Я продолжила читать.
Я и читаю«Коллекционер» Фаулза, «1984» Оруэлла, Кинга (практически всего, особенно вдохновляют сцены насилия), но поистине гениальным считаю лишь «Заводной апельсин».
При всем моем желании угодить тебе, привезти такое количество тротила затруднительно даже для меня, но среди моих книг ты легко найдешь «Бойцовский клуб» Паланика, а я, в свою очередь, обещаю стабильно поставлять тебе небольшие партии животного жираи тебе не скучно, и дело полезное.
P.S.: Боюсь, Кукла, именно тебе придется расплачиваться за все прегрешения моей матери.
А вот это уже совсем не смешно.
С удовольствием бы поцеловал и отлюбил ТВОЙ зад, если бы ты была чуть смелее.
Совсем не смешно.
Я бросила записку на тумбочку и шумно вздохнула. Терпеть не могу «Бойцовский клуб», а «Заводной апельсин» так и вовсе не смогла дочитать.
Заснуть уже не получилось.
* * *
Так прошли три дня.
Мы мирно сосуществовали в одном пространстве. Я старалась не попадаться ему на глаза, он не навязывал свое общество.
С семи утра и примерно до шести-семи часов вечера дом был в моем распоряжении. На второй день моего заточения я нашла небольшой спортивный зал в самой дальней комнате первого этажа. Это обрадовало меня и позволило отвлечься, расслабиться и занять несколько часов из неприлично большого количества свободного времени, что образовалось на сегодняшний день. Меня исправно кормили дважды в день, плюс к этому холодильник был до отказа забит всякой всячиной. Первое время, когда входная дверь открывалась, и входил официант (всегда один и тот же мужчина) с тележкой, на которой покоились завтрак или обед для меня, мне приходилось удерживать себя от бессмысленной попытки к бегствубесспорно, официант сражаться со мной не будет, это не входит в его обязанности. Кроме того, уж больно не впечатляющим он былщупленький, низенький, с залысиной на макушке и теплой улыбкой. Но уже на выходе из лифта меня ждут добры молодцы, которые не так приятны на вид. Они даже слушать меня не станутотправят туда, откуда пришла. А потому я просто провожала взглядом мужчину в белом фартуке, который, в зависимости от времени суток, желал мне доброго утра или доброго дня, и изучала его спину. Зато теперь я знаю, как открывается эта чертова дверьоказывается, не всё полотноиз дерева. Там, где должна быть ручка, располагается сканер, замаскированный под дерево и сливающийся с дверью, образуя единое целое. Поэтому его не видно, поэтому я не смогла его найти. Прикладываешь ладоньдверь открывается. Сама я ни разу так и не пробовала. Зачем? В половину шестого я удалялась наверх и демонстративно закрывала дверь. Максим относился к этому с юмором, что красочно демонстрировала наша переписка. Мы упражнялись в словоблудии и, как могли, пытались уесть друг друга. Порой это даже становилось романтичным, а иногдазабавным. В числе прочего, он весьма изощренно напомнил, как меня за деньги раздевали на сцене подпольного БДСМ-клуба, а я, уже не столь элегантно, предложила вырезать на оставшейся части его спины все четыре тома «Войны и мира».
Оказывается, безвылазно сидеть даже в невероятно огромной квартире ужасно скучно, даже с учетом доступности абсолютно всех благ цивилизации. У меня был выход в интернет (а как же иначе продемонстрировать мне свою безнаказанность, если не оставить всевозможные средства связи с внешним миром, при полной их бесполезности?), спорт, музыка, внушительная библиотека, еда, возможность спать где и когда захочется. У меня даже была возможность спать с тем, с кем мне хочется. Нужно только попросить.
Но на третий день я нашла то, что напугало меня до чертиководну из комнат на втором этаже.
Я наткнулась на нее от «нечего делать». Я открыла дверь и увидела то, от чего по спине пробежали мурашки. Вспомнилось сказание о Синей Бороде. Это была та самая маленькая дверь, в которую мне, определенно, не стоило заглядывать.
Большая комната с огромным трюмо с зеркалом и подсветкой, на котором покоились всевозможные косметические принадлежностипарфюм, средства по уходу за кожей лица и тела, средства по уходу за волосами, и такое количество декоративной косметики, что хватило бы примерно двумстам женщинам до скончания века. Все брендовое, в красивых бутыльках, коробочках и футлярах. На столе царила идеальная чистота. Рядом стоял небольшой шкаф, похожий на вытянутый вверх комод, назначение которого мне стало крайне интересно, и я дерзнула пройти внутрь и открыть одну из дверей. Там были всевозможные электрические приспособления для укладки волос и обработки кожи, а также отдельная полочка для средств интимной гигиены. Я быстро захлопнула дверьсмущение и стыд затопили меня с ног до головы. Это место для любой дамы почти настолько же интимно, насколько интимно то, что у неё между ног, так что сейчас я практически заглядывала под юбку совершенно незнакомой мне женщине. Я заметалась в поисках выхода, но мой взгляд упал на огромные двери из толстого стеклашкаф. Ряды платьев, блузок, джинсов, юбок, свитеров, стеллажи с обувью на все случаи жизни, сумочек и аксессуаров ко всему этому великолепию. На меня пахнуло чужой женщиной. Я рванула на выход, подгоняемая практически физическим ощущением её гневного взгляда на своей спине. Незримая, отсутствующая, она, словно призрак, материализовалась в этой комнате, и её присутствие я ощущала всем своим существом.
Выбежав из комнаты, я хлопнула дверью и прислонилась к ней спиной, словно там, за дверью, стадо голодных зомби.
Его женане вымысел, его жена реально существует и до определенного момента жила в этой квартире. Где она? Что с ней стало? И почему молодая супруга вот уже пятые сутки не появляется дома? Может, она уже кормит рыбок или червей? А может, лежит в одной из комнат, и совершенно не исключено, что по частям.
В этот вечер я не стала прятаться в комнате.
* * *
Я сидела за кухонным столом, когда входная дверь открылась. Я окаменела и, кажется, покрылась льдом. Зря я села спиной ко входу.
Он зашел, разулся, а затем последовала минутная паузаон увидел открытую дверь его, а ныне моей, спальни. Он бросил беглый взгляд на остальные комнаты, гостиную и его лицо озарила легкая ухмылка. Он посмотрел в сторону кухни и неспешно двинулся туда. Он шел, бесшумно ступая ногами, словно хищник лапамивтянул когти, прижал уши, пригнул голову к земле. Он крался. Я напряглась и вслушивалась, не решаясь повернуть голову назад. Я не услышала, как он прошел коридор, как зашел на кухню, не услышала ни единого звука, когда он пересек комнату. Но почуяла тонкий, еле уловимый, армат парфюма. Прямо за моей спиной. Я закрыла глаза.
Рука отодвинула мои волосы, а затем губы, горячие, неимоверно нежные прильнули к позвонку у самого основания шеипоцелуйнежный, сладкий. Моя кожа мгновенно покрылась мурашками, соски затвердели. Еще поцелуй, чуть выше. И еще. Я втянула воздух, жадно, прерывисто, словно задыхаюсь. Его дыхание обожгло мою шею. А затем язык горячей, влажной лентой поднялся по моим позвонкам к самому основанию черепа. Я выдохнула, закусила губу. Его ладонь легла на мою шею, а затем большой палец нежно погладил меня. Я втянула шею, впиваясь пальцами в край стола. Куда же ты смотришь, эволюция? Почему худшие из твоих отпрысков столь прекрасны, так притягательны? Так уникальны
Привет, тихо шепчу я.
Его рука не сжимает мое горло, он задумчиво гладит меня большим пальцем. Он зарывается носом в мои волосы и вдыхает мой запах. Его рука замирает а затем другая рука обвивает меня, как змея и ложится на грудь, нежно сжимая её.
Ну же шепчет он, попроси меня
Подожди, говорю я на выдохе (удар сердца, еще один, еще), провожу языком по губам. Мне нужно поговорить.
Да мы только и делаем, что разговариваем, отвечает он и снова стискивает мою грудь. Горячее дыхание обжигает мою голову, спускаясь по волосам. Проси
Нет, Максим, говорю я и убираю его руку с моей груди.
Он замирает, и в это момент мне становиться жутко.
Что там творится в его голове? О чем он думает в эту секунду?
Секунды, медленные, липкие, тянутся, словно мед. Я ловлю свою панику за хвост, я тащу её обратно внутрь себя, чтобы не выдатьни словом, ни жестомбешеного страха, разливающегося внутри меня. С нимкак с собакой.
Рука нехотя сползает с моей шеи. Он вздыхает.
Ладно, говорит он, отодвигаясь от меня. Голос его, уставший и натянуто равнодушный, все еще звенит сталью. Он выходит из-за моей спины и появляется в поле зрения. Медленно обходя стол, за которым сижу я, он спрашивает. О чем ты хочешь поговорить?
Всего несколько секунд, и его голос снова ласков и спокоен. Он подходит к холодильнику, открывает дверцу и достает оттуда банку «Колы». Я терпеливо жду, пока он повернется ко мне. Он поворачивается и поднимает на меня серые глаза.
Я хочу домой, говорю я.
Его лицо не отражает никаких эмоций, и пристальный внимательный взгляд продолжает смотреть мне прямо в глаза:
Ну мы же это уже обсуждали?
Максим, нельзя держать людей взаперти. Это незаконно.
Господи, что я несу? Незаконно
Как видишь, можно, говорит он и тянет за колечко на банке. Она открывается с характерным щелчком и шипением.
Максим, я не понимаю, что я тут делаю?
Он делает глоток, потом пожимает плечами, в знак того, что его искреннее удивляет, почему я не понимаю очевидных вещей:
Ты здесь живешь.
А где живет твоя жена? Где она?
Пока не здесь.
А может, УЖЕ не здесь?
Он тихо смеется:
Нет. ЕЩЁ не здесь.
А когда она появится, что мне делать? Для чего ты её ждешь, я понимаю, но не совсем понимаю, для чего её жду я?
Я, честно говоря, тоже говорит он.
В смысле?
Ну, ты о ней вспоминаешь гораздо чаще, чем я.
Это не смешно! рявкаю я.
Тише, Марина.
Да я и не смеюсь, говорит он, улыбаясь.
Мы вместе её встретим? Напялишь на меня кокошник, вручишь каравай с солью, и будем стоять в дверях, как два дебила?
Он засмеялся. Я начинала беситься, я начинала паниковать, и ему это нравилось.
Успокойся! Возьми себя в руки. Помни, с кем имеешь дело. Это тебе не сосед по лестничной площадке.
Я вдохнула. Выдохнула.
Я понимаю, мне не постичь всю глубину твоих замыслов, говорю я гораздо тише и в разы медленнее. Я пытаюсь контролировать каждое слово. Но если есть в тебе хоть что-то человеческое, малая доля сочувствия, и
Я запинаюсь и замолкаю. Я на грани истерики. Я вот-вот заплачу. Сочувствие? Человечность? Он смотрит на меня и наслаждается. Это его месть за стояк, который я не пожелала ублажить. Он делает еще один глоток и ждет, пока я созрею.
Я хочу знать, что меня ждет, когда она вернется? выплевываю я, ненавидя себя за то, что не могу поднять на него глаза. Не пойду ли я на корм рыбкам?
Пауза, в течение которой мое сердце грозиться взорвать барабанные перепонки. Я жду, что она скажет «Может быть», я жду, что он скажет «Не исключено». Я жду приговора. Но в ответ я слышу:
А давай меняться?
Я отрываю взгляд от своих рук и смотрю на него.
Меняться? спрашиваю я.
Он кивает. Я недоуменно разглядываю его лицо, которое стало таким же наглым и заносчивым, как тогда, когда мы встретились впервые.
Ладно, говорю я, чего ты хочешь?
Его губы расходятся в шикарной улыбке, от которой у меня дрожь по телу.
Очень скоро, примерно через полторы недели, у нас с ребятами намечается встреча, говорит он и снова делает глоток. Я хочу, чтобы ты поехала со мной. В обмен на это я расскажу тебе кое-что о моем браке, говоря это, он поднимает правую руку и демонстративно машет передо мной кольцом.
Сука! Выблядок
Куда мы поедем?
Пусть это будет сюрприз.
Хочу побыстрее закончить этот разговор. Хочу понять, что творится.
Хорошо, говорю я.
Он кивает, улыбка сверкает на его лице:
Ты ведь знаешь, что у меня нет гражданства этой страны?
Я знаю. А он прекрасно знает, при каких обстоятельствах я получила это знание.
Я в курсе, говорю я. Я была в полиции.
Говорю и я замираю. Жду, что же мне будет за эту невинную шалость?
Максим смеется. Максиму весело:
Да, говорит он, сквозь тихий смех. Я тогда чуть не живот не надорвал от смеха. Это было забавно.
Забавно? Я сжимаю под столом кулак. Мне хочется взять первую попавшуюся тяжелую вещь и кинуть ему прямо в голову, глядя на то, как разлетаются по кухне его зубы. Но вместо этого я натянуто улыбаюсь. Он смотрит на мою улыбку, он закусывает губу и, наверное, думает о смирении, потому как похотливый язык жадно скользит по его губам.
Мои юристы покопались, прикинули все за и против и решили, что гражданство по браку будет самым подходящим вариантом.
Подходящимкому? Тебе? произносят мои губыосознание того, что я говорю, приходит с запозданием.
Вообще. Подходящим по всем параметрам. Не слишком скоропалительно, но и не слишком долго, дает некоторые поблажки в вопросах выезда из страны и
Погоди, погоди говорю я (на этот раз осознанно и четко). Он замолкает и внимательно смотрит на меня. Так весь твой бракфальшивка?
Я бы так не сказал.
То есть, жена все-таки существует?
Конечно.
И давно ты женат?
Де-юре почти год.
Я чувствую себя так, словно кто-то больно пнул мне под дых. Я никак не могу закрыть рот, потому что там столько словбеззвучных, невысказанных. Почему мне так больно?
А де-факто? спрашиваю я, и мой голос пугает меня своей бесцветностью.
А де-факто, как видишь, её еще нет. Но скоро появится. Я активно над этим работаю.
Но зачем? мой голосне то шепот, не то молитва. Ты же можешь делать все, что в голову взбредет? Купить, кого угодно, запугать, замучить? Ты же
Да, да, конечно могу. И всех, кто был мне нужен, я уже купил. Но есть определенные обстоятельства, которые заставляют меня хотя бы отчасти соблюдать букву закона. Кроме того, чем меньше в моем настоящем поддельных документов, тем лучше. Зачем лишний раз покупать и запугивать, когда многое можно сделать абсолютно легально? Но знаешь, большая часть тех, кто помогают мне, гонится не за деньгами.
А за чем?
За властью, разумеется! Ты что не помнишь? Оруэллвласть ради власти. Но не суть. Видишь ли, начинается довольно интересная игра
Интереснее, чем в «Сказке»?
Гораздо! он улыбается, его глаза горят, руки поставили банку с «Колой» на стол и уже летают по воздуху в порыве страсти. Мне сейчас позарез необходимо иметь кристалльно-чистое досье на бумаге с точки зрения общественности
Он говорит мне что-то, но я его не слышу. Словапустые оболочки чьих-то мыслей. Мне от них нет никакой пользы. Мне больно. Все, о чем я думалакак же сильно бьется сердце, как оно больно отдается в висках, как грохочет в ушах пульс. Какая же я дура. Я поверила сопляку, которому вот-вот стукнет девятнадцать. Поверила мальчишке.
«Ты будешь любить меня»
Господи, какая я идиотка.
И тут я со всей отчетливостью понимаю, что же так сильно болит.
Это она. Жрет меня, горит во мне, выворачивает меня наизнанку. Мне больно! Но мой крик звучит лишь в моей голове. Оставь меня, тварь! Отпусти! Отпусти!!!
Невидящими глазами я окидываю кухню и его, машущего руками и самозабвенно рассказывающего что-то, смысл чего я не понимаю. Словно я оказалась здесь только что, материализовалась секунду назад. Звук включается в моей голове, потому что среди кучи пустых слов он произносит мое имя.
Марина, говорит он, внимательно глядя на меня. Марина!
Он обходит барную стойку, проходит мимо стола и подходит ко мне. Он разворачивает мой стул, поворачивая меня лицом к нему, опускается на колени передо мной. Его глазарасплавленная сталь, мрачное грозовее небо над головойсмотрят на меня внимательно, цепко, остро. Его рукигорячие, ласковыеобвивают мои запястья. Он заслоняет собой весь мир. Я чувствую, как по щеке бежит слеза, до того горячая, что жжет кожу. Я слышу свой собственный голос:
А зачем тебе я?
Он смотрит не меня, гладит мои руки:
Я отдам тебе на хранение очень важную вещь. Не сейчас, позже. Если я все сделаю правильно, ты поможешь мне завершить начатое
Так вот кто яличный помощник, доверенное лицо. Ясекретарь.
Во мне детонирует ярость.
Я всего лишь секретарь.
Я взрываюсь и пинаю его в грудь.
поможешь мне завершить начатое
Он падает на спину. Его глаза ошалело смотрят на меня.