Приготовились, и шепчет Блейк.
Я делаю с ним шаг вперед. Раз. Два.
Именно тогда, когда люди поворачиваются к нам, он сжимает меня за задницу. В том, что я сумела не завизжать, должно быть божественное вмешательство. Вместо этого я неловко двигаю тазом, из-за чего чуть не падаю на траву, но быстро возвращаю равновесие.
О боже, шепчу я уголком рта. Зачем ты меня мучаешь?
У тебя были стеклянные глаза. Хотел убедиться, что не свалишься на меня без сознания. Теперь лучше?
Если бы у меня был нож, сейчас этот человек был бы уже мертв.
Мы вместе идем по проходу, и я надеюсь, что фотограф не запечатлеет мою дикую улыбку.
Мы доходим до подиума и, как по команде, встаем по обе стороны от священнослужительницы. Затем поворачиваемся на сорок пять градусов, как репетировали, и я бросаю на Блейка смертельный взгляд. Он по-доброму мне улыбается.
Я гляжу на гостей. Родители садятся на свои места, а брат через несколько секунд встает рядом со мной. Я заключаю его в объятия, потому что не могу сдержаться.
Дорогие гости. Мы собрались здесь сегодня, чтобы чествовать союз двух особенных молодых людей
Мое внимание привлекает всхлип в первом ряду. О боже. Это Дайсон. Он вытаскивает из нагрудного кармана расшитый носовой платок и сморкается. Громко.
Священнослужительница произносит вступление и приглашает мою мать прочесть стихотворение Эмили Дикинсон под названием «Навеки вырастает из».
Из-за него я погружаюсь в собственные мысли. Поэтическое произведение напоминает, что надо двигаться со своим собственным «навек», сделав все правильно с «сейчас».
Мой брат Джо декламирует стихотворение Уолта Уитмана, а потом для чтения встает Тамми. Она несет к подиуму малышку Лилак, и все восклицают: «О-о-о-о!»
Улыбаясь, сестра читает отрывок из судебного постановления, которое отменило в Калифорнии конституционную поправку 8.
Законный брак это равноправный союз, заканчивает она, и гости хлопают.
Я украдкой бросаю взгляд на мать Уэса. Не представляю, что сейчас происходит в ее голове, когда она следит за присоединением сына к нашему клану.
Напоследок перед клятвами виолончелист играет ирландскую мелодию, а крошечный племянник Тай идет, покачиваясь, и несет кольца. На середине он спотыкается, останавливается и оглядывается вокруг, будто не зная, что ему делать дальше.
Джейми становится прямо перед проходом, наклоняется и зовет его.
Тай с облегчением улыбается и начинает снова, шагая к дяде Джейми в своем маленьком пиджачке и галстуке на застежке. Все тают, и не только из-за того, что сидят под солнцем. Жених берет кольца и поднимает ребенка на руки, передавая мальчика его папе в первом ряду.
Когда Джейми встает лицом к Уэсу, священнослужительница просит их взяться за руки. С моего места не очень видно лицо брата, в отличие от Райана. Как правило, торжественность или серьезность это не про него. Но сейчас его лицо светится от благоговения.
Начинаются клятвы.
Я, Джеймс, говорит священнослужительница, беру тебя, Райан, в друзья и мужья.
Я, Джеймс, повторяет мой прекрасный брат, беру тебя, Райан, в друзья и мужья.
Чтобы быть твоим в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии. В радости и в горе, в неудаче и в триумфе я клянусь ценить и уважать, оберегать и защищать, утешать и поддерживать тебя и оставаться рядом навеки.
О, боже. Глаза безумно щиплет, пока я слушаю, как брат повторяет эти чудесные слова. Знаю, что он сдержит обещания. А Уэс смотрит на Джейми так, будто слышит слова любви впервые в жизни. Словно он боится дышать, лишь бы что-то не упустить.
И я тоже этого хочу: чтобы кто-то смотрел на меня, как на выигрыш в лотерее. Я мечтаю сказать «навеки» и знать, что принимаю абсолютно верное решение. Я влюблялась раньше. Немного. Но никогда так.
Когда наступает очередь Уэса, он приподнимает подбородок. Повторяя слова клятвы, постепенно краснеет.
Мужчина медленно произносит каждую фразу, хотя его голос становится все более хриплым.
Я клянусь ценить и уважать тебя
На его глазах появляются слезы, и я сильнее сжимаю букет. Ну же, милый, безмолвно подбадриваю его я. Еще чуть-чуть.
Я чувствую, как Джейми наклоняется вперед на один-два градуса, сжимая ладонь Уэса.
Оберегать и защищать тебя, выдавливает он. Крупная слеза скатывается вниз по его щеке. Мое сердце разбивается на крошечные осколки. Может, мне и не нравилось организовывать свадьбу, но я счастлива быть сейчас ее частью.
И оставаться рядом с тобой навеки, наконец заканчивает Уэс.
С первого ряда слышится шумное всхлипывание. Конечно же, это Дайсон. Я выдавливаю улыбку, чтобы тоже не начать плакать. Боковым зрением я вижу кучу людей, вытирающих глаза.
Властью, данной мне штатом Калифорния, с улыбкой говорит священнослужительница, я объявляю вас вступившими в законный брак. Можете поцеловать мужа.
Уэс бросается вперед и заключает Джейми в крепкие объятия, словно он ждал этого часами. Брат похлопывает его по спине, поворачивает голову, чтобы его поцеловать, и все начинают аплодировать.
Музыканты снова играют. Дайсон громко рыдает, а наши мужчины получают бурные овации.
Дамы и господа, моя организаторская карьера достигла пика. Я помогла совершить магию, и мне больше никогда не придется делать это снова.
Без-урр-пречно
Блейк
Свадьба у Джесс получилась отпад. Не знаю, из-за чего она так переживала, потому что все просто без-урр-пречно. Церемония, ужин все.
Сомневаюсь, что хоть один гость плохо проводит время. Народ танцует, болтает и жует пятиуровневый свадебный торт я заставил себя попробовать только один кусочек. Если бы не здравый смысл, я бы съел уже четыре уровня из пяти.
Я ем тоннами.
Сейчас вот сосредоточился на алкоголе. Уэсли и Джей раскошелились: официанты разносят бездонные бокалы шампанского «Кристал» и ликера «Дом», а на газоне стоит целый стол с крафтовым пивом. Я остановился на шампанском. Всегда любил свадьбы. Торт. Бутылки «Домми Пи». И раз уж у меня этого никогда не будет, можно побаловать себя здесь.
Привет! Ты играешь с Райаном в одной команде? воркует женский голос.
Я поворачиваюсь и вижу рыжеволосую девушку в сексуальном розовом платье. Не самые сочетаемые цвета, но ей идет.
Я большая фанатка, продолжает она.
Правда? Фанатка хоккея? Джейми всегда говорил мне, что в Калифорнии этот вид спорта не особо популярен.
Ты такой мускулистый! Она сжимает мой бицепс под пиджаком, словно пытается найти в продуктовом спелый лимон. Я терплю, потому что этой рукой я держу шампанское и если сделаю резкое движение, то обольюсь. Но шестое чувство посылает мне тревожные сигналы. Можете не сомневаться: я люблю женскую компанию, но сначала пусть хотя бы угостит меня ужином. Не уверен, что эта большая фанатка знает, как меня зовут.
Что тебе больше всего нравится в хоккее? спрашиваю я.
Просто все, говорит девушка, окидывая меня голодным взглядом.
Мне тоже, признаю я. Ты смотрела ту игру между Майами и Сиэтлом? Безумие какое-то, да?
Великолепная игра. Она с энтузиазмом кивает, держась за мои лацканы. Интерес к разговору умирает ужасной смертью. Вот черт. Я знал. У этих городов даже нет команд в НХЛ. Не имею ничего против женщин, охотящихся за хоккеистами, или женщин, охотящихся за сексом. Но я терпеть не могу лицемеров.
Мне ударяет в голову, и я начинаю тереть висок.
Что случилось? спрашивает она.
снова в го-о-о-о-ороде!
От необходимости отвечать меня спасает подыхающая кошка на сцене, также известная как Мэтт Эриксон, пытающийся петь. Он, один из наших звездных нападающих, напился в хлам и стал распевать свою версию песни «Парни снова в городе». Я начинаю оглядываться в поисках Джесс, потому что караоке с пьяным хоккеистом в ее планах не было.
Замечаю ее в углу сверкающего танцпола, поглощенную беседой с Синди. Она, похоже, не замечает, что с группой поет Эриксон, а не певец, которого она, наверное, выбрала после собеседований с пятью тысячами других кандидатов.
Однако гости все видят. И они обожают Эриксона. Десять моих товарищей по команде собрались перед сценой с ослабленными галстуками. Они поднимают вверх бокалы и подпевают громко и фальшиво.
Вы, хоккеисты, явно очень буйные, со смешком замечает рыженькая. Ты Она понижает голос до шепота. Не хочешь уйти отсюда? Куда-то в более уединенное место?
Я мягко снимаю ее наманикюренные когти со своей руки.
Прости. Надо выполнять обязанности шафера. И я устремляюсь прочь, пока она не начала возражать.
Я понимаю: свадьбы возбуждают людей. Но эта телка меня не зацепила, а заставила почувствовать себя куском мяса. Это не круто.
Мать твою, слышится унылый голос. Я буду по этому скучать.
Я хлопаю товарища по команде Форсберга по спине, когда он ко мне подходит.
Нет. Слышал о такой штуке почта? Люди могут посылать друг другу письма и, блин, могу ошибаться, но, по-моему, даже отправлять что-то в другие страны. Да, сам знаю. Очень странно. Но это значит, что когда ты уедешь во Флориду, то сможешь просто открыть почтовый ящик, и вуаля! Ты увидишь пригласительные на празднование бар-мицвы и повестки в суд. Например, когда я подам иск по поводу той сотни баксов, которую ты мне должен
Ладно, ладно, понял. Форсберг фыркает. Ты хоть когда-нибудь затыкаешься, братан?
Не-а.
Он проводит рукой по всклокоченным волосам и заглатывает половину пива.
Я знаю, что вижу вас не в последний раз, но Быть проданным в другую команду полный отстой.
Да. Знаю, чувак. И, надеюсь, что со мной такого никогда не произойдет.
Если бы меня продали, я бы не волновался об адаптации в новой команде. Я вписываюсь везде. Отправьте меня на ранчо в ковбойских кожаных штанах, и я буду по-чемпионски набрасывать на быков лассо и обкатывать мустангов, пока не сядет солнце. Привыкать к новой франшизе было бы даже легче. Хоккей это хоккей, так ведь?
Но мне нравится жизнь в Торонто: квартира, товарищи по команде, семья. Я еще не готов с этим попрощаться.
Форсберг, похоже, тоже. Он ходит с кислой рожей с тех самых пор, как главный менеджер сообщил ему плохие новости. Это, черт возьми, почти кощунство. Форсберг один из тех игроков, которых продают из команды в команду каждые несколько сезонов, и его от этого тошнит.
Будет странно играть в этом сезоне без него на моей линии. Торонто обменяло Уилла Форсберга, настоящего ветерана, на Уилла ОКоннора, выпендрежника, который зол на весь мир. Похоже, жизнь всегда себя уравновешивает.
Вот только ОКоннор за последние два года успел поиграть в трех командах. Слышал сплетни, что он не может держать рот и ширинку на замке. Видимо, кто-то сверху решил, что пригласить его в наш город будет хорошей идеей.
У меня была тут жизнь, бормочет Форсберг.
Он вот-вот расплачется. Я не знаю, что делать в такие моменты. Особенно если расстроен мужчина.
К счастью, на нас натыкается Эриксон, спасая меня от необходимости придумывать какие-то шутки, чтобы развеселить Форсберга.
Как вам? спрашивает он, кивая на сцену. Дал там жару, да?
Я усердно киваю.
Тебе надо бросать работу, чувак. Вот прям сейчас.
Он тоже кивает.
А Кара всегда утверждала, что я не могу петь! Говорил же, что она чокнутая! Близнецы обожают мои песни!
О нет. Он что, решил вспомнить Кару и детей? Уже? Не ожидал, что разговор о бывшей начнется до пяти стаканов пива.
Хорошая жена предложила бы пойти на кастинг «Американского идола», торжественно утверждаю я.
Вот именно! Я охренеть как рад, что от нее избавился! Кара меня подавляла. Но он начинает тереть глаза, и теперь я зажат между двумя парнями на грани слез.
«Отбой!» кричит голос в моей голове.
Я за то, чтобы поддерживать приятелей, но это же праздник, черт возьми. Я развлекаюсь и уже навеселе. Я уже превысил свою квоту по грандиозным речам.
Извините, говорю я, делая торопливый шаг. Мне машет Джей.
И, черт побери, я не лгу. Я коротко гляжу на небеса: «Ты это сделал?» Такая своевременность не может быть совпадением.
Я подхожу к Джейми, который тут же хлопает меня по руке и шепчет:
Смотри.
Я слежу за его взглядом и вижу шведский стол с десертами. Там стоит Уэсли с мамой. Нет, там стоит Уэсли и обнимает свою маму.
Как ты это устроил? Джейми выглядит потрясенным.
То есть?
Как ты заставил Анджелу Уэсли приехать на свадьбу? Мои мама и сестра звонили ей месяцами. Черт, даже я пытался. Он виновато смотрит на новоиспеченного мужа, словно боится, что Уэс услышит нас через всю лужайку. Я звонил ей три раза и его отцу на работу. Они каждый раз бросали трубку.
Понимаю. У меня от этого начал развиваться комплекс. Даже Кетти, моя девушка в старшей школе, столько меня не сбрасывала, а она постоянно так делала, братан.
Кейти?
Нет, Кетти. С двумя «т». У нее были огромные сиськи.
Джейми хихикает.
Ну конечно. Помолчав, он спрашивает тихим голосом: То есть ты просто продолжал звонить?
Каждый день после вашей помолвки. Я морщу лоб, видя его расширившиеся глаза. Знал, что, если на свадьбе будет хоть один человек из его семьи, он будет счастлив. Что? Это не нормально?
Эм, нет. Не нормально.
Не успеваю я опомниться, как меня стискивают в медвежьих объятиях.
Ты хороший друг, Блейк. Прям лучший.
Я тяну руку и шлепаю его по заднице.
Ты тоже, Бомба Джей.
Джейми снова смотрит на Уэса и Энг. Я замечаю, что у Уэсли слегка блестят глаза. Потрясающе. Опять мужские слезы.
Кажется, муженька надо спасать, с усмешкой говорит Джейми. Если фотограф, которого наняла Джесс, снимет его слезы, Уэс надерет парню задницу.
К слову о Джесс Где там мой ангел?
Джейми удаляется к супругу, а я еще раз оглядываю толпу, пока не нахожу Джесс. Она тоже обнимает свою маму. А затем она быстро спускается по ступеням из известняка, ведущим к садам.
Это потрясающее место. Я успел прогуляться вокруг с бабушкой Каннинг. Там через сады проходит выложенная камнем тропа и есть клевый пруд с рыбками.
Странно, что Джесс исчезает посреди банкета. Люди только начали танцевать. А ведь еще нужно бросать букет и хоккейную защиту для паха (по крайней мере, я на это надеюсь, хотя кое-кто, думаю, отказался и от этой идеи).
Опустив бокал на поднос проходящего мимо официанта, я направляюсь к каменной лестнице. Добравшись до нее, как раз успеваю заметить вспышку фиолетового всполоха у тропы.
Я перешагиваю через две ступеньки, да и мои ноги длиннее ног Джесс раза в два. К пруду я подхожу как раз в тот момент, когда Джесс валится на каменную скамью на противоположной стороне.
Это, мать твою, вечеринка или показ «Дневника памяти»?
Уходи, выдавливает девушка, замечая меня.
Ага, конечно. Я подхожу и сажусь рядом.
Я сказала «уходи», рычит она.
Стараюсь скрыть улыбку. Вот это меня как раз и заводит: женщина, которой на хрен сдался хоккеист Блейк Райли. Женщина, которая скорее меня прогонит, чем будет стараться впечатлить. Это как глоток свежего воздуха.
Я удивлен, что вдоль тропы или у пруда нет никакого освещения. Мы сидим в тени, и выражение ее лица сложно различить. Хотя мне это и не надо. Если она плачет, уверен, что на ее лице не солнце и радуга.
Ох, детка, почему ты плачешь? угрюмо спрашиваю я. Больше так не делай.
Я слышу сдавленное всхлипывание.
Почему нет?
Потому что мне это не нравится. Хочется ударить твоего обидчика.
Побить мою маму ты не можешь. Она слабо смеется.
Это сделала Синди? Я удивлен. Мама Джесс милейшая дама на планете. Никогда не слышал ни единого плохого слова из ее уст.
Джесс делает длинный, судорожный вдох.
Она сказала, что гордится мной.
Я ахаю.
Хватило же наглости!
Мой ангел даже не пытается улыбнуться. Шутки не помогают? Видимо, все совсем плохо.
Она сказала, что я организовала лучшую свадьбу, на которой она только была, шепчет Джесс.
Опять же, не вижу никакой проблемы.
Ты не понимаешь. Она энергично качает головой, и прядь волос выпадает из высокой прически на глаза.
Я заправляю ее за ухо, и девушка меня не останавливает. Да, все хреново, если она разрешает до себя дотронуться. В последнее время она злилась, даже когда я просто улыбался. Не знаю почему. Я же перевернул весной весь ее мир. Мы оба это знаем.