Я имею право поехать на море, если хочу.
Я увидела ярость в его глазах.
Луи, начала я мягко.
Он смотрел мимо меня на нашу мать.
Играй своей собственной жизнью как тебе угодно. Но жизнью Миа, это
Я ехала по правилам!
По правилам? Не смеши меня, тебе всего четверть часа объясняли, как заводить двигатель и тормозить, а потом еще несколько часов вы отмечали это в баре!
Да как ты можешь такое
Даже не пытайся, ма. Я знаю парней из деревни, до сих пор у меня в ушах их разговоры, как они вместе с тобой сидели в кафе до самого закрытия и пьяные ползли домой на четвереньках. Я даже не хочу спрашивать, как для тебя закончился вечер и держала ли ты руки при себе. Я все видел в их глазах. А сейчас я хочу видеть Миа.
Но Луи, я
Я сказал, что хочу видеть Миа.
Пошли, сказала я.
Он последовал за мной по лестнице.
Чем заболела малышка? спросил он.
Да ничем, ответила я. Кашляет иногда, как все зимой.
Как ты можешь тут находиться. Я зверею от одного взгляда на нее.
Отец всегда говорил, что она не железная, Луи.
Наш отец, черт подери, слишком ее любил.
Он вздохнул.
Я буду давать тебе деньги каждый месяц, ты сумеешь ими воспользоваться. Прежде всего нужно что-то сделать с камином. Ты заметила, какой грязный воздух в комнате? Вы тут втроем скоро задохнетесь. Я пришлю кого-нибудь тебе помочь. И обои в гостиной отклеиваются. Да ты и сама видишь, Жюльетта. На чердаке лежат запасные рулоны, вот пусть мама и займется ими, как ей станет лучше, сделает хоть что-то полезное.
Как будто она меня послушает.
И не рассказывай ей о деньгах, Жюльетта, а то они исчезнутне успеешь глазом моргнуть.
Мы стояли перед дверью в спальню. Луи взялся за ручку и осторожно приоткрыл дверь. Наша Миа крепко спала под одеялом, засунув большой палец в рот.
Не позволяй ей так делать, Жюльетта. У нее из-за этого зубы будут кривые.
«Ну так возвращайся», подумала я. Его бы Миа слушалась. Ему бы мать не осмелилась пойти наперекор. Он же это понимал?
Мы спустились по лестнице, прошли по коридору, зашли в комнату.
Увидимся, сказал он матери.
Именно так, Луи.
Я сняла куртку с вешалки и вышла за ним на улицу.
Он ждал меня. Я направилась к нему едва ли не вприпрыжку. Somewhere over the rainbow, way up high. Наш отец пел эту песню в конце каждого своего выступления, и люди танцевали под нее так, словно в следующую минуту мир остановится, но их это совершенно не пугает.
Я пройдусь с тобой, сказала я.
And the dreams that you dare to dream really do come true.
Луи, начала я, с трудом выталкивая слова из горла.
Мне нужно было так много сказать, но с чего начать? Начать было не с чего. Но сейчас он уйдет, и неизвестно, когда появится в следующий раз.
И что теперь, Луи?
Я увидела, как он несколько раз кивнул.
Наверное, тебе стоит переехать ко мне. Места хватит.
Миа этого не хочет.
Он глубоко вздохнул.
Зато наша мать хочет все на свете.
Я чуть ему не рассказала. О том, как хочу петь. Чуть не спросила, не кажется ли ему, что я могла бы. Но я уже знала, что он мне скажет. Если я хочу петь, мне требуется лишь однопеть. Не только у себя в комнате, не только сидя на велосипеде. Что некоторые узлы нужно разрубать, какими бы тугими они ни были. Он ведь это и сделал. Мне стоит знать, что он был не рад уйти из дома, он ушел, потому что должен был уйти. Не хотела же я, чтобы он сошел с ума?
Он завернул за угол. Еще раз помахал. Мой брат, который мог все. Просто взял и повернул за угол.
Шестнадцать
Наступил март. У матери все так же не было работы, а Миа все так же редко ходила в школу. Что я об этом думала, ясное дело, никого не волновало. Если ребенок так кашляет, говорила наша мать, значит, он должен остаться дома. О море она, к счастью, больше не заговаривала.
Между тем все расходы из-за аварии нам возместили, не пришлось выплачивать ни цента. После составления полицейского протокола страховые агенты были настолько впечатлены ее показаниями, что не сочли нужным углубляться в расследование. Впервые умение матери окрутить любого мужчину пошло нам на пользу.
Я потребовала, чтобы она поклялась памятью нашего отца, что не станет покупать еще одну машину. И что будет отныне согласовывать все траты со мной.
Она посмотрела на меня со злостью. Я становилась похожа на Луи. И ей это было вовсе не по душе.
Поклянись, повторила я.
В середине марта мне исполнилось шестнадцать. Жена пекаря дала мне отгул на полдня, наш Луи устроил это тайком от меня.
Мы отправились на трамвае в Хасселт, где пили английский чай на центральном рынке, заедая его разными вкусностями. Когда стемнело, мы пошли смотреть шоу с музыкой и танцами.
Да, сказала я Луи, вот чем я бы хотела заниматься.
Я знаю, ответил он.
Потом вытащил из кармана конверт, в котором лежала бумажка, а на ней было написано: десять уроков пения для Жюльетты Энгелен. По вечерам в воскресенье, начиная со следующей недели.
Я расплакалась от счастья.
Неужели ты думала, что я совсем про тебя забыл, сказал наш Луи.
Роза
Пение мне должна была преподавать Роза. Я никогда раньше не слышала о ней, но слышал наш Луи. Она пять лет училась в Брюсселе, всегда и обо всем имела свое мнение, но я совершенно не должна из-за этого переживать, ведь в остальном она как мы. Точно такая же, как мы, Жюльетта.
Мы поехали к ней на велосипеде. Нужно было проехать три деревни, пересечь железную дорогу, миновать поле, добраться до самого последнего дома.
Сюда, сказал Луи.
Прежде чем он успел позвонить, дверь широко открылась. В дверях стояла она. В красном платье с цветами, с красным бантом поверх пучка и в алых туфельках, что сияли как солнце.
Я смотрела на нее и не могла отвести глаз. Луи ошибался. Она была вовсе не как мы. Но она кивнула мне так радушно, что стало совершенно не важно, что она на нас не похожа.
Начинаем вечеринку, сказала она.
Вечеринку?
Пошли со мной, не будем тянуть.
Она привела меня в музыкальную комнату, открыла крышку пианино и сыграла пару аккордов.
Повторяй за мной, Жюльетта. Мы начали петь. С высоких нот на низкие и обратно, раз по сто для начала. Руки на животе, не за спиной. Раскрыть ребра, подбородок вниз, затылок вверх. Прямо в потолок, Жюльетта. Ни на сантиметр ниже. Забудь про горло, ты должна петь пальцами ног. Петь, Жюльетта, а не кричать. И ты неправильно дышишь. Оттого и задыхаешься. Смотри на меня. Повторяй за мной.
Заново.
В процессе она разливала чай. Хорошо для голоса, сказала она, голос нужно беречь. Но мне повезло. У меня сильный голос, просто так он не ослабнет.
А еще у тебя крепкие челюсти. Понятно, почему голос так хорошо звучит.
Крепкие челюсти?
Формируют прекрасную акустику, Жюльетта. Остальноеупражнения.
Прозвучало так просто.
Ты должна решить, Жюльетта. Все или ничего, и лучше все, а то и начинать не стоит.
Она серьезно на меня посмотрела.
Понимаешь, что я хочу сказать?
Я кивнула.
Все, повторила я, все и еще чуть-чуть.
Она улыбнулась.
Твой брат сказал, ты умеешь читать ноты.
Меня наш отец научил.
Есть подходящая песня для тебя. Тебе знакома Джуди Гарленд? Ты мне ее напоминаешь, знаешь об этом?
Джуди Гарленд, которая поет песню про радугу? Я?
Она засмеялась.
У тебя ее кудряшки и курносый нос. Только глаза у вас разные. Как только ты своими жгучими очами посмотришь на зрителей, даже петь не придется, они будут ловить каждое твое слово. У тебя красота вашей матери, так твой брат сказал.
Так он и сказал.
Ты не очень-то рада это услышать.
Когда мы будем петь?
Она помолчала.
Ты права, Жюльетта.
Она встала, взяла толстую папку со стола и начала ее листать.
Вот тут у меня они все. Zing! Went The Strings Of My Heart! Джуди Гарленд была как раз твоего возраста, когда впервые спела эту песню.
Откуда ты все это знаешь?
Она улыбнулась.
Я живу музыкой, Жюльетта. С утра до вечера я занимаюсь только ею.
Я тоже хочу учиться музыке!
Может, это и неплохая идея. Но сейчас я сыграю, а ты споешь.
Она протянула мне партитуру, села обратно за пианино и сыграла аккорд.
Сперва прочтем текст. Ты понимаешь английский, нет? Совсем чуть-чуть? Я помогу с переводом: ты должна знать, о чем поешь. Каждая песняэто история, Жюльетта, у тебя может быть самый лучший голос, но если ты забудешь рассказать историю, то с тем же успехом можешь просто молчать.
Она прочла, я прочла, она перевела.
Теперь дело за тобой, Жюльетта. Спой так, как будто это твоя история. Когда начнешь, оно само к тебе придет. А если не придет, что ж, не конец света. Не все рождены для сцены. Она улыбнулась. Я почти слышу, что ты сейчас думаешь. Рождена ли ты для сцены, придет ли оно к тебе. Не ломай над этим голову, Жюльетта. Не поможет.
Она мягко нажала на мой живот.
Ответ вот тут, сказала она.
Я встала, чуть-чуть расставив ноги. Выпрямила спину, успокоила дыхание.
Подумай об истории. Ты кого-то любишь и рассказываешь ему об этом. Это не так уж и трудно.
Роза кивнула. Готова ли я?
Первые звуки.
Вот бы папа меня сейчас видел. Рожденная сиять, наша Жюльетта.
Сперва упражнения, па. Много упражнений, говорит Роза.
Наш отец.
Если бы я только могла.
Еще хоть разок. Руки на его талии, голова у его груди. Всего пять минут.
Я положила руки на живот.
Всего лишь на пять минут его увидеть.
Только и всего.
И хотя песню пела я, меня самой больше не существовало. Я стала огромной пустотой. Пустотой, что плакала и смеялась. Что злилась из-за всего, что случилось, и из-за всего, что не случилось. И что боялась. Да, и это тоже.
Но прежде всего, что любила.
Ровно в десять Роза опустила крышку пианино.
Двух часов более чем достаточно. Твоему голосу сейчас нужно отдохнуть, перед сном выпей чаю. Я тебе дам с собой.
В гостиной нас уже ждал Луи. Он встал, когда мы вошли. С любопытством взглянул на нас.
Ну как?
Роза кивнула.
Я займусь ею.
Она меня проверяла, и я прошла проверку. Луи захлопал в ладоши.
Блестяще, Жюльетта.
Я хочу учиться музыке, сказала я.
Почему бы и нет.
Он засмеялся, поставил стул, на котором сидел, обратно к столу и расправил складки на ковре.
И тут я заметила, как хорошо он вписывается в эту комнату.
Мы попрощались. Сначала она обняла меня, потом Луи.
С горящими щеками он запрыгнул на велосипед. Он помахал ей, словно матрос, что на год уходит в море. Он продолжал оглядываться на нее, пока она не превратилась в красную точку на пороге дома.
Ты опять с ней увидишься в воскресенье, сказала я.
Уже завтра, ответил он, она приходит в школу давать уроки музыки.
Ты этому рад.
Она самая лучшая, сказал он сухо.
Как будто она еще и не самая славная, и не самая красивая.
Ты сказал ей, что я похожа на нашу мать.
Как будто ты сама не знаешь! И нет, характер у тебя не как у нее, ты ангел. Думаешь, я смеюсь над тобой? Вовсе нет, Жюльетта. У тебя не только характер ангела, у тебя голос ангела. Отец был прав, ты станешь звездой.
Ой, Луи.
Держи руль прямо, не то уедешь в канаву.
Я правда хочу учиться музыке, Луи, как Роза. Она говорит, что новый учебный год начнется в сентябре, и если мама к этому времени не найдет работу, то она могла бы заменить меня у пекаря.
Роза так сказала?
Я кивнула.
Когда ты на ней женишься?
Он чуть не свалился с велосипеда.
Женюсь?
Я засмеялась.
Ты влюбился в нее, Луи. На твоем месте начала я.
Ты не на моем месте.
На углу нашей улицы он остановился.
Дальше я поехала одна.
Наша мать уже спала, когда я вошла в дом. Я тихо-тихо поднялась к себе в комнату. И еще тише заползла в кровать.
Все или ничего, и лучше бы все.
Моя жизнь наконец-то началась.
Доктор Франссен
На следующее утро я зашла на кухню посвистывая.
Наша мать уже встала.
Ты вчера так поздно явилась домой. Тебе понравилось?
А я думала, что ей будет совершенно наплевать. Я радостно ей улыбнулась. Сейчас я ей все расскажу. И о том, что у меня отличные челюсти, и о том, как я на нее похожа, и о том, что я хотела бы в сентябре поехать в Хасселт учиться.
Все просто блестяще, ма.
Она не улыбнулась в ответ.
Как хорошо, что ты не увидела, как мне стало плохо, и это не испортило тебе вечер, а то едва ты уехала, как началось: сначала кишечник, а потом весь живот. Доктор Франссен сразу пришел. Он что-то прописал, и мне сейчас, слава богу, стало получше. Я должна тебе кое-что сказать. Это тебе не понравится, но я все равно скажу. Я думаю, что твои уроки пенияплохая идея, Жюльетта. Я целую неделю сижу тут в четырех стенах, мне очень нужны эти воскресные вечера, иначе я с ума сойду. Ты должна меня понять, детка.
Я уставилась на нее. Неужели она хоть раз не может вести себя не как моя мать? Ведь не может же это быть так сложно? Просто выслушать и порадоваться за меня?
Я пошла на работу, сказала я.
Ты ничего не съела.
Ничего, в обморок не упаду.
О да, не упадешь. Ты не упадешь. Затем она подняла глаза и тяжело вздохнула на тот случай, если я вдруг не поняла: она-то упасть может.
Она, всегда она.
Я вышла на улицу. Уличные фонари еще горели. День еще не начался, а я уже в пути. Если бы можно было шагать вечно. Если бы только так было можно.
Доктор Франссен зашел одним из первых.
Твоей маме вчера стало плохо, сказал он серьезно.
Я пожала плечами.
Она так скучает по вашему отцу.
Я тоже.
Я знаю, детка.
А она нет! Чуть что, начинает злиться, доктор Франссен! А теперь хочет отнять у меня уроки пения! Но этому не бывать!
Он нахмурил лоб.
Знаешь что, Жюльетта, твоя мать не такой человек, чтобы дома сидеть целыми днями. Ей нужно чем-то заняться. Я узнаю, что можно сделать.
Тем вечером он зашел снова. Я лежала в кровати, но слышала, как они разговаривали, и на следующее утро узнала, о чем. Если подумать, возможно, уроки пения мне не повредят, сказала мать. Я могу не волноваться, она разрешает мне продолжать. И у нее теперь есть работа. В аптеке нужна уборщица. Доктор Франссен замолвил за нее словечко. Очевидно, это помогло, потому что с завтрашнего дня она уже может приступать.
Я не могла дождаться, чтобы рассказать об этом Луи. Чуть раньше восьми он зашел в магазин.
Ты чего такая радостная, сказал он.
У нее есть работа. Наконец-то, Луи.
Посмотрим, надолго ли.
Я чуть не прогнала его без хлеба.
Удача
Все последующие дни мать вставала вместе со мной, готовила кофе для меня и бутерброды для Миа, потом будила ее и помогала собраться в школу. Каждый вечер, когда я приходила домой, на столе стояла еда, такая же вкусная и ароматная, как когда был жив папа, а мама была самой быстрой, самой умной и самой красивой, а еще самой лучшей поварихой в округе. Она лихо, между делом, ободрала обои со стен в комнате и на кухне, и ей понадобилось всего два вечера, чтобы наклеить новые. Давно уже пора было это сделать, сказала она, достала из шкафа вазу, наполнила ее водой и поставила туда сирень из сада, так что вскоре наш дом стал пахнуть так, словно папа никогда не умирал. То, что я отняла у нее воскресные вечера, ее больше не злило. По субботам на танцах публика даже лучше, Жюльетта, вот бы она знала это раньше, настоящие друзья, Жюльетта, люди, которым не наплевать, еще существуют, они учили ее всем танцам в мире, она эти танцы ни за что не сможет запомнить, так их много.
А я всю неделю ждала воскресенья. Луи каждый раз встречал меня на углу нашей улицы. Когда я ему сказала, что уже знаю дорогу и не боюсь темноты, он сперва растерялся.
Ты не представляешь, насколько здорово ты поешь.
Как будто ты меня ходишь слушать, засмеялась я. Когда ты ее уже поцелуешь?
Всему свое время, Жюльетта.
Наступил май.
Месяц Девы Марии, сказала наша мать; взяла ведро с водой и губку и отмыла грот в саду от голубиного помета.
Будем молиться, сказала она, сколько сможем. Самое время.
А о чем нам нужно молиться? спросила я.
Об удаче, ответила она. Наконец она к нам пришла. За то, чтобы небеса снова не отобрали ее у нас.