Я (чуть повышая голос): У меня зарплата 350 тысяч. Отдавать из нее половину вам я, извините, не согласна И пенсию моей прабабушки, и так мизерную, я тоже с вами делить не намерена.
И так до бесконечности: сказка про белого бычка. Я бы не стала об этом писать, но эта проблема встала перед врачами стрессового стационара во всей своей красе, вернее, в неприглядности: как заставить людей, потерявших многое, но не руки и не головы, не ждать милости от природы, государства или благотворительных фондов, а собраться с силами и начать жизнь заново? А Рая меня в глубине души особенно раздражала - я ее сравнивала с другой женщиной из тех же краев.
Я несколько раз покупала колготки в метро у Ирмы, молодой красивой грузинки родом из Сухуми, чей муж погиб именно там - а она оставила двух маленьких детей у родственников в Кутаиси и зарабатывала всей семье на жизнь, продавая чулки в подземном переходе и не зная при этом ни выходных, ни праздников. К тому же мне было жаль совершенно посторонних людей, которым Рая свалилась как снег на голову и которые, хотя и не чаяли, как от нее избавиться, тем не менее преданно за ней ухаживали.
Да, у моей старшей сестры подобных пациентов быть не могло Распад огромной империи прошелся по отдельным семьям, принося смерть и горе. Не возилась моя сестра с такими, как Рая, как Нина, молодая армянка из Баку, в пятнадцать лет изнасилованная погромщиками и с тех пор безуспешно пытающаяся забыть обо всем и родить Или как юная Эльвира из Грозного, у которой убили во время бомбежки деда и младшего брата. Но привела ее в Центр не семейная трагедия, а то, что в суматохе эвакуации она потеряла следы своего сокурсника, за которого надеялась когда-нибудь выйти замуж - именно это оказалось последней каплей. Впрочем, Эля пробыла у нас недолго - начался учебный год, и ей нельзя было терять времени, пора было снова садиться на студенческую скамью. Такие, как она, вызывали у меня уважение и профессиональную гордость: им я действительно могла помочь и на самом деле помогала.
Нагрузка в стрессовом стационаре у меня была значительно больше, чем на благословенной родной моей кафедре, и я понимала, что если не поставить заслон между собой и окружавшим меня в отделении неизбывным человеческим горем, то можно запросто свихнуться. Об этом предупреждали меня родители. Об этом говорила судьба моей старшей сестры. Я не хотела становиться чудачкой, как она, моим единственным желанием было - остаться самой собой. И мне помогали в этом две вещи: во-первых, умение отстраниться и трезво проанализировать те причины, которые довели моего пациента до его нынешнего состояния. Когда я этим занималась, я все более и более отчетливо понимала, что неудачниками не рождаются, а становятся, и что не бывает несчастной судьбы - бывает соответствующий характер.
И, конечно, меня спасало чувство юмора - куда бы я без него делась? Вчитываясь в записи Алиного дневника, я все больше и больше убеждалась, что и сестра моя не чужда была иронии по отношению к своим обожаемым пациентам.
«10 янв. Неделю назад поступил больной Калинкин. Забавный паренек лет двадцати трех - долго рассказывал мне про экстрасенсорику (очень этим увлекается и считает себя экстрасенсом). По его словам, если экстрасенсы собираются вместе и начинают работать на кого-то «в плюс», то этому человеку добавляется сил и здоровья, если же «в минус» - то он болеет и умирает. Так, небольшая группа его единомышленников (он тогда еще не был «посвященным») работала на Брежнева «в минус» - и, как известно, он умер. Я про себя подумала: долго же им пришлось трудиться! Андропова они любили, а с Черненко попытаются расправиться - и он, Коля Калинкин, приложит к этому свои пусть еще не совсем развитые, но все же силы. Он не псих, просто наивный инфантил, и к нам поступил, так как был на грани суицида - жена бросила. Я посоветовала ему держать язык за зубами, дабы не нажить себе более крупных неприятностей, чем уход жены.
Увы, вчера он нарушил режим: не ночевал в отделении, а где был - не говорит, молчит, как партизан. Кажется, на беду свою я его этому научила - молчать! Наш И.М. взбеленился: выписать - и все тут. Единственное, чего я смогла добиться - это чистого больничного листа. («Он шизофреник, кричала я, и если он дома покончит с собой, то вы будете виноваты!») Сучков проверил историю болезни, увидел несколько диагнозов со знаком вопроса - и не стал со мной связываться.
Я вернулась к несчастному Коле Калинкину, который буквально лил слезы и повторял, что он так запутался, что не может и не будет больше жить.
И тогда меня осенило. Я поднесла свою ладонь к его руке, раскрыла ее и сказала:
- Чувствуешь мое биополе?
- Чувствую, - ответил он.
- Чувствуешь, насколько оно сильнее твоего?
Коля поежился и произнес испуганным шепотом:
- Да. Чувствую
Остальное было делом техники. Пристально глядя ему в глаза, я произнесла сакраментальную одесскую фразу: «Слушай сюда» - и накрутила ему башку, чтобы он не вздумал заниматься глупостями. Он смотрел на меня с уважением, к которому примешивался страх; я уверена теперь, что ничего он с собой не сделает.
17 янв. В шесть вечера, когда я собиралась домой, ко мне пришел Коля Калинкин - и не один, а с сильно беременной девушкой лет семнадцати. По счастью, ей оказалось восемнадцать; по счастью - потому что ребенка она ждет от Калинкина и, значит, может идти в загс без особого разрешения. Наконец-то я поняла, что он имел в виду, когда говорил, что запутался! То ли травиться, потому что уходит жена, то ли плюнуть и жениться на другой! Правда, он все сомневался, стоит ли? Я взяла грех на душу: я его уверила, что жениться - его священный долг. Не знаю, каким подарком он окажется для юной Катюши, но, по крайней мере, у ее дитятка будет официальный отец и алименты. А потом, чем черт не шутит, может, у них все и образуется? Коля - из тех мальчиков (не могу сказать мужчин), которым нужна направляющая женская рука, и если Катя это поймет, то он за ней будет как за каменной стеной. Когда они уходили, у обоих сияли лица - у Кати, как у всякой девушки в ее положении, увидевшей свет в конце туннеля, у Калинкина - потому что теперь он знал, что ему делать. Он клятвенно пообещал мне, что завтра же подаст на развод с Настей (эта Настя давно уже живет с другим), а потом тут же обвенчается с Катей. Я долго хохотала, расставшись с ними»
И я - я тоже хохотала! Впрочем, это был еще не конец - перелистав несколько страниц, я снова наткнулась на знакомую фамилию.
«29янв. Снова приходил Коля Калинкин. Боже мой, как он задурил мне голову! Я спросила его:
- Вы подали заявление в загс?
Нет, оказалось, что он успел только развестись. Зарегистрироваться с Катей он не может по той уважительной причине, что он вообще-то не Калинкин - это его девичья фамилия - а Косиновский. Женившись на Насте, он зачем-то решил взять ее фамилию. В данный момент его паспорт лежит в отделении милиции - он снова хочет официально стать Калинкиным. К сожалению, Коля задурил башку не только мне и себе, но и дежурной медсестре, выписывавшей ему больничный; на его работе (какие-то художественно-промышленные мастерские), где он числится Косиновским, бюллетень на имя некоего Калинкина принимать не желают. У нас же, в больнице, согласны внести нужное исправление - но только по предъявлении паспорта! Дурдом, да и только! Я, конечно, знаю, что художники - люди особенные и витают в облаках, но не настолько же! Мало Коле баб, он еще и в именах запутался!»
Я ничего не слышала о художнике Калинкине-Косиновском, но захотела услышать - и одним из первых моих поручений Эрику было узнать о его дальнейшей судьбе. Конечно, он ничего не смог бы рассказать мне о сестре - даже если бы он что-то знал, то все равно бы все перепугал - но мне стало просто интересно. В один из наших походов в театр красавец детектив прямо в фойе вручил мне конверт с вложенным в него листочком, и я прочла:
«Калинкин Николай Борисович, 1960 г.р., последнее место прописки: Москва, Скатертный пер., 3-4. В 1991 г. сменил фамилию на Фридланд (по жене) и уехал на постоянное место жительства в Аргентину».
- Как зовут его жену? - немедленно потребовала я ответа у Эрика, останавливаясь прямо посреди прохода и застопорив движение; размахивающие программками зрители пихали меня локтями, а какая-то дама злобно зашипела, так что я посторонилась.
- Меня кто-нибудь об этом спрашивал? - обиженно вопрошал меня детектив, полуобняв за талию и втаскивая в зал. - И эта информация обошлась бы тебе недешево, если бы ты обратилась к нам официально - минимум в сто пятьдесят баксов.
Сто пятьдесят долларов С моей стороны было бы совсем уж наглостью добиваться, с кем рядом в конце концов оказался Калинкин-Косиновский-Фридланд и какими ветрами его занесло в Южную Америку - притом из чистого любопытства. На всякий случай я все-таки спросила:
- Значит, он женился в 1991-м?
- Это значит, что он поменял фамилию в 1991-м - а когда он вступил в брак с этой самой Фридланд, это уже совсем другой вопрос.
Так мне и не довелось узнать, с какой по счету женой художник, когда-то сбивший с толку и себя, и всех вокруг, уехал за границу - и не стал ли он там каким-нибудь Гарсией.
Да, ничего подобного в моей практике не встречалось. Зато в Алином дневнике я прочла и об историях, мне хорошо знакомых:
«1 февр. Сегодня утром, осторожно войдя в холл, я обнаружила там Милицу Ивановну с чистым носовым платочком в руках. Она была в полной боевой готовности: как только кто-нибудь из врачей появится после утренней пятиминутки, она тут же заплачет горючими слезами. На мое счастье, бабулька подслеповата и глуховата, и мне удалось проскользнуть незаметно. Фонтан вылился на Косолапова, который неосторожно с ней заговорил. Второй раз он этой ошибки - час бездарно потраченного времени - уже не совершит! Безутешная вдова уже изнасиловала по очереди всех сотрудников. Я, кажется, после печального опыта жизни с б.В. научилась отличать истеричек с первого взгляда.
Всем без исключения Милица рассказывает, какой замечательный был у нее муж, как он ее любил, и как он умирал у нее на руках - последняя часть особенно трогательна. Вчера приходила племянница и рассказала всю историю с точностью до наоборот: любящий супруг неоднократно пытался сбежать от Милицы, но это ему не удалось, а перед смертью, уже потеряв речь, он отказывался принимать пищу из ее рук и жестами пытался выгнать ее из комнаты. Я, собственно говоря, так и предполагала. Увы, потеряв мужа, бедняга потеряла и сцену, и зрителей - и пытается теперь отыграться на нас».
Меня поразили эти строчки - Аля, моя правильная чуть ли не до святости старшая сестра, оказывается, могла быть почти циничной! Правда, все психотерапевты знают, что картинное горе - это горе неглубокое, и наиболее громко, демонстративно и требовательно переживают утрату близкого те, кто не любил дорогого покойника при жизни. Они на самом деле страдают - им жутко жалко себя. Иногда они не могут успокоиться годами, играя на нервах родственников - особенно тогда, когда ощущают свою вину перед ушедшими из жизни. Матери, у которых покончили с собой сыновья, жены, допилившие мужей до ранней смерти - сколько их прошло через руки Али, сколько еще пройдет через мои Увы, сотворить алтарь и молиться перед ним умершему кумиру - совсем не то же самое, что сделать его счастливым при жизни.
Собственно говоря, человеческая психика так устроена, что должна сама справляться с потрясениями и бедами. Когда есть с кем разделить свои переживания, когда страдающего человека окружают сочувствующие ему близкие - тогда он рано или поздно, а вернее, в точном соответствии с психологическими законами, выходит из депрессии. В стрессовом стационаре пациенты делились на несколько категорий, и самую главную и при этом малочисленную составляли те несчастные, на которых обрушилось больше того, что может вынести человек.
Родители, на глазах у которых ребенок попал под машину; одинокие матери, потерявшие единственных сыновей - когда-то в Афгане, а теперь в Чечне; начинающая танцовщица, победительница конкурса артистов балета, получившая незначительную травму и из-за халатности врачей лишившаяся ноги - помочь им пережить утрату и построить какую-то новую жизнь я считала самой тяжелой, неблагодарной, но необходимой частью своей работы, а Аля - своим святым долгом.
Постоянно в отделении обитали женщины на грани развода, вцепившиеся в мужей клещами и не желавшие отпускать их на свободу. Когда я принимала одну такую пациентку, то на вопрос: «Чем, как вы считаете, мы можем вам помочь?» она дала безапелляционный ответ: «Верните мне мужа». В дневнике Али я нашла такую запись на эту тему:
«27ма. (Очевидно, 27 марта 1985. -Л.Н.) Сегодня, пока мы все пили чай, шло обсуждение животрепещущего вопроса: кто лучше - та жена, которая во время семейной сцены вылила на мужа чайник кипятка, или та, которая написала на него бумажку в партком. Точку в дискуссии поставила психолог Света; решено было, что первый вариант предпочтительнее, потому что свидетельствует о горячих - даже чересчур горячих - чувствах. На самом деле у обеих женщин шансов на возвращение супруга - ноль целых ноль десятых. Но если простая русская баба Нюра, в приступе ревности ошпарившая мужа кипятком, после чего он провалялся три недели в больнице и, выписавшись, ушел жить к сопернице, еще может вызывать какое-то сочувствие, то Елена Борисовна, жена дипломата, возбуждает к себе исключительно неприязнь - и своим высокомерием, и лицемерием, и глупостью наконец. Одетая в модные заграничные тряпки, она и у нас выглядит так, как будто собралась на официальный прием - конечно, когда не рыдает в голос. Она жила себе припеваючи, не зная забот и теша свое тело и душу любовными усладами - не с мужем, разумеется, а с молодым любовником-до тех пор, пока супруг не попросил у нее развода.
Тут она взбеленилась, озверела - и написала в партком докладную о его моральном облике. Большего идиотизма она совершить не могла: оступившийся супруг тут же стал невыездным - и, значит, ничто его в семье больше не удерживало. Сейчас она горюет, оплакивая свою прежнюю красивую жизнь. Я должна работать с ней - а я не могу найти в себе ни капельки сочувствия! Может, я просто устала?
К тому же она умудрилась сразу же поставить меня на место. При первом же знакомстве она меня спросила:
- Вы замужем, Александра Владимировна?
- Нет.
- А были когда-нибудь?
- Нет. (О, эта дурацкая привычка всегда говорить правду! Я давно уже решила, что в ответ на такие, мягко сказать, нескромные вопросы, буду отвечать «Разведена». Но как доходит до дела - не могу лгать, и все тут!)
- Ну, тогда я не вижу, как вы сможете мне помочь. Вряд ли женщина, никогда не бывшая женой и матерью - тут она сделала выразительную паузу и окинула меня оценивающим взглядом снизу вверх: от туфелек со стоптанными каблуками до растрепавшейся к концу рабочего дня прически, - потом, поджав презрительно губы, продолжила свою мысль:
- Такая женщина вряд ли поймет мои проблемы!
Я в этот день ушла пораньше - не дело показывать пациентам свои чувства. На следующий день я узнала, что Е.Б. просила дать ей другого лечащего врача, «более опытного», но ей отказали».
Оказывается, моя Аля была не чужда классовой ненависти! Интересно, как бы она вела себя сейчас, когда чуть ли не каждая вторая пациентка психотерапевта оказывается истеричной женой или любовницей какого-нибудь богатенького Буратино? Она живет с мужчиной, которого не любит - но уйти от него не может, потому что боится бедности; такие решительные бабы, как я, - редчайшее исключение.
Эти дамочки попадают к нам за деньги, неважно, официально или неофициально; как ни странно, они действительно несчастные: «А что? И с жиру можно взбеситься?» - так сформулировала проблему одна такая страдалица, жена фирмача.
Но есть еще одна категория больных, с которыми работать было чрезвычайно трудно - это блатные, которые отдыхали в стрессовом стационаре, как в санатории. Проблемы их выеденного гроша не стоят, но претензий столько, что сам Господь Бог вышел бы из себя. Я к ним отношусь нормально: много хлопот, зато мало ответственности. К тому же сейчас их относительно мало. Судя же по Алиному дневнику, они доводили ее до бешенства.
«14.5.85. Вторн. Опять поздно пришла домой и все равно не успела поговорить со всеми своими пациентами. Львиную долю времени у меня отняла Маргарита Б. - Г.Н. велела с ней «усиленно заниматься». У Маргариты легкая вегето-сосудистая дистония, периодически повышается давление. Она очень красочно жалуется на многочисленные болезненные симптомы, которые не дают ей возможности работать. А еще у нее такое скучное существование: она, «дочь интеллигентных родителей», ныне - генеральская жена и живет с ним в дальнем провинциальном гарнизоне, среди солдафонов. Зачем ей, собственно говоря, работать? Муж требует, но от скуки жизни это ее не спасет, тем более что больную работать никто не заставит. Психологиня Светлана выразилась про нее очень цинично, но верно: «недотраханная баба». Муж, как выяснилось, импотент (или на стороне у него есть кто-то получше), заводить себе любовника она боится не из каких-то высших соображений, а из-за сплетен офицерских жен, а расстаться Но кто же добровольно уходит от генералов?