Теперь я веду всего одну колонку в ежемесячном журнале, да и то редактор высказал опасение, что мои нынешние тексты отбивают желание жить и могут подтолкнуть читателей к мыслям о самоубийстве. Печали обладают коммерческой привлекательностью лишь до тех пор, пока происходят в жизни успешных людей. Пока читатель пребывает в твердой уверенности, что они преходящи. Отборное, беспросветное уныние продается плохо.
В этом году, чтобы поправить свое финансовое положение, я прошла интернет-курс по составлению кроссвордов и теперь создаю хитроумные словесные головоломки для разных периодических изданий, стараясь включать в них такие слова, как сомнение, отчаяние и раскаяние. Чтобы заставить читателей задуматься над ними, пусть даже и против воли.
Допив третью чашку кофе, нехотя плетусь в сторону метро. Ничего хорошего меня дома не ждет, но рано или поздно нужно возвращаться.
В вагоне метро я открываю брошюру Йуара о звоне в ушах.
Звон в ушах на латыни называется «тинитус» от слова tinire, обозначающего «звенеть», «привлекать внимание». Его можно описать как писк или шипение, скрежет, свист или именно звон. На протяжении столетий для лечения звона в ушах прописывали лисий жир, бычью желчь, растительную тлю, кедровое и розовое масло, мед, уксус и белое вино.
От белого вина я бы не отказалась.
Смотрю через грязное окно вагона метро. Поезд как раз проезжает станцию, где теперь живет Эрик со своей новой любовью. Вагон дребезжит. Я не разговаривала со своим бывшим возлюбленным уже много месяцев. Наверное, где-то надо мной они сидят сейчас за кухонным столом, или, может быть, она лежит на японском матрасе-футоне, на котором раньше лежала я, а Эрик, приложив ухо к ее животу, прислушивается к звукам, издаваемым ребенком. Я, в любом случае, нахожусь ниже него. Глубоко в скале, в каменном туннеле.
Пытаюсь не думать о том, насколько это символично.
В голове проносится мимолетное воспоминание. Мы в его постели, он говорит мне: «Я хотел бы, чтобы мы встретились раньше, чтобы дольше прожить вместе».
Раздается скрежет колес, поезд начинает тормозить. Закрыв глаза, вдыхаю воздух перрона.
* * *
Лишившись постоянной работы, я стала дольше спать по утрам. Чем больше спишь, тем незаметнее проходит день. И к тому же цвет лица здоровее. Я начинаю думать, не пора ли мне вставать, когда другие уже отобедали. Но сегодня я просыпаюсь от звонка телефона, который забыла выключить. Бросаю взгляд на часы. Половина десятого утра. Практически ночь. Звонит Анна, редактор журнала, для которого я пишу.
Привет, Эбба, как дела? рассеянно спрашивает она отсутствующим голосом.
Хорошо, заспанно отвечаю я. По крайней мере, насколько это возможно.
Гм. Ты знаешь, мы тут поговорили в редакции. Она выдерживает паузу. С другого конца трубки доносится шум и голоса людей, обычные звуки тех, у кого есть работа. Мы решили, что нам пора перезапустить авторские колонки.
Что это значит? Я медленно поднимаюсь с постели.
Нам нужно найти нового автора, не из старой медийной среды, откашлявшись, говорит Анна. Я знаю, что читатели ценят твою колонку и все такое, но ты ведешь ее уже достаточно давно, и последние полгода кажется, будто да, будто ты топчешься на месте. Для тебя самой, наверное, это тоже не очень-то хорошовыкладывать на всеобщее обозрение проблемы своей личной жизни? Честно говоря, твое состояние меня немного беспокоит.
Я молчу в ответ. Держащая мобильник рука похолодела.
Ты знаешь, сверху тоже спускают новые требования. Нам нужно переосмыслить политику издания.
Это мой единственный постоянный доход, вымолвила я.
В голосе Анны сквозит напряжение:
Я знаю, что это тяжело, но так складываются обстоятельства. Нам нужна новая колонка.
Что это означает? Мне взять паузу?
Это означает, что в данный момент мы не можем с тобой больше сотрудничать. Во всяком случае, на постоянной основе, но у нас могут появиться другие заказы. Временные подработки.
Но моя следующая колонка уже готова, протестую я резким голосом. Она об истощении психики и сомнениях в себе.
Мы включим ее в номер, как планировали, но потом мы пригласим кого-нибудь другого.
Я не знаю, что ответить. Вместо этого выглядываю в окно. У сосны осыпались иголки.
Эбба, ты меня еще слушаешь? Голос Анны звучит обеспокоенно.
Да, соврала я.
Мы можем продолжить обсуждение за чашечкой кофе после отпусков, а сейчас у меня тут полный завал. Прикрыв трубку рукой, она с кем-то обменивается парой слов. Когда Анна возвращается к беседе со мной, голос звучит торопливо:
Мне пора на встречу. Потом еще поговорим. Береги себя!
Анна вешает трубку.
После развода с Томом два года назад никто уже не готов платить мне по шестнадцать тысяч крон за лекцию о том, как сохранить отношения. «Лабораторию любви» заморозили, и принятое мною в сердцах решение уволиться с радиоканала оказалось серьезной ошибкой. Перейдя на вольные хлеба, града заказов я не увидела. Колонка в журнале «Женщина» со стремительно падающим тиражом стала единственным материалом, который выходит за моей подписью. Для меня она обладает символической ценностью, даже если бо́льшую часть доходов я получаю от кроссвордов.
После всего, что случилось за эти годы, двукратное сокращение расходов и изучение приложения InDesign для составления кроссвордов воспринимались мною как ментальное очищение. Выведение шлаков из души. Я нахожу отдохновение в аскетично кратком формате кроссвордов. Не нужно недооценивать триумф, который испытываешь, подобрав правильное слово с правильным количеством букв, чтобы обеспечить кроссворду симметрию.
К сожалению, издание «Ностальгический кроссворд» мой главный заказчикпоследнее время стало получать жалобы на мои кроссворды. Похоже, некоторые читатели полагают, что я предлагаю им приблизительно одну и ту же словесную головоломку, которую каждый раз составляю заново, меняя лишь форму. Я затрачиваю на кроссворды много сил, поэтому утверждать такоемягко говоря, неблагодарно. Люди всегда найдут к чему придраться, как бы хорошо ты себя ни проявлял.
Тем не менее с учетом ограниченного объема заказов мне нужно больше стараться. А то скоро придется перейти на менее творческие и хуже оплачиваемые су-доку. Я крепко сжимаю мобильник. Как там говорят? Никто еще не умер, проглотив свою гордость? Я опять звоню Анне. Она отвечает после пятого звонка.
Да? Кажется, она запыхалась.
Прости, но ты ведь свяжешься со мной, если летом возникнет необходимость? В моем рабочем графике есть паузы, которые я могла бы заполнить.
Забавно, что ты перезваниваешь именно сейчас.
Правда? Почему?
Мы только что получили заказ и ищем для него автора. Журналистка, которая должна была его выполнить, отказалась из-за размера гонорара.
Звучит интригующе, говорю я, забираясь с ногами на кровать. И о чем идет речь?
Серия статей о парах, долго проживших вместе. Ну, то есть не меньше двадцати лет. Можно сказать, сфера твоих прежних интересов. Анна откашливается. Идея в том, чтобы вовлечь старшее поколение: как менялись с годами взгляды на любовь, уровень ожиданий и так далее. Три портрета уже готовы, но нам бы хотелось еще один. Не знаю, заинтересует ли это тебя. Речь идет всего об одном интервью.
Заинтересует, быстро реагирую я.
В таком случае это должно быть что-то прикольное, честно говоря. Легкое. Чтобы не как в судный день.
Понимаю.
Десять тысяч знаков. Срок сдачичерез две недели. Справишься?
У кого надо взять интервью?
В этом-то и проблема. Выбранная нами кандидатура скончалась. Так что мы вляпались. Нам нужно найти кого-то нового.
Во рту пересохло, но мне все-таки удается каким-то образом выдавить из себя слова.
Возможно, я знаю такого человека.
И кто это?
Одна знакомая. Старая подруга. Она была замужем шестьдесят лет. В счастливом браке.
Шестьдесят лет? переспрашивает с недоверием Анна.
Да, но ее супруг умер около года назад. Возможно, эта дама захочет принять участие. Я могу поговорить с ней.
А где она живет? В Швеции?
В Сконе.
Ну, это считается Швецией. Анна на секунду замолкает. Хорошо, спроси ее. Сообщи, как только узнаешь.
Конечно. Без проблем.
Хорошо. Береги себя, Эбба! Кажется, ее голос смягчился. Но только немного.
Я все еще лежу в постели. Жалюзи прикрывают окна на три четверти. И уже давно такмне не хватает сил их наладить. Под кроватью свалена в кучу грязная одежда. Края полотенец в туалете успели растрепаться. За последние девять месяцев при моем попустительстве все пришло в упадок. Иногда жить в жестокой реальности кажется безопаснее, чем оставить ее позади. Если двигаться вперед, времена, которые предшествовали жестокой реальности, будут казаться еще более отдаленными. Нет гарантии, что человек этого захочет. Некоторые хотят удержать прошлое, даже если ради этого приходится мириться с худшим настоящим.
Себя можно наказать, перестав о себе заботиться, оставив все вокруг обрушаться точно так же, как разрушаешься ты сам.
Все это я осознала за последний год. Не могу сказать, что именно такими знаниями я хотела обогатиться, но все же.
Мой сын Оскар едет в горный поход в Норвегию вместе с отцом и его новой девушкой Малиншкольной учительницей биологии, переехавшей к Тому спустя год после развода. Малин быстро навела в доме порядок, подчинив все строгим правилам, и встала у штурвала сбившихся с курса будней моего бывшего мужа. Они будут переезжать с места на место на машине и жить в палатке; такая вот пара школьных учителей, которые умеют проявлять уважение, ловить рыбу и собирать грибы. Живо могу себе представить, как вечерами они будут развешивать на просушку шерстяную одежду и играть в палатке в настольные игры.
А у меня никаких планов на лето нет.
Заканчивается майсамый жаркий за последние сто пятьдесят лет. Уже успела отцвести черемуха.
А ветки сирени вянут от недостатка влаги. Впереди у меня все лето.
Спасаться негде. Поэтому я вполне могу заняться поисками этой женщины.
Видящей сны.
Бо́льшую часть людей можно разыскать, если только захотеть. Конечно, некоторые обзаводятся радаром, но стать настоящей невидимкой сложно. Те, кого совсем нет в интернете, легко вызывают всяческие подозрения. Информация о большинстве все-таки всплывает в том или ином контексте, даже если они не хотят этого, как о члене какого-нибудь малоизвестного правления или в сноске к официальному письму, адресованному в местный яхт-клуб или жилищный кооператив. Но поскольку автор письма в редакциюаноним, мне приходится начать поиски, обратившись в еженедельный журнал.
Сочиняю мейл, в котором объясняю, что яжурналистка и хочу связаться с читательницей, направившей в редакцию письмо за подписью «Видящая сны». «Речь идет о репортаже, посвященном любви длиною в жизнь, и, мне кажется, автор письма могла бы немало способствовать глубокому пониманию этой темы», беру на себя смелость заметить я.
Ответ приходит в течение двух часов.
Приветствую!
Спасибо за Ваше письмо. Нам очень приятно, что Вы читаете «Домашний очаг»! Кстати, если я правильно помню, мы публиковали обзор Вашей предыдущей книги в «Читательских рекомендациях», но вы ведь давно уже не писали ничего нового? В любом случае я передала Ваш вопрос нашему медиуму Монике Молнии. Надеюсь, она свяжется с вами в ближайшее время. Продолжайте читать «Домашний очаг». У нас действует сейчас специальное предложение на полугодовую подписку по цене всего 143 кроны. В подарок Вы получите красивую вазу, оригинальный дизайн которой разработал Алваро Аалто. Жмите на ссылку, чтобы узнать подробности!
С наилучшими пожеланиями,
Изо всех сил стараюсь пренебречь тем, что теперь представляю интерес скорее в качестве потенциального подписчика, чем знаменитости, достойной статьи. Если медиум не свяжется со мной в течение нескольких дней, придется связаться с ней самой. И чем мне пока заняться? Лежать на диване и ждать. Посмотреть какой-нибудь сериал. А может быть, смыть с оконных стекол всю налетевшую пыльцу, чтобы рассмотреть зацветающую в саду жимолость. Срезав несколько веточек с оранжевыми и розовыми цветами, я могла бы поставить их на кухонный стол после генеральной уборки.
Почему бы не в вазу Алваро Аалто?
1955
В тот год пансионат оккупировали пчелы. Никто не знал, откуда появились эти насекомые и где живут, но казалось, будто они везде. Прежде всегов доме. Пчелы прилетали полчищами, ползали по земле и ножкам столов, падали в компот и облепляли стоявшие в баре бутылки с ликерами. Некоторые умирали на подоконниках, другиезаползая в сливы ванных комнат.
В начале лета все еще полагали, что речь идет об осах. За завтраками обменивались советами, как от них лучше избавиться. Полощите горло уксусом! Не носите одежду ярких цветов! Не ходите босыми! Одна дама, госпожа Сёдергрен, отдыхавшая в пансионате каждое лето, утверждала, что клумбы нужно поливать разведенным в воде белым перцем. По свидетельству другой, от укуса осы можно излечиться, только приложив к ужаленному месту луковый компресс. Сама она сидела в шезлонге, а на ступне у нее красовалась прикрепленная резинкой половинка луковицы.
В июле один застенчивый управляющий предприятием из Лунда просветил Веронику, что переполох устроен пчелами. Совсем скоро постояльцы засыпали вопросами ее мать, которая заведовала пансионатом. Все мучились над разгадкой тайны. Как ниоткуда мог внезапно возникнуть целый пчелиный рой? Может, он улетел с пасеки? Тогда с чьей? Или же это дикие пчелы? Похоже, они умели рыть норки в земле и заселяться в старые норы мышей-полевок. Но почему из всех возможных мест они выбрали именно пансионат? Мнения на этот счет расходились.
Повариха Сигне выставила на каждом столике бутылки с сиропом, чтобы потом собирать с них окостеневших насекомых. В разгар жары постояльцы в основном спасались в саду под зонтиками, играли в крокет или дремали в гамаке. Некоторые уходили на пляж. Стоял август, и вода успела прогреться до температуры свыше двадцати градусов. Говорили, что жара бьет рекорды.
Старшая кузина ВероникиФрансиприехала, чтобы помочь с обслуживанием пансионата в последние недели лета. Она только что разорвала помолвку с парнем по имени Рой, но, признаться, была слишком ленива, чтобы приносить ощутимую пользу. Чаще всего Франси лежала в гамаке рядом со входом в кухню, а когда кто-нибудь проходил мимо, делала вид, будто вот-вот встанет. Под ней на траве обычно лежали кучи бульварного чтива, и она постоянно потягивала чай со льдом. К этой привычке Франси пристрастилась в Копенгагене, куда год назад поехала учиться на стенографистку. На самом деле работа стенографистки ее вовсе не привлекала, она хотела стать актрисой. Однако, по мнению Франси, скоропись вполне могла приоткрыть дверь в актерский мир. Ведь можно было, например, устроиться в билетную кассу или канцелярию театра, а потом, когда кто-нибудь из актрис заболеет, выйти на замену. Актрисы болеют постоянно. Надо только уметь вовремя показать себя и свои таланты.
Франси жила в дворовом флигеле и беспрестанно трудилась над тем, чтобы иметь возможность сравнить свое отражение в зеркале с Мэрилин Монро. Она осветляла волосы перекисью водорода, нагревала плойку на кухонной плите и, к негодованию постояльцев, подолгу занимала ванную в коридоре. Поддержание чистоты и порядка в пансионате не было у нее в приоритете. Подметать полы, заправлять кровати и ставить свежие цветы на прикроватные тумбочки в основном приходилось Веронике.
Веронике было семнадцать. Возраст девичьего расцвета и радостных ожиданий, когда жизнь представляется великолепной. Иногда отдыхавшие в пансионате пожилые дамы могли, с легким озорством ущипнув ее за щеку, спросить: «Ну что, уже нашла себе приличного кавалера?» Или: «Подумать только, как чудесно быть молодой, когда вся жизнь еще впереди». Веронике эти реплики не нравились. В глубине души она совсем не ощущала себя такой уж молодой. И не относилась к тем, кто берет от жизни все, как Франси. Вовсе не считала, что светлое будущее принадлежит ей, и даже не надеялась на счастье. Похоже, другие девушки ее возраста полагали, будто их жизнь сложится по определенному сценарию, в котором муж, дети, дом, праздники и будни переплетаются естественным образом в самотканой гармонии. Вероника не понимала, как они могли с такой уверенностью на все это рассчитывать. Например, Франси ни на минуту не сомневалась, что найдет нового парня, как только почувствует себя в силах подняться с гамака.