Квини - Карти-Уильямс Кэндис 2 стр.

* * *

Я сидела в коридоре, уставившись в разбитый экран телефона, и ждала ответа Тома. Прошло несколько минут, и я, наконец, двинулась в сторону приемной. Чем ближе я подходила, тем громе слышался голос Мэгги.

 Однажды, много лет назад, мой бывший муж сказал, что должен сгонять за бензином, и знаешь что? Его не было пятнадцать часов! А когда он вернулся, я спросила: «Теренс, ты где покупал бензин, в Шотландии?»она сделала паузу для пущего эффекта.  После такого я велела ему убираться. Мне надо было заниматься ребенком, оплачивать счета, а разбираться с мужской глупостью мне было недосуг.  Мэгги сделала паузу, чтобы поправить грудь.  А на следующий день после его ухода я пошла к доктору и сказала: «Слушайте, завяжите мне узлом эти трубы, и больше никаких детей!» Серьезно. Моей дочке сейчас пятнадцать, и с ней одни проблемы. Только макияж, и мальчики, и накладные ресницы, и съемка видео для Ютьюба. Не для этого моя мать приехала с Ямайкине для того, чтобы ее внучка плюнула на образование,  Мэгги сложила руки и потом снова опустила.  Я хожу в церковь и молюсь, молюсь за себя, и за свою дочь, и за племянницу. Я могу только надеяться, что Он слышит меня, Марина.

Как так получилось, что моя тетя и эта незнакомка уже называют друг друга по имени? Я не так долго отсутствовала. Я уселась рядом с тетей. Сидевшая напротив Марина продолжала рьяно кивать, хотя Мэгги уже ничего не говорила.

 И что сказали?  спросила Мэгги, снова доставая гель для рук.

Я ушла от ответа.

 Да ничего. Так, проблемы по-женски.

 Какие проблемы по-женски?  Мэггиямайская иммигрантка в первом поколении, так что считает себя вправе вызнавать о других все, что захочется.

 Просто проблемы по-женски!  сказала я, выжимая из себя улыбку, которая казалась мне убедительной.

Мы с Мэгги стояли у больницы на автобусной остановке. Она что-то говорила, но я не особо внимательно слушала, потому что смотрела вверх на три гигантских здания напротив, таких высоких, что их вершины почти терялись в темных облаках. Я запрокинула голову, надеясь, что если продержусь так достаточно долго, то слезы, застилавшие мне глаза, не прольются наружу.

 Квини, так что сказала врач?  тетя сделала большие глаза.  Я на эту чушь о «проблемах по-женски» не куплюсь. Мне из тебя ответ силой вытягивать?

И почему я решила, что мы закрыли эту тему?

 Она хотела взглянуть на шейку матки, Мэгги,  ответила я в надежде, что теперь она от меня отстанет.  Какое-то там сужение.

Она посмотрела на меня, и ее лицо исказилось сначала от раздражения, а потом от шока.

 Что? Обязательно меня смущать?  оглядываясь, процедила она сквозь зубы.  Не надо на людях произносить слово на «в».

 Я не говорила «влагалище», я сказала «шейка матки»,  ответила я.

Она сжала губы.

 А вот и автобус.

Сто тридцать шестой полз по Льюишам Хай-стрит, и за каждый метр пути Мэгги успевала произнести по сотне слов.

 В те времена, когда мама переехала, черным женщинам вставляли импланты и спирали без их ведома, чтобы мы не беременели,  она кивнула головой.  Чтобы мы не размножались! Это чистая правда!  она подняла брови.  Знаешь мамину подругу, Глинду, которая все подчистую съедает в доме, когда заходит в гости? Так вот, она не могла забеременеть много лет и понятия не имела, почему. Так что не надо было тебе вообще связываться с этой штукой, ни по политическим причинам, ни по физиологическим. Ты даже не знаешь, что она с тобой делает.

Она так лихорадочно говорила, что ее огромные пластиковые серьги отстукивали саундтрек к потоку ее слов.

 Тело черной женщины плохо принимает такие штуки. Ты что, не читала? Химический дисбаланс, поглощение меланинаа это влияет на гипофиз и эпифиз. Отеки, опять же.

Мэгги прекратила болтать, чтобы позвонить Диане, так что я попыталась набрать Тома. Первые три раза я послушала гудки, а теперь включилась голосовая почта. Уже шесть, так что он наверняка вышел с работы.

 Все еще не отвечает?  спросила Мэгги.

 А?  я посмотрела в окно.  Кто, Том? Да, он прислал сообщение, что будет ждать меня дома.

Она знала, что я вру, но мы подъезжали к моей остановке, так что дальше допрашивать меня она не могла.

 Ты точно не хочешь пойти со мной в церковь в воскресенье? Двери открыты для всех. Даже для тебя, с твоей спиралью,  она посмотрела на меня краем глаза.  Господь спасет даже самых беспутных

Я закатила глаза и встала.

 Завтра позвоню,  сказала я и стала выбираться из автобуса, пытаясь никого и ничего не коснуться руками, затем вышла.

Я стояла и махала тете на прощание, пока двери не закрылись и автобус не тронулся. Это у нас семейный обычай. Раздражающий и отнимающий время.

Когда я вернулась домой, в квартире было холодно. Я наполнила ванну и выбралась из одежды. Я сморщилась от вида геля для УЗИ, присохшего к ластовице трусов, и забросила их в корзину для грязного белья. Согнувшись пополам, я уселась на край ванны. Кровотечение прекратилось, а спазмыеще нет.

Я обернула волосы шарфом и забралась в ванну. Сидя в воде, я ощупывала свой живот и поскуливала, задевая особо чувствительные точки. Почему так вышло? Мне было двадцать пять, и я не собиралась рожать. Очевидно. Но было бы неплохо самой сделать выбор. Что ж, то, что я поместила в свое тело контрацептив, абсолютно точно значило, что я не собиралась заводить ребенка, так что дая бы выбрала не вынашивать дитя и не растить его потом, но дело не в этом.

«Была ли я готова?»я спросила себя вслух, поглаживая живот. Маме было двадцать пять, когда она забеременела мной. Полагаю, это многое говорит о том, насколько я была бы не готова. Я лежала, и онемение окутывало мое тело, пока горячая вода омывала холодную кожу.

Полночь, а Тома все еще не было. Спать я не могла, потому что матка будто пыталась выбраться из меня наружу, так что я достала несколько коробок и начала упаковывать мою часть вещей из гостиной, чтобы все выглядело так, будто я куда-то собираюсь в скором времени. Снежный шар из Парижа, из нашего первого общего с Томом отпуска; до смешного уродливый фарфоровый ослик из Испании, из второй совместной поездки, и турецкая висюлька в форме глазаиз третьей. Я аккуратно упаковала все эти воспоминания о наших отношениях, перекладывая их слоями бумаги и заклеивая скотчем. Потом я перешла к тарелкам, потом к чашкам, а потом остановилась, чтобы достать из коробки ослика. Я развернула его и водрузила обратно на полку. Если уж оставлять Тому напоминание о нашем романе, то пусть это будет такой предмет, который мне на новом месте не понадобится. Я упаковывала и упаковывала, пока не впала в совершенное неистовство бумаги и скотча, остановившись лишь тогда, когда наткнулась на две чашки на сушилке для посуды. На одной была рельефная буква «Т», на другой«К».

* * *

 Зачем тебе столько барахла?  спросил Том, оперевшись на картонную коробку с надписью «Разное 7» и вытирая пот со лба.  У меня всего несколько худи и две пары носков.

 Не знаю, может, я незаметно для себя превратилась в барахольщицу?  ответила я, обняв его лицо ладонями.  Но раз ты хотел жить со мной, то придется жить и со всем этим.

 Да ладно, я не жалею,  сказал Том, целуя меня в лоб.  Квини, у тебя слишком сухой лобик для человека, которому по идее нужно таскать коробки.

 Да, наверное, но мое делоупорядочивать, а не таскать,  ответила я.  Я слежу, чтобы коробки с надписью «кухня» оказались в кухне.

 Раз уж ты собралась в кухню, может, хотя бы сделаешь чаю?

 Да, и если на то пошло, то твоя умная девушка как раз нашла коробку с чайником, а по пути сюда купила молоко и чай,  сказала я.  Но я не знаю, где чашки.

 Глянь в моем рюкзаке. Моя мама купила нам чашки. Сказала, что это подарок к новоселью.

Я нашла рюкзак Тома в прихожей и, когда открыла, обнаружила там две подарочных коробки, а в каждой лежала белая чашка. Я вымыла их и заварила нам чай, вытаскивая горячие пакетики пальцами за неимением ложки.

 Как ты так пальцы не обжигаешь?  спросил Том, входя в кухню с коробкой под мышкой.

 Обжигаю, просто не признаюсь,  сказала я, подавая ему горячую чашку.  Такие стильные, где она их взяла?

 Понятия не имею,  ответил Том, отхлебывая.

 Ой, погоди, у тебя чашка с буквой «К»,  заметила я, намереваясь ее забрать.

 Теперь она моя,  сказал он, отодвигаясь с чашкой подальше.  Как и тымоя,  добавил Том, обнимая меня одной рукой.

 Знаешь,  сказала я,  каким тоном это ни произнеси, звучит жутковато и по-собственнически.

 Жутковато и по-собственнически,  Том снова глотнул чаю и рассмеялся.  Именно эти мои качества и привлекли тебя в первую очередь, правда?

* * *

Я собирала вещи, пока не вымоталась окончательно и не уснула на диване в окружении бесполезного барахла, которое мне, наверное, не стоило дальше тащить по жизни. Когда я утром проснулась от навязчивого чирикания будильника из спальни, Тома все еще не было. Я села в метро и поехала на работу, сгибаясь пополам от режущей боли в животе. Какая-то женщина протянула мне пластиковый пакет, сказав: «Если вас вдруг стошнит, то не могли бы вы хотя бы сделать это аккуратно? Никому не хочется наблюдать ваши брызги с утра пораньше».

Я опоздала, прокралась на рабочее место, включила компьютер и нацепила утреннюю фальшивую улыбку. Телепрограмма перепуталась с клубными анонсами, и я попросила Ли все исправить, пока не заметила Джина, наша шефиня. Однажды он обязательно заявит мне, чтобы я сама делала свою работу, но пока я выслушиваю подробные рассказы о вялотекущей диджейской карьере его бойфренда Дона, мне довольно многое сходит с рук.

В середине дня я подошла к столу Дарси, серому металлическому модулю в дальнем углу офиса, который она делила с Тихой Джин, та была древнейшим в мире редактором отдела и дольше всех работала в The Daily Read. Эта бледная, как призрак, тощая женщина, совершенно не вписывалась в эстетику яркого новостного издания, и, как мне казалось, ненавидела меня, хотя ни разу и словом со мной не обмолвилась. Как, впрочем, ни с кем другим.

 Доброе утро, Джин,  сказала я, кланяясь.

Она неодобрительно хмыкнула и слегка качнула головой, надевая свои на удивление понтовые наушники. Я прикоснулась руками к голове Дарси и начала заплетать ее густые и тяжелые каштановые волосыэто занятие, к счастью, приносило ей такое же удовольствие, как и мне, так что в отдел кадров из-за нарушения этики меня не вызывали.

 Прошу, не останавливайся. Это невероятно расслабляет,  сказала она. Я посмотрела на ее монитор и стала вслух читать письмо, которое она как раз писала.

 «Саймон, и не надейся, что я изменю свои желания и потребности тебе в угоду. Ты знаешь, что моя жизнь сейчас отличается от твоей и, вместо понимания, используешь это как оружие»

Тихая Джин взглянула на нас и вздохнула неожиданно громко как человек, редко пользующийся голосовыми связками.

 Квини! Это личное!  рявкнула Дарси, оборачиваясь ко мне. Ее ярко-голубые глаза смотрели прямо в мои темно-карие.

 Ой-ой. Что-то не так?  спросила она.

 Да все,  простонала я, стукаясь головой о перегородку так громко, что Тихая Джин подскочила на стуле.

 Ясно. Пошли!  прощебетала она, виновато взглянув на Джин и утаскивая меня прочь. Несмотря на то, что с Дарси мы знакомы не так долго, как с остальными моими ближайшими подругами, по интуиции она превосходит их всех. Вот уже три с половиной года мы работали вместе и проводили в разговорах все будни, а это значит, что каждая из нас знала другую лучше, чем саму себя.

Она очень красивая, у нее светлая кожа и такие же светлые убеждения, она выглядит как типичная девушка военных лет, фотографию которой муж на фронте целует перед сном. Трудно представить, чтобы такая эстетика была уместна в современном мире, но она умело ее использует.

Дарси втолкнула меня в лифт, и из-за нее я наступила на ногу какому-то мужчине. На нем был твидовый пиджак и очки, слишком крупные для лица, которое я сочла бы красивым, если бы мой мозг не был так зациклен на разбитом сердце. Он взглянул на меня и открыл было рот, чтобы возмутиться, но посмотрел молча, а потом уткнулся в телефон.

 Все будет в порядке, Квини,  прошептала Дарси, кладя руку мне на плечо.

 Ты даже не знаешь, что именно сейчас не в порядке,  прошептала я в ответ.  Так что не говори этого.

Лифт приехал на первый этаж, мы выскочили, и слова о печали, предательстве и одиночестве повалили из моего рта со скоростью сто миль в час.

 Я не знаю, что делать! У нас уже так давно все плохо, Дарси. Без передышки,  сказала я, шагая тем быстрее, чем сильнее раздражалась.  Мы каждый день ругаемся, по любому поводу, постоянно, он даже начал оставаться на выходные у родителей, а когда становится совсем невмоготу, он уезжает к ним на всю неделю и на работу тоже оттуда ездит! Из Питерборо! А в эти выходные мы серьезно поссорились, и он сказал, что ему нужен перерыв и что, по его мнению, мне стоит съехать.

 Блин!  воскликнула Дарси.  Это он серьезно? Или так, со злости?

 Дарси, я нихрена не поняла. Мы всю ночь разговаривали, грызлись, и я согласилась уехать на три месяца, а потом мы попробуем все еще раз обдумать.

 А почему съезжать должна именно ты, раз уж он может пожить у родителей? У тебя-то нет такого варианта,  Дарси подхватила меня под руку.

 Он сказал, что вполне может себе позволить остаться в этой квартире, потому что я получаю как новичок без опыта работы, а он большой мальчик, мой доходфигня в сравнении с его охренительной зарплатой веб-разработчика.

 Это дословная цитата?  в ужасе спросила Дарси.

 Он всегда так относился к деньгам, вот я и не удивляюсь, что он использует их против меня,  Дарси сильнее прижалась к моей руке.  Я просто не понимаю, зачем он так. Он знает, что я его люблю,  надулась я.  Какого хера он этого не видит?

Мои резкие формулировки звучали неуместно в столовой, так что Дарси вытолкала меня оттуда и потащила в маленький парк возле офиса. Думаю, это место можно называть парком, хотя там сплошной бетон и лишь по периметруклочки вязкой земли с голыми ветками, но все равно приятно, что в центре Лондона есть хоть какое-то подобие зеленого уголка. Мы пытались укрыться от студеного октябрьского ветра, прижавшись друг к дружке на деревянной скамейке, которая то и дело угрожающе шаталась, особенно когда я принималась активно жестикулировать, будто проверяя ее на прочность.

 Он знает, что у меня заскоки, он всегда знал про мои заскоки, почему же он не может меня понять?  я посмотрела на Дарси в ожидании ответа, но продолжила, не успела она и слова сказать.  Все еще может быть хорошо. Мы сделаем перерыв, я ненадолго съеду, приведу в порядок голову, а через несколько месяцев все будет хорошо, я вернусь, и мы будем жить долго и счастливо.

 Как Росс и Рэйчел, если бы они были разных рас?  предположила Дарси.

 «Друзья»это единственное, что тебе приходит в голову?  спросила я ее.  В «Друзьях» даже ни одного черного персонажа нет.

 Я просто думаю, что ему нужно немного времени и пространства. Ты уедешь, и он сразу поймет, как ему без тебя тяжело,  сказала Дарси. Она мыслит прагматично, как раз в противовес моей импульсивности и неспособности что-то обдумывать.  Вы хотя бы спите друг с другом?

 Нет, я не особо и пыталась,  вздохнула я.  Он считает, что это лишнее. У нас уже месяц секса не было.

Дарси охнула.

 Меня все это убивает. Я так хочу, чтобы все наладилось,  сказала я, кладя голову к Дарси на плечо.  А вдруг это конец?

 Не конец!  заверила меня Дарси.  Том любит тебя, просто ему больно. Вам обоим больно, не забывай. Весь этот перерыв нещадно бьет по его гордости. Мужчины не любят признавать, что где-то облажались, а тем более в отношениях. Я как-то предложила Саймону сделать перерыв, а он в ответ записал нас обоих на прием к своему психотерапевту и проколол бровь. Все наладится,  Дарси прижалась ко мне головой.  Кстати, что тебе вчера сказали в больнице? Ты же была на УЗИ?

 А, все хорошо,  не было смысла ей рассказывать.  То ли стресс, то ли что-то такое.

 Том же с тобой ходил?

 Нет, он уехал в Питерборо, еще в воскресенье вечером. Мы с тех пор не виделись и не разговаривали.