Совсем как в хорошей fotonovela или telenovela.
Не зная, что делать дальше, Соледад просто стояла и жевала бахрому своей rebozo. О, если бы только была жива ее мать. Она бы научила ее разговаривать с помощью этой rebozo. Например, если женщина, набирая воду из фонтана, опускает в воду бахрому, это значит «Я думаю о тебе». Если же она, собрав rebozo в подобие корзины, идет перед тем, кого любит, и вроде как случайно дает содержимому, скажем апельсину или стеблю сахарного тростника, выпасть на землю, то хочет тем самым сказать: «Да, я признаю тебя своим novio». Если же женщина позволяет мужчине взяться за левый конец rebozo, она дает ему знать, что готова убежать с ним. Если, как это принято в некоторых местах в Мексике, она перебрасывает оба конца rebozo за спину, повязав ее на голову, то сообщает миру: «Я вдова». Если же роняет ее к своим ногам, это переводится как: «Я женщина с улицы, и за мою любовь надо платить». Если же концы rebozo завязаны, читай: «Я хочу выйти замуж». А когда она выходит замуж и ее мать покрывает голову бледно-синей rebozo, она тем самым утверждает: «Моя дочь девственница, клянусь». Если же так от ее имени делает ее подруга, это следует понимать как: «Товар невостребован, ну кто бы мог подумать?» В преклонном же возрасте она может наставлять дочь: «Не забудь, когда я умру и мое тело завернут в мои rebozos, то сверху должна быть синяя шаль, а снизу черная, потому что так положено, моя девочка». Но кто мог разъяснить Соледад язык rebozo?
Да никто.
Не было никого, кто мог бы направить ее.
«Какая забавная девчушка!»не мог не подумать Нарсисо. Но она была еще и очаровательной, хотя, может, это казалось ему потому, что она не смотрела ему в глаза, ведь есть особое, пусть даже напрасное очарование в знании о том, что некто обладает властью над кем-то другим.
Сэр, принесите нам вашу форму, и мы вернем ее вам чистой и выглаженной. Клянусь вам. И сделаем это бесплатно, просто принесите ее, сказала Тетушка.
А затем последовали многие извинения, и заискивания, и благословения, потому что испанский язык очень церемонен и подразумевает сто одну формальность, и они все такие мудреные и замысловатые, как бахрома по краям rebozo. Ушла, как показалось Нарсисо, целая вечность на то, чтобы убедить Тетушку Фину в том, что с ним все в порядке, что нет, костюм не испорчен, что немного молока хорошо для шерсти, что он пришел лишь затем, чтобы отдать деньги, и теперь должен удалиться, спасибо.
Пожалуйста, будьте так добры принять наши извинения за причиненное неудобство.
В этом нет нужды.
Умоляю, будьте так добры и простите нас.
Вы же не нарочно.
Мы навек благодарны вам. Наш скромный домваш дом. Мы здесь для того, чтобы угождать вам.
Тысячу раз спасибо.
И так далее, и так далее. Слово за слово, Нарсисо Рейес наконец получил возможность уйти. И все это время Соледад молча впитывала в себя его элегантность, церемонность и хорошие манеры. Он уже вышел во двор и спускался по лестнице и навсегда уходил из ее жизни, когда Соледад вдруг осознала это. Наша судьба предопределена, но иногда мы должны немного помочь ей.
Подождите! Слово слетело с губ помимо ее воли. Неужели она действительно сказала это? И Нарсисо остановился, подчинившись ее команде. И стал ждать.
И в этот благоприятный момент Соледад сделала то, в чем достигла совершенства и что умела делать с неистовством. Она разревелась. И направленный в цель койотий вой пронзил самое сердце Нарсисо.
Что такое? В чем дело? Кто тебя обидел, моя маленькая королева? Скажи мне.
Такая доброта лишь подстегнула Соледад, и она заплакала еще пуще. Она жадно ловила воздух своим, подобным темной пещере, ртом. Ее тело содрогалось, лицо было клоунским и глупым.
То, что случилось потом, можно интерпретировать очень по-разному. Поскольку Нарсисо рос в отсутствие женщин, он не знал, что делать, когда они плачут. Их слезы озадачивали его, огорчали, сердили, вызывая слишком уж много эмоций и приводя в смятение. То, что сделал Нарсисо, было сделано импульсивно, как он осознает это позже, с искренним желанием улучшить положение вещей, но откуда ему было знать, что он просто идет на поводу у собственной судьбы?
Он поцеловал ее.
Это был не целомудренный поцелуй в лоб. Не поцелуй в щеку в знак симпатии. Не страстный поцелуй в губы. Он хотел утешить ее, поцеловав в бровь, но она внезапно дернулась, испуганная его близостью, и поцелуй пришелся на ее левый глаз, слегка ослепив ее. Этот поцелуй пах океаном.
Продлись поцелуй чуть дольше, Соледад испугала бы его неожиданная интимность, и она поспешила бы спастись бегством, но поскольку он оказался таким неуклюжим, то оставил впечатление нежности, неожиданной близости, отцовской защиты. Соледад не могла не почувствовать себя в безопасности. Все стало удивительно хорошо, словно в комнате был Бог. Когда в последний раз ее посетило подобное чувство? Его губы на ее глазу сказали о гораздо большем, чем он того хотел, и ее тело инстинктивно развернулось навстречу ему, подобно тому, как подсолнух разворачивается к солнцу. В этом было столько поощрения, сколько нужно, но не более того. Ох уж это тело, предатель, оно повело себя предельно честно. Ее тело говорило о жажде. Его тоже о жажде но другого рода.
А теперь ты скажешь мне, почему плакала?
Потому что ладно. Я сама не знаю, господин. Вы бывали в Санта-Мария-дель-Рио, что в Сан-Луис-Потоси?
Никогда.
Странно. Мне показалось, я всегда знала вас, господин, и, когда я поняла, что вы уходите, мое сердце исполнилось такой печали, что невозможно передать. Клянусь вам, это было подобно тому, будто меня покидает отец, вы понимаете?
Нарсисо рассмеялся.
Пожалуйста, не смейтесь надо мной.
Я не хотел быть грубым по отношению к тебе, прости меня. Просто ты говоришь такие забавные вещи Как тебя зовут?
Соледад.
Ну что ж, Соледад, а тебя не будут ругать за то, что ты беседуешь с мальчиками на лестнице?
Некому меня ругать. Мама умерла. А папа с семьей живет в Сан-Луис-Потоси. А моя Тетушка, что сейчас наверху, она не совсем моя Тетушка. Никого у меня нет. Я могу делать что угодно, пока она не заметит, что я пропала надолго И сейчас, ну, мне хочется поговорить с вами, господин.
Не называй меня «господин», я не старый. Мое имя Нарсисо.
Нарсисо? Как изысканно.
Ты так считаешь?
О да. Оно очень подходит вам. Очень красивое имя. Очень красивое.
Полагаю, это правда. Я и сам так считаю, но куда приятнее, когда это говорит кто-то еще.
Имя достойное короля!
Интересно, что ты говоришь так. Потому что моя фамилия действительно rey. Я Нарсисо Рейес дель Кастильо, вот оно как.
О, так вы тоже Рейес? Ведь я тоже Рейес.
Правда?
Да.
Ну-ну. Как любопытно.
И тут уж начала смеяться Соледад, она делала это немного принужденно, потому что не знала, что еще сказать.
У вас очень маленькие ноги. Для мужчины.
Премного благодарен.
Нет нужды благодарить меня.
Ну, хорошего дня.
Хорошего дня. Пусть все у вас будет хорошо.
И тебе того же.
Сеньор Нарсисо!
Просто просто
И поскольку она так и не придумала, как остановить его, то опять начала плакать, на этот раз более яростно, чем в первый раз.
Ну вот опять. Да что с тобой такое?
И тут Соледад поведала ему всю историю своей жизни. Начиная с того, что помнила, с того, как сидела на коленях у папы в дверях их дома в Сан-Луис-Потоси, и кончая самыми последними ночами здесь, в столице, которые проводила в страхе перед Дядюшкой Пио, любившим приподнимать ее платье, когда она спала. Она говорила и говорила, будто никогда не делала этого прежде, потому что нерассказанные истории, они самые важные. Слова выходили из нее вместе со слезами и соплями; к счастью для Соледад, Нарсисо был джентльменом и предоставил ей свой носовой платок и молчаливое внимание. И когда она завершила длинную, печальную историю своей короткой жизни, Нарсисо почему-то почувствовал себя обязанным спасти ее. Ведь он, в конце-то концов, был джентльменом и солдатом, и вот что он сказал:
Послушай, ты можешь работать у нас. Почему бы и нет? Я поговорю с матерью. Девушку, работавшую у нас, уволили, и нам нужен кто-то вместо нее. Если хочешь, давай пойдем прямо сейчас. Ну вот и договорились.
Соледад не сказала ни «да» ни «нет». Ей было страшно вот так сразу определить свою судьбу, потому что, по правде говоря, никогда прежде ей не приходилось принимать решения относительно своей жизни, она просто плыла по ней, кружась, словно сухой лист, влекомая потоком пенной воды. Даже теперь, хотя ей казалось, будто у нее есть выбор, в действительности она лишь шла по уже уготованному ей пути. Она будет жить в семье Рейес дель Кастильо.
Соледад перегнулась через балюстраду, чтобы видеть, как Нарсисо шагает по лестнице, сразу через ступеньку, и быстро идет по двору, где соседская женщина все еще купает своих детей, и потому весь двор в мыльной пене. В воздухе стоит запах влажного камня, и Соледад дрожит от холода, не имеющего ничего общего с утренней прохладой. Когда он достигает тяжелых мексиканских колониальных дверей и открывает калитку:
Но куда мне прийти?
Нарсисо недолго стоит согнувшись в этой калитке, замерев на порогеодна нога здесь, другая там. У него за спиной переливается белый свет мексиканского утра, еще прозрачен и серебрист, словно отполированная монета. Шум уличной суеты, издаваемый подметальщиками, торговцами со всевозможными товарами на спинах: стульями, корзинками, швабрами; продавцами фруктов, шербета, угля, масла; свист и крики, грохот колес, clip-clop лошадей, гул трамваев, грубые, печальные крики мулов, тянущих за собой повозки, стук guaraches, click-click-click тяжелых ботинок, обычный для Мехико утренний запах овсянкиего невозможно перепутать ни с каким другим запахом, запах апельсиновой кожуры, свежеиспеченного хлеба bolillo, а также неизбывная вонь городской канализации. Нарсисо стоял наполовину в этом мире, а наполовину в прохладном сумраке двора, красивый молодой военный курсант. Помедлив секунду, он, как ей то ли показалось, то ли нет, сложил губы в поцелуе. Потом протянул руку, чтобы закрыть за собой калитку, и перед тем, как та захлопнулась, бросил ответ через плечо, словно белый цветок надежды
24Угол улиц Леандро Валле и Мизерикордиа, рядом с церковью Санто-Доминго
Соледад Рейес переехала 24 июня. Она запомнила дату, потому что это был праздник Иоанна Крестителя.
В этот день положено, встав до рассвета, искупаться в речке.
По крайней мере, такой обычай существовал тогда в сельской местности. В наши дни жители Мехико не озабочиваются купанием в реке, а всего лишь окатывают друг друга из ведер или даже кидаются шариками, наполненными водой
В мои времена отрезали волосы большими ножами, и все, держа в руках четки и облачившись в скапулярии, пели: «Сан Хуан, Сан Хуан, atole con pan»
Рейесы дель Кастильо жили тогда в corazon столицы на plaza Санто-Доминго в квартире с двумя балконами, выходившими на улицу Леандро Валле, квартире под номером 37 в доме под номером 24 на углу с улицей Мизерикордиа. Некогда здесь жили монахи из монастыря Санто-Доминго.
Того самого, братья из которого в колониальные времена стояли во главе Santa Inquisición. Это правда. Клянусь. Пусть дьявол придет и дернет меня за ноги, если я вру. Поспрашивай у кого-то еще, если не веришь мне. А до монастыря здесь был ацтекский храм. Говорят, этот дом построен из его камней. Стены были в метр толщиной. Так что это вполне может быть правдой, равно как история о каком-то pobre, замурованном в них. По крайней мере, так говорят, а там кто его знает. Но я не люблю рассказывать истории.
Без преувеличения можно сказать, что дом располагался в удобном местев двух шагах от главной площади Сокало. В полуподвальных помещениях старинных особняков, построенных conquistadores и их детьми, жили портные, книгопечатники, галантерейщики, ювелиры и прочие ремесленники и торговцы. Некогда перед колониальными дверями стояли вытянутые в струнку, одетые в ливреи индейцы. Украшенные жемчугами-бриллиантами дочери и жены las familias buenas добирались до церкви в паланкинах с кисточками, что несли рабы из Западной Африки. Но лучшие времена этих резиденций уже давно остались в прошлом. Ссутулившиеся от просевшей рыхлой почвы, поизносившиеся во времена забвения, они все еще являли миру остатки своего великолепия, хотя сезоны дождей и палящее солнце стерли их первоначальный блесктак теряет его золотистое платье, выброшенное в шторм на берег.
Квартира Рейсов находилась на третьем этаже, огромная, с высокими потолками и многочисленными спальнями. Позже Соледад будет вспоминать, что спален было так много, что она не запомнила, сколько же их всего. Чего она никогда не забывала, так это своего первого знакомства с родителями Нарсисо. Сеньор Элеутерио начал с того, что вежливо порасспрашивал ее о том о сем, но, когда в комнату ворвалась сеньора Регина, грубая женщина с темной кожей и глазами, словно полыхающими огнем, сразу стало ясно, кто тут главный.
Мне показалось, ты сказал, что приведешь кого-то, кто будет помогать мне по хозяйству. А эта escuincla выглядит так, будто это я должна помогать ей надеть ее calzones. Могу поспорить, она до сих пор писает в постель. Это действительно так?
Нет, госпожа.
Ты уж лучше и не думай об этом, девочка. Не создавай мне дополнительной работы. Сколько тебе лет?
Почти двенадцать.
Почти? Хочешь сказать, в один прекрасный день тебе и в самом деле исполнится двенадцать? А ну-ка повернись. Да грудь у тебя плоская, как спина, а живот куда больше, чем задница. Словно ты ходишь задом наперед! Ха-ха! Бедняжка. Pobrecita. Ты ничего не можешь поделать с тем, что ты не красавица, верно? Ну да ладно. Нам просто нужен кто-то, готовый работать. Бог не может быть милостив ко всем без разбора, да или нет?
Но Бог был милостив к сеньоре Регине. Темная, как кошка, ростом она была не выше Соледад, но держалась как королева. И хотя сеньора Регина со временем сильно располнела, было видно, что прежде она была красавицей и привыкла к соответствующему обхождению. Соледад немного побаивалась этой безжалостной женщины, столь внимательно приглядывающейся к ней. Если бы у Регины был nagual, зверь-близнец, то он бы был ягуаром. Точно такие лица можно увидеть у фигур майя и в Мексиканском антропологическом музее. Ощерившийся рот и раскосые глаза. Они встречаются даже теперьу водителей раскрашенных в цвета «эм энд эмс» такси и у торговцев кукурузой. Древние, исторические, вечные и такие обычные, что не впечатляют никого, кроме иностранных туристов и художников.
И мать Нарсисо сочла себя обязанной взять эту комаришку Соледад, раз уж она уволила «девушку» за то, что та приворовывала печенье.
Ну, ты не похожа на обжору, одни только кости. Так что, niña, скажи мне, что умеешь делать.
Я умею хорошо заплетать волосы. Умею считатьскладывать, вычитать и делить; этому я научилась, когда сплетала и расплетала бахрому rebozo. И все говорят, у меня очень хорошо получается выбирать вшей. Умею чистить картошку и резать ее на мелкие кубики. Я помогала тетушке с детьми и развешивала выстиранное белье. Я подметаю и мою полы, и знаю, как отскрести двор шерстью с солью и шваброй. Стелю постели. Чищу ночные горшки. Умею чистить лампы и подрезать фитили. Меня научили гладить и штопать. Мою посуду и приношу воду и могу выполнять всякие поручения. Умею читать и писать, но только если слова короткие. Немного умею вышивать, немного знаю катехизис и целиком стихотворение «Зеленый, белый и красный», я читала его, когда в наш город приехал один большой начальник. Ну вообще-то, я умею все понемногу.
Понемногу, но явно недостаточно.
Столько, сколько нужно, но не более того.
Спроси ее, умеет ли она петь.
Не мешай. Не обращай внимания на моего мужа. Он думает лишь о том, как провести время, пока я вкалываю подобно рабыне. Таковы уж все Рейесы. Они парят в облаках. Вечно предаются мечтаниям, пока остальные пашут на них, словно burros.
Следует помнить, что Соледад тоже была Рейес, хотя и принадлежала к другой, индейской ветви, что напоминало Регине о ее собственном низком происхождении*, к деревенским Рейесам, верящим в ведьм и в приметы, все еще служащим старым богам наряду с новыми, все еще пахнущим copal и дровами. И все равно Регине стало жалко ее.
Pobresita, ты можешь занять комнату рядом с кухней. И хорошо справляйся со своими обязанностями, помогай содержать дом в чистоте. И выполняй поручения, что тебе дадут. Работы у тебя будет всего ничего, в доме только я и мой муж. И Нарсисо. Когда он приезжает из военного училища, что бывает нечасто. А теперь давай я тебе все тут покажу. Белье нужно будет менять каждую неделю. И не забывай хорошенько проветривать подушки и одеяла на балконе, смотри за тем, чтобы они прогрелись на солнце. А если я обнаружу пыль под кроватью