Какая Бекки? спросил Джейми, но она не ответила.
Глава 8
На следующий день мы проснулись, уже когда давным-давно рассвело. Мисс Смит тоже спала допоздна. Я слышала, как она храпит в комнате напротив, через коридор.
Я отвела Джейми вниз и покормила хлебом. Перемещалась я повсюду снова на четвереньках, как дома. Хотелось, конечно, ходить, но ползком ведь куда удобнее.
В главной комнате оказался выход во двор. Двор был маленькое пространство, огороженное каменной стенкой, и ещё большое пространство, тоже огороженное. Пони по имени Коржик стоял посреди большого пространства мордой к дому и внимательно смотрел и слушал.
Я улыбнулась. Казалось, будто он стоит и ждёт меня.
Джейми ухватил меня за руку и сказал:
Тебе нельзя наружу.
Но я стряхнула его ладошку.
С этим кончено, сказала я ему. Здесь мне можно ходить, куда вздумается.
Откуда ты знаешь? засомневался Джейми.
Потому что это награда, подумала я. За смелость. За долгий путь сюда, за побег. Теперь я всегда буду только ходить. И я заставила себя подняться на ноги. До лошади я должна была дойти.
Я заковыляла, спотыкаясь на каждом шагу. Болело жутко. Пони, не отрываясь, следил за мной. Добравшись до каменной оградки, я села на неё и перекинула ноги на ту сторону. Коржик шагнул ко мне, наклонил голову, понюхал мои руки и ткнулся в меня мордой. Я обвила его шею руками. Стало понятно, почему его так зовут. На тёплом солнце от него сливочно пахло свежей сдобой.
Мне захотелось на нём прокатиться, но я не знала, как это. До спины высоко, не достать. К тому же у той девушки за окном поезда были ещё какие-то верёвочки или что-то вроде того, чтобы держаться. Не выпуская Коржика, я встала на ноги и сделала несколько осторожных шагов рядом с ним.
Трава на поле щекотала босые ступни. На траве лежала влага, и влага отдавала холодком, который быстро проник под бинты на больной ноге. Земля оказалась мягкой и ёрзала, когда я на неё ступала. Она была как свежий хлеб, податливая. По краю поля росли деревья, и деревья качали своей зеленью в лучах солнца. Вокруг щебетали птицы. Я знала, что это птицы, у нас на улице они тоже жили, только так много за раз я ещё никогда не слышала.
Ещё там были цветы.
Джейми побежал по полю, громко что-то распевая и колошматя вокруг палкой, которую нашёл тут же. Коржик снова нагнул голову и понюхал мои ладони. Может, подумал, что я ему что-то принесла? Надо было, наверно, принести. А что вообще едят лошади?
Край морды у Коржика был мягкий и тёплый. Я провела ладонями по его голове до самых ушей, до горстки длинных волос между ними. Почесала ему шею, а он вздохнул и снова ко мне наклонился. А потом отступил на шаг назад и опять защипал траву как ни в чём не бывало.
Я села на землю и стала наблюдать за Коржиком. Он только и ел траву, будто другого занятия в жизни у него не было. Будто он хотел сказать: «Я вообще-то не то чтобы голодный, но, понимаешь, надо же дальше жевать». При этом он помахивал хвостом туда-сюда, а потом делал шаг в сторону и принимался за новую травку.
Я сидела и наблюдала за Коржиком, а потом легла на спину. Я лежала неподвижно, и тёплое солнышко так приятно пригревало, а я всё смотрела на Коржика, а потом заснула, а когда проснулась, надо мной стояла мисс Смит.
Ты обгорела, сказала она. Слишком долго на солнце лежишь.
Я потянулась и села. Тело ломило. Кожа на голых ногах покраснела и болела, но к боли я давно привыкла.
Ты разве не хочешь есть? спросила мисс Смит. Звучала она сердито.
Я похлопала глазами. Есть действительно хотелось. Жутко хотелось, аж живот сводило. Но и к этому я тоже давно привыкла. Так что же ответить? Чего она от меня хочет, чтобы я хотела есть или чтобы не хотела?
Почему ты меня утром не разбудила? спросила она.
Ну вот ещё. Поди, не дура, нарочно будить.
Пошли. Она протянула мне руку. Уже так поздно. А надо тебя ещё доктору показать, потом за продуктами сходить.
Не надо мне помогать, сказала я.
Не дури, сказала она и потянула меня с земли.
Я попыталась высвободиться, но нога до того болела, что в конце концов я сдалась, и она за ручку отвела меня обратно в дом. Там уже сидел Джейми и наворачивал фасоль из банки с поджаренным хлебом, тостом. Я тоже прошла на кухню и опустилась на стул. Мисс Смит плюхнула на тарелку ещё фасоли и сказала:
У тебя бинты уже грязные.
Я глубоко вдохнула, но прежде, чем я успела что-то ответить, Джейми выпалил:
А я говорил ей, что ей наружу нельзя!
Чушь собачья, резко оборвала его мисс Смит. Конечно, ей можно наружу. Надо просто что-то получше придумать. Те туфли, в которых ты вчера приехала
Они мамины, сказала я.
Да я и сама догадалась, что они не твои, сказала мисс Смит. Хотя тебе, наверно, обычные туфли и не подойдут.
Я пожала плечами.
Ладно, посмотрим, что скажет доктор. Туда я вызвала машину, а там уж что-нибудь придумаем. Только не вздумай привыкать. Нет у меня средств всюду на такси разъезжать.
Я кивнула, потому что куда уж лучше.
Оказалось, что и «машина», и «такси» были то же самое, что «автомобиль». За два дня я ехала на автомобиле второй раз. С ума сойти!
Что такое «доктор», я знала, хотя ни разу его не видела. У этого было много интересных штучек-дрючек вроде круглых стеклянных окошек прямо перед глазами, на носу. Одет он был в длинный белый плащ, примерно как у нас носил мясник.
Запрыгивайте, сказал он нам с Джейми и похлопал ладонью по большому деревянному столу. Джейми запрыгнул, а у меня не вышло. А, сказал доктор, заметив мою ногу. Он взял меня обеими руками и усадил на стол.
Дома мать меня никогда не касалась, кроме как чтобы ударить. Джейми обнимал меня, но, естественно, никогда не поднимал с пола. Здесь же люди вечно трогали меня руками. Это мне не нравилось. Очень не нравилось.
Доктор потыкал нас, померил, посмотрел. Заставил снять рубашки и по очереди приложил к груди каждого холодную металлическую бляшку, от которой к его ушам шли трубочки. Он также прошерстил руками наши волосы и внимательно рассмотрел те места на теле, где часто чесалось.
Импетиго, заявил он. Для меня это ничего не значило, но мисс Смит достала из сумочки маленький блокнотик и записала.
У обоих истощение, довольно сильное, добавил доктор, и у девочки, похоже, начинается рахит. Ей нужен солнечный свет. Полноценное питание. Молоко.
А мне-то что полагается делать? спросила мисс Смит. Мне никогда с детьми иметь дела не доводилось.
Что-чтокормить, купать, следить, чтобы высыпались, ответил доктор. Не сложней, чем со щенками на самом деле, улыбнулся он. И уж всяко проще, чем с лошадьми.
Лошади всегда были по части Бекки, отрезала мисс Смит, а собак я никогда не держала.
А кто такая Бекки? спросил Джейми, но я шикнула на него.
А что насчёт её ноги? спросила мисс Смит. С ней что будем делать?
Я наскоро подсунула стопу под себя, но мисс Смит пошлёпала пальцами по моему колену.
Покажи доктору, сказала она.
Я не хотела ничего показывать. Не хотела, чтобы меня опять трогали. Под бинтами самой ступни не видно, ковылять понемногу я в состоянии, а больше мне ничего и не надо.
Но мисс Смит выдернула стопу из-под меня.
Хватит валять дурака, сказала она.
Доктор размотал ногу и покачал головой.
Ну и ну, сказал он, бережно держа мою ступню в руках. Запущенная косолапость. Такого мне ещё не приходилось видеть.
Я думала, это распространённый дефект, удивилась мисс Смит.
В целом да, весьма распространённый. Но его почти всегда исправляют ещё во младенчестве.
Мисс Смит с усилием втянула носом воздухя не очень поняла, что это выражает.
Тогда ей почему не Она взглянула на меня и оборвала фразу.
Исправляют во младенчестве, подумала я. А моя нога неисправленная. Как будто ногаэто мой личный промах. Мама всегда так и говорила, мол, сама виновата, что у тебя такая нога, это тебе наказание. Вечно я гадала, так это или нет. И потом, косолапость. Это я, значит, косолапая.
Доктор принялся мою ногу по-всякому жмакать и ворочать, непрестанно разглядывая. В конце концов это стало просто невыносимо. Тогда я подумала о Коржике, представила, как он тепло и сладко пахнет, почувствовала его дыхание в моей ладони. Теперь я могла больше не запираться в пустом сознании без всяких мыслейтеперь у меня был Коржик, и перенестись к нему не стоило мне ни малейших усилий.
Ада, раздался громкий голос мисс Смит. Ада, проснись. Доктор Грэм тебе вопрос задал. Она стояла надо мной и шлёпала меня по щеке. Доктор держал мою ногу, полностью перебинтованную. Всё осталось позади.
Нога сильно болит? повторил свой вопрос доктор.
Что считается сильно, а чтоне сильно? Что сказать? Я пожала плечами.
Ты поняла, что сказал доктор насчёт хирурга? спросила мисс Смит.
Я уставилась на неё. Она на меня.
Так да или нет? повторила она.
Я покачала головой.
Мисс Смит и доктор Грэм обменялись взглядами. Я испугалась, что, наверно, неправильно ответила.
Доктор Грэм считает, что твою ногу, вероятно, можно прооперировать.
Я понятия не имела, кто такой хирург. Равно как и что такое «оперировать». Но задавать лишние вопросы меня давно отучили.
Ладно, сказала я.
Мисс Смит улыбнулась:
Я понимаю, страшно, наверно, звучит, но зато потом будет просто замечательно. Я сегодня же напишу твоей маме, спрошу её разрешения. Уверена, она не откажет. А пока походишь на костылях, доктор Грэм тебе сейчас выдаст.
Костыли оказались длинными деревяшками, которые положено подсовывать под руки, чтобы при ходьбе опираться на них и только на одну ногу, нормальную. А вторая, калечная, если такая имеется, просто висит в воздухе, и всё.
На костылях было совсем не больно.
О, видали? сказал доктор мисс Смит. Так и знал, что она и улыбаться умеет.
Даже не верится, покачала головой мисс Смит.
Доктор находился в самом центре этого городишка, рядом со станцией. С костылями такси было не нужно, и мы пошли пешком по главной улице. То есть я прямо так вот и шла среди бела дня с забинтованной уродливой ногой, и никто мне ничего не говорил. Мы прошлись по магазинам, купили мяса, овощей, продуктов. Я свободно заходила внутрь, и никто меня не выгонял. Пока были во фруктовой лавке, мисс Смит сказала мне: «Ада, будь добра, передай-ка мне пару-тройку яблок, вон тех». До этого момента я старалась ни до чего не дотрагиваться, но теперь, когда она сама попросила меня, я подумала, может, это ничего. И взяла эти яблоки. И действительно ничего. Зеленщик на меня даже не посмотрел.
В магазинах было столько всего, что на меня аж нервяк напал. Слишком много нового. К тому же никогда при мне столько еды за раз не покупали, сколько мисс Смит. А ведь она ещё и платила, вот так сразу брала и выкладывала деньги, сколько нужно, вплоть до цента. Ни крошки в долг. Я дёрнула Джейми за локоть, и он кивнул. Богачка.
Когда мы вышли на улицу, мисс Смит подсчитала, сколько у неё осталось, и вздохнула. Потом повела нас в новый магазин, из кирпича, довольно строгий на вид. Внутри оказались только люди, они просто стояли за стойкой, и, что продаётся в этом магазине, было не понять.
А это что? спросил Джейми.
Это банк, сказала мисс Смит. Обычный банк, у вас тоже такие бывают.
Уж не знаю, с чего она решила, что у нас они бывают. Я лично никогда даже названия такого не слышала. Мисс Смит что-то черкнула на клочке бумаги, подала его работнику за стойкой, а тот отсчитал деньги и выдал их ей.
Магазин денег, прошептал Джейми, не веря своим глазам.
Я кивнула. Таких дома точно не было.
На нас с Джейми снова была та одежда, в которой мы приехали, не могли же мы в город в рубашках мисс Смит отправиться; только все наши вещи мисс Смит постирала, так что выглядели мы и пахли нормально. Тем не менее после банка она отправилась с нами в магазин с одеждой и купила нам всё новое, и верх и низ, и ещё какое-то, как она сказала, бельё, по три комплекта на каждого, которое велела нам отныне носить под одеждой, и ещё вдобавок чулки и обувку нам обоим.
Но у меня же есть обувка, сказал Джейми, глядя на крепкие ботинки, которые выбрала ему мисс Смит. А Аде она вообще не нужна.
Но мисс Смит и слушать его не стала. Продавец, довольно неприятный тип с кустистыми бровями, заметил:
С этими эвакуированными, мисс, сплошная морока, да? У меня жена уже по горло сыта, готова хоть сегодня их обратно отправить. Эти сопляки, стыдно сказать, в постель мочатся.
Мисс Смит так на него посмотрела, что он в момент заткнулся, разве что прощения успел попросить. Выходила я из магазина в чудесном кожаном ботинке на левой ноге. То есть самом настоящем ботинке. Специально для меня. Купить, конечно, пришлось всю пару целиком. Продать только один тот тип отказался. Второй мисс Смит забрала в сумку.
Мы его прибережём, сказала она. Кто знает, может, когда-нибудь
Что она хотела дальше сказать, я не поняла, но спрашивать не стала. Я уже порядком утомилась, даже на костылях, и больше ни о чём не могла думать, как только о том, чтобы оказаться дома. Зато Джейми так и плясал передо мной, выкрикивая:
Может, тебе исправят ногу! Представляешь, может, возьмут и исправят!
Я улыбнулась ему в ответ. Какой же он всё-таки простачок, диву даёшься.
Глава 9
Вдобавок ко всему прочему, мисс Смит ещё купила новые батарейки в радиоприёмник. Кой у кого на нашей улице они были, радиоприёмники, так что в целом с таким явлением я была знакома, но, как всегда, только отдалённо. Приёмник мисс Смит стоял на лакированном деревянном комоде в главной комнате. Вечером, как только мы вернулись, это была суббота, она заменила батарейки и включила приёмник. Из него раздались голоса, послышался разговор.
Мисс Смит вздохнула.
Хотелось музыку послушать, сказала она, протянула руку и выключила его. А теперь, наверно, придётся вечно слушать про эту войну. Она зевнула и снова застыла в своём кресле.
Я подумала о еде, которую мы накупили. О яблоках. Мясе. Я встала.
Мисс, хотите, я чай поставлю? предложила я, вроде как не настаиваю. Могу хлеба вам сделать со смальцем.
Она хмуро взглянула на меня:
Конечно, нет.
Я разочарованно опустилась на своё место. Опять очень хотелось есть. А мы за день уже два раза ели, если считать хлеб, который умяли с утра перед выездом.
Скоро пора ужинать, сказала мисс Смит. Она улыбнулась мне, но, как и у мамы, видно было, что улыбается она не от хороших мыслей. Ужин я сама приготовлю. Это моя забота за вами следить.
А, ну да.
Однако она таки встала и пошла приготовила ужин. Огромный. С мясом. Картошкой. Маленькими зелёными шарикамигорох, или как-то так, из жестяной банки. Ещё там были помидоры вроде того, который Джейми спёр, только она их на толстые куски порезала. Ещё хлеб, со сливочным маслом. И всё такое разное, столько цветов, столько форм, столько запахов. Горошинки, например, так и перекатываются во рту, а когда раскусишь, сочно лопаются.
Ужин был настоящее чудоподумать только, такая куча съестного сразу. А Джейми до того вымотался, что теперь сидел букой и отказывался брать в рот любую еду, кроме ветчины. Мне захотелось его ударить. У него под носом еда, мясо, всё горячее. Может, мисс Смит и не очень-то нас хочет, но кормит отменно. Это я уж не говорю про свой личный ботинок. А ведь он значит, что она готова отпускать меня наружу.
Да оставь его, устало сказала мне мисс Смит, когда я начала отчитывать Джейми. А ему добавила: Пока не откусишь хотя бы по одному кусочку от всего, что лежит у тебя на тарелке, никакой добавки не получишь.
На столе под вилками лежали сложенные тряпочки. Прежде чем приняться за еду, мисс Смит положила свою себе на колено, и мы сделали то же. Теперь Джейми взял эту тряпочку, накинул её себе на голову и сквозь неё пробубнил:
Хочу ветчину.
Получишь ещё, когда попробуешь по кусочку от остального, повторила мисс Смит. Потом можешь говорить, что не нравится, но только если ты это пробовал. И убери с головы эту салфетку.
Джейми запустил тарелкой об стену. Тарелка разбилась вдребезги. Мисс Смит взвизгнула.
Я схватила Джейми. Подняла с пола кусок помидора и сунула ему промеж зубов. Он сплюнул его мне в лицо.
А ну жри! завопила я. Сгребла горох с тарелки и запихнула ему в глотку. Он закашлялся и засипел. Мисс Смит попыталась разнять мою хватку.
Ада! крикнула она. Ада, прекрати! Ему же больно!
Больно, видите ли. Ему. Ему, который сам же не слушается.
Так, Джейми, ужин окончен, отрезала мисс Смит и схватила его за руку, которой он отчаянно молотил в воздухе. Мыться и спать! Она потянула его с пола, и, хотя он вовсю орал и пинался, потащила его наверх.