Жан пропал! крикнул ей Ричард. Немедленно вернись в каюту, а я пойду его искать!
И он подтолкнул Бонни к двери. Та, мокрая с ног до головы, охнула, но не сдвинулась с места, продолжая всматриваться в темноту.
Где Жан? Где он? спросила она жалобно. Его никто не видел!
Все обойдется, Бонни! Идем, тебе надо обсохнуть, ласково сказала ей Элизабет.
Она хотела было увлечь подругу за собой в зал ресторана, но Бонни заупрямилась. Она испугалась не на шутку.
Пожалуйста, Элизабет! Я побуду тут. Так я увижу, когда его найдут! воскликнула она в отчаянии. Господь не может вот так его у меня отнять! Я люблю своего Жана, люблю!
Никогда еще Бонни не говорила с таким пылом и так откровенно о своих чувствах к Жану. Элизабет обняла ее, взволнованная этим невольным признанием.
Не бойся, Ричард скажет матросам, и те его разыщут. А ты уверена, что он не в твиндеке?
Его там нет! Мужчина, чья койка рядом с нашими, сказал, что своими глазами видел, как Жан поднимался по лестнице наверх. Жан хотел переговорить с капитаном, я возражала, но разве его остановишь?
О чем? Разве нельзя было подождать до завтра?
Ты же знаешь Жана! В твиндеке полно больных детей. Он решил, что это может быть тиф и дальше будет хуже.
Элизабет покачала головой. Часть из того, что говорила Бонни, она просто не расслышалатак завывал ветер в мачтах и с таким оглушающим грохотом ударялись о борта парохода волны, словно желая утянуть его с собой в пучину.
Нам нельзя тут оставаться, Бонни! сказала она на ухо подруге.
Женщины стояли в крытой галерее, защищавшей их от дождя, но не от ветра и не от брызг, которыми их то и дело окатывало.
Мимо как раз пробегал кто-то из младших офицеров. Он не ожидал увидеть пассажирок в таком месте и в такой момент.
Дамы, немедленно вернитесь к себе! Здесь опасно! распорядился офицер.
Мой муж и дядя на палубе! крикнула ему в ответ Элизабет.
Есть один раненый, из числа пассажиров. Его уже отправили в санитарный отсек. ИмяЖан Дюкен.
Боже милосердный! Мне нужно туда! Это мой муж! соврала Бонни, которая ощутила и тревогу, и облегчение.
В таком случае, мадам, я вас провожу!
А Ричард? спросила Элизабет. Ричард Джонсон? Они наверняка были вместе.
Ничем не могу помочь, мадемуазель! Прошу, вернитесь в каюту. Это приказ капитана!
Моряк поднял фонарь повыше, и они с Бонни удалились. Растерянная Элизабет посеменила было за ними, но тут с противоположной стороны послышались крики. Молодая женщина развернулась и побежала к носовой части судна, не заботясь, что онана открытом пространстве, обдуваемом всеми ветрами.
Элизабет моментально промокла, замерзла. Смотреть на взбеленившийся океан было страшно. В детстве, когда она плыла на корабле впервые, тоже была буря и было страшно, но что это на самом деле такое, Элизабет поняла только сейчас.
Дрожа от ужаса, она уже повернула назад, когда там, в темноте, вдруг затанцевал желтый огонек фонаря. Кажется, двое мужчин, поддерживающих друг друга
Ричард! позвала она. Ричард!
Словно в ответ на ее крики вся носовая часть судна вдруг осветилась блеклым, белесым светом. Дождь застилал глаза, но Элизабет силилась рассмотреть, кто это. Вверху, на уровне капитанского мостика, тоже мерцали фонари.
Ей стало немного спокойнее, и она повернулась навстречу тем двоим. Они были достаточно близко, чтобы сквозь безумные завывания бури и плеск волн, щетинившихся серой пеной, донеслось: «Лисбет!»
Элизабет не знала наверняка, услышала она свое имя или нет, но вот что там, впереди, Ричард, не усомнилась. Тиски, сжимавшие ей сердце, разжались. Кто-то обхватил ее за талию и понес. Ее ноги едва касались пола, но Элизабет и не думала сопротивлятьсятак чудовищно было зрелище, представшее ее глазам.
«Это галлюцинация! Такого просто не бывает!»пронеслось у нее в голове.
Над пароходом нависла стена воды высотой в целую гору. Элизабет зажмурилась, ожидая, что вся эта гигантская масса воды вот-вот обрушится на «Гасконь», и тогда никому не спастись И был удар страшной силы, и потоки воды, и где-то кричали люди
«Нам всем конец! подумала Элизабет, цепляясь пальцами за металлическую перекладину. Господи, а ведь я знала заранее! Я знала!»
Городок Эгр, что в департаменте Шаранта, воскресенье, 2 июля 1899 года
Тихое, монотонное бурчание Или песня? Жюстен только что очнулся от тяжелого забытья, которое не отпускало его много дней и ночей. Прислушался и понял, что вокруг его кровати действительно кто-то ходит. Сделав над собой усилие, открыл глаза и увидел женщину в белом халате, с убранными под чепец волосами. Она действительно что-то бубнила себе под нос, передвигаясь по узкой комнате с серыми стенами. Больше всего Жюстену хотелось зажмуриться и опять уснуть, но в голове все-таки возник вопрос: «Где я?»
А! Наш милый юноша проснулся! воскликнула женщина. Голос у нее был хрипловатый, с выраженным шарантским акцентом. Не пугайся, это я разговариваю сама с собой. Так веселее!
Мадам, кто вы?
Доктор Фоше нанял меня ухаживать за вами, ну и вся стряпня тоже на мне! Я тут с четверга. Вас перенесли в эту комнату, потому что в смотровом кабинете доктор принимает больных.
Жюстен попытался разобраться в своих ощущениях и мыслях. Живот у него был забинтован, выше поясатолько нательная майка, оставлявшая открытыми руки. Через застекленное французское окно можно было рассмотреть зеленые насаждения и что на дворе солнечный день.
Окнами эта комната выходит в сад, сказала сиделка, проследив за его взглядом. Вот и славно! Самое страшное позади, теперь уж точно поправитесь! Слава святой Ирэн! В пятницу вечером я уж было отчаялась. Вы метались в горячке, и у доктора кончилась настойка опия.
А при чем тут святая Ирэн? не понял Жюстен, которому было пока еще трудно поспевать за стремительной скороговоркой сиделки.
Да как же? Онасвятая покровительница медицинских сестер! Уж сколько я ей молилась, юноша, чтобы вы задержались на этом свете! Зовут меня Корнелия. Только не смейтесь: матушке это имя нравилось.
Сиделке было лет пятьдесят, и под форменным халатом угадывалась крепкая, дородная фигура.
Скоро полдень! Сейчас принесу вам хорошего куриного бульона, сказала она, взглянув на настенные часы. Надо набираться сил. До сих пор я поила вас то жидким супом, то отваром шалфея, да только половину вы тут же выдавали обратно. Вы потеряли много крови. Ну ничего, отдохните немножко, а я через пять минут вернусь. И чтоб никаких глупостей! Вставать категорически запрещено!
Женщина лучезарно улыбнулась своему подопечному, отчего ее грубоватое лицо сразу стало симпатичней, и вышла. В одиночестве Жюстену было легче расслабиться, тем более что матрас был мягким и подушка приятно пахла мылом и лавандой. Он осторожно провел рукой по повязке на животе.
«Ларош хотел меня убить! У него в руке было ружье, и он обзывал меня бастардом! вспомнилось парню. Потом я очнулся в фаэтоне, живот страшно болел. А он держал мою голову на коленях!»
Жюстен твердо решил расспросить сиделку, как только та вернется, но вместо Корнелии в комнату вошел полный лысоватый мужчина в очках, болтавшихся на самом кончике носа. И он тоже был в белом халате.
Здравствуйте, юноша! Слава Богу, вы пришли в себя. А то мы с вашим отцом боялись худшего!
С моим отцом? неуверенно повторил Жюстен.
Гуго Ларошмой старинный друг. Мы вместе воевали. Говорит, что выего сын, пояснил доктор. Он сидел возле вашей кровати часами.
Все еще очень слабый, Жюстен удивленно захлопал глазами. Леон Фоше присел с ним рядом, послушал пульс.
Я вас прооперировал в тот же вечер, сказал он. На войне приходилось делать и не такое, но яне дипломированный хирург. Я старался как мог. Благодаря опиатам вы не чувствовали боли, но в четверг у вас поднялась температура и пришлось ее сбивать.
А где мсье Ларош?
Вынужден был уехатьдела на виноградниках. Пока вы были тут, его жеребец стоял в одной конюшне с моей лошадкой, старенькой, но еще очень бодрой. Гуго говорит, вы любите лошадей и что он сделал из вас знатного наездника!
Жюстен кивнул, а потом задал вопрос:
Какой сегодня день?
Воскресенье, второе июля.
Я должен был быть в казарме, в Сент-Этьене, еще в пятницу утром! Решат, что я дезертир!
Не надо так волноваться, юноша! Этот вопрос решен. По поручению вашего отца кто-то из прислуги в Гервиле забрал из деревенской таверны вашу военную форму и вещи, а я отправил вашему командованию справку о состоянии вашего здоровья, с объяснением причин.
Доктор несколько раз повторил «ваш отец», и для Жюстена слышать это было дико. Он тихонько вздохнулне знал, что и думать.
Не хотелось бы вас чрезмерно утомлять, продолжал доктор Леон Фоше, но один вопрос все-таки задам. Почему вы не уведомили Гуго, что собираетесь вечером наведаться в поместье? Почему пришли кружным путем, со стороны конюшен? По его словам, он приметил на лугу, возле загона с жеребятами, лису, прицелилсяи тут, откуда ни возьмись, вы! Несчастный случай, который мог стоить вам жизни. Все было так, Жюстен?
Тон у доктора был доброжелательный, и назвал он его по имени, однако было видно, что Леон Фоше встревожен.
Если ваши версии не совпадут, мне придется проинформировать жандармерию, несмотря на нашу с Гуго многолетнюю дружбу.
Жюстен какое-то время неотрывно смотрел на яркую листву магнолий за окном. Вот с ветки взлетела пестрая птичка Он заговорил, осознавая важность каждого слова:
Доктор, все было так, как рассказал мсье Ларош. Пока я служил у него конюхом, он не знал, что я его сын. Но всегда обращался со мной хорошо.
Ладно! Это то, что я хотел услышать, сказал доктор, вставая. Теперь отдыхайте! Корнелия скоро принесет вам обед. Славная женщинадобрая и прекрасно готовит. Вместе мы быстро поставим вас на ноги!
Спасибо вам за все, доктор. Вы меня спасли.
И я очень этому рад. Сказать честно, я еще никогда не видел моего друга Гуго таким потерянным. Он, гордец, умолял меня вам помочь. Даже известие о смерти дочки, Катрин, он воспринял с каменным лицом, такой уж у него характер.
Фоше вышел из комнатушки, которую оборудовал специально для пациентов, которые по состоянию здоровья нуждались в уединении, или же для тех, кому полагалось выздоравливать под медицинским присмотром. Но объяснить самому себе, почему он соврал врачу, Жюстен не успел.
Бульон и яичко всмятку для нашего молодца! еще из коридора жизнерадостно защебетала Корнелия.
На борту парохода «Гасконь», в тот же день
В сотнях миль от Шаранты, на просторах Северной Атлантики, проснулась и Элизабет. Рядом тихо разговаривали, то и дело повторялось слово «чудо». Все тело у молодой женщины болело, голова была тяжелая. Как она вообще оказалась в кровати, на сухих простынях и в ночной рубашке?
Слава Богу, она очнулась! словно издалека донесся дрожащий от тревоги голос Бонни.
С плохими новостями можно подождать! отозвался другой голос, мужской.
Чудо, что она вообще уцелела!
ЭтоЖан, его звучный голос Элизабет повернула голову и увидела, что дядя стоит возле кровати и лоб у него перевязан. Рядомкапитан парохода.
Шторм кончился? удивилась она. Так тихо, и корабль почти не качает.
Бонни беззвучно заплакала, вытирая нос скомканным в шарик платком. Жан кашлянул и отвел глаза. И никто больше не говорил про чудо Элизабет приподнялась на локтях. Был в этой картине недостающий элемент. Но какой?
Где Ричард? Где мой муж? Я хочу видеть Ричарда! Бонни? Дядя Жан? Кто-нибудь, ответьте!
По трагическому выражению лиц она все поняла. Захотелось кричать, но горло перехватило, и из груди Элизабет не вырвалось ни звука. Капитан счел необходимым сообщить ей плохие новости лично.
Мадам, примите наши искренние соболезнованиямои и экипажа «Гасконь»! Ваш супруг и один из матросов стали жертвами гигантской волны, которая могла переломить корабль или его потопить. Чудо, что пароход вообще уцелел. Мсье Джонсон и мой старший матрос Поль Борен погибли на глазах у офицера, которому вы, мадам, обязаны жизнью. Он вовремя увидел волну и успел увести вас туда, где было безопаснее. Приказал схватиться покрепче за поручень и заслонил собой. Слава Богу, крыша галереи смягчила удар при обрушении волны, но этого хватило, чтобы вы потеряли сознание.
А еще ты наглоталась воды, добавила Бонни.
Но что случилось с Ричардом и тем матросом, что был с ним? спросила Элизабет. Я их видела, они шли мне навстречу!
Вода обрушилась на палубу с такой силой, что их попросту смыло за борт. И, судя по всему, унесло далеко от парохода. Утром мы спустили шлюпки в надежде их разыскать.
У Элизабет не было слов, чтобы выразить свое смятение и горе. Она не плакалазамерла, опираясь на локоть, и была очень бледна. Мокрые распущенные волосы липли к щекам.
Ричард не умеет плавать, жалобным тоном промолвила она. Пожалуйста, уйдите, я хочу побыть одна. Бонни, дядя Жан, выйдите бога ради!
Мадам, на вашу долю выпало еще одно тягчайшее испытание, мягко начал капитан. И я, со своей стороны, не стану вас обнадеживать. «Гасконь» выдержала шторм, но вы совершенно правы, судно не движется, а дрейфует. Карданный вал поврежден со вчерашнего вечера, и это большая проблема, потому что после недавней модернизации парохода паруса упразднили, сочтя их ненужными.
Бонни и Жан слушали, ни один не сдвинулся с места. Они и не думали исполнять просьбу Элизабетоставить ее в одиночестве.
Остается добавить, что мсье Дюкен правильно сделал, настояв на нашей встрече. В твиндеке много детей болеет, предположительно тифом. Поэтому советую вам оставаться в каюте.
И капитан, очень импозантный в своей униформе с золотыми пуговицами, попрощался. Уже на пороге, держа белую фуражку в руке, он еще раз поклонился Бонни. Жан закрыл за ним дверь, прошел к кровати и присел на ее край. Элизабет демонстративно отодвинулась к стенке, ее голубые глаза метали молнии.
Ты виноват, что Ричард утонул! заявила она. Уйди! Тебе на всех наплеватьи на меня, и на Бонни! Ну конечно, такой геройв шторм идти к капитану! А я так радовалась, что вас переселят во второй класс, где намного комфортнее. Но теперь все кончено и Ричарда я больше никогда не увижу. Явдова в девятнадцать, дядя Жан, и по твоей вине!
Элизабет, милая, не говори так! попыталась протестовать Бонни. Ведь в таком случае я тоже виновата!
И ты виновата, да! Уходите оба! Вон! У меня умер муж, и я хочу поплакать в тишине, без ваших лицемерных утешений.
Жан тихо выругался, встал и подтолкнул Бонни к двери. Когда они исчезли из поля зрения, Элизабет легла и разрыдалась.
Почему? Ну почему, Господи? стонала она.
У нее вырвался хриплый крик отчаяния и растерянности. Сжимая кулачки, молодая женщина зашлась в судорожных рыданиях.
Лучше б я утонула в Сене! Тогда бы Ричард был жив, сетовала она. И я же знала, знала! Эта стена из водыя ее видела во сне. Почему? За что?
И Бонни, которая стояла по ту сторону двери в коридоре, не выдержала: вернулась обратно в каюту и принялась ее утешать.
Элизабет, моя хорошая, не прогоняй меня! взмолилась она. Я хочу разделить с тобой твое горе, утешить тебя, как это было всегда!
У Элизабет не было сил возражать, и она бросилась подруге в объятия.
Все пройдет, моя хорошая, все уладится, приговаривала Бонни, баюкая ее, как ребенка. Ты поплачь, и тебе станет легче. Твоя правда, я во всем виновата, да только ничего не исправишь Это я отправила Ричарда искать Жана, из-за меня он погиб. Сам погиб, а Жана спас! Мы собирались тебе рассказать, когда ты очнешься.
Так расскажи! нетерпеливо потребовала Элизабет.
Насколько мне известно, Ричард нашел Жана на корме, с разбитой головой, в почти бессознательном состоянии. Рядом был еще один раненый, матрос. Мачта сломалась и упала прямо на них. Твой муж позвал на помощь, а потом сумел самостоятельно вытащить из-под обломков и Жана, и второго бедолагу. Если бы они остались лежать на палубе, придавленные, когда корабль накрыло волной, тут бы им и конец! Капитан говорит, это был геройский поступок.
В Элизабет снова вскипела ярость, хотела она того или нет. Чем быть вдовой героя, она бы предпочла, чтобы он сейчас вошел, ласково посмотрел на нее своими янтарными глазами, обнял крепкой мужской рукой