Бывалоредкоон замечал искренний интерес к «клиенту». И часток нему самому, черт бы их побрал. Девицы довольно быстро понимали (или просто чувствовали), что он не из этого «муравейника»: не издевается, обращается по-человечески, даже имена запоминает А вдруг? И это невысказанное «может, это Он?» было хуже всего.
За почти два года работы на Якута Гест привык, конечно. Но все равно каждый раз, заметив эту бессмысленную надежду в профессионально распахнутых глазах, чувствовал какую-то неприятную неловкость. Как будто обманывал кого-то. Не то Лелю, не то девиц этих Хотя уж о них-то можно было не беспокоиться. Ну подумаешь, скрываются там какие-то надежды и стремления (а кое у кого даже и мысли!), но, если серьезно, они ведь всего лишь резиновые куклы. Только пахнут не резиной, а живым телом.
Визг ударил по ушам резко, как когда-тоскрежет тормозов Якутовского «бумера» посреди безмолвной набережной.
Потом противный, мокрая кожа по мокрой коже, звук удара. Сдавленный полукрик-полустон, недовольный голос:
Да что ты вопишь-то! Подумаешь, ущипнул.
На левой груди нарушившей порядок девицы отчетливо выделялся темно-багровый след пятерни. Девушка стояла на коленях возле развалившегося в шезлонге брюхастого мужчины: его лицо с резкими, точно рублеными чертами могло бы показаться даже красивым, если бы не лоснилось от пота. Одна нога девушки неловко торчала в сторонудолжно быть, мужик не подозвал ее, а, протянув руку, подтащил к себе за грудь. «Коленку, наверное, падая, расшибла», отстраненно подумал Гест. След на груди он видел лишь мгновение: брюхастый, намотав на руку длинные золотые кудри, заставил свою добычу ткнуться лицом себе в пах.
Давай, работай, ты! Якут, ты чего-то распустил своих девок!
Все так же отстраненно Гест вдруг подумал: «интересно, этот боров плавать умеет?» До бассейнадовольно глубокогорукой подать, опрокинуть брюхастого туда вместе с шезлонгомтри секунды. Да еще ногой в полете наподдатьпрямо по красному, в темных прожилках, носу Чтобы хрустнуло
Да брось ее, возьми другую, с этой я после разберусь. А товар мне не порть, если Стелка работать не сможет, убытки с тебя вычту. Голос Якута звучал добродушно, почти лениво, но в то же время было в нем что-то угрожающее.
Гест повернул голову и наткнулся на встречный взгляд. Холодный, без тени алкогольной мутности, направленныйна него, на Геста! Что Якут успел прочитать на его лице? Неуместный гнев и желание покарать обидевшего Обидевшегокого?!! Стеллу, которую на самом деле Гест случайно слышал, звали Галей? Она кто? Телка, победившая в том идиотском «поэтическом конкурсе»? Никто, в общем. Меньше, чем ничтожество. А красноносый этотважный человек, очень важный. Проклятье!
Якут едва заметно усмехнулсятак, чуть уголок рта дрогнул. И так же незаметно шевельнул головой: подойди, мол. Гест отодвинул прильнувшую к его коленям девицукак ее? Клеопатра, что ли? та только пискнула.
Плюхнулся на оттоманку возле Якута. Тот молчал. Ждал.
Минуты через полторы Гест, не выдержав, принялся сбивчиво объяснять:
Да напугал он меня. Ну то есть не он, а Знаешь, я так и не привык
Якут остановил его коротким движением ладони:
Не суетись, а? Значит, испугал, говоришь? Он усмехнулся. И о чем же ты так глубоко задумался, что тебя бабские вопли пугают?
И тут Гест почувствовалпора. Нет, может, и не пора, но лучшего момента не будет. Надо сейчас.
Да идейку одну кручу Тебе-то оно без надобности, а мне показалась
Ну давай, выкладывай свою идею.
К делу Гест приступил осторожно, пуще всего боясь Якута рассердить. Потому что идея-то была ничего себе, но означаласобственный бизнес. Как Якут воспримет его желание завести свое дело? На волю захотел? Что еще за новости?
Но Якут, услыхав подробности, развеселился:
Жалко, ты себя сейчас не видишь. Пальчики дрожат, глазенки моргаютумора. Думал, я тебя на мелкие кусочки порежу за то, что хочешь на собственные ноги встать? Не дрейфь. Расслабься, говорю, я не против. Только скажи: в чем твой-то навар? Книжкиэто ж сейчас нафиг не нужно никому Ладно бы магазин открыть хотел, а тобиблиотеку! Нет, оно, конечно, как повернуть в книжках закладки можно делать, если ментов прикормить, неплохая точка получится Но чтоб ты таким делом занялсявряд ли. Значит, я чего-то не понимаю. А я не люблю не понимать.
Какие закладки, Якут, ты что? Знаешь жея с наркотой вязаться не стану.
То-то и оно. Но объясни тогдана фига?
Валентин объяснил.
Да ладно! недоверчиво помотал головой Якут. И чего, думаешь, прокатит? Народу жрать нечего, а ты их эдак хитро на бабки растрясти собираешься Хотя Он подумал немного. Лотки книжные как-то живут ведь, не прогорают. Я грешным делом думал, что они вовсе не на книжках свое отбивают. Но черт его знает Если и впрямь на книжках, может, и сработает твоя идея. Да, голова! Уважаю. Займись. Даже интересно, что у тебя выйдет.
* * *
Верхний край подвальных окон располагался на уровне земли, так что проникавший через них свет следовало скорее называть сумраком. Пол в этом зыбком сумраке странно поблескивал.
Леля глядела на окружающее их запустение почти с ужасом:
Господи! Но это же невозможно! Какая библиотека, Лень! Тут только фильмы ужасов снимать, все же рушится! Воды по колено!
Судя по расстоянию между потемневшим потолком и блеском внизу, по колено тут было вряд ли. Стоявший на нижней (на нижней ли?) ступеньке Гест осторожно потрогал бликующую поверхность. Потом топнул. Нет, воды было немного, на палец. Просто мокро. Ну, правда, очень, очень мокро. Как после сильного ливня.
Оценить размеры помещения не представлялось возможным. Когда лет восемь назад располагавшуюся здесь библиотеку объединили с соседней и туда же ее переселили, здешние жильцы принялись обживать бесхозный подвал, понастроив кладовок из чего попало. Взгляд выхватывал из полутьмы доски, фанеру, ржавые водопроводные трубы, неровно обломанные листы пластика. Опорные подвальные колонны и несколько брошенных библиотечных стеллажейметаллические профили, некогда выкрашенные бледно-зеленымпослужили каркасами дощатых и фанерных клетушек. Сейчас, впрочем, ими уже не пользовались. Вода подгрызла хлипкие конструкции, покрыла деревянные поверхности плесневыми разводами. Бывшие стеллажи перекосившись, торчали под немыслимыми углами, разбухшие фанерные листы выгибались во все стороны сразу, подгнившие доски едва держались на проржавевших гвоздях.
Гест не собирался брать Лелю с собой, но она так умоляюще смотрела: я не буду мешать! мне интересно!
Ей было интересно все, что он делал.
И сейчас Лелин ужас его веселил. Приятно, когда тебе под силу совершить невозможное. Хотя, на самом деле ничего невозможного тут нет. Сначала нужно ликвидировать воду, которая тут, судя по количеству плесени и ржавчины, не так уж давно. «Впрочем, осушение вполне может стать реальной проблемой», вздохнул он.
И тут же понял, что непонятно откуда сочащаяся водане единственная проблема. И даже не самая серьезная.
Лучи фонарей не столько разогнали подвальный сумрак, сколько ослепили. Оказавшиеся в их перекрестье Гест и Леля видели людей на верхней ступеньке подвальной лестницы как смутные темные фигуры. Гест начал подниматься первым, задвинув Лелю за спину. Он был почти уверен, что те, с фонарями, их не пропустят. Чего сложного? Стукнуть по головам и сбросить вниз. Или даже просто сбросить, лестница крутая, до ее подножия докатятся лишь переломанные окровавленные куклы. Надо было не тащить Лелю за собой, а велеть ей спрятатьсяхотя бы за одной из опорных колонн. Но сейчас уже поздно. Или поздно было с самого начала? Что толку прятаться, если те, с фонарями, их уже видели? Он продолжал подниматься, готовясь сам не зная к чему.
Но ничего не произошло.
Те, кто стоял наверху, чуть попятившись, оказались снаружи, за подвальной дверью.
Гест решил, что сейчас раздастся лязгее наверняка захлопнут!
Нотоже нет.
Он, а следом и Леля беспрепятственно вышли под яркое августовское солнце.
Фонари, уже погашенные, были у двоих, чем-то смутно напоминавших Харю и Ронсона: одинмассивный громила (но все же поменьше Хари), другой на голову ниже и раза в полтора уже в плечах. Несмотря на разницу в размерах, они очень походили друг на друга. Словно из одного стручка вылупились. Оба бритоголовые, лобастые, в черных кожанках. Гест мельком подумал, что им, наверное, жарко.
Третий был совсем другой. Кругловатое лицо его казалось слепленным из наобум выхваченных деталей: длинный лягушачий рот, совиные глаза над пухлыми щечками, тонкие, как у хорька, зубы и в довершениетяжелый квадратный подбородок. Словно неумелый Франкенштейн сшил своего голема из чего попало. И пахло от него странно: не потом или, к примеру, перегаром, а металлом и смазкой. И к механическому, неживому этому запаху примешивался слабый душок чего-то нехорошего. Гесту нечасто приходилось обонять наркотики, разве что во время банных сборищ, а нагретый пар даже знакомые запахи заставляет звучать по-другому, но сейчас он заподозрил кокаин. Ноздри примостившегося меж пухлых щек остренького носика чуть краснели.
Куртка на «големе» была тоже, разумеется, кожаная, но куда качественнее и дороже, чем на «бойцах». Цвета темного шоколада, тонкая, очень мягкая, похоже, лайковая.
Вы кто такие? Надменно усмехаясь, он смерил Геста быстрым взглядом и принялся рассматривать Лелю, нехорошо прищурившись. Потрахаться, что ль, негде? Валите отсюда, пока я добрый. А то Он осклабился. Телка-то у тебя ничего
Гест вдруг понял, что если сейчас отступит, вся будущая жизнь, все планы, все-все рухнет. Рассыплется прахом. Леля-то его простит, конечно, отступить перед явно превосходящими силамиэто всего лишь разумно. Но какой же он тогда «всемогущий»?
И, шагнув вперед, так чтобы Леля оказалась за спиной, твердо взглянул в глаза этого странного персонажа.
Я арендатор.
Аренда-атор? Лягушачий рот вопреки ожиданиям в усмешке становился меньше, усиливая сходство с хорьком. Типа это твой домишко?
Только подвал.
Смелый какой аренда-атор. Тебе кто разрешил сюда лезть, арендатор? Он уже не тянул слово, а как будто выплевывал его.
Гест назвал фамилию чиновника, подписывавшего разрешительные документы. Хватило одного звонка Якута, чтобы все необходимые процедуры были проведены буквально в мгновение ока.
Это что еще за хрен с горы?
Пришлось назвать должность и отдел.
Из мэрии? Длинный рот презрительно искривился, круглые глаза сузились. Таких придурков Но тут он вдруг задумался ненадолго. Из мэрии, значит повторил, еще сильнее прищурившись. Ты под кем работаешь, арендатор? Платишь, говорю, кому?
Вмешивать в свои проблемы Якута Гесту, разумеется, не хотелось. Но, с другой стороны, здесь, судя по всему, именно его земля, а эта троица вперлась на чужое. То естьне по «понятиям». Гест до сих пор толком не разобрался, как эти самые «понятия» устроены, но знал, что являться в наглую на чужую полянуточно какое-то нарушение.
Якуту. Он ответил без нажима, почти равнодушно, однако не расслабленно, не давая повода заподозрить лишнее (воистинулишнее!) оскорбление.
Лайковый не вздрогнул, не выругалсяв общем, сохранил видимость самообладания. Но по лицу его пробежала легкая тень.
Он отстегнул от пояса тяжелый черный брусок в кожаном чехле. Мобильник, не то догадался, не то удивился Валентин. Такой же имелся у Якута. Для самого Валентина игрушка была дороговата, он обходился пейджером.
Якут, привет! Че за дела? Как кто? Бонд, не узнал, что ли? Богатым буду! Он коротко засмеялся, но тут же посерьезнел. Короче, я тут свое хозяйство глянуть пришел да домик тут один тебе точно без надобности жильцы кочевряжатся, так мы им не, спалитьне вариант Пришел, короче, поглядеть, как и чего с людьми побеседовать еще раз а тут хмырь какой-то, да еще с телкой. И на тебя стрелки переводит. Так базарит или Чего? Че за погоняло такое? Я не слыхал Чего? повернулся к Валентину, буркнул: Как фамилия?
Гест.
Точняк, подтвердил лайковый в трубку. Твой, говоришь? Ладно, ладно, не пыли. Мне по барабану, другой возьму, может, там еще и Но с тебя причитается Да ладно, ладно, я так, типа пошутил
Если бы взгляды могли убивать, Гест уже просыпался бы прахом на пыльный асфальт. Но сказать похожий на представителей целого зоопарка тип ничего не сказал. Махнул своим «гвардейцам», и троица двинулась к припаркованному метрах в десяти черному «Ленд крузеру».
Через несколько шагов лайковый обернулся, повел рукой в сторону оставшегося сзади дома:
Добро пожаловать! Без базара! И зашагал прочь, уже не оборачиваясь.
Только глаза сверкнули. Гест поежился, словно не за ним осталось поле битвы, словно прощальный этот взгляд воткнулся в него сквозь прорезь прицела.
* * *
Ну я Петрович, чего бурю подняли, чего надо?
Жэковский слесарь явно маялся похмельем, и ему совершенно не хотелось выяснять, почему в подвале одного из вверенных его попечению домов в последние месяцы развелось настоящее болото.
Дык, а че хотите, домишко-то древний, трубы гнилые все, канеш, текеть. И будет течь, че я тут
Ну вы хоть посмотрите! умоляюще протянул Гест. Я заплачу сколько надо. Жильцы говорят, течь совсем недавно стало, меньше года. Да вы же помните, наверное, тут раньше библиотека была Не в луже ведь она плавала.
А, точно! Была библиотека! Ладно, погляжу Слесарь недовольно скривился. Тока я эта, без струмента ща
Вы, главное, поглядите, определите, какой ремонт нужен, а там уж
Ладно, ща.
Из болтающейся на плече брезентовой торбы Петрович добыл металлический массивный фонарь с раструбом на конце, пощелкал кнопкой. За стеклом заплескалась едва видимая лужица жиденького желтого света.
Опять, блин, батарейки сели! Слышь, мужик, сбегай в палатку какую, батареек купи. Чего я с таким прожектором разгляжу? Где трубы, туда ж от окон не достает. Не, электричество-то там есть, а тока я не самоубийца его включать, когда вся проводка небось мокрая насквозь. Вот таких купи. Развинтив фонарь, Петрович вывалил на ладонь пару толстых батареек. И эта пивка мне возьми, а? В голосе слесаря прорезались просительные нотки.
Гест вытащил из сумки банку, подал страждущему. Ухмыльнулся мысленно: умный мужчина знает, откуда ждать проблем.
Петрович поглядел на протянутую ему жестянку, на Геста, опять на банку, взял недоверчиво:
Холодненькое
Банка опустела быстро, Гест протянул вторую.
Ну ты даешь, мужик! Слесарь оживал на глазах. Уважил. Я не я буду, если не починю тебе этот подвал. Слышь, может, у тебя там, в сумке, и батарейки припасены?
Лучше. Гест вручил ожившему слесарю налобник.
Эт че? недоверчиво спросил тот.
Расправив прорезиненные ремешки, Валентин натянул конструкцию на голову, приладил, чтоб кубик собственно фонаря встал куда надо, нажал кнопкусвет был мощный, белый, видимый даже сейчас, при солнце.
Фигасе! Видел я как-то такую штуку Петрович надел конструкцию, подвигал. И руки свободны, а то, бывает, без помощника никак: один светит, другой ковыряется.
И нырнул в подвальные глубины.
Вернулся он неожиданно скоро, угрюмый, недовольный:
Вы там сами, что ль, ковыряться пытались? Умники! Лезут, лезут, а потомПетрович, спасай!
Гест принялся оправдываться:
Да я даже не знаю, где там что
А не знаешь, нечего и лезть!
Да не лазил я никуда! Я этот подвал сам только что увидел.
Ну может, и не лазил, согласился присмиревший вдруг слесарь. Кто-то из жильцов небось. Хотя тут такой контингент Он полез под обхватывавшие голову ремни, почесал макушку. Как чего, сразу меня давай кликать, зачем бы они сами полезли Наверное, пацанва развлекалась
Так можно починить или как?
Да можно, можно, не вопрос. Там две муфты свинчены. Не до конца Вот и хлыщет. Ща все в лучшем виде сделаем, там работы начать да кончить.
Вы же говорили, что инструмента с собой нет.
Ну дык это смотря какого. Слесарь хлопнул по своей торбе, та ответно брякнула. Не боись, мужик, фигня делов.
С полчаса Гест с Лелей сидели на бордюре, окаймлявшем «карман» возле одного из подвальных окон, и поддразнивали друг друга:
Плещется там!
Да ничего не плещется, это тебе мерещится.
Ничего мне не мерещится, это ты глухарь. Слесарь там плещется. Он, наверное, водяной. Помнишь, в мультике? Я водяной, я водяной, никто не водится со мной!
Они догрызали нашедшийся в Лелиной сумочке бублик, когда «водяной» неожиданно возник рядом: