Тебе пора, скоро Ваня придет, произнесла Машенька, вытирая банным полотенцем свои искрящиеся рыжие кудри, резким контрастом выделяющиеся на фоне белоснежного полотенца.
Максим подскочил и начал одеваться. Уходя, он подошел к Машеньке и, поцеловав ее в припухшие от поцелуев губы, вышел.
Убедившись, что Максим ушел, Машенька упала на кровать и потянулась всем своим кошачьим телом, на ее пухлых губах играла улыбка.
Я на все пойду, ни перед чем не остановлюсь, но ты будешь моим, шепотом произнесла она.
Машенька уже предвкушала все трудности, которые возникнут у нее на пути. Играть она любила.
Глава 4
В воздухе, дурманя голову, разливался необыкновенный аромат корицы вперемешку с запахом жареных сосисок. На Мариенплатц высыпал народ, оглашая площадь непередаваемым гулом от смешения всех мыслимые языков мира. От обилия света, украшений и галдежа голова шла кругом. К тому же с самого утра беспрестанно валил снег, придавая и без того сказочной атмосфере города какую-то иллюзорность.
Наталья жадно поглощала сочную баварскую сосиску в теплой булочке, с трудом помещавшуюся в рот, запивая ароматным глинтвейном.
Да не торопись ты такжадность фраера сгубила, хохотал Максим.
Боже мой, как вкусно, с набитым ртом отвечала Наталья.
Здесь был пир не только для глаз, но и для желудкамногочисленные палатки, разбитые на площади в преддверии Рождества торговали имбирным и пряным печеньем в форме рождественской елки, марципанами и шоколадными Вайнахтсманнами, целыми яблоками в шоколаде, ну, и конечно, гордостью Бавариисосисками разной толщины, всевозможных размеров и цветов.
Пошли, Наталья дожевала сосиску и потянула Максима за рукав. Я хочу все увидеть.
Они переходили от палатки к палатке, подолгу останавливаясь у каждой. В ароматной лавке, торговавшей украшениями из сушеных фруктов, цветов, апельсиновой цедры и даже целыми сердцами, усыпанными сушеной лавандой и источавшими изысканный аромат, Наталья, на радость продавца, скупила весь богатый ассортимент, нагрузив Максима пакетами.
В сувенирной лавке, где продавались рождественские свечи, подсвечники, малюсенькие деревянные украшения на елку, множество фигурок щелкунчиков, стеклянные шары различных форм, цветов и размеров, Максим попытался образумить Наталью:
Наташ, ну зачем нам столько всего? Куда мы это все денем? жалобно тянул Максим, стараясь разбудить крепко заснувший Натальин здравый смысл, но тщетно.
Давай купим, а там видно будет, отмахнулась Наталья, всучив мужу еще кучу пакетов.
Я сам похож на елочную игрушку, жаловался Максим.
Наталья взглянула на него и рассмеяласьтакой жалкий вид он имелзавешенный кучей пакетов и пакетиков.
Точно, осталось звезду на макушку присобачить, хохотала Наталья.
Куда дальше, мадам Брошкина? язвительно спросил Максим, выразительно глядя на гору пакетов.
Наталья поправила съехавшую на ухо шапку. Вид у нее был обескураженный.
Ладно, ты гуляй, а я пойду, пакеты в номер закину, сжалился он.
Наталья просияла.
Спасибо, дорогой, она поднялась на носочки и поцеловала Максима в щеку.
Оставшись одна, Наталья оглянулась и невольно улыбнуласьустановленная возле Городской ратуши тридцатиметровая богато украшенная ель привлекла ее внимание. Она предвкушала, как сегодня, слившись с многоязычной разноголосой толпой, они с Максимом увидят чудо2500 свечей одновременно осветят немецкую красавицу.
Какая-то тоска по детству охватила ееона вспомнила, как отец каждый год приносил домой большую пушистую ель. Тридцать первого декабря он снимал с антресолей коробку с новогодними игрушками, и они с мамой, бережно доставая каждую, развешивали их на елке. Больше всего Наташа любила стеклянного Чиполлинов мелких трещинках, с местами облупившейся краской, он не висел, как все, а цеплялся на ветку с помощью прищепки.
Мама, а почему он не как все? спрашивала маленькая Наташа.
Он особенный, говорила мама, когда я была такой же маленькой девочкой, как и ты, мы с твоей бабушкой пошли на почту, чтобы позвонить находящемуся в командировке деду. И тетя, сидевшая в стеклянной будке, подарила мне его.
Наталья восторженно сосала палец.
А почему тетя сидела в будке? спросила она.
Работа у нее такая, смеясь, ответила мама.
Странно, я думала, только собаки в будках сидят, заключила Наташа, вызвав припадок хохота у мамы.
Опустившаяся на плечо рука мужа прервала ее воспоминания.
Ну вот, готово, гордо возвестил Максим.
Какой же ты у меня молодец, ответила благодарная Наталья.
Они дружно направились к колокольне Святого Петра, заранее решив обозреть Мюнхен с высоты птичьего полета. Преодолев более трехсот выщербленных временем ступеней круто взбиравшейся вверх винтовой лестницы, изрядно согревшиеся Наталья и Максим замерли на узкой, продуваемой всеми ветрами смотровой площадке. Но это того стоило. От представшего их глазам вида захватывало дух. Старинный город, заваленный тоннами сухого пушистого снега, лежал как на ладони, хвастаясь множеством старинных церквей, больших площадей, тонкими морщинками извилистых улочек, всей своей накопленной за множество столетий мудростью. Казалось, город с высоты прожитых лет с насмешливым презрением смотрел на докучавших ему двуногих, представавшими с колокольни жалкими муравьями, как бы говоря: «Скоро вы все сгинете, не оставив и следа, а я останусь стоятьвсе такой же незыблемый и прекрасный во веки веков»
Вездесущие азиатские туристы, не выпускавшие из рук огромных навороченных фотоаппаратов, нарушали очарование постоянным щелканьем затворов.
Пошли, бросила Наталья Максиму.
Проделав такой же путь вниз, они долго плутали, пытаясь найти Хофбройхаус, названную в путеводителе самой знаменитой пивной в мире. Наталья постоянно сверялась с зажатой в руке картой, но безрезультатно.
Максим начинал раздражатьсяони сбились с ног, намотав «херову кучу» километров. Наконец, не выдержав, Максим остановил спешащего куда-то немца, который, сообщив, что его отец из Ленинграда (где только нашего брата не встретишь), любезно объяснил им как пройти.
Хофбройхаус оглушил хохотом, громкими разговорами и выстрелами чокающихся литровых кружек с пивом, зажатыми в волосатых лапах представителей сильного пола. Между столиками вихрем носились официанты, не обращая ни малейшего внимания на новых посетителей. Так и не найдя свободного столика ни в одном из залов, рассчитанных на (трудно даже представить) пять тысяч сидячих мест, Максим попросился подсесть к все тем же азиатским туристам, которые тут же, как китайские болванчики закивали круглыми головами.
Царившая здесь атмосфера веселья тут же подхватила Наталью с Максимом. Наталья с интересом оглядывалась по сторонам. Ее внимание привлек пожилой немец в традиционной баварской одеждекожаные штаны, шляпа с пером, он то и дело вскакивал и дирижировал оркестром, забавляя окружающих.
Принесли заказлитр темного пива для Максима и ноль тридцать три для Натальи, зауэркраут, рульку и брезель.
Максим, услышали они крик из глубины зала.
Удивленно оглядываясь по сторонам, они заметили приближавшегося к ним богатыря с косой саженью в плечах и румянцем во всю щеку.
Максим, ты ли это? раздался его громовой голос прямо над головой Наташи.
Володька? жалобно пискнул Максим, пасуя перед человеком-горой.
Через секунду Володька сгреб Максима в охапку как какого-то кутенка, грозясь в порыве дружелюбия переломать ему все ребра. Наталья тихо посмеивалась, попивая свое пиво и, делая вид, что не замечает жалобных жестов несчастного Максима.
Увидев, что глаза мужа вот-вот вылезут из орбит, Наталья, наконец, сжалилась и крикнула:
Ну, полно, Владимир, полно, пожалейте моего бедного мужа, смеясь, проговорила она.
Максим, это шо, жинка твоя? радостно спросил он, выпустив жертву из медвежьих лап.
Да, ответил Максим, разминая пострадавшие конечности.
Владимир, галантно представился великан.
Наталья, только давайте без объятий, с трудом сдерживала смех Наталья.
Владимир, не ожидая приглашения, расположился за их столиком, напугав и без того зашуганных азиатов.
Какими судьбами? спросил он.
Да, по работе, не стал вдаваться в подробности Максим.
Да ты шо? выпучил Владимир глаза, засовывая в рот приличный кусок рульки. А мы-то с Алкой за твоими успехами следимчастенько тебя по ящику показывают, молодец, ох, молодец, Владимир похлопал Максима по спине, у того чуть кусок изо рта не вылетел. Во дела, озадаченно произнес Владимир, засовывая пятерню в свои непослушные кудри.
А ты, Володя? спросил в ответ Максим.
Да шо я. По делам приехав, неохотно ответил Владимир.
Ну, расскажи, как живете? Что нового? задал вопрос Максим.
Ой, да шо у нас может быть нового, отмахнулся Владимир, жисть она везде жистьидет потихоньку. Ну, давай выпьем за встречу.
Владимир с заговорщическим видом огляделся по сторонам и извлек из внутреннего кармана висевшей на спинке стула куртки флягу.
Ой, шо там их пиво. Я ж не дурак, горилки с собой прихватил, сам делал, похвастался Владимир.
Не, Владимир, я по пиву, попытался отвертеться Максим.
Так одно другому не мешает, философски ответил Владимир, поймав пробегавшего официанта и заказав две литровые кружки пива для себя и Максима.
Сделав хороший глоток из фляги, он протянул ее Максиму.
Мальцы-то у вас есть? спросил Владимир, доедая Наташин зауэркраут.
Наталья отвернулась.
Нет, ответил Максим.
Це погано, покачал огромной головой Владимир. Ну, ничего, вы еще молоды, глядишь, ещо будут.
Наталья вскочила со своего места и, выбежав на улицу, разрыдалась.
***
Прошло три года, как Наталья с Максимом поженились. Жизнь шла своим чередом, в их доме, как обычно, не переводились гости, часто провоцируя бурные выяснения отношений между молодоженами.
Максим, ну сколько можно? Когда ты, наконец, повзрослеешь? пилила мужа Наталья. Надоел уже этот проходной двор.
Знаешь что, кипятился Максим, а мне нравится так жить, это ты, генеральская дочь, привыкла в четырех стенах сидетьни с кем не дружить, не общаться, а я так не могу.
Самым худшим оскорблением для Натальи в устах Максима звучало словосочетание «генеральская дочь». Даже не само выражение, а то, с каким презрением и вызовом он швырял ей его в лицо, прекрасно осознавая, как ранят его слова.
Часто после таких скандалов Максим, демонстративно взяв свою подушку и одеяло, уходил спать на диван в соседнюю комнату.
В этот раз к ним невзначай нагрянула парочка друзей Максима, опустошив холодильник и выпив все запасы спиртного. Наталья даже не вышла их встречать, проведя весь вечер в спальне за книгой.
Ты что, не уважаешь моих друзей? накинулся на нее Максим, после ухода дружков он был изрядно навеселе.
Максим, не начинай, примирительно ответила Наталья, пытаясь остудить пыл мужа.
Но не тут-то было.
Нет, ты мне ответь, не унимался Максим. Чем тебе не нравятся мои друзья?
А чем они должны мне нравиться? с вызовом спросила Наталья в ответ.
Да хотя бы тем, что мои друзьяэто твои друзья, кипятился Максим.
Наталья попыталась встать и уйти, чтобы избежать очередного скандала. Но Максим схватил ее за руку.
Да как ты смеешь так разговаривать с мужем? орал он.
Отпусти руку, мне больно, спокойно ответила Наталья.
Ты никуда не пойдешь, слышишь меня? кричал разъяренный Максим.
Наталье удалось вырваться. Она бросилась к входной двери и выбежала на лестничную площадку. Максим не отставал.
Стой, стой, орал он.
Он нагнал Наталью, когда она спускалась с лестницы, и попытался ее поймать. Наталья оглянулась, оступилась и кубарем скатилась вниз.
Очнулась она уже в больнице.
Вам сделали очень сложную операцию, сказал врач, осматривая Наталью. Жизнь вашему ребенку сохранить не удалось.
Наталья задохнулась:
Ребенку? Какому ребенку?
Вы что, не знаете? У вас было шесть недель беременности, осекся врач. Но теперь это неважно.
Наталья зарыдала, жизнь рушилась на глазах.
Увидев сквозь стекло в двери скорбное лицо Максима, она отвернулась.
В больнице Наталья провела почти три недели, залечивая больное тело и раненую душу. Максим приходил каждый день, извинялся, умолял его простить.
Наташенька, ну прости меня, дурака, ну я же не знал, каялся Максим.
Сердце Натальи рвалось на части. С одной стороны она готова была его простить, с другойкакая-то часть нее умерла.
Спустя три недели она вернулась домой. Был ли это ее дом? Но больше идти некудавозвращаться к родителям и каждый день выслушивать: «Мы же предупреждали, а ты нас не послушала» было выше ее сил. А Максим оказывался рядом, по-собачьи печальными глазами ища ответный взгляд Натальи. Визиты друзей резко прекратилисьМаксим стал более внимателен к жене, но какой ценой ей досталось это его внимание.
Через месяц Наталья сидела в бесконечной очереди к гинекологу в поликлинике по месту прописки. Она судорожно теребила ручку сумочки, пропуская то одну, то другую беременную, с заискивающими улыбками спрашивающих:
Вы меня не пропустите?
Конечно, пропущу. Сердце Натальи сжималось при виде их оплывших лиц и бесформенных фигур.
Есть еще кто? выглянула в коридор женщина средних лет в белом халате.
Кроме Натальи в коридоре никого не было.
Девушка, вы ко мне? строго спросила врач.
Видимо, да, робко ответила Наталья.
Что значит, видимо? гаркнула женщина. Идете или нет? У меня прием через пять минут заканчивается.
Наталья неуверенно встала и прошла в кабинет с облупившимися стенами.
Раздевайтесь, произнесла врач, делая какие-то пометки в медицинской карте Натальи. Садитесь в кресло.
Наталья взгромоздилась в гинекологическое кресло, рассматривая потолок в желтых потеках.
Доктор смотрела в зеркало, орудуя им внутри, словно скальпелем. Наталья тихо вскрикнула.
Что орешь? осадила ее врач. Одевайся, осмотр окончен.
Врач села за стол и продолжила что-то писать.
Что со мной, доктор? не выдержав, задала вопрос Наталья.
Детей у тебя не будет, будничным тоном ответила та.
Наталья охнула.
Как не будет, доктор? она в испуге прикрыла рот рукой.
Вот так, я что, непонятно выражаюсь, или мне еще пять раз повторить, чтобы до тебя, наконец, дошло.
Наталья зарыдала. Увидев ее слезы, доктор немного сбавила обороты. «Боже, как я устала, как мне все это надоело, думала врач. Ишачу тут за копейки». Она тяжело вздохнула. Ей так хотелось оказаться поскорей дома, лечь в горячую ванную, расслабив напряженные за день каторжной работы мышцы. «Все, завтра увольняюсь», приняла она решение. Ей стало жаль эту молодую девушку, лишенную радости материнства.
Ну, ну, не плачь, проговорила она, закрыв на ключ дверь кабинета и, достав из шкафчика оставленную кем-то из благодарных пациенток бутылку водки и два граненых стакана. Закуски не было никакой.
Она щедро плеснула из бутылки Наталье и себе.
Пей, протянула врач стакан Наталье.
Дрожащими руками Наталья взяла стакан. Внутри как будто огнем обожгло. Она тут же закашлялась, дыхание перехватило.
Ну, ну, хлопала ее по спине врач. Не пила, что ли никогда?
Домой Наталья пришла поздно и в стельку пьяная. Максим уже был на взводе.
Наташа, ну где ты ходишь? Я волновался, уже все больницы обзвонил.
Наталья ничком упала на диван и зарыдала.
***
Когда Наталья вернулась в пивную, Максим с Владимиром горланили какую-то песню на украинском, смахивая пьяные слезы. Азиаты, видимо, шокированные таким поведением, испарились. «Про елку придется забыть», с грустью подумала Наталья.
Наташа вернулась, во весь свой далеко не тихий голос провозгласил Владимир.
Наташенька, радость моя, умилился Максим.
Молодцы, бойцы, вздохнула Наталья. Набрались.
Кто набрался? удивленно спросил Владимир. Не набрались, а выпили немного за встречу, да, Максим?
Точно, Володька не даст соврать, поддержал собутыльника Максим.
Ну, вот что, решила Наталья. Я пойду, вызову такси и по домам.
Как по домам? откликнулся Владимир. Уже?
Уже, отрезала Наталья.
Чуть ли не волоком втащив в номер Максима, и с трудом сняв с него ботинки, Наталья довела его до кровати. Едва коснувшись головой подушки, он тут же громко захрапел.