Дзинь! звенит кассовый аппарат. Зрители разочарованно переглядываются. Видно, об этом знали немногие. А теперь известно всем.
Ему же хуже, а не нам, выкрикивает Сэнди Денни.
Чтобы не разрыдаться, Эльф начинает «Ясень, дуб и терн» песню, которой обычно открывает выступление. Впервые Эльф спела ее в Кингстонском фолк-клубе, на старой голландской барже, пришвартованной к причалу в Кингстоне. Сейчас голос ломкий, пронзительный, не дотягивает пару верхних до. Упрощенный, безбрюсовый вариант исполнения не то чтобы плох, но не вдохновляет. Эльф берет первые аккорды «Короля Трафальгара», своей лучшей песни с альбома «Пастуший посох» но после третьего такта вступления передумывает. Без Брюсовой гитары будет звучать скупо и скудно. Что же сыграть? Пауза затягивается. Тогда Эльф снова начинает «Короля Трафальгара», модуляция из соль минора через ми-мажорный септаккорд выходит грязноватой. Заметно только хорошему гитаристу, однако звук получается куцый. Зрители вежливо аплодируют. Следующий номер«Песня Динка» из антологии Ломакса. Здесь у Брюса замечательная партия банджо, ее сейчас не хватает, как не хватает и его верхней октавы на «прощай, прощай». Эта песня звучит в десятках фолк-клубов по всей Англии, и повсюду ее исполняют гораздо лучше, чем Эльф сейчас. Тут она соображает, что по-прежнему ведет свою партию в дуэте «Флетчер и Холлоуэй», только без Флетчера. И что теперь? Спеть что-нибудь новенькое? Из четырех новых композиций для альбома «Флетчер и Холлоуэй» две лирические песни посвящены Брюсу, третьяблюзовая ода Сохо для фортепьяно, пока еще безымянная, а четвертаябаллада о ревности под названием «Всегда не хватает». На лирических песнях ей не удержаться от слез. Лучше исполнить «Где цветет душистый вереск», вот только она забывает поменять слова для женского исполнения, поэтому вместо «Я найду себе другого» звучит «Я найду себе другую», и Эльф представляет, как Брюс раздевает Ванессу «пока я, дура, пою старые, заезженные песни».
И внезапно замечает, что перестала играть.
В зале раздаются перешептывания и покашливания.
«Наверное, думают, что я забыла слова. Или: Может, у нее нервный срыв?»
На что у Эльф заготовлен ответ: «Хороший вопрос».
Она понимает, что выронила медиатор.
По напудренному лицу струится пот.
«Вот так умирает карьера»
«Прекращай выступление. Уходи со сцены с достоинством. Пока оно у тебя осталось».
Эльф опускает гитару. С первого ряда кто-то подается вперед. Свет рампы озаряет паренька, ровесника Эльф: овал по-женски миловидного лица, черные волосы до плеч, пухлые губы, умный взгляд. В пальцах зажат ее счастливый медиатор. Эльф берет его из протянутой руки.
Только что она хотела уйти. А теперь нет.
Слева от подавшего медиатор сидит парень повыше, в лиловом пиджаке. Чуть слышно, но четко, как суфлер, он произносит:
«Если ты меня покинешь, я недолго протоскую»
Эльф обращается к зрителям:
С вашего позволения, я поменяю следующие строчки она рассеянно перебирает струны, чтобы отразить всю прелесть моей так называемой личной жизни. Она берет нужный аккорд и поет: «Если ты меня полюбишь, то не вынесешь позора И продолжает с утрированным австралийским акцентом: Потому что я Брюс Флетчер, я всех дрючу без разбора»
Зал взрывается ликующим хохотом. Эльф заканчивает песню, больше не меняя слов, и в награду получает бурные аплодисменты.
«Ну, чем черт не шутит»
Она подходит к фортепьяно:
На пробу я исполню три новые песни. Это не совсем фолк, но
Сыграй, Эльф! выкрикивает Джон Мартин.
Будто с головой нырнув в самую гущу жгучей крапивы, Эльф начинает вступление к «Всегда не хватает» и посреди проигрыша переходит на «You Dont Know What Love Is». Так сделала Нина Симон на концерте в «Ронни Скоттс» вплела мелодию одной песни в середину другой, обе словно бы перекликаются. Эльф возвращается к «Всегда не хватает», завершает музыкальную фразу пронзительным фа-диезом. На нее волной обрушиваются аплодисменты. В проходе самозабвенно хлопает в ладоши Ал Стюарт. Эльф берет гитару, исполняет «Поляроидный взгляд» и «Я смотрю, как ты спишь». Потом без инструментального сопровождения поет «Уилли из Уинсбери» песне ее научила Энн Бриггс. Она держит ладонь «чашечкой» около уха, как Юэн Макколл, произносит слова короля повелительно, слова его беременной дочеридерзко, а слова Уиллихладнокровно. Так хорошо она не пела никогда в жизни.
Ну, у нас осталось время еще на одну вещь, говорит она, садясь к микрофону.
Придется спеть, Эльф, иначе Энди тебя не выпустит! кричит из зала Берт Дженш.
«Куда ветер дует» альбатрос на шее, но Эльф живет его щедротами.
Что ж, я исполню для вас свой знаменитый американский хит. Четвертая струна опять ослабла. Знаменитый американский хит Ванды Вертью.
Само собой, зрители смеются. Эльф исполняла эту песню задолго до того, как встретила Брюса, который решил, что в ней надо подправить концовку, чтобы создать плавный переход к его балладе про Неда Келли. Эльф закрывает глаза. Касается гитарных струн. Вздыхает
После продолжительных аплодисментов, десятка объятий, высказываний на тему «Без него гораздо лучше» и похвал новому материалу Эльф наконец-то попадает в чулан, который служит Энди кабинетом. К ее удивлению, кроме Энди, туда втиснулись еще четверо. Двоих Эльф узнает: симпатичный парень, который подал ей медиатор, и его сухопарый сосед, который подсказал ей слова «Где цветет душистый вереск». У третьегокопна каштановых волос, эффектные усы, как у щеголя эпохи Регентства, насмешливые глаза под тяжелыми веками и в общем плутовской вид. Четвертый, тот, что опирается на картотечный шкаф, постарше остальных. Костлявое лицо, лоб с залысинами, очки с дымчатыми стеклами и костюм цвета берлинской лазури, с закатно-алыми пуговицами. Его окружает ореол уверенности в себе.
А вот и героиня вечера, объявляет Энди. Классный новый материал. Желающих его записать будет хоть отбавляй. «Эй энд Би» изрядно сглупили.
Очень рада, что тебе понравилось, говорит Эльф. Извини, я не знала, что у вас тут встреча. Я загляну попозже.
Это не встреча, а сходка заговорщиков, говорит Энди. Познакомься, это Левон Фрэнкленд, мой давний подельник.
Тип в дымчатых очках прижимает руку к груди:
Прекрасное выступление. Честное слово. («Американец», думает Эльф.) А новый материалулет.
Благодарю вас. «Наверное, голубой», думает Эльф и поворачивается к невысокому брюнету. И спасибо за медиатор.
Всегда пожалуйста. Меня зовут Дин Мосс. Ты здорово сыграла. На сцене держишься просто класс. А пауза, когда все решили, что ты забыла слова, чистая драма.
Вообще-то, это была не драма, признается Эльф.
Дин Мосс кивает, будто теперь-то ему все понятно.
Эльф смутно знакомо его лицо.
Слушай, я тебя откуда-то знаю.
Год назад мы пересеклись на прослушивании в телестудии «Темза-ТВ». Я был в «Броненосце Потемкин». А ты исполняла фолк.
Ой, и правда. В итоге выбрали какого-то ребенка-чревовещателя с куклой-додо, вспоминает Эльф. Прости, не признала.
Да ладно. Про такое хочется поскорее забыть. А еще я работал в кофейне «Этна» на ДАрблей-стрит. Ты туда часто заходила, только я торчал за стойкой с кофеварками, меня было не заметить.
Вот я и не заметила. Тебе надо было подойти и сказать: «Эй, мы с тобой встречались, в телестудии».
Я постеснялся, потупившись, отвечает Дин.
Какое честное признание, растерянно говорит Эльф.
А яГрифф, заявляет встрепанный усатый тип. Барабанщик. Больше всего мне понравился «Поляроидный взгляд». (Он явно с севера Англии.) А вот это, он кивает на высокого тощего рыжего парня, Джаспер де Зут. Между прочим, имя настоящее, хоть и не верится.
Будто повинуясь безмолвному приказу, Джаспер пожимает Эльф руку:
Впервые встречаю человека по имени Эльф.
У него очень аристократический выговор.
«Эль» от Элизабет, а «Ф» от Франсес. Меня так прозвала младшая сестренка, Беа, и так и прилипло.
Тебе подходит, кивает Джаспер. У тебя совершенно эльфийский голос. Я раз сто слушал твой «Ясень, дуб и терн». А в «Короле Трафальгара» замечательная он задумчиво крутит пальцем, мм, психоакустика. Есть такое слово?
Наверное, отвечает Эльф и неосторожно добавляет: Если оно есть, то хорошо рифмуется со словом «кустики».
Джаспер косится на нее:
Ну да, пустяки, прутики и кустики.
«Ага, среди нас есть еще один стихотворец», думает Эльф.
Левон снимает очки:
Эльф, у нас есть предложение.
Что ж, раз вы с Энди такие друзья, я готова его выслушать.
А я, пожалуй, пойду, говорит Энди, вручая ей конверт. Твой гонорар. Как за дуэт. Ты его отработала.
Он выходит, и Левон Фрэнкленд закрывает за ним дверь.
Во-первых, позволь, я вкратце объясню предысторию. Так сказать, контекст. Ямузыкальный менеджер. Вырос в Торонто, а потом отправился в Нью-Йорк, чтобы стать фолк-звездой. Мои свитера и водолазки были безупречны, но все остальное подкачало, поэтому я решил освоить нью-йоркскую музыкальную кухнюсперва в музиздательстве, потом у агента, который работал с целой плеядой звезд «британского вторжения». Четыре года назад я приехал в Лондон, устраивать гастроли американских исполнителей, да так здесь и застрял. Поработал в студии у Микки Моуста, потом переключился на поиск и продвижение новых исполнителей, а теперь вот решил попробовать свои силы в менеджменте. Можно сказать, всесторонне развитая личность. Ну, про меня много чего говорят. Я никогда не принимаю это близко к сердцу. Покурим?
А то, говорит Эльф.
Левон раздает всем «Ротманс».
В конце прошлого года я ужинал в компании двух джентльменов, Фредди Дюка и Хауи Стокера. У Фредди фирма по организации гастролей, его контора на Денмарк-стрит. Они работают по старинке, но приветствуют новые идеи. Хауиамериканский инвестор, который недавно стал владельцем небольшого рекламного агентства «Ван Дайк талент», в Нью-Йорке. Фредди и Хауи решили объединить усилия и создать единое трансатлантическое агентство по организации гастролей британских исполнителей в США и американских исполнителей в Британии. Сложно устраивать зарубежные гастроли, не зная местной специфики. У музыкальных профсоюзов такие запутанные требования, что проще сразу удавиться. Короче говоря, Фредди и Хауи предложили мне вот какую штуку. Я нахожу группу талантливых исполнителей, они с моей помощью делают демки, заключают контракт со студией звукозаписи, а потом агентство ДюкаСтокера организует им гастроли и превращает их в знаменитостей. Мне предоставят помещение на Денмарк-стрит, а во всем остальном у меня будет творческая свобода. Агентство ДюкаСтокера вложит начальный капитал и обеспечит меня годовым жалованьем в обмен на сравнительно скромную долю будущих прибылей. В общем, нам еще десерт не принесли, а мы уже ударили по рукам. Так появилось на свет агентство «Лунный кит».
Ну, новых лейблов развелось, как грибов после дождя, говорит Эльф.
Да, и, как правило, все они однодневки. Левон затягивается сигаретой. Они заключают контракт с первыми попавшимися пижонами с Карнаби-стрит, тратят все деньги на оплату студийного времени, не продвигают материал на радио и через год банкротятся. Нет, по-моему, подбор группыэто тонкая работа. Никаких прослушиваний. И постоянные репетиции, прежде чем дело дойдет до концертов. Наша группа должна быть безупречна с самого начала. А самое главное, я намерен по справедливости делить плюшки с исполнителями, а не урвать лакомый кус, а потом утверждать, что его и вовсе не было.
Необычный подход, кивает Эльф. А что за группа?
Группаэто мы, говорит Грифф. Динбасист, Джасперсоло-гитара, ябарабанщик. Эти двое еще поют и сочиняют.
Только нам не хватает клавишника, говорит Джаспер.
«Мне предлагают работу», соображает Эльф.
Клавишника, который пишет песни, поясняет Левон. Обычные группы с трудом наскребают приличный материал для одного альбома. А вот если Дин, Джаспер и еще кто-нибудь сочинит по три-четыре песни, то у нас наберется сразу на долгоиграющую пластинку.
Среди твоих знакомых такие есть? спрашивает Дин.
С правильной психоакустикой, добавляет Левон. Из тех, кто и на синтезаторе слабает, и на фортепьяно верный аккорд возьмет.
По-моему, меня приглашают в бродячий цирк, говорит Эльф. На всякий случай уточню: вы ведь не фолк-группа?
Совершенно верно, говорит Левон. За дух фолка в группе будешь отвечать ты. Дин больше склонен к блюзу, Грифф у нас из джаза, а Джаспер
Все смотрят на Джаспера.
А онвиртуоз-гитарист, заявляет Дин. Потому что это чистая правда, а не потому, что я снимаю у него комнату.
Грифф локтем тычет Дина в бок:
Между прочим, обычно жильцы платят хозяину деньги, а не берут у него взаймы.
Эльф, говорит Левон, я уже представляю, как великолепно вы будете звучать. Устройте джем-сейшен. В баре на Хэм-Ярде есть помещение для репетиций. Давайте попробуем, а?
Ну а если тебе наш цирк не понравится, то силой удерживать не станем, говорит Дин. К ужину будешь дома.
Эльф затягивается сигаретой:
А название у вас есть?
Приблизительное. Мы попробовали «Есть выход» начинает Левон.
но это не окончательно, заверяет Дин.
«Вот и хорошо».
Значит, вы не фолк-группа. А какая же тогда?
Павлиньепереливчатая. Сорочьелюбопытная. Подземельнопотайная, говорит Джаспер.
Он в детстве энциклопедический словарь проглотил, поясняет Дин.
Эльф пытается зайти с другой стороны:
А какого звучания вы хотите добиться?
Трое отвечают хором:
Нашего.
Темная комната
Клуб «UFO» вибрируетPink Floyd прокладывает курс корабля к сердцу пульсирующего солнца. Мекка танцует, смотрит на него. У нее глаза цвета берлинской лазури. Разноцветные пятна прожекторов сияющими медузами множатся и скользят по танцорам, и мысли Джаспера начинают дрейфовать.
«Абракадабра, это мальчик. Назовем-ка его Джаспером» Почему это имя, а не какое-нибудь другое? Знакомый? Драгоценный камень? Бывший любовник? Это известно только матери Джаспера, а она спит в гробу на дне морском, у египетских берегов. Приходим, смотрим, шастаем, пока Смерть не погасит наши свечи Там, откуда мы приходим, этого добра много. Миллион зачатков жизни в каждой капле жизненной эссенции. Бог сошел бы с ума, если бы следил за каждым. На сцене Сид Барретт водит гребешком по провисшим струнам «фендера». Горестные вопли птеродактиля. Сид далеко не виртуоз, но умение держаться на сцене и байронический облик с лихвой восполняют недостаток техники. Тем временем Хоппи щелкает выключателем за световым пультом и по стенам начинает нарезать круги самурай Куросавызнаменитое шоу клуба «UFO». Рука Джаспера уже какое-то время выводит восьмерки; цифра 8 бесконечность стоймя. До него доносятся слова, надтреснутые, шершавые, как радиоволны в сумерках «Если б расчищены были врата восприятия, всякое предстало бы человеку как оно естьбесконечным. Ибо человек замуровал себя так, что видит все через узкие щели пещеры своей». Кто это сказал? «Я знаю, что не я». Может, Тук-Тук? Или кто-то из давних предков? Лазурная медуза света проплывает над Риком. Рик Райт, клавишник, в лиловом галстуке и желтой рубашке, играет на «фарфисе». Месяц назад Pink Floyd подписали контракт с EMI. И всю эту неделю провели в студии «Эбби-роуд». Рик рассказывал Джасперу: «К нам заглянул инженер из корпуса Б и говорит, мол, там ребята перерыв устроили, не хотите поздороваться? Ну, мы и зашли. Джон дурачился, у Джорджа болел зуб, а Ринго рассказал похабный анекдот». А еще они слушали новую песню Пола «Прелестная Рита». Мекка сужает круги. Ее слог услаждает слух: Ich bin bereit abzuheben.
Обычно Джаспер понимает немецкий со скрипом, но драгоценные часы, проведенные с Меккой, являются отличной смазкой для мозгов.
Ты уже отрываешься от земли? уточняет он.
Судя по всему, фитиль метаквалона запален. Вышибалы на дверях поставляют превосходное зелье, чистейшее во всем Лондиниуме, и вот он приход вот он приход точка точка точка тире тире тире точка точка точка
и тело Джаспера танцует в клубе «UFO» на Тотнем-Корт-роуд, а разум уносится в просторы космоса, огибает обводненный Марс, мчится все дальше и дальше, к Сатурну, пожирающему своих отпрысков, а потом отверженно, Отче, отчужденно отчаянно летит превозмогая скорость света туда где застывают время и пространство и снова шершавый голос: «И слава Господня осияла их: и убоялись страхом великим. И сказал им ангел, не бойтесь, пристегните ремни безопасности и катайтесь в свое удовольствие». А теперь библейски черно и беззвездно. Хвост кометы серебристой нитью тянется в пространстве. Тук-тук. Кто там? Не отвечай. Думай о нормальных вещах. Ник Мейсон бьет по барабанам. Барабаны были раньше нас. Ритмичное биение материнского сердца. Мекка уезжает в понедельник вечером. Америка проглотит ее, как кит Иону. Мы пульсируем в такт бас-гитаре Роджера, «рикенбакер-фаергло». Улыбка Роджера Уотерсаи плащ и кинжал одновременно. Лицо Мекки изгибается, вдавливается, удлиняется, расширяется, обволакивает его. И вширь и вглубь растет, как власть империй, медленная страсть. Ее лицо отражает его, а егоее, и какое из отражений догадывается, что оноотражение?