Кен навис над ним с открытым ртом и сверкающими глазами, слегка прикрытыми челкой. На его белоснежной рубашке были расстёгнуты первые пару пуговиц, благодаря чему открывался вид на изящные ключицы. Всё это делало образ брата безумно манящим и сексуальным, чего не мог не подметить Аято.
Почему я об этом думаю? Вновь это чувство. С каждым разом оно возрастает. Но я ничего не могу с ним поделать. Мой брат чертовски красив. И мне это безумно нравится
Кен, словно прочитав мысли Аято, покраснел и медленно слез со старшего. Он присел на край кровати и, устремив взгляд в потолок, сказал:
От тебя снова табаком пахнет. Кури поменьше, а лучше брось эту гадость.
Прости, это не так уж и просто, ответил блондин, всё ещё не отошедший от недавних размышлений. Каждый раз, когда я думаю над тем, что мне нет нужды в курение, появляется что-то, из-за чего мне приходиться вновь брать сигарету в руки, пытаясь успокоить свои нервы, вздохнул он, не скрывая скорбной улыбки.
Я тебя не виню, но, пожалуйста, не смей бросать попытки завязать с этой зависимостью, нежно ответил Кен, понуро опуская свой взгляд в пол.
В комнате повисло молчание. Каждый думал о своём. Братья пытались разобраться с нахлынувшими чувствами, построить планы на сегодняшний вечер, да и просто очистить голову от ненужных и грустных мыслей. Однако никакой неловкости или, упаси боже, неудобства, между ними не появилось. Наверное, в этом и вся суть близких отношений. Вам настолько спокойно с человеком, что и гробовая тишина не кажется чем-то неправильным, а порой даже наоборот, очень необходимой.
Но всему приходит конец, и Кен, решив нарушить такое прекрасное молчание, воодушевленно обращается к Такимуре.
Знаешь, а я, кажется, придумал, что может успокоить твои нервы гораздо лучше, чем курение.
Аято не спеша приподнялся и, облокотившись о спинку кровати, непонимающе посмотрел на Кена. Но тот в свою очередь встал с постели и, немного поправив рубашку, продолжил парировать свою идею:
Тебе нужно проветриться, пошли, погуляем, небо сегодня вечером обещает быть чистым и безоблачным, с неким задором в голосе сказал Кен, а затем радостно улыбнулся всё той же детской улыбкой.
А как же твой тест? спросил Аято.
Я доверюсь тебе. Думаю, я и впрямь уже знаю всё, что мне необходимо.
Ответив на вопрос, Судзуки поднял учебник физики с пола и аккуратно положил его на стол, а затем, мило улыбнулся Аято, подходя к двери и говоря, что подождёт старшего на первом этаже. Иногда стоит жертвовать своими делами ради блага близкого человека. Именно так и решил для себя кареглазый, опуская уроки на второй план.
Когда Кен вышел из комнаты, Такимура слегка усмехнулся. Аято ума не мог приложить, как из такого сексуального парня, Кен в доли секунды вновь превратился в милого и прилежного мальчика. Но Судзуки умело совмещал в себе эти два образа, что, несомненно, поражало голубоглазого.
Отогнав все свои лишние мысли из головы, Аято встрепенулся и, поднявшись с кровати, пошёл прямиком за Кеном.
Спустя полчаса ребята уже лежали средь прохладной травы на их излюбленной полянке. Наверное, наблюдение за ночным небом было их самым ценным увлечением. Вид здесь открывался просто прекрасный, по-настоящему волшебный, как любил подмечать Кен. Но самое главное, наверное, было то, что в этом месте парни всегда могли обсудить все свои проблемы и беспокойства, не боясь быть услышанными или непонятыми. Повсюду лишь тишина и покой. Рядом близкий человек. А на небе бесчисленное множество звёзд. Ну разве это не всё, что нужно для счастья? По крайней мере, братьям этого более чем хватало.
А мы совсем не изменились с тобой. Всё те же дети, усмехнувшись, подметил Аято.
А разве стоит меняться? с улыбкой ответил Кен. Ночное небо просто изумительно, и я бы всем сердцем желал наблюдать за ним целую жизнь.
Ты прав, глухо отозвался Аято. Раньше я не понимал твоего восхищения, а потом просто в один момент поднял голову вверх и удивился. Только представь, миллиарды мерцающих звезд покрывают темное полотно небес. Их больше, чем песчинок на всей Земле. Но при этом каждая из них огромна и величественна. С песчинкой и не сравнить. В таких масштабах можно утонуть, но ты просто лежишь и понимаешь, что являешься частью всех этих гигантов. Помнишь, ты сказал мне о том, что мы состоим из космической пыли? Это поразило меня настолько, что я ощутил себя первооткрывателем материка или чего ещё более грандиозного. Однако, помимо восхищения, эта идея навевает жуткую тоску. Иногда мне кажется, что мы настолько малы и ничтожны, словно и вовсе не достойны существовать в масштабах Вселенной. Кто мы по сравнению с этими гигантами? Лишь обычная пыль и не более.
Но, знаешь, Аято, внезапно перебил брата Кен. А звёзды ведь тоже отсюда кажутся крохами. А, значит, и нами непременно восхищается кто-то очень маленький.
Я и не думал об этом, но, наверное, так оно и есть. Ты всегда умел находить во всём что-то хорошее, ответил блондин, слегка приподняв уголки своих губ. Такая способность и впрямь может сделать человека счастливым.
Да. Особенно, если рядом есть тот, кого ты любишь.
Кен повернул голову и посмотрел на Аято, но тот, увлеченно наблюдая за звездами, не обратил никакого внимания на младшего и не заметил блеска в его глазах, чему Судзуки был лишь благодарен.
Чувствую себя как на свидание, громко усмехнулся Аято, представляя их с Кеном со стороны.
Такая внезапная фраза безумно смутила Судзуки, заставляя неловко покраснеть. Очень хотелось, чтобы Аято не продолжал развивать эту наиглупейшую тему, но, к сожалению, Такимура не смог прочесть мыслей брата. Аято развернулся к Кену, хитро прищурив глаза, и сказал:
Кстати, касаемо свиданий, почему ты не стал встречаться с Юрико? Как по мне, она очень даже ничего. Милая и с фигуркой.
Неожиданно для Кена, старший вновь завёл разговор о девушках, словно весь мир остановился в ожидании того, когда Судзуки обзаведётся подружкой. В ответ Кен замялся, попытавшись сказать что-то невнятное, и слегка покраснел, из-за чего отвернулся в другую сторону. Шатен определённо ненавидел разговоры об отношениях. Аято, заметив изменившееся настроение брата, виновато прикусил губу. Блондин решил перевести тему шуткой, что определённо должно было расслабить младшего.
Прости, просто я тут подумал, что если бы я был тобой, то непременно цеплялся руками и ногами за человека, которому понравился бы такой зануда, как я.
Кен приподнял уголки своих губ и тихо пробурчал в ответ:
Если бы я был тобой, то ни за что не избегал человека, который принял такого придурка, как ты.
Я и не избегаю, уверенно ответил блондин, заставив Кена привстать с травы и удивлённо посмотреть на старшего. Этот человек ты, Кен. Только ты принял меня настоящего.
Но и моё занудство по душе лишь тебе, улыбаясь, ответил Судзуки, не скрывая проскользнувшие нотки иронии в голосе.
Аято тихо смотрел в лицо брата своими заботливыми глазами. А у самого внутри хаос эмоций. Кажется, словно Кен сегодня выглядит как-то иначе. Более милый, но и не менее притягательный. Кен определённо сегодня был другим, а может и Аято посмотрел на него совершенно с другой стороны. Хотелось что-то сказать, сменить тему, отшутиться или, того лучше, вновь перенести своё внимание на звёздное небо. Но единственное, что смог выжить из себя блондинэто лёгкий смешок на полу выдохе и стыдливо покрасневшее от такой несуразицы щёки.
Нам домой пора, поднимайся, мистер блондинка, неожиданно звонко сказал Кен, разрезая мирную тишину на полянке.
Судзуки частенько любил называть Аято подобным прозвищем, что, несомненно, раздражало старшего. Однако сегодня Такимуре показалось, что Кен произнёс это как-то иначе, с неким трепетом или даже умилением.
Хотелось разозлиться на кареглазого, но что-то мешало, не позволяло, удерживало. Аято не желал, чтобы младший учуял его озадаченность, а потому быстро поднялся с земли и, скрестив руки на груди, сказал:
Не зли меня, братишка.
В ответ Кен лишь усмехнулся и, бросив хитрый прищур, быстро пошел в сторону дома. Через шагов десять он остановился и, не оборачиваясь, прокричал:
Для начала догони меня, яростная блондинка!
Аято подумал над тем, какой же Кен всё-таки ребёнок, но встрепенулся и, не отличившись особой взрослостью, побежал вдогонку за братом.
Время приближалось к одиннадцати, когда ребята вернулись домой. Они старались вести себя как можно тише, даже разулись за десять метров от входной двери, чтобы их шаги казались максимально невесомыми. Но стоило братьям зайти в прихожую, как из гостиной вышла взволнованная мать. Она скрестила руки на груди и укоризненно посмотрела на парней.
Почему вы так поздно? шёпотом спросила госпожа Судзуки. Я сказала отцу, что вы сегодня ночуете у одноклассника, потому что делаете совместный проект. Кен, завтра тебе придётся объясниться папе, поэтому придумай, что рассказать о проекте. А сейчас тихо идите в свою комнату.
Благодарно улыбнувшись матери, Кен пожелай ей спокойной ночи, после чего они с Аято незамедлительно пошли на второй этаж.
Переодевшись, парни подготовились ко сну и уже легли по своим кроватям, разворачиваясь лицом друг к другу. Аято, недолго сохраняя тишину, начал говорить:
Она и впрямь беспокоится о тебе. Даже выгородила нас перед отцом.
Я знаю, но о тебе она волнуется не меньше, ответил Кен с неподдельным негодованием.
Думаю, это мило, что ты считаешь так, грустно усмехнулся Аято, после чего развернулся на спину и, смотря в потолок, продолжил. Я завтра придумаю что-нибудь, что можно наплести отцу.
Ты не обязан, резко перебил брата Кен, не скрывая своего возмущения.
У тебя завтра тест, позаботься о школе, а прочую нервотрёпку оставь на меня, уверенно ответил Аято, ставя твёрдую точку в этом вопросе.
Кен хотел было возразить, но, решив, что Такимура прав, немного успокоился и послушал брата. Судзуки слегка привстал с постели, чтобы дотянуться до светильника, стоящего на прикроватной тумбочке. Если Аято не выспится, то целый день будет ходить растерянный и сонный. Кен это знал, а потому выключил свет в комнате и как следует укутался в одеяло.
Спокойной ночи, спаситель Аято, прошептал младший, поворачиваясь к брату спиной.
Спокойной ночи, всезнайка Кен, ответил белокурый парень, заставляя Судзуки широко улыбнуться.
Аято готов был поклясться, что в его животе словно разлетелось тысячи крохотных бабочек, а лицо растянулось в глупой улыбке от этих слов. Хотелось, чтобы этот момент не заканчивался, ведь старший никогда не чувствовал ничего более успокаивающегося, чем заботливый голос брата. В темноте не было видно, как щеки блондина стали пунцовыми, но учащённое сердцебиение прекрасно ощущалось. Аято всё никак не мог уснуть из-за навязчивых мыслей, атаковавших голову. Казалось, словно его лихорадит, но тяга к Кену была неоспорима.
Неужели это происходит со мной? Я не могу поверить в нечто настолько безумное. Он мой младший брат, лучший друг и единственный близкий человек. Но всё, что ощущаю я в последнее время никак нельзя снести на большую родственную любовь. Так неужто я умудрился вляпаться так сильно. Неужели я и впрямь чувствую к нему что-то настолько неправильное. Чёрт
На последних словах захотелось взвыть волком, но Аято лишь сильнее сжал одеяло в руках и уткнулся лицом в подушку, пролежав в такой позе ещё очень долго. Парень в одну минуту понял, что теперь число его проблем увеличилось в кубе, а шанс всё изменить приравнялся к 0,001%.
***
Листик клёна, сорвавшись с ветви, пролетел небольшой путь, плавно опустившись на тротуар парка близ старшей школы. Но он не смог долго пробыть в спокойствии. Лёгкий ветерок подхватил столь невесомого танцора и подкинул его к ногам молодого парнишки, беззаботно болтающим со своим старшим братом.
Я же говорил, что у тебя будет отличный результат. Ты и впрямь всезнайка, Кен, самодовольно вздохнул Аято, смотря на младшего взглядом, полным искренней гордости и заботы.
После трудного школьного дня парни решили пойти домой через большой парк, известный своей красотой во время осеннего листопада. Они размеренно шагали, пройдя уже большую часть тропинки, выложенной из крупных камней.
Задания оказались проще, чем я предполагал. Поэтому не такой уж я и всезнайка. Есть вещи, которые мне никогда не понять, глухо отозвался Кен голосом полным неподдельного сожаления.
Ты лучший, твёрдо заявил Такимура, кладя ладонь на плечо брата, чтобы тот посмотрел на него. И ты это знаешь. Но если тебе когда-нибудь потребуется совет или помощь, то тебе есть к кому обращаться, сказал Аято и сам усмехнулся от своих слов. Хотя это так странно. Ты умнейший человек с IQ 165. Чему я способен тебя научить? риторически вопросил он.
Глупости. Ты меня переоцениваешь, а сам далеко не хуже, смутившись, ответил Кен, тыча пальцем в грудь брата.
Посмеявшись друг с друга, парни продолжили свой путь. Аято пинал мелкие камешки по дороге, а Кен наблюдал за ним и размышлял над чем-то очень важным.
В последние время Аято делает слишком много комплиментов в мою сторону. Он никогда не был так чрезмерно внимателен. Может ему что-то нужно от меня илинет. Я просто наивный идиот. О какой взаимности может идти речь. Так бывает лишь в немногих фильмах, которые в свою очередь подвергаются огромному шквалу критики. Пора перестать верить в сказки, это неправильно, а значитневозможно. В такие моменты я и впрямь начинаю ненавидеть своё существование. Но за несколько лет чувства внутри меня не угасли, они лишь возросли. И эта мысль меня убивает. Я думал, что это прекрасное преимуществожить бок о бок с тем, кого любишь, даже если и не говоришь о своих чувствах. Но на деле это сравнимо с клеткой, прутья которой больно жгут, не давая выйти наружу. И я сам себя в неё заковал
За всеми этими размышлениями, Кен не заметил, как замер на одном месте. Очнувшись от своих терзаний, парень увидел, насколько он отстал от Аято, который бодро шагал вдалеке. Встрепенувшись, Судзуки немедля поспешил за ним.
Вскоре братья вышли из окрестностей парка. Отсюда до дома можно было дойти двумя способами: по центральной улице или через небольшой лабиринт переулков. Недолго думая, парни решили выбрать второй вариант, тем самым сокращая себе путь.
Проходя по малознакомым улицам, они то и дело останавливались, чтобы ненароком не заблудиться. Завернув за угол большого дома, парни вышли на безлюдный переулок. Серые, картонные стены домов протянулись вдаль, а старая асфальтированная дорога прерывалась широкой лестницей. Братья не спеша спустились по ней и, внезапно, замерли на месте. В десяти метрах от них стояла компашка из четырёх человек. Эти молодые парни были незнакомы Кену, но вот Аято их узнал сразу же. Он уже имел дело с одним из этих ребят и знал, что тот состоит в уличной банде. Кен было хотел пойти вперёд, но блондин в доли секунды преградил тому путь рукой.
Один из членов банды заметил братьев и громко свистнул, заставляя остальных парней обернуться.
Такимура Аято, какая встреча. Давно не виделись. С кем гуляешь? Это тот придурок, которого ты зовёшь своим братом?
Дерзкий голос принадлежал парню, стоявшему посередине улицы. Он медленно начал разминать костяшки пальцев, неотрывно прожигая Аято взглядом. Это был Камиширо Райтотемноволосый, высокий парнишка, лет восемнадцати. Именно он когда-то подрался с Такимурой, получив от того не хилую взбучку. Рядом с ним, опершись на стену, стоял ещё один парень и спокойно покуривал сигарету. На вид он выглядел гораздо старше Камиширо, лет так на семь. С другой стороны улицы находились двое других подростков, которые нервно поглядывали за развитием событий, то и дело перешептываясь друг с другом.
Тебе что-то нужно? Мне казалось, что мы во всём разобрались ещё в тот раз, когда я заставил тебя визжать, как убойную свинку, выкрикнул Аято, подходя немного ближе к Райто.
Это фраза безумно разъярила Камиширо, из-за чего парень в доли секунды сократил между ним и Аято расстояние, хватая того за шиворот.
Нет, долбанный сукин сын, мы ни в чём не разобрались, прошипел Райто, злостно скалясь блондину в лицо. Ты лишь жалкий приёмыш. Был им и навсегда останешься.
Внезапно, Камиширо увидел, как Аято отлетает в сторону, еле удерживаясь на ногах, а на его место становится другой парень, более крепкого телосложения, и с не менее гневным лицом. Этим парнем был Кен.