Времени до вечера было полно, а делать решительно нечего. Наталью подмывало спуститься вниз к Ивану, но она опасалась Машеньку. Промаявшись минут пятнадцать, она оделась и, спустившись этажом ниже, постучала в дверь.
Наталья? обрадовался Иван. Проходи.
Ты один? шепнула Наталья.
Один, Машенька за покупками ушла. Это ее страсть. Я стараюсь от этого увильнуть, он радостно рассмеялся.
А Максим напился, лежит в номере, вздохнула Наталья.
Так пойдем, гульнем? предложил Иван.
Я бы с удовольствием, улыбнулась Наталья.
Они весело шли по свежевыпавшему снегу, скрывшему под сугробами следы человеческой жизнедеятельности в виде бесчисленного мусора и грязь на тротуарах. На улицу высыпали счастливые детишки, лепили снеговиков и снежных баб и играли в снежки.
А тут небезопасно, рассмеялась Наталья, когда один снежок угодил ей за шиворот.
Они с Иваном бесцельно бродили по живописным улочкам в центре Мюнхена, любуясь немецкими пряничными домиками, маленький пятачок перед каждым из которых был любовно украшен рачительными хозяевами, радуя глаз переливающимися оленятами или Санта Клаусами в санях и с мешком за спиной.
Начало смеркаться и они направились к Мариенплац, чтобы своими глазами увидеть, как загорится всеми огнями праздничная ель. На площади уже яблоку негде было упасть, все ждали, когда случится чудо. Слышалась все та же какофония звуковс одной стороны немолодая пара тихо переговаривалась на немецком, с другойгромко что-то друг другу объясняли молодые люди на итальянском, за спиной слышался какой-то китайско-японско-корейский. Вдруг все разговоры смолкли, Наталья затаила дыхание. И вдруг, как по мановению волшебной палочки, вся эта игольчато-мохнатая громадина, обвешанная гирляндами и игрушками, превратилась в пылающий костер, выжав из кровожадной толпы громкий вздох.
Елочка, гори, прошептала Наталья, зачарованно глядя на увеличенную в сотни раз ель из ее детства.
А ты знаешь, Иван поправил на носу очки и важно начал свою речь, что именно предки немцев первыми стали украшать ель. «Почему именно ель?» спросишь ты. Историки объясняют это тем, что немцы считали ёлку «чистым» деревом, так как в нём жил Дух лесов, защитник правды. Сначала ёлку украшали яблоками, сладостями, орехами, а затем в Саксонии её впервые украсили новогодними игрушками.
Откуда ты все это знаешь? удивленно спросила Наталья.
В путеводителе прочитал, засмеялся Иван, убегая от Натальи, которая целилась в него снежком.
Возвращаться в номер совершенно не хотелось и, видимо, ни ей одной, потому что Иван спросил:
Может, пойдем, кофе выпьем с булочкой, Иван плотоядно облизнулся.
Пошли, рассмеялась Наталья.
Они зашли в ближайшую кофейню, соблазнявшую посетителей ароматами кофе, ванили и корицы.
Иван за обе щеки уплетал булочку, шумно прихлебывая из чашки горячий кофе. Наталья смотрела по сторонам, время от времени отпивая из чашки крепко заваренный чай.
Вдруг к их столику на нетвердых ножках подбежала девочка лет двух, в теплом комбинезончике и с парой любопытных глаз. Она остановилась, с интересом изучая незнакомцев.
Какая прелесть, умилилась Наталья. Ты чья такая красивая?
Тут же подбежала немецкая мама, что-то лопоча и широко улыбаясь. Наталья с Иваном, не понимая ни слова, тоже во весь рот улыбнулись и помахали оглядывавшейся девочке, которую вела за руку заботливая фрау.
Наталья вздохнула.
Наталья, обратился к ней Иван. Можно я задам тебе бестактный вопрос?
Конечно, ответила Наталья.
Почему у вас с Максимом нет детей? Ты не подумай, я не из праздного любопытства спрашиваю. Просто ты, как взрослая женщина, должна понимать, что чем ты становишься старше, тем тебе сложнее будет родить и выносить ребенка.
У меня не может быть детей, резко ответила Наталья, отворачиваясь. На глаза навернулись предательские слезы.
Почему ты так решила? не сдавался Иван.
Давай прекратим этот разговор, попыталась отделаться от него Наталья.
Ответь на вопрос, настоял Иван.
Мне поставили диагноз «бесплодие», нехотя ответила Наталья.
Когда?
Около одиннадцати лет назад, Наталью огорчал этот разговор.
Ты беременела до этого?
Да, но я неудачно упала и потеряла ребенка. Мне сделали сложную операцию.
Ты сдавала после этого анализы? Проходила дополнительные обследования? пытал Наталью Иван.
Нет, какой смысл? Прекратим этот неприятный для меня разговор.
А такой, ответил Иван, полностью проигнорировав ее последние слова, что прошло одиннадцать лет, и медицина за это время далеко продвинулась, существует, как ты знаешь, искусственное оплодотворение Я не хочу читать сейчас лекцию, но когда вернешься, мой тебе советпройди обследование. Я не хочу давать тебе напрасную надежду, но попытаться стоит.
Ты, правда, думаешь, что не все потеряно? с надеждой в голосе спросила Наталья.
Еще раз повторяю, что не хочу давать никаких прогнозов, пока я не видел результатов твоих анализов, но имеет смысл попытаться.
Наталья чуть не разрыдалась. Неужели ей дадут еще один шанс?
Она благодарно сжала руку Ивана, лежащую на столе.
Максим с Натальей покинули город-сказку и вернулись в неумытую Москву, которая, в отличие от самоуверенного и надменного Мюнхена, билась в агонии пробок и людской жадности, стоя на коленях, словно бабушка-пенсионерка в переходе, в мольбе воздевая вверх руки, она молила о помощи и взывала к сыновнему состраданию. Но «сыны», пряча украденные у народа деньги на оффшорных счетах, а жирные телеса в министерских кабинетах, оставались глухи и слепы к ее мольбам.
Едва они ступили на родную землю, как российская действительность в лице вначале паспортного контроля, промурыжившего уставших после ночного перелета пассажиров несколько часов в длинной очереди, а затем таможенной службы, встретившей сограждан «теплым» приемом, словно обухом по голове ударила. Досмотр соотечественников был гораздо строже, чем в Мюнхене. Тетка в зеленой форме с каменным лицом, так отличавшимся от улыбчивых и приветливых лиц европейцев, рявкнула:
Что везем?
Да так, сувениры, одежду, как всегда, растерялись Максим с Натальей.
На какую сумму?
А что, вернулись советские времена? спросил с улыбкой Максим.
Но улыбкой такую закостеневшую черствость было не пробить.
Отвечайте, взвизгнула она.
Ну, где-то на девятьсот евро, смущенно ответил Максим, чувствуя себя без вины виноватым.
Часы, драгоценности приобретали? не отставала тетка.
Нет, блеющим голосом ответила Наталья.
Следующий, гаркнула тетка, как подачку швырнув Максиму с Натальей многострадальные паспорта.
Повторно досмотренный чемодан, наконец, вернули. Правда, без колес. Но это такие пустяки, на которые в нашей стране едва ли стоит обращать внимание. Убрались подобру-поздорову и уже счастливы.
Наталью с Максимом, волоком тащивших лишенный колес чемодан, взяли в оборот ушлые таксисты, наперебой предлагая «машинку до города».
В общем, к тому моменту, когда они добрались до дома, силы были на исходе. Бросив калеку-чемодан в коридоре и приняв душ, они без задних ног упали на кровать и провалились в глубокий сон.
Утро было хмурым, под стать настроению. Пощелкав пультом, Максим, тяжело вздохнув, выключил телевизор. По большинству каналов вещали продажные политиканы, потрясая с экрана кулаками и давая лживые обещания, в которые отчаявшийся народ давно перестал верить.
Как утопающие за соломинку, Максим с Натальей цеплялись за воспоминания об их последнем дне в Мюнхене, словно отматывая назад пленку.
Позавтракав в отеле, они отправились гулять, впитывая в себя атмосферу вечного праздника и беззаботности. В этот день все казалось еще притягательнейлюди были еще приветливее, краскиеще ярче, едаеще вкуснее. Наталье не давал покоя один единственный вопроспочему? Почему у них все сделано для людей? Почему у них не приходится краснеть за стыдливо отводящих глаза пенсионеров, протягивающих руку в метро? Почему у них не рыскают по городу несчастные измученные животные в поисках пропитания? Почему у них можно быть спокойными за оставленных в садике или школе детей? Почему у них не кричат с экрана политики о том, как много было сделано в этом году, а просто делают? Почему у них, при малейшем недовольстве народа на улицы стекаются митингующие с плакатами наперевес? И еще сотни таких почему. От такого неравного сравнения на глаза наворачивались слезы обиды за наш многострадальный народ, за нашу прекрасную страну, растаскиваемую по кускам алчущими «слугами народа». Несмотря на всю окружающую красоту, сердце сжималось от боли за родину-мать, за наших стариков, считающих копейки до следующей пенсии, за наших сирот, оставленных без жилья и средств к существованию, за нашу русскую глубинку, некогда воспеваемую поэтами и прозаиками, а теперь содрогающуюся в пароксизме боли, за наших врачей и учителей, превратившихся из уважаемых людей в объект насмешек, за наших деградирующих в погоне за Западом детей.
Максим, словно почувствовав настроение Натальи, обнял ее за плечи. Слезы щипали глаза, душили рыдания.
Не плачь, котенок, гладил ее по спине Максим. Мы еще вернемся, я обещаю. Пойдем, я хочу тебе кое-что показатьзаговорщически шепнул он Наталье, сжимая ее руку.
Пойдем, слабо прошептала Наталья.
Они свернули на великолепную Максимилианштрассе, пестрящую витринами всех мировых брендов. «Вот, где рождаются желания», размышляла Наталья, обозревая со вкусом оформленные витрины Prado, Dolce and Gabbana, Chanel и многие другие. От этого парада показной роскоши рябило в глазах. Пройдя улицу до конца, они вышли к величественному зданию в классическом стиле, с увенчанным колоннами фасадом. Перед зданием стоял памятник, окруженный четырьмя львами.
Пришли, Максим загадочно улыбался. Это здание Национального театра Мюнхена.
И что? недоуменно ответила Наталья.
Если с контрактом выгорит, то я буду здесь выступать. А когда-нибудь когда-нибудь, глаза Максима загорелись, в этом самом здании оркестр будет играть мою музыку.
Наталья с визгом бросилась мужу на шею, и он радостно ее закружил.
Я буду держать пальцы скрещенными. У тебя все получится, дорогой. Я в тебя верю, Наталья радостно поцеловала Максима.
Спасибо, любимая, благодарно улыбнулся он.
А что это за памятник? Наталья с интересом рассматривала позеленевший от времени монумент.
Это памятник Максу первому Йозефупервому королю Баварии. Именно он заложил традицию проведения Октоберфеста, организовав праздник в честь свадьбы своего сына.
Как интересно, отозвалась Наталья, только я есть уже хочу.
Максим рассмеялся.
Ах, ты ж чревоугодница. Я тут распинаюсь, а она только о еде думает.
Наталья изобразила притворное смущение.
Пообедав и передохнув в ближайшем кафе, они отправились в Английский сад.
Здесь ощущение праздника только усилилосьрождественский базар, официальное закрытие которого должно было состояться на следующий день, добрался и сюда, расцветив и оживив холодную зимнюю сказку. Все тот же аромат корицы, цедры, глинтвейна и Бог знает чего еще, плотным облаком окутавший город, проник и сюда, навязчиво забиваясь в замерзшие носы горожан и гостей Баварской столицы. Чуть поодаль, в обрамлении заснеженных деревьев, лежало зеркало озера, превращенное стараниями падких до развлечений мюнхенцев в каток, по ледяной глади которого скользили взрослые и дети.
Наталья тут же схватила Максима за руку и потащила его к катку.
Давай прокатимся, с энтузиазмом предложила она.
Давай, посмеиваясь, согласился Максим.
Они сели на лавочку и, дружно натянув взятые на прокат коньки, с опаской ступили на голубой лед. Наталья раскинула руки и устремилась вперед, рассекая наточенными лезвиями гладкую поверхность замерзшего озера. Максим не был так проворен, как легкая жена, но тоже старался не ударить в грязь лицом.
Догоняй, озорно кричала Наталья, разгоняясь.
Ну, заяц, погоди, отвечал Максим, пытаясь хотя бы не отставать, не то, что догнать.
Наталья заливисто смеялась, останавливаясь в ожидании Максима, а потом выскальзывая чуть ли ни у него из рук.
Запыхавшиеся, раскрасневшиеся и ужасно счастливые, они сдали коньки и, уставшие, отправились в отель.
***
Наталья лежала, прижавшись к теплому боку мужа. Так, наверное, чувствуют себя младенцы, когда их грубо вырывают из теплой и надежной утробы матери в суровую действительность. Хотелось, свернувшись калачиком укрыться в надежных стенах.
Только мне так хреново? спросила Наталья мужа.
Не только, откликнулся Максим.
Шумно выдохнув, словно ныряльщик перед прыжком, Наталья неохотно встала и поплелась в ванную.
Приняв душ и позавтракав, она уютно устроилась на диване и, накрывшись пледом, принялась штудировать контракт. Из соседней комнаты раздавались «Времена года». «Плохой знак», подумала Наталья, поднимаясь и разминая затекшие от долгого сидения мышцы.
Есть будешь? спросила она, подождав, пока он закончит играть.
Буду, буркнул Максим.
Сварганив на скорую руку салат из так называемых свежих овощей с восковым видом и водянистым вкусом и разогрев в микроволновке рыбу с гарниром из риса, предусмотрительно оставленные в холодильнике помощницей по хозяйству (слова «домработница» Наталья всегда сознательно избегала), Наталья крикнула:
Максим, иди есть.
Понурые и невеселые, они сели за стол, вяло пережевывая пищу.
Кстати, я просмотрела контракт, вспомнила Наталья.
И что скажешь? отозвался Максим.
Все нормально, пару пунктов я немного изменила, но если немцы не согласятся с изменениями, можешь оставить как есть.
Угу, проговорил Максим, задумчиво поглаживая подбородок.
Что-то не так? обеспокоено поинтересовалась Наталья.
Да все Володя из головы не идет. Странно, что он мог делать в Мюнхене?
Да, мало ли, пожала плечами Наталья. Забудь.
Может, ты и права, все так же задумчиво отозвался Максим.
***
Примостившись на светлом диване в углу погруженного в полумрак кафе, Наталья медленно тянула через соломинку разноцветный коктейль, время от времени бросая взгляд на часы. Лика опаздывала уже на пятнадцать минут. Наталья вздохнула. Скоро Новый Год, а праздничное настроение безвозвратно осталось в Мюнхене.
Наташа, услышала Наталья голос приближавшейся Лики.
Как я рада тебя видеть, обняла Лика Наталью. Рассказывай, как съездили? Какие впечатления?
Ой, съездили отлично. Слов нет, развела руками Наталья.
Представляю, завистливо сказала Лика. Фотки принесла?
Ах, да, конечно, спохватилась Наталья, доставая из сумочки альбом. И подарки тоже.
Лика внимательно рассматривала фотографии, приговаривая: «Красота-то какая», «Просто сказка». Покончив с фотографиями, она принялась за подарки, доставая из пакета различные рождественские сувениры, елочные украшения, пряники.
Спасибо, подруга, обрадовалась Лика подаркам.
Да, совсем забыла. Представляешь, мы Владимира в Мюнхене встретили.
Владимира? недоуменно переспросила Лика.
Ну, да, помнишь, я тебе про него рассказываласводного брата Евы.
Напомни-ка, попросила Лика, удивленно подняв бровь.
Когда бабушка Максима вышла замуж за деда, он уже был в разводе, терпеливо начала свой рассказ Наталья. Деда по партийной работе перевели в Россию, а жена с сыном Володей остались жить в небольшом городке в нескольких часах езды от Киева. Максим видел его всего несколько раз, якобы бывшая жена деда вскоре выскочила замуж и не поощряла общения мальчика с отцом. Первый раз, когда Владимир приехал по приглашению деда, Максиму было где-то лет пять, и он очень пугался большого деревенского увальня, прячась за спиной смеющейся Евы. Второй раз Володя приехал уже с молодой женой Аллойскромной и застенчивой провинциалкой. Максиму было лет десять-двенадцать. Максим с Евой тогда уже жили отдельнов деревянной халупе. Приезжали ли они еще, Максим не помнит, не отложилось в памяти. Он знал, что бабушка часто получала от Владимира письма. После ее смерти связь с ними прервалась.
Надо же, какая встреча, удивилась Лика. Бывает же. Так Ева с Владимиром не общались?
Нет, Максим рассказывал, что уже после смерти Евы, во время переезда он разбирал вещи и наткнулся на деревянную резную шкатулку с письмами.
И что было в письмах? заинтересованно спросила Лика.
Да, вроде бы, по словам Максима, ничего особенного. Они же деревенские, что особенного они могли написать. Про урожай, да про хозяйство, пожала плечами Наталья.
А что он в Мюнхене делал? поинтересовалась Лика.
Сказал, что по делам, задумалась Наталья, вспомнив обеспокоенность Максима. Ой, да что я все о себе, да о себе. Ты рассказывайчто у нас тут нового произошло? Как дома дела?
Да нечего особо рассказывать. Все как всегда, родители тьфу тьфу тьфу здоровы, на работе, как всегда, завал, даже рассказывать не хочется, вздохнула Лика.
Наталья отметила, что Лика ни словом не обмолвилась о Сергее. Теперь в разговорах с Натальей она всегда умышленно даже имени брата не упоминала.
Ну и, слава Богу, улыбнулась Наталья. Ах, вот еще, мы там с замечательным молодым человеком познакомились. Тоже из Москвы. Врач-гинеколог.