Ответишь? Вдруг это твой лю-бов-ник насмешливо протянула Илларионова.
Так и хотелось ляпнуть «нет», но с другой стороны чем не повод улизнуть из-под нервирующего взора начальства.
Я протянула руку к сумке, выудила смартфон, и шепнув: «Буквально одну минуточку!», стремглав выбежала из приемной. Едва оказалась в коридоре, мазнула по экрану пальцем и чуть не получила звуковую контузию.
Игорь не просто орал. Про ощущениям, он через телефон пытался достать меня и убить. Никогда не думала, что можно материться пять минут и ни разу не повториться. С другой стороны он же лингвист, филолог, а значит профессионал. Просто я до этого не думала, что профессионалы бывают столь разносторонне подкованы.
Ты за сво какоговерни деньги
Значит, домой ты все же вернулся.
Спокойно и холодно вставленная в словесный поток фраза заставила Игоря перейти от лексикона гоблина к речи портового грузчика: то есть число матюгов сократилось вдвое.
Как вы мойгонорар за четыремесяца неистовал бэушный любовник.
Зато я теперь поняла, что это были за деньги: гонорар за какую-то трилогию, которую бывший подрядился перевести. И теперь ему, оставшемуся на мели, придется три месяца сводить концы с концами.
Верни деньги, почти по-человечески выдал тот, кого я еще недавно считала почти женихом, иначе
Иначе что, замуж меня не возьмешь? я искренне порадовалась, что нас разделяло расстояние.
Да кому ты, толстуха, нужна. Пусть даже и с бабкиной квартирой. Я тебя, тупорылую идиотку, два года окучивал ради прописки, бревно ты постельное
Слушай, папа Карло, ты, как я посмотрю, в это время еще и другие поленья неплохо стругал, звенящим тоном перебила я. А то, что ты оказался на мели Ничего, пару месяцев поешь овсянку. Никто тебе ничего не вернет, ни я, ни Сонька. Считай, что лишен сладкого за плохое поведение.
Значит, это все она Ты бы своими куриными мозгами до такого не додумалась
Мы вместе, я сделала глубокий вдох. Не скрою, нам было трудно, особенно напиться. Но мы-таки справились. И с коньяком, и с твоим паролем на ноуте. И на сотовом.
В телефоне раздался треск и тишина. Судя по всему, кто-то разбил свой смартфон о стену.
А я стояла и тупо смотрела в окно. Не убрав трубку от уха. Не сразу поняла, что изнутри меня душат слезы. Невыплаканные, а потому сжигающие душу. Какая же я идиотка, почему сразу не поняла, что этому козлу от меня нужно?
Если ты сейчас заплачешь, я разочаруюсь в тебе, рядом появилась начальница.
Отчего-то я не сомневалась, что она слышала все. И поняла все. Или почти все.
Вчера я застукала своего пар я споткнулась. Бывшего с любовницей.
И я так понимаю, что вы решили отомстить?
Я лишь кивнула, стараясь не расплакаться.
Знаешь, вот не хотела я тебя отпускать Еще десять минут назад не хотела. Но сейчас найдешь себе на две недели подмену, и я подпишу твое заявление.
Об увольнении? отчего-то моя логика решила, что ей сейчас самое время самоустраниться.
В отпуск, дурында. Кобелей надо кастрировать, добавила Илларионова жестко. А если кастрировать не получается, то хотя бы мстить.
И столько потаенного, личного было в этой фразе
Она развернулась и пошла прочь. Прямая спина, уверенный шаг. Мне что, послышалось?
«Я просто дура, расчувствовавшаяся дура» подумала про себя, но вслух не сказала. Не могла моя грозная непогрешимая начальница такого сказать про кобелей, просто не могла.
Но тем не менее я пулей метнулась в бухгалтерию, упала на колени и Тут в ход пошло все: и невыплаканные слезы, и история о том, что бывший меня убьет, если я не удеру куда-нибудь, и напоминание о том, что мы вроде-как с Леной подруги (узнав об этом, она сильно удивилась). На обещании двойной зарплаты (за две недели я обещала отдать ей свои аванс и расчёт сверх того, что заплатит начальница) Ведьминская сдалась и согласилась-таки меня подменить. Я тут же накатала заявление.
Подписала его Илларионова еще быстрее. А потом я пулей помчалась в хозяйственный магазин, на ходу вызывая «мужа на час». Вот только слегка замялась, когда оператор попросила меня назвать причину вызова: то ли говорить «врезка замка», то ли «битье морды бывшему любовнику». Но решила, что на столярные работы «муж в аренду» приедет быстрее
С мастером мы прибыли к моим дверям практически одновременно. И замок он поменял на раз-два. Едва он закончил, и я стала рассчитываться с ним за услугу, как в коридоре раздался звук остановившегося лифта, а спустя несколько секунд с той стороны двери раздался скрежет: судя по всему, в замок пытались запихнуть ключ. Безуспешно.
Потом у взломщика в ход пошли заклинания. В основном из пособий по анатомии и физиологии. Так что если бы я своими глазами не видела диплом переводчика на имя Игоря Сергеевича Маханенковского, то подумала бы, что с той стороны в мою скромную старенькую двушку жаждет попасть как минимум почетный проктолог-гинеколог-уролог.
В дверь начали долбить кулаками, ногами.
Мы со слесарем все это время тихо стояли в коридоре. К слову, щуплый мужичонка в кепочке и пиджаке, с чемоданчиком, цепко зажатом в кулачках на уровне сердца, напоминал в этот момент суриката. Он замер, потом нервно сглотнул и взглянул на меня со смесью испуга и осуждения. Я прямо почувствовала себя Белоснежкой, перед которой стоял один из гномов.
Предупреждать же надо тихо выдохнул слесарь, видимо, поняв, что чуть замешкайся он удары могли бы прийтись не по двери, а по нему.
Я шепотом предложила:
Извините. Может, пока он не уйдет чайку?
Мужичок постоял, подумал и согласился.
В итоге мы три часа пили чай. Сначала с конфетами. Потом, когда те закончились, с блинчиками, которые я решила испечь (Игорь все бушевал под дверью), затем, когда блинчики благополучно обжились у нас в желудках мы пили чай с ноутбуком.
Бывший уже не бушевал. Он затих под дверью. Но я специально каждые пятнадцать минут проверяла: может ушел? Но нет, Игорь проявлял завидное упорство. Он меня так не осаждал, когда предложение делал, как сейчас мою дверь. Что еще раз подтверждало: Нику Белоус он любил меньше, чем ее жилплощадь, на которую так жаждал попасть. А еще эксфренд очень уважал деньги. Но это я и так знала: оставлять официанту на чай пятикопеечные монеты Но тогда я на это внимания не обращала. Думала, мне просто попался экономный экземпляр.
Мастер, уже почти пустивший корни у меня на кухне, как-то прикипел душой и к ноуту с фильмом, и вазочке с вишневым вареньем, и нет-нет, да и косил на меня взглядом. Причем мужским таким взглядом. Оценивающим. А потом неожиданно спросил:
А может, вам еще что-то нужно починить? Я тихо и по-быстрому. Зачем зря время терять?
Я, как раз собравшаяся в очередной «проверочный» рейд в прихожую, так и замерла. Да, таких предложений я еще не получала. Нет, ко мне подкатывали как то с фразой «Какая прелесть! Это ваши ноги?» и «Вы не могли бы меня разбудить завтра звонком на сотовый телефон, а то я боюсь проспать», и даже в соцсети один оригинал решил начать знакомство с фразы: «Привет! Не знаешь, как варить пельмени?».
Подкатывать ко мне по разному подкатывали, но ремонта еще никто не прилагал. На мое счастье терпение Игоря все же закончилось, и он отчалил. Когда я с радостью сообщила об этом загостившемуся мастеру, тот отчего-то опечалился, засобирался, но двойную плату (за простой и работу, связанную с риском) все же взял. Жмот!
А я глянула на часы и начала быстро собираться: до отлета самолета оставалось всего пару часов. Загранпаспорт у меня был, отпуск вроде-как дали И обида на козла Игоря тоже имелась. Как и разумное опасение: не засел ли озверевший бывший где-нибудь у подъезда, в кустах?
Я вызвала такси, а когда машина подъехала, то буквально скатилась по лестнице, заскочила на заднее сидение едва ли не за секунду и тут же захлопнула дверь. Все! Поехали!
Зато в аэропорту, в зале ожидания, у меня было время подумать. Зря. Нельзя женщине думать. Особенно о предателях. От этого портится настроение, появляются морщины, течет тушь и набираются лишние килограммы.
Все же бабуля была права два года назад, когда лишь взглянув на Игоря, припечатала: любовник неплохой, муж никакой. Тогда, помнится, я обиделась. Но ба, побывавшая в ЗАГСе трижды и имевшая бессчетное множество поклонников, разбиралась в мужчинах преотлично. К слову, бабуля это и была самая адекватная часть моей семьи. От остальных представителей семейства Белоус я откочевала в тринадцать лет.
Но, по-моему, ни мама, ни папа этого бегства даже и не заметили: он был увлечен фотографией и постоянно пропадал в экспедициях, она в лаборатории и грантовских исследованиях А еще с нами жила сестра отца, актриса сериалов, которая категорически запрещала называть ее тетей. Только Эммой. Она была вечно в погоне за красотой: сколько ее помню, дома я ее в человеческом облике ни разу не видела: то жуткая маска для лица или для волос, то патчи, то антицеллюлитное обертывание А еще, когда отец возвращался из командировок, у нас постоянно были гости. Иногда допоздна. Иногда скопом. Именно благодаря гостям я поняла, что на кухне хрущевки может уместиться до восемнадцати человек в нормальном и до двадцати пяти в одухотворённом красивыми снимками состоянии.
Зато в семь лет я уже сносно жарила яичницу, в восемь забирала младших из детского сада, в десять оплачивала счета за коммуналку, а в тринадцать я нечаянно оказалась у бабушки. Тогда с ней случился гипертонический криз. Отец был в очередной командировке, мама в отчетах, а младшая как раз освоила варку макарон. В общем, я переехала на другой конец города к ба, чтобы помочь ей первое время после больницы. Думала это на пару недель. Ну месяц-два. Оказалось Оказалось, что насовсем.
Из воспоминаний, нахлынувших неожиданно, меня выдернул голос диспетчера:
Объявляется посадка
Это был мой рейс! Я встала, зажав в руке посадочный талон, и уже шла к выходу, когда с той стороны, где находились арки досмотра, донеслось:
Ты! Ты здесь!
Я вздрогнула и напряглась, готовая в любой момент бежать и убеждая себя, что между нами зона таможенного контроля. Медленно обернулась.
Нет. Это просто кто-то встретил кого-то. Просто голос Очень похожий. Я машинально сделала шаг, все еще глядя в сторону и врезалась в чью-то широкую спину. От удара дыхание перехватило, нога подвернулась и я начала падать, вцепившись в первое, что попалось.
Увы, попался под руку карман на джинсах у белобрысого парня, в которого я как раз и врезалась. И джинсы поехали вниз
И даже чуть чуть показался белый трикотаж, обтягивавший упругую мужскую ягодицу, когда ее обладатель попытался повернуться. Не сказать, чтобы это у него хорошо получилось, но меня он все же увидел.
Зачем вы лезете ко мне в штаны? ошеломленно спросил он. И удивления в его голосе было даже больше, чем злости, как будто я не за карман его джинсов ухватилась, а уже стянула с него трусы и сейчас вообще повалю на пол и начну насил требовать продолжения рода.
Но я же не нарочно! А этот уставился на меня своими зеркальными солнцезащитными очками в пол лица и думает всякую ерунду Нет, чтобы помочь встать бедной девушке, которая едва виском об плитку не припечаталась, ну хорошо, не виском, а кое-чем помягче, но все равно!
Ни к кому я не лезу, буркнула я, по-прежнему болтаясь на злополучном кармане. Просто равновесие потеряла.
Обычно его теряют, падая, а не хватая всех подряд за зад, парировал блондин.
Да нужен мне ваш зад! прокряхтела я, собирая разъехавшиеся ноги в кучу. У вас же не ягодицы Девида Бэкхема, чтобы на них просто так кидаться
Сосредоточившись, я попыталась встать, опираясь на злополучный карман. Ткань предательски затрещала и он оторвался.
Ой, пискнула я. Получилось как то неудобно.
Хотя в этой неловкой ситуации был один плюс: я не упала. Хотя бы на пол. Зато в глазах случайного незнакомца очень даже. Оставалось утешаться тем, что моральные терзания не гематомы. Посторонним в глаза не бросаются. А вот фингал под глазом. Или разбитая губа
Выпрямившись, я так и осталась стоять с оторванным карманом, хорошо еще на самих джинсах дыры не было. Блондин, сверкнув на меня своими черными очками, подтянул штаны, и злобно припечатал:
Чокнутая.
А потом развернулся и пошел к терминалу. Я смотрела на удаляющуюся широкую спину. И мне было жутко стыдно. Очень. Мало того, что повела себя как дура, оторвала карман, так еще и нахамила совершенно случайно: а ведь зад у него, к слову, был ничуть не хуже, чем у знаменитого футболиста
Я закусила щеку, приводя мысли в порядок, тряхнула головой, словно этот жест помог бы выкинуть оттуда лишнее, и решительно поспешила к телескопическому трапу.
Каково же было мое удивление, когда выяснилось, что в самолете мое место почти рядом с тем, кого я бы предпочла больше в своей жизни не встречать: парнем, буквально недавно лишившимся кармана.
Нас друг от друга отделял лишь старичок преклонного возраста. Надо ли говорить, что ни блондин, усевшийся у окна с таким выражением лица, словно впервые видит меня, ни я, разместившаяся в проходе, не обрадовались.
Когда самолет взлетел, я набралась храбрости, и, повернувшись к парню, решила извиниться:
Мне очень жаль, что из-за меня оборвался ваш карман
Ноль эмоций.
Я подумала, что блондин мог запросто не услышать: я же говорила негромко. Повторила погромче А потом уже в полный голос. Тот же эффект. Уже хотела было махнуть рукой на извинения, когда старичок, через которого я слегка перегибалась, решил проявить инициативу и помочь. Вот только проблема состояла в том, что дедушка оказался тугим на ухо. Оттого на весь салон грянуло:
Она говорит, что сожалеет, что из-за нее ты стал оборванцем!
Блондин вздрогнул, выпрямился, черные очки съехали с его носа, и я поняла, что он дремал. Стало очень очень стыдно. Судя по всему, сегодня судьба решила мне от щедрот выдать годовой запас смущения. И ладно бы перед разными людьми
Что? ошеломленно переспросил парень, поправляя очки, под которыми прятались зеленые сонные глаза.
Она говорит, что сожалеет, что ты голодранец, услужливо проорал старик.
Блондин закашлялся.
Я не это имела в виду! горячо запротестовала я. Я говорила, что мне очень
Но старик, который подумал, что его уличили во вранье, решительно встал на защиту свой репутации, перебив меня:
Именно это и говорила. Я сам слышал! А сейчас отпирается Совсем как моя жена
Вот верно говорила бабуля: молчание это путь к счастью. В моем случае еще и к спокойствию. Но последнего явно не предвиделось.
Дедок, которому, видимо, было скучно, провел в своей голове какие-то одному ему ведомые параллели и пришел к определенным (и на мой взгляд слегка странным) выводам:
Ребята, а вы часом не женаты? он повернул голову сначала в одну, потом в другую сторону.
Наше синхронное с блондином «Нет!» было дедуле ответом. Но старичок будто уверился в обратном. А потом он начал рассказывать о своей жене. Очень громко. Наверное, чтоб и самому было слышно. Судя по всему, этим дедуля и планировал заняться оставшиеся двенадцать часов. Я содрогнулась, представив, что придется все это время выслушивать биографию сего почтенного джентльмена и Оказалась права. При высадке с борта самолета помимо головной боли и дикой зависти к блондину (он за своими черными очками умудрился не только уснуть, но и даже посапывал в нужных местах, являясь отличным собеседником для разливавшегося соловьем старичка) я вынесла важное для себя решение: я замуж не хочу! Во всяком случае, ближайшие пару лет так точно: столь неизгладимое впечатление на меня произвел рассказ попутчика.
Покинув самолет и «любимых соседей» я тут же вляпалась в контроль и пограничный досмотр. Впрочем, как и все остальные, только с той лишь разницей, что оказалась в конце очереди.
Контроль оказался муторным, я проходила одной из последних.
А едва его одолела, то пошла отлавливать свой багаж, от души надеясь, что его еще никто не отловил. Хотя я сильно сомневалась, что на спортивную сумку будут желающие позариться. Собиралась я в спешке, к тому же предпочитала ездить «налегке», так что все необходимое уместилось в черную сумку, на которую было накручено столько пленки, что она стала серой.
Лента, по которой двигался багаж, была уже остановлена. А оставшиеся сумки всего семь штук оказались сняты и выставлены рядком. Я цапнула свою единственный серопленочный бобик, даже не проверив ярлычок, и с чистой совестью поспешила к встречающему гиду. То, как ждала заселения, то, как заполняла анкету, я помнила плохо. Зато хорошо запомнилось лицо гида, светящееся беспощадной улыбкой, как обогащенный уран бета частицами.