Никто не смеет называть моего брата приёмышем, членораздельно проговорил Судзуки, не отрывая своего взгляда от лица Камиширо.
Аято подавился воздухом и впал в абсолютный ступор от таких неожиданных действий младшего. Остатки сознания кричали о том, что нужно подойти и во всём разобраться, но Такимура лишь испуганно вытаращил глаза, ожидая последующего развития событий.
А ты его телохранитель? Или любовник? ехидно спросил Райто, издевательски приподнимая одну из бровей. Так запомни, солнце, что такие отбросы общества как он, парень кивнул в сторону Аято, не меняются, договорил Райто и щёлкнул пальцами, тем самым подавая знак банде.
Двое подростков быстро подскочили к Такимуре и схватили того за руки, не давая шанса отбиться. Аято заметил, как постепенно лицо Кена начало наливаться кровью, а руки сжались в кулаки с такой силой, что на ладонях набухли вены. Такимура начал вырываться из цепкого захвата, но парни сдерживали его, как могли, и специально наступали на ноги, дабы болью отвлечь упорные попытки блондина.
Ещё секунда. И Кен не выдерживает. Он со всей силой бьёт Камиширо в челюсть. Удар точный. И лицо Райто искривляется в болезненной гримасе. Парень скрючивается всем телом и сплёвывает немного крови на асфальт. Он поднимает свою голову на Судзуки и шепчет голосом, полным желчи:
Подонок.
После оскорбления Райто незамедлительно выпрямился всем телом, тут же ударяя кулаком Кена в грудь. Судзуки сжимается и болезненно шипит. В районе диафрагмы безумно закололо, а в горле собрался неприятный комок. Кен кашляет, но не успевает прийти в себя, как Райто вновь цепляется за шиворот парня и со всей грубостью ударяет коленом в живот.
Аято смотрит, как его брат корчится от боли, но при этом младший находит в себе силы накинуться на Камиширо в ответ. Один удар в печень, а другой в нос. Райто прислонил ладони к лицу, а сквозь пальцы на асфальт начала капать кровь. В один момент Кену стало нехорошо, голова закружилась, а тошнота приступила к горлу. Аято рычит и пытается вырваться, пинает парней ногами, но те лишь крепче сжимают его за руки, при этом не отрываясь от развернувшегося зрелища.
Нос Райто сломан и причиняет ужасную боль. Внезапно, его глаза наливаются кровью, а демонический взгляд неотрывно смотрит на Кена. Секунда. И Камиширо замахнулся на кареглазого, целясь точно в голову. Но Кен увернулся, хотя еле стоял на земле. Голова идёт кругом. Всё расплывается. Второй удар Райто оказывается более точным и он попадает в висок Кена так, что перед глазами Судзуки почти потемнело. Парень покачивается, но не падает. Вперед-назад. Правая рука, левая рука. Всё происходит словно мгновенно. Судзуки не успевает ни подумать, ни толком рассмотреть Райто. Он просто бьёт. Бьёт и попадает. Каждый удар заставляет Кена держаться на ногах. И лишь единственная мысль вертится в сознание Судзуки.
Я не могу сдаться. Сейчас важно лишь одно: чтобы у меня ещё осталось сил его защитить
Внезапно, взрослый парень, всё это время куривший в сторонке, зажал сигарету между зубами и подкрался к Кену, со всей мощи ударяя того в пах. Райто усмехается и, воспользовавшись моментом, хватает Судзуки за плечи, отбрасывая на асфальт. Кен скрючивается на земле, чувствуя, как его пинают с обеих сторон. Судзуки хочет встать, но не может, всё тело словно онемело.
Парни, держащие Аято, вылупили глаза на происходящее. Такимура воспользовался моментом их невнимательности и высвободил правую руку, тут же ударяя одного из подростков в челюсть. Мальчишка оседает на землю, сжимаясь всем телом от боли и страха. Аято тут же вырубает второго, решая не тратить на них время. Такимура в доли секунды добегает до Райто и, хватая за волосы, наклоняет к себе.
Ничтожество здесь только одно, железным тоном шепчет блондин, после чего следует сильный удар в солнечное сплетение Камиширо.
Райто морщится. А Аято безжалостно продолжает наносить удары. Другой парень набрасывается на Такимуру сзади, но блондин, словно зверь, откидывает его назад. Аято безостановочно пинает Камиширо ногами и руками, словно перед ним боксёрская груша и в голове только одно:
Убью
Удар. Ещё один. Хук. И в живот. Аято бьёт ненавистника в брюшные мышцы, с такой силой, что Камиширо не выдерживает и приземляется на землю с глухим звуком.
Такимура приближается к полуживому Райто и ладонью крепко сжимает того за шею. Аято действительно был готов убить Камиширо. Блондин поднял левую руку для заключительного удара, но, внезапно, её схватило чьё-то запястье. Аято обернулся и увидел перед собой запыхавшегося Кена. Судзуки ещё не до конца пришёл в себя, чтобы чётко произнести что-либо. Но в его глазах Аято прочёл просьбу остановиться.
Посмотрев на лежащего Камиширо, блондин схватился за руку Кена, который помог ему подняться с земли. Аято осмотрелся вокруг. Двое подростков успели сбежать. А огромный бугай без сознания лежал на земле, зажав между пальцев потухший окурок. Видимо, пока Аято был занят Камиширо, Кен всё-таки вырубил этого парня. Такимура с легкой улыбкой посмотрел на младшего, но увидев, каких сил стоит тому сдержать тошноту, быстро изменился в лице.
Аято, пожалуйста, пойдём отсюда. Мне плохо, хрипло сказал кареглазый, чьи ноги предательски подкосились.
Старший вмиг подхватил брата, придерживая того за талию. Парни немедленно скрылись с этого переулка, начиная искать ближайшую аптеку. Домой пока идти совсем не хотелось.
Братья стояли около пустующего стадиона. Ближе к вечеру мало кто ходит сюда, а время уже приближалось к восьми. Солнце налилось ярко-оранжевым цветом, а небо приобрело оттенок клубничного молока. Аято с Кеном не спеша промыли друг другу раны и наклеили пластыри. К их счастью всё обошлось без серьёзных последствий. Не считая синяков и стёртой в некоторых местах кожи, мальчишки остались целы и невредимы.
Я не ожидал, что ты так заведёшься. Но ты надрал им зад как следует, братишка, усмехнулся Аято, пытаясь поднять настроение младшему.
Такие люди, как они, ужасны. Они считают себя выше других из-за вещей, которые мы не выбираем. Но они унижают за это, чтобы казаться лучше и круче. А на деле такое отношение выглядит омерзительным. Ненавижу это всеми фибрами души, глухо произнёс Кен, скорбно улыбнувшись брату.
Ну а что я ещё могу сказать?в мыслях спросил себя Судзуки. Аято, я устроил драку из-за тебя, потому что ты близкий мне человек. Я дорожу тобой, хочу защищать и оберегать всю оставшуюся жизнь, ведь я люблю тебя. Это так глупо. Он бы наверняка посчитал это шуткой. Хотел бы я, чтобы так и оказалось. Но эти чувства всё труднее держать в себе. С каждым днём я привязываюсь к нему лишь сильнее. Эта пытка сводит меня с ума. Надоело
Тем временем, пока Кен боролся со своими мыслями, Аято заметил, как по ладони младшего стекла струйка крови. Такимура взял руку брата и осмотрел небольшой порез. Вдохнув побольше воздуха и обеспокоенно взглянув на Кена, Аято достал остатки пластыря из кармана своих брюк.
Сильно болит? прозвучал нежный голос над ухом Судзуки. Сейчас станет легче. Подожди.
Аято быстро оторвал зубами приличный кусочек пластыря и, аккуратно поднеся к себе ладонь брата, начал заклеивать его рану. Кен чувствовал, какие трепетные движения были у Такимуры. Блондин невесомо касался руки и легонько дул губами на место царапины. А у Кена от таких манипуляций мурашки по коже. Хочется волком взвыть, но младший из последних сил держится, проклиная всё, что можно, и в особенности заботу Аято.
Из-за своих чувств я прикусываю язык. Из-за страха лишиться его мне приходится держаться на границе дозволенного. Любовь, которая настроена на самоуничтожение. Как же надоели эти бессмысленные утешенья. И твоя доброта разрывает мне сердце на части. Аято, если ты ничего не чувствуешь ко мне, пожалуйста, не будь таким нежным
Спасибо, что заступился за меня, с хрипотцой в голосе прошептал Такимура. Но обещай, что никогда и никому не позволишь причинить тебе вред. Мысль о том, что тебе больно, убивает меня, продолжает говорить Аято, поднимая свои лазурные глаза на Кена. Ты всё, что у меня есть, произносит он одними губами и взгляда пристального от брата не отводит.
Не могу больше!бьёт тревогу сознание Кена, отбирая у парня весь здравый смысл и какой-либо страх перед дальнейшими действиями.
Аято, внезапно окликает Судзуки блондина, цепляясь руками за грязные рукава старшего.
Секунда. И Кен тянет его на себя, прикасаясь своими губами к губам Такимуры. Нежный поцелуй отдаёт жаркие импульсы по всему телу. Практически невинное соприкосновение кажется запредельным богохульством. Но любовь сама выбирает свой собственный путь, и только сердце знает почему. Чем больше мы пытаемся скрыть это, тем сильнее становится власть наших чувств. И с трудом сдерживаемые эмоции, в конце концов, находят свой путь наружу. Кен словно осознал и пересмотрел всё, что случилось с ним за эти одиннадцать лет. Каждый день, проведенный с Аято, пролетел в голове и заставил сердце стучать двести ударов в секунду. Судзуки ослеп, оглох, онемел. Казалось, что вся прожитая жизнь стоила этого момента. Но мгновение прошло, и стало невыносимо грустно. Вместе с любовью на Кена обрушился животный страх и зверская боль. Наконец, парень отдал отчёт своим действиям, понимая насколько плачевны окажутся их последствия. И с каждой секундой этого терпкого поцелуя в груди лишь сильнее сжималось сердце. За считанное мгновение оно наполнилось отчаяньем.
Стиснув зубы, Кен со всей силой боролся с подступающими к горлу слезами. Он разорвал поцелуй так же неожиданно, как и прильнул губами к блондину.
Судзуки виновато посмотрел на ошарашенного Аято. Его карие глаза предательски заблестели. Внезапно, Кен сорвался с места и рванул как можно быстрее со стадиона. В голове перемешались куча мыслей, но одна из них громче всех кричала сознанию.
Бежать! Подальше. Убежать, чтоб не догнал, не нашёл, не увидел. Что я наделал?
Тем временем Аято, как вкопанный, продолжил стоять на одном месте, не шелохнувшись. Он окаменел прежде, чем его разум успел хоть как-то отреагировать на произошедшее. Такимура не понял, что Кена уже и близко нет, но он до сих пор ощущал его губы, так сладко прильнувшие к нему. Всё его состояние можно было сравнить с действием электрошока. Аято потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя и хотя бы немного попытаться разобраться в случившемся.
Кен, что только что произошло?вопросил Аято, словно младший всё ещё стоял перед ним. Это был лишь порыв эмоций? Но тогда почему в его глазах стояли слёзы. Не могу поверить. Я целовался с собственным братом. Но хуже всего то, что мне это понравилось. Чёрт возьми, ни с одной девушкой я не испытывал ничего подобного. Кен был так близко. И не только губами, но словно всем телом и душою. Интересно, было ли это его первым поцелуем? Но он так невинно прикоснулся своими мягкими губами к моим. Чёрт. Это был лучший поцелуй в моей жизни. Я люблю его. И теперь я в этом окончательно удостоверился. Неужели всё это время моё сердце тянулось к нему, но долбанный здравый смысл препятствовал этому? Так глупо пытаться объяснить то, что не подлежит никаким объяснениям. Глупо и бессмысленно. Правда никуда не исчезнет. Я люблю Кена, люблю его счастливую улыбку, люблю его милые ямочки на щеках, люблю его выразительные глаза, полные мудрости и понимания, люблю его привычку морщить нос во время безудержного смеха, люблю его бархатный голос, когда он читает те красивые повести, люблю его характер, лишённый зла и полный безграничного рвения к жизни. Я люблю его. И теперь безо всяких сомнений. Если так и продолжу прислушиваться к здравому смыслу, то лишусь самого важного. Кому, черт возьми, вообще нужен этот здравый смысл
И Аято встрепенулся, начиная осматриваться по сторонам. Он, хоть убей, не помнил, куда побежал Судзуки. В надежде, что брат где-то неподалёку Аято, начал громко кричать его имя, но парень быстро понял, что эта идея провальная, а Кен за это время уже бы успел скрыться. Только вот куда. Такимура лихорадочно перебрал в голове все варианты местонахождения его брата, но почему-то самым верным решением показалось бежать домой. То ли интуиция шептала Аято, то ли опыт подсказывал, но блондин сорвался с места и как можно скорее поспешил на свою улицу.
Сердце бешено стучало. Аято боялся, что он не найдет младшего в комнате. Он был напуган, что тот решиться на нечто ужасное. Блондин бежал и молился всем возможным богам, чтобы Кен отыскался. Живым и невредимым. И весь мир вокруг словно перестал существовать. Для Аято осталось только две вещи: безумно долгая дорога и Судзуки, который вроде как всё ещё брат, но уже многим ближе, роднее что ли.
***
В это время Судзуки уже стоял посередине своей комнаты и нервно ходил из стороны в сторону. Догадки Аято оказались верны. Младший сразу же прибежал сюда, потому что хотел скрыть себя и свой позор от посторонних глаз. Родители были в гостях, а потому их дом оказался лучшей крепостью в этот вечер.
Кен стыдливо посмотрел на своё отражение в зеркале и, тяжело выдохнув, сделал пару шагов назад, падая спиной на кровать. Он направил пустой взгляд в потолок и, положив свою руку на лоб, начал прокручивать в голове воспоминания о событиях, произошедших с ним несколько лет назад. Именно тогда парень понял, что его жизнь обречена на бесконечные тайны. Кен прикрыл свои глаза и позволил событиям прошлого завладеть его сознанием в эти минуты.
***
Тонкие пальцы искусно ложились на чёрно-белые клавиши. В движении ладони казались безумно нежными и аккуратными. И в каждом изгибе пальцев читалась страсть к музыке, которая заполонила душу голубоглазого парня. Мелодия разлетелась по всему репетиционному залу, проникая в каждый предмет, будь то меловая доска или же другие инструменты, скромно расположившиеся в углу. Но сильнее всего эта музыка запала в сердце тринадцатилетнего мальчишки, который неотрывно наблюдал за игрой своего старшего брата.
Кен с детства любил наблюдать за тем, как Аято создаёт музыку. Он восхищался, с каким упоением блондин играл различные мелодии. Это были те самые редкие моменты, в которых Аято был по-настоящему сосредоточен, серьёзен и при этом безумно счастлив. А Судзуки просто любил расслабиться под спокойную музыку. В такие минуты она внушала кареглазому надежду и веру в собственные силы. А внутри пробуждалось необъяснимое чувство эйфории, способное побороть любую печаль. Даже самую сильную.
Да. Кен определённо влюбился в эту игру уже очень давно.
Вот и сейчас мальчишки спрятались от всего внешнего мира в их собственной вселенной. В зале, кроме них двоих, никого не было. А братья завесили шторы, приглушая большую часть света, и расселись по своим местам. Аятоза чёрное, как смоль, фортепиано. А Кенна табуретку, которую он придвинул как можно ближе к блондину. Судзуки любил наблюдать за движением пальцев Аято. Хоть ничего и не смыслил в музыке. Но сегодня Кен заметил за собой нечто странное. Он не мог сосредоточится ни на красивой мелодии, ни на громоздком фортепиано, ни на технике игры. Ни на чем, кроме Аято. Казалось, лишь секунду назад Кен пытался уловить, на какие клавиши нажимает блондин, и вот уже Судзуки всматривается в черты лица своего брата, находя их необычными, но при всём этом даже очень привлекательными.
Оказывается у Аято такая светлая кожа. Прямо как сахар. И ресницы у него длинные. Вот же странно, уже как девять лет живу с ним рука об руку, но только сейчас нахожу столько отличий от остальных ребят из нашего города, да и, наверное, из всей страны. Интересно, у Аято ведь японское имя, хотя выглядит он совсем как иностранец, прям как симпатичный американец или швед. Почему его не зовут Джордж? Или Мейсон
Этот вопрос повис в голове Кена, не давая покоя его мыслям. Кареглазый пытался самостоятельно найти ответ на него. Мальчишка слегка покачивал табуретку, на которой сидел, но при этом его тело, а в частности лицо, словно окаменело. Кен устремил свой взгляд на Аято, однако Судзуки смотрел сквозь брата. Младший вдумчиво сдвинул брови и перестал качаться на табуретке, но в его голове всё ещё бушевали многочисленные вопросы, которые мальчик не желал озвучивать вслух.
Из состояния прострации Кена вывел щелчок пальцев перед носом. Блондин удивлённо усмехнулся со своего как обычно странного братишки и спросил:
Всё хорошо? Что-то не так?
Нет-нет. Всё в порядке. Просто заслушался твоей игрой, ответил Судзуки, показывая свою широкую улыбку.
И что же я только что сыграл? задал наводящий вопрос Аято, хитро прищуриваясь.