Три судьбы - Рой Олег Юрьевич 4 стр.


«Но,  мысленно усмехнулся Гест,  фарш назад не провернешь». Встреча уже случилась, не уйдешь, только и можно, что делать вид, будто ничего особенного не происходит, не произошло. Зла на него Якут вроде не держит. Подумаешь, столкнулись случайно два давних приятеля.

Он пригубил виски:

 Слушай, а почему ты тогда секцию бросил? У тебя же все получалось лучше, чем почти у всех. Неужели разонравилось?

Усмешка у Якута не изменилась: едва искривившиеся губы, короткий злой прищур. «Чингисханом бы ему зваться, а не Якутом»,  подумал вдруг Гест. И еще подумал, что вопрос задал зря. Не стоило.

 Переехал.  Ответ прозвучал неприятно сухо.  Далеко стало.

Внезапная догадка блеснула молнией. Да он же тогда сел! Наверняка! Грабеж какой-нибудь Или, может, драка. Особенно, если в ней кто-то пострадал. И загремел наш многообещающий новичок в как это называется, колонию для несовершеннолетних. А брошенных занятий ему жаль, ох как жаль. Зря спросил.

 Не подумай, что я выпытываю

 Ничего, все к лучшему.  Злой блеск в глазах Якута сменился насмешливым.  Ну а ты чем нынче занимаешься?

 Университет заканчиваю.

 Университе-ет?  Это прозвучало одновременно и недоверчиво, и одобрительно.  И кем будешь?

Валентин думал меньше секунды: с одной стороны, откровенничать перед явным бандитомопасная глупость. Но ведь и сам узнает, вот универ, вот фамилия С другой, все-таки какой-никакой, а «друг детства», есть шанс не вляпаться. Отболтаться. И он сообщил безразлично:

 На химфаке я. Ну, химиком то есть.

 Хими-ик?  протянул Якут с той же интонацией.  Это хорошо. Звать-то тебя по-нормальному как, химик? А то я че-та забыл. Или и не знал вовсе, тебя ж вроде все по фамилии звали, Гест и Гест.

Его речь, только что правильная, вдруг приобрела отчетливое эхо «с той стороны закона».

И Валентин вдруг вспомнил знаменитого некогда грабителя Леньку Пантелеева. Не столько связанные с ним легенды (довольно жуткие, надо признать, персонажем налетчик был чудовищным), сколько имя. Леня

Его собственноеВалентинвсегда казалось ему аморфным, бесформенным, матрас, а не имя. И уменьшительныебр-р, еще хуже! Женоподобное «Валя», сюсюкающее материнское «Валечка». НоВа-лент-тин. Ва. Лен. Тин. Почему бы и не Леня? Мое имя, как хочу, так и сокращаю. И уж точно не хуже, чем университетское «Геша», произведенное от фамилии. Даже лучше, пожалуй.

Все эти мысли пронеслись в голове за долю секунды, и он сказал, обыденно, без нажима:

 Леня.

 Ленчик-химик, значит. Ты в  Якут сделал едва заметную паузу, словно акцент поставил,  в лекарствах понимаешь?

Смысл вопроса был ясен, но Гест изобразил чайника:

 Ну я ж химик, а не врач. Смотря от каких болячек

 От всех,  усмехнулся Якут.  Не придуривайся, все ты понял.

 Ну, положим, понял. И если ты про то, имею ли я представление о процессах производства наркотиков ну в общем и целом, ничего там особенно сложного. Да только  Он замолк, пытаясь сформулировать ответ так, чтобы Якутэтот, сегодняшний, выживший и преуспевший в бандитских войнахне убил его прямо на месте.

 Ну!  поторопил тот.

Гест усмехнулся, переводя усмешку в тяжелый, длинный, горький вздох:

 Друг у меня от этой дряни загнулся. Так что извини.

Никакого друга, которого сгубили бы наркотики, у него не было. Но это казалось удобной легендой. Понятной любому. Сработаетне сработает, как повезет, но вляпываться в наркобизнес ему хотелось меньше всего. Даже в качестве ценного специалиста.

 Дру-уг?  Прежняя недоверчиво-тягучая интонация стала насмешливой, почти издевательской.  И ты теперь типа не хочешь ручки марать? Благородный. А если заставлю?

Валентин пожал плечами:

 Заставишьсделаю. Только ты ж проверить не сможешь. Мало ли чего я туда добавлю.

 Че там проверять? Отрава или не отрава? Мало, что ли, бомжей на дармовую дозу ломанутся? Вот тебе и проверка. Не помрутзначит, норм продукт сделал.

 Добавлять разное можно  медленно, почти равнодушно, стараясь, чтобы голос не задрожал, пояснил Гест.  Например, маркерыдля тех, кто в органах сидит и мечтает тебя на горячем поймать.

 Типа сдашь? Так тебя же закопают раньше.

 Закопают,  согласился он.  А у тебя останется только первая партия продукта. Причем меченого. И пойдешь ты, если уцелеешь, нового химика искать. И зачем тогда все вот это? Сейчас?

 Ты меня не боишься.  В голосе Якута мелькнуло что-то вроде удивления.

Или любопытства. Валентин поежился. Якут глядел на него так, словно прикидывал, какую из костей ломать первой.

 Боюсь,  признал он совершенно расслабленно, как признал бы наличие у себя двух ног.  Тебя не боятьсяполным идиотом надо быть.

 Ноупираешься. Интересно девки пляшут И на что надеешься? На то, что я по старой дружбе тебя так выпущу?

 Положим, дружбы между нами никогда не было. Нонадеюсь, да. Что мне еще остается. Только не из-за общего слишком уж короткого прошлого, а потому что ты умный.

 Это ты типа про то, что я остерегусь твоей подставы?  Якут помолчал, но недолго.  Нет, ты про что-то другое. Про то, что умные микроскопом гвозди не заколачивают?

Сравнение было популярным, ноиз уст бандита? Да, правильно Гест его оценил, действительноумный. Не хитрый, не изворотливый, а именно умный. Непростой, ох непростой. Вслух он, однако, сказал только:

 Примерно.

 Думаешь, ты ценный ресурс? И что ты можешь, микроскоп?

Валентин колебался не больше мгновения.

 Ну к примеру, костюм твойне Рюнель, как ты, вероятно, уверен, а копия.

Рюнель была фамилия средней руки швейцарского кутюрье, чьи творения почему-то стали невероятно популярны среди тех, кто успел перерасти пресловутые малиновые пиджаки. Кое-кто из внезапно разбогатевших «бизнесменов» уже начал и у лондонских портных костюмы заказывать. Но таких были единицы. Почему вдруг Рюнель стал считаться круче Лагерфельда, никто не ведал, и вряд ли даже сам швейцарский дизайнер знал, что среди части российской публики его имя ненадолго превратилось в символ престижа.

Валентин услышал об этом имени совершенно случайно. Во время очередной преферансной «битвы» познакомился с парнем из Техноложки, который часами мог разглагольствовать о тайнах мира высокой (и не очень) моды, секретах ведущих (и не очень) кутюрье и любопытных подробностях применимости и неприменимости в этой сфере различных материалов. Валентин тогда даже курсовую по прикладным технологиям написал, что было необязательно, никто даже не старался, почему изумленный препод и поставил ему зачет автоматом.

 Да что б ты понимал!  взвился услыхавший его реплику Ронсон.  Вякает тут

На подручного Якут цыкнул, а на Валентина поглядел без раздражения, даже с интересом:

 Копия, говоришь? Фуфло типа мне впарили?

Тот усмехнулся, помотал головой:

 Очень хорошая копия. Если честно, тот редкий случай, когда копия лучше оригинала.

 Как это?

 Ну Рюнель использует только натуральный лен, бзик у него на природных материалах, так что костюм через полчаса становится не то чтобы как корова жевала, но в этом духе. Льняные шмоткивообще слезы в смысле практичности. А твой костюмчик ты же его не пять минут назад надел, да? А выглядит, как на витринном манекене. Значит, ткань с добавкой лавсана. Добавка крошечная, процента три, может, а результат ну сам видишь. Подкладка, думаю, тоже не из чистого шелкас добавками технологическими. Потому что чистый шелк

 Да понял, понял, не дурак,  оборвал его Якут.  Че, и в самом деле настоящие так мнутся?

 Не то слово.

 А чего ж тогда  начал было Якут, но прищурившись, рассмеялся.  Понял. Типа я такой крутой, что могу этих костюмов двадцать штук иметь и переодеваться каждые полчаса?

 Наверное, не знаю. Я не маркетолог, а химик. Но изготовленочтоб ты насчет «фуфла» не сомневалсяизготовлено отменно.

 И много ты еще такого интересного знаешь?

Гест пожал плечами.

 Смотря что считать интересным. Мне лично информация про рюнелевские копии и про необъяснимую моду на этого швейцарца кажется всего лишь забавной. А другое, что я считаю интересным, для тебя будет пустяком.

 Логично. Но  Якут усмехнулся.  Но интересно. Так что давай за встречу, что ли?  Он щедро наплескал виски в низкие толстодонные стаканы.  И чего ты все на часы косишься? Жена, что ли, ждет?

 Мама.

 Не парься, мы недолго, потом Ронсон тебя отвезет куда скажешь.

Отвозил Геста, правда, не Ронсон, который успел к тому моменту уже изрядно залить стресс от Якутовского разноса, но довезли и впрямь в момент.

Мать действительно попыталась затеять очередной разговор по душам (не столько по поводу позднего возвращения, сколько из-за запаха спиртного и «очевидного» дурного влияние Лели), но Валентин только отмахнулся. Ему нужно было подумать. Ясно, что Якут на него, попросту говоря, глаз положил, и как теперь все сложится, когда он стал Ленчиком-химиком?

Лелю он решил не пугать, рассказал только про новое имя, от которого она пришла в полный восторг. Да, ее приводило в восторг, похоже, все, что Валентин делал. Но ему это было приятно.

 Леня  задумчиво мурлыкала она.  Ленчик Ленечка

Она играла с новым именем так увлеченно, что ему казалось: нежный язычок касается не перекатывающихся мелодично звуков, аего самого

* * *

Якут глядел в зеркало прищурясь, словно не собственное отражение там было, а кто-то посторонний, почти незнакомый. Ну что, приятель, добрый стал, прямо мать Тереза, а? Может, начнешь старушек через улицу переводить?

Тебе в руки свалился химикзнакомый химик! И вместо того чтоб усадить его в «кухню», где химику самое место, ты тычто? Сделал вид, что поверил в байку о загнувшемся от дури друге? Ладно, типа, дорогой, бог с ней, с дурью, найдется, кому варить. Но ведь кому рассказатьна смех подымут, не может быть, что Якутсам Якут!  на такое способен.

Еще как способен! В сказочку про погубленного наркотой друга он, конечно, не поверил ни на мгновение. Да если бы и поверил, подумаешь! И не таких «благородных» через колено ломали. Но в «кухню» можно и абы кого посадить. Прав внезапно обретенный «друг», невелика премудрость. Это все равно что какого-нибудь Фаберже посадить серийные колечки клепать: Фаберже-то справится, конечно, но хозяин, его к «делу» приставивший, идиот выходит. Молоток может быть железный, может быть каменный, но делать молоток из платиныбессмысленное расточительство. Этот Гест слишком умный для такой тупой работы.

Умный и потому опасный. Подставить действительно может.

Но это-то пустое. Якут и сам не дурак. Умнее подавляющего большинства тех, с кем приходится сталкиваться. Вон с каким удивлением Гест сказал: «ты умный». Польстить хотел, конечно, но сказал-то искренне!

Приятно. Хотя удивляться было нечему.

Во-первых, он ведь старше, чем Гест думает. Они там, в этой секции, как-то сразу приняли его за младшенького: мелкий, в седьмом классе Все и решили, что ему лет тринадцать, если не двенадцать. Гесту как раз четырнадцать стукнуло, всей секцией газировку пили, а потом кто-то на задворках еще и пиво вытащилСавва безобразие обнаружил, конечно, втирал что-то про молодые растущие организмы. А Якутуну второгодник вечный, что ж поделать!  уже шестнадцать было, почти семнадцать, он и паспорт уже давно получил. Тогда паспорт в шестнадцать лет давали. Потому и за ту драку загремел по-взрослому.

Забавно. Окружающие вечно оценивали его возраст неправильно. Сперва считали младше, теперьнаоборот. Всем кажется (должно быть, из-за статуса), что ему лет сорок. А ему и до тридцати еще не близко. Хотя внутри, в голове, Якуту было даже и не сороквсе шестьдесят. Большинство окружающихв том числе признанные «авторитеты»  казались малышней.

Рубили сплеча, не вникая, как левая пятка захочет. Ведь это же моя левая пятка! Значит, решения, ею подсказанные, правильные! Как считал дурак Рудик, изобразивший на его шкафчике обидное. Или как он сам, когда мазал шкафчик Геста. Тоже дурак был.

Ну а во-вторых (и в главных!), он давно понял, что если стараться, то и на рояле можно выучиться играть. Моцартом, ясное дело, не станешь, коли таланта не отсыпали, но играть-то будешь! Среди тех, кто не знает, с какой стороны к роялю подходить. Вот в чем штука.

Савва правильно тогда все объяснил: кинулся ты, мальчик, не разобравшись. Глупо. И это Якут запомнил. Быть глупым оказалось не то чтобы стыднонеуютно. Перед собственным отражением в зеркале, перед собственными мыслямитемными, когда почти засыпаешь уже и мерещится всякое.

Рудик ему никогда не мерещился: ни после секции, ни потом.

Найти егосколько лет спустя? пять? семь?  было совсем нетрудно. Тот подрабатывал, малюя какие-то рекламные плакаты: грудастые телки с тазиками пельменей, рога изобилия, похожие на кривые морковкихудожником Рудик оказался так себе. И полуподвал, изображавший студию, вполне красноречиво о том свидетельствовал.

Якута Рудик узнал моментально:

 О! Какие гости! Зассыха явился! Ну проходи, садись куда-нибудь. Вон на диван. Только не намочи смотри!  Он загоготал.

Якут смотрел на лицо, успевшее обрюзгнуть за недолгие, в сущности, годы, иСавва был правне чувствовал ни злости, ни обиды. Ничего. И о мести он не мечтал. Вообще. Просто нужно было вернуть старый долг.

Так что садиться он, разумеется, не стал. У него было дело. Не «око за око», не «наказать, чтоб не гадил», не восстановление мировой справедливости. Хотя насчет последнегочто-то в этом было. Равновесие.

Честно говоря, если бы дурак Рудик не принялся гоготать, ничего бы и не случилось. Ведь пришел Якут, потому что хотелось просто посмотреть. Савва тогда сказал: либо поумнеет, переменится, либо нет.

Оказалосьнет. Каким ты был, таким ты и остался, Рудик, художник от слова «худо».

Слушая его насмешки и гогот, Якут нутром чуялправильно, что пришел.

Он ломал придурку пальцыодин за другим, медленнои брезгливо слушал, как тот воет сквозь кляп, сооруженный из подручных материалов, вроде бы из половой тряпки. Крови было немного.

Закончив, почувствовал острый, как нашатырь, запах и увидел, что штаны у Рудикамокрые. Неудивительно, впрочем, когда человеку больно (очень больно!), тот не только описаться-обкакаться, даже и блевануть может, Якуту такое видеть приходилось. И насмехаться над обоссанными Рудиковыми штанами он не стал. Другой, может, и кинулся бытакая возможность поквитаться: ты надо мной смеялся, а теперь сам! И кто тут зассыха?!! Но Якутне все. Никакого желания поквитаться он не испытывал. Просто было дело, которое требовало завершения.

Кляп он перед уходом выдернул:

 Будешь орать, башкой о батарею приложу, ясно?

Орать Рудик не сталпохоже, голос сорвал, а может, просто испугался. Якут вытащил из-под наваленного на подоконнике барахла телефонный аппарат, набрал ноль-три, сказал, что произошел несчастный случай, назвал адрес.

Рудик скрючился в углу и скулил, баюкая перекореженные свои ручонки.

Уходя, Якут не оглянулся. И дверь не запер, только прикрыл. Выйдя во двор, встал поодаль, подождал, понаблюдал, пока не приехала «скорая». И ушел, думая: если Рудику повезет, руки ему худо-бедно соберут, все-таки не вдребезги он эти косточки ломал. Ломал, а не дробил. Могут и восстановить. А не выйдет ну, значит, судьба у Рудика такая. Если он и вправду художникв зубах кисточку держать научится. А если так, мазила Впрочем, последующая Рудикова жизньхоть с кисточками, хоть безЯкута не занимала совершенно. И он ни на грамм не боялся, что свежеиспеченный калека стукнет в ментовку. Не логически не боялся, а нутром зналне стукнет. Не осмелится.

Поглядел на подъехавшую «скорую», вышел из Рудикова двораи забыл моментально. Только вот сейчас вспомнилось.

Просто по ассоциации: ГестсекцияРудик. Хотя более бесполезного существа еще поискать.

Вот Гестсовсем другое дело. Дурак Якут будет, если не сумеет старого знакомого к делу пристроить.

Придумывать, как использовать людей, он давно научился. Начал учиться с того самого момента, когда тренер одним движением брови утихомирил всех. Вот бы мне так уметь, подумал он тогда с откровенной завистью. Не потому что власти хотелосьчто от нее толку, от власти самой по себе? Но если ты умеешь «так», значит, от любого получишь что-то для себя полезное. Ведь использовать можно почти каждогокроме разве что такого никчемушника, как Рудик. Даже болван, дважды два не помнящий, на что-то сгодится. Те же Харя и Ронсонневеликого ума ребятишки, так что и проблемы способны лишние создать: заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет. А еще ведь не только себе может лоб-то расшибить. Но и от таких, если с умом подойти и лишнего не ждать и не требовать, пользу получить вполне реально. На их месте могли бымогут!  быть другие. Тот, этот, без разницы. Пешки. Они ничего не значат.

Назад Дальше