та девица? Просто богатая невеста, без особых дарований. Единственная дочка у матери. У них дом в Итальянской, свой выезд, дворовые люди. Ей действительно шестнадцать лет, звать Марфой. Но дело не в ней. Когда встречаются два юных и глуповатых существаестественно, им хочется целоваться Скорей всего, эту девицу за вашего красавца не отдадут. Побегает за ней, побегаети перестанет. Может, даже приползет к вам, как побитый пес, чтобы приласкали и утешили. А потом воспрянет духоми ударится в новые проказы.
Федька ничего не ответила. Она, конечно, лучше знала Саньку, чем Шапошников. Главным его грехом пока что была молодостьоттого и оказался в постели у Анюты, оттого и тосковал по Глафире, а потом вдруг влюбился в Марфиньку. Однако Федька полагала, что он способен на привязанность, а что еще нужно в супружестве?
Ему двадцать лет, и он еще лет пять будет порхать мотыльком, преспокойно продолжал Шапошников. И при этом принимать ваши заботы как должное. А потом он вдруг поумнеет и найдет себе супругу с неплохим, по его возможностям, приданым. Скажем, с домишкой в Коломне, с хозяйством, с огородом и коровой, может, с полудюжиной людишек. Вам через пять лет будет уже многовато а сколько?
Не ваша печаль.
И опять крепкая ладонь похлопала Федьку по плечус каким-то комическим пониманием. Но Федька уже передумала целоваться с живописцем. Она отвернулась.
Шапошников говорил правдуда только от такой правды хотелось выйти на Фонтанку и прыгнуть в прорубь. «Любовь твоего красавчика продается и покупается», вот что сказал Шапошников. Вряд ли Санька погнался за приданым Марфинькино ведь прекрасно о нем знал и помнил! Продается и покупается
Что вы задумали? вдруг спросил Шапошников.
Задумала разжиться приданым.
Ого! А как?
Не знаю. Но деньги у меня будут.
Воровать, что ли, пойдете?
Не знаю. Может быть.
Федька не понимала, что с ней происходит, однако хорошей такую перемену и лучший друг не назвал бы. Она ощущала себя деревцем, которое еще сутки назад было покрыто цветами, и вдруг налетел вихрь, унес лепестки, остались голые ветки и ствол. Но этот вихрь покрыл кору деревца льдом, а ледотполировал так, что каждая ветвь обратилась в двуострое тонкое лезвие. И это случилось сейчас, только что.
Федька высвободилась из неласкового объятия Шапошникова и встала.
Куда вы? спросил он.
Не знаю. Переночую у вас. Дмитрий Иванович, вы человек светскийможет, кому нужна в дом учительница танцев?
Ясно. Вы полагаете, что этак заработаете больше, чем в театре, и за пять лет скопите приданое.
Скоплю быстрее.
Не та должность.
Мне нужны знакомства. Если будет другой способ получить деньгипропади они пропадом, эти танцы.
Ого С вами лучше не ссориться.
Если вы можете мне помочьто помогите, а если нетзаплатите, сколько вы мне должны, и расстанемся.
Оставаться в доме, где живет Санька, она не желала. Переночеватьи уйти, даже не попытавшись с ним увидеться.
Шапошников прошелся по комнате.
Я вас не отпущу, сказал он. Вы понаделаете глупостей. И денег не заработаете, и жизнь себе испортите. Но я предлагаю вам должность, которая принесет деньги. Служить вы будете мне и еще одному господину. Коли все пойдет, как надобно, вы сколотите себе приданое быстрее, чем за пять лет.
Что за должность?
Сильф. Или, точнее, сильфида.
Федька вспомнила письма, найденные в рабочей комнате.
Я не умею летать, разве что на «глуаре».
И не придется. А что вы умеете кроме кабриолей и антраша?
Ничего. Но я научусь.
Писать?
Федька посмотрела на Шапошникова с негодованием:
да, береговая стража грамотностью не блещет, но тот же бездельник Петрушка в состоянии записочку изготовить, Малаша с Анисьей записывают в тетрадки хозяйственные сведения: как испечь царские блины или отбелить простыни. Несколько мгновений спустя она сообразила: речь о письмах сильфов, пролетавших над Парижем и присевших на колокольне.
Я трагедию, как господин Княжнин, не напишу, но могу изложить связно мысли или приключения только чтобы запятые потом кто-нибудь расставил.
А мужской костюм носить доводилось?
Доводилось. Я еще в школе часто за кавалера танцевала. И в театре случалось, как раз сегодня была кавалером в свите Париса.
Вот и славно, сказал Шапошников. Вы не спросили о деньгах. Поскольку вы ради этой службы, возможно, оставите театр и танцевальную карьерускорее всего, на время, но коли пожелаете, то навсегда, то платить вам менее, чем вы получаете в береговой страже, я не могу. Вы будете получать сперва сорок рублей в месяц, потомприбавки, коли будете усердны. Житьу меня, в палевой комнате. Дом настолько велик и бестолков, что вы можете месяцами не встречаться с господином Румянцевымразве что сами пойдете его искать.
Я хочу задаток.
Извольте. Двадцати рублей довольно?
Да.
В Великий пост театр закрыт, и вы сможете служить нам без помех. Ещевам доводилось ездить верхом?
Нет.
Лошадей боитесь?
А чего их бояться?
Отлично. Теперьпоследнее. Вот тут у меня в поставце ром. Выпейте чарку. И ступайте спать. Он уложит вас с непривычки наповал. Утром жеизвольте в рабочую комнату. В этом для вас ничего не изменилось.
Ну, разумеется, подумала Федька, хоть все гори синим пламенем, а для него важнее всего на светекартина! Но насчет рома он, похоже, прав. Это средство должно помочь. Пусть Шапошников видит в ней говорящую фигуру с полной головой вздора, пригодную только для возлежания на топчане в голом виде, начхать! Лишь бы только дал способ заработать приданое.
Где ваш ром? спросила Федька.
Напиток был ароматен, и она чуть было не выхлестала большую чарку залпом.
Стойте, стойте, удержал Федькину руку живописец. Возьмите с собой, а то до постели не дойдете. Эта отрава бьет по ногам. Придется вам ночевать в коридоре на полу, как таракану. И знайтевы приняли верное решение. Приданое у вас будет.
Благодарю, ответила она.
Шапошников улыбнулся. Федька увидела ту многообещающую прореху меж передними зубами. Странно, подумала она, вот амурной пылкости-то и не былопогладил, как кошку или моську. То есть совершенно никакой пылкости. Как же он собирался проказничать в постели?
Однако верить ему можнотак решила она, спеша с чаркой рома обратно через весь дом в палевую комнатку. На душе полегчало.
Касательно рома живописец был правсредство оказалось действенное, оно раскрыло в Федькиной голове все потайные дверцы и выпустило самых неожиданных чудовищ. Никогда наяву Федька не испытывала такой телесной жажды, как в хмельном сне. Там она позволила любить себя сперва надзирателю Веберу, потом Петрушке-лентяю, прямо на сцене, в опустившемся для такого случая вниз «глуаре», среди деревянных огненных языков и тряпичных лавровых ветвей. И сама требовала от них бурной страсти. Во сне она была уверена, что имеет на эту страсть полное право.
Глава семнадцатая
Проснулась Федька в ужасеа ну как рядом лежит кто-то из развратного сна? С трудом осознав, что бред кончился и началась явь, Федька ощутила, едва ли не впервые в жизни, головную боль.
Постучал и заглянул Григорий Фомич, осведомился, будет ли сударыня завтракать, через пять минут принес таз и кувшин с горячей водой, свежее полотенце.
А что положено пить наутро после рома? уныло спросила Федька.
Само пройдет.
Приведя себя в божеский вид и поев, она поплелась в рабочую комнату.
Доброе утро, сударыня, сказал Шапошников. Был он невозмутимкак будто не случилось ночного разговора. Федька косо посмотрела на него и полезла на топчан.
Целый час оба молчали. Они уже друг к дружке привыкли, приспособились, Федька знала, когда быстро принимать нужную позу, когда расслабляться. И единственным прозвучавшим словом было:
Довольно.
Федька сошла с постамента, накинула шлафрок и направилась к двери.
Благодарю вас, сударыня, сказал ей вслед Шапошников.
В театре Федька была мрачнее осенней ночи и предавалась мечтам арифметическим. Ей принадлежала половина домишки на Васильевском, и она соображала, как бы выкупить вторую половину и заложить основы приданого. Слова Шапошникова про дом и корову крепко запали ей в душу.
Размышлять о будущем благосостоянии ей в конце концов понравилось. Мысленно она пристроила к домишке хороший флигель, выгодно продала свое имущество, купила дом поближе к театру, в нижнем этаже завела галантерейную лавку, а то за каждым мотком ниток в Гостиный двор бегай. Лавка стала приносить хорошие деньги, Федька наняла швей и вышивальщиц, стала сдавать товар знакомой француженке с Невскогопусть продает под видом парижского. И за два дня до того Федька додумалась, что уже наняла горничную с кухаркой, нашила дюжину платьев, вдела в уши бриллиантовые серьгис солитерами не меньше вишни, и купила модную мебель. Все это должно было служить приманкой для Саньки Румянцева. Одно делорябая рожа без бриллиантов, другоес бриллиантами. Вон купчиха Огурцоватоже не Венера! А Сенька повенчаться на ней мечтал!
Денежные соображения оказались спасительнызаняли голову и дали душе время хоть малость очухаться.
Утром Прощеного воскресенья Федька вышла в рабочую комнату уже почти в спокойном состоянии души.
Здравствуй, голубушка! приветствовал ее Бориска, стоявший возле стола с бумажками в руке. Я нарочно за тобой. С утра сразу после урокадве репетиции. Проходим калмыцкие пляски для «Февея». Решено показать его в Светлую седмицу. А сама знаешь, коли что ставят для Эрмитажного театра, то лучше Вебера не дразнить.