Да ладно? взвизгнула Дарси. Может, на пару ночей приедешь к нам с Саймоном? У тебя живот все еще болит? Мы можем о тебе позаботиться.
Нет, все нормально, сказала я.
Мне больше не было больно, но теперь вместо боли появилось что-то другое, что-то тяжелое, что я никак не могла идентифицировать.
Возвращаться в квартиру, к напоминаниям о моих разваливающихся отношениях, не хотелось и по пути домой я заехала в Брикстон купить ямайского хлеба. Надеялась, что смогу запустить аппетит любимой успокаивающей едой. Я выползла по ступеням из подземки и, поднявшись наверх, остановилась отдышаться.
От уличных торговцев пахло травой, и я, чихая, свернула к рынку. Перепрыгнув через подозрительную лужу, я пошла дальше, сливаясь с толпой, как мне всегда здесь казалось, из тысяч людей. Я дошла до Брикстон-Виллидж и направилась к карибской пекарне, которую помнила еще со времен воскресных походов с бабушкой по магазинам. Я свернула за угол и двинулась к пекарне, но вместо нее уперлась в пафосную бургерную, полную юных парочек. На парнях были яркие футболки слишком больших размеров, а на их спутницахяркие и слишком дорогие плащи.
Я сникла и зашагала в другую сторону, поворачивая туда и сюда и убеждая себя, что пекарня мне приснилась, а потом снова вернулась к бургерной. Еще минуту я стояла на месте, пытаясь вспомнить, как когда-то туда заходила.
* * *
Привет-привет, как дела твои, Сьюзи? бабушка улыбнулась пухлой ямайской женщине за стойкой. В пекарне стоял сладкий аромат. Не приторно-сладкий, а сахарный, теплый и знакомый. Я встала на цыпочки и увидела ее кипенно-белый фартук, покрывавший мягкий круглый живот.
Хорошо, дорогуша, спасибо, сама как? ответила женщина, сверкнув золотым зубом. А малышка-то растет!
Уж растет так растет! хихикнула бабушка в ответ.
Я подняла на нее взгляд и нахмурилась.
Да что ж ты так кривишься? Она просто сказала, что ты выросла, подбодрил меня показавшийся из рабочего помещения пожилой ямаец.
Она у нас очень чувствительная, Питер, бабушка отмахнулась от меня. Так, давай я возьму хлебне этот, а вот тот большой. Нет, нет, самый большой. И еще один белый, одну булочку и масенький кексик для мужа, пусть хоть улыбнется, а то кислый совсем.
Женщина подала мне гигантский коричневый пакет с выпечкой и расплылась в улыбке.
Уж ты помогай бабуле, она-то не вечная.
Что ж Сьюзи во все лезет-то? спросила меня бабушка сдавленным шепотом, когда мы вышли из пекарни. Иногда ямайцы чересчур уж фамильярничают.
* * *
Воспоминания подтвердили, что я ничего не путаю, так что я собралась с мыслями и подошла к рыбной лавке напротив.
Извините, обратилась я к продавцу рыбы, швырявшему осьминогов из аквариума в корыто. Там напротив когда-то ведь была пекарня? я указала на бургерную и ее сиявшую над лавками и магазинами неоновую вывеску. Я заметила, что на дверях многих из них висят таблички «ЗАКРЫТО» или «МЫ ПЕРЕЕХАЛИ».
Продавец не отвечал.
Темно-зеленый фасад, хлеб в витрине? Не помню, как называлась, продолжала я, стараясь во время разговора о любимой еде не смотреть на осьминожью возню.
Закрылись, ответил, наконец, рыботорговец, ставя корыто на прилавок. Аренду не потянули, продолжал он на корявом английском. А потом эти явились, указал он на бургерную.
Как? воскликнула я? Сколько же стоит аренда?
Как можно было настолько задрать цену, что люди, которых вынудили осесть именно в Брикстоне, которые устраивались здесь, создавали свою общину, в итоге сдались и уступили свое место корпоративным бургерным?
Он пожал плечами и ушел, хлюпая резиновыми сапогами по мокрому полу.
* * *
Квини:
Том, ты сегодня будешь дома? Дай знать
Я стояла на автобусной остановке, и у меня опять начинал болеть живот. Я снова скрючилась, сделала глубокий вдох, а когда выпрямилась, передо мной остановился черный BMW, и доносившиеся из него басы выстукивали ритм и во мне. Окно со стороны пассажирского сиденья открылось, и из него вырвался ароматный дым. Я сделала шаг назад.
Эй, жопастик! послышался знакомый смех.
Это был мой старинный сосед, Ади, невысокий и красивый пакистанец с такими идеальными усами и бородой, будто их подстригали лазером.
Как поживает твоя жопка с тех пор, как ты от нас уехала? Уже ждет меня? он снова рассмеялся.
Ади! Прекрати! сказала я, смущаясь и подходя к машине. Тебя люди услышат!
Ровно с той минуты, как я поселилась в доме отца, Ади не мог от меня отцепитьсяон не давал мне проходу и до его пышной индийской свадьбы с девушкой, с которой он встречался восемь лет, и после нее. Каждый раз при встрече он как бы невзначай заводил бесконечные разговоры о том, что черные женщинызапретный плод для мужчин-мусульман, но в основном его болтовня вертелась вокруг больших черных задниц.
Может, тебя подвезти? он улыбнулся. Только если тебя тошнить не будет. Я видел, как ты там сгибалась.
Спасибо, не стоит, сказала я, поднимая вверх большие пальцы.
Давай садись в машину, за мной там автобус, он потянулся со своего сидения и открыл пассажирскую дверь.
Я открыла рот, чтобы снова отказаться, но от острой боли у меня подкосились ноги. Я влезла в BMW.
Аккуратнее с обивкой! сказал он громче, чем когда-либо. Я на заказ сиденья делал.
Не успела я закрыть дверь, как Ади рванул с места на такой скорости, будто я сидела в центрифуге для тренировки космонавтов.
Дай-ка пристегнусь, сказала я, неуклюже дотягиваясь до ремня безопасности.
Со мной тебе ничего не грозит, он опять улыбнулся и положил руку мне на бедро. Блеснуло толстое серебряное обручальное кольцо.
Ади, сказала я, убирая ее. Обе руки на руль.
Так вот, о чем же я говорил-то, начал он. Эта жопка уже ждет меня? Она вроде стала побольше.
Она того же размера, Ади.
Зачем я села в машину? Лучше бы я просто скончалась на автобусной остановке.
В кармане зажужжал телефон. Я достала его, прочла сообщение от Тома, и у меня упало сердце.
Том:
Только увидел сообщение. Сегодня не вернусь.
Я могу изменить твою жизнь, Квини, Ади снова положил руку мне на бедро. Представь: такая, как ты, и такой, как я. Отвечаю, у тебя никогда не было настолько классного секса.
Руку я не убирала.
* * *
Ади довез меня до дома и унесся, взвизгнув шинами, а я стояла перед дверью с ключом в руке, надеясь, что Том передумал и ждет меня внутри. Его не было.
Снова холодная квартира. Я забралась в постель и попыталась поплакать, чтобы стало легче, но это не помогло. Никак. Звонила Чески. Я сбросила звонок. Позвонила и Мэгги, но я зналаона скажет, что ответ мне даст Иисус, так что тоже сбросила. Теперь звонила бабушка, а ее звонки сбрасывать нельзя, так что я ответила.
Привет, бабушка, прокрякала я.
Что случилось? она всегда знала, что что-то случилось.
Ничего.
Ты знаешь, я всегда в курсе, когда что-то случается, Квини, проворчала она, и пришлось сказать, что у меня голова болит.
Ничего у тебя не болит. У нас не болит голова. Это тот белый парень, да?
Не говори так!
Так он белый или нет? Слушай, если тебе грустно, надо постараться не грустить. Если бы я позволила себе погрузиться в печаль, когда мне было четырнадцать и я забеременела Мэгги, куда бы меня это завело? все бабушкины решения упирались в карибскую систему ценностей, которая обязывает меня согласиться с тем, что все мои проблемыпустяки.
Я знаю, но тогда было другое время.
А ты уж у нас считаешь, что трудности зависят от времени? она всегда начинает говорить на патуа, когда гордится собственными добродетелями.
Я снова заснула на диване, на этот раз с прижатой к животу грелкой, и проснулась от звука льющейся воды. Я заставила себя встать и потащилась в ванную, включая везде свет по мере продвижения по темной квартире.
Том сидел на краю ванны спиной ко мне и пробовал рукой воду. Он закрыл холодный кран и встал, а потом увидел меня и слегка вздрогнул.
Я думал, ты спишь, тихо сказал он. Испугала меня.
Прости. Я думала, ты сегодня не приедешь.
Допоздна задержался на работе и опоздал на последний поезд домой, Том протиснулся мимо меня. Надо немного горячей воды добавить.
Но твой дом здесь, сказала я ему.
Он не ответил.
Я начала раздеваться, а Том направился к двери. Моя голова застряла в вороте водолазки, открывая обзору мой некогда белый, а теперь уже почти бесцветный, лифчик и извивающееся туловище.
Ты точно уверен, что хочешь от всего этого отдохнуть? я вымученно рассмеялась, и ткань приглушила мой голос. Освободилась я как раз в тот момент, когда он закатил глаза и отвернулся.
Вижу, ты собрала вещи, я безошибочно узнала эмоциональную дрожь в голосе Тома. Когда уезжаешь? он прокашлялся.
Можно я останусь до конца недели? спросила я, забираясь в ванну и выключая горячую воду. Мы бы так провели вместе еще несколько дней.
Том покачал головой.
Мне не нравится эта идея, Квини, он опустил крышку унитаза и сел сверху, отвернувшись от меня. Я завтра снова поеду к маме и папе.
Когда же мы поговорим? спросила я упавшим голосом.
Не знаю, Квини, ответил он, обхватывая ладонями голову.
Я хлопнула рукой по воде.
Господи, ну почему ты так себя ведешь?
Почему я так себя веду? сказал он наконец в полный голос. Последние несколько месяцев были кошмаром. Я все еще пытаюсь забыть то дерьмо, которое ты устроила на дне рождения моей мамыэто как минимум. Но Квини, ты постоянно, с самого начала отказывалась со мной разговаривать, все время, что мы были вместе!
У меня перехватило дыхание. Я не знала, что он все воспринимает именно так, и уж точно не ожидала, что он в этом признается.
Ты никогда не рассказываешь, что не так, продолжал он. Никогда! Ты закрываешься, ты плачешь, запираешься в ванной, а я сижу на полу под дверью и твержу тебе, что со мной можно поговорить, если хочешь, но ты отмалчиваешься. Ты почти все время отталкиваешь меня.
Но это мои заскоки!
У нас у всех есть заскоки, Квини! крикнул Том. И я пытался жить с твоими, я честно пытался!
Том, ответила я тихо. Каким бы говном я ни была, ты всегда прощал меня.
Да, прощал, он уставился на свои ноги. Но не уверен, что смогу так дальше.
Той ночью мы спали в одной постели, и я прижималась к спине Тома. Проснувшись на рассвете, я обнаружила, что он уже ушел. На столике стояла чашка остывшего чая, и с нее на меня жестоко смотрела буква «К».
Глава 2
Я не столько помогала с переноской вещей, сколько смотрела, как Ли с работы и Эрдли, друг моей семьи и самый миниатюрный в мире грузчик, таскают в мой новый дом сотни коробок и пакетов из IKEA, набитых книгами, одеждой и всякими безделушками.
Новое жилье было не идеальным. Семьсот пятьдесят фунтов в месяц, и это еще самый дешевый вариант, который я смогла найти в Брикстоне, в доме времен Викторианской эпохи и явно с тех пор не ремонтировавшемся. Когда я приехала смотреть комнату, то заметила, что кирпичи в стенах крошатся и осыпаются, а дверь оплетена плющом и сорняки заполонили весь сад. Я не знала и до сих пор не знаю, не завалялась ли там какая-то дохлятина, но там определенно пахло чем-то неведомым и невидимым.
Когда я вошла в дом, мне в нос ударил еще один запах, неприятныйчто, впрочем, не удивительно. Несмотря на сырые пятна, бежево-коричневая старомодная кухня была очень даже ничего, хотя я и не могла представить, что стану там готовить. Также я не могла представить, что буду сидеть на горчично-желтых диванах в гостиной.
Только это осталось, сказал Эрдли с сильным йоркширским акцентом, так плохо сочетавшимся с его темной кожей и золотыми зубами, ставя на пол старый мамин туалетный столик. Это облупившееся и покрытое пятнами старье, самая странная мебель в моей жизни, превращало в головную боль каждый переезд, но я всегда таскала его за собой. Когда-то я часами могла наблюдать, как мама за ним прихорашивается. Я садилась на кровать у нее за спиной и подглядывала, как она вынимает из волос бигуди, умело собирает пряди маленькими нежными руками, а потом пересаживалась поближе и смотрела, как она мажется кремами и лосьонами, назначения которых я в детстве не понимала да и не очень понимаю до сих пор.
Лысая голова Эрдли блестела от пота, он упер руки в бока и потянулся, наклоняясь из стороны в сторону. Потом вытер лоб рукавом голубого комбинезона.
Секундочку, спина просто отваливается! Эрдли был как всегда жизнерадостен, несмотря на то, что я ставила его в жесткие условия и просила о помощи в последний момент, но у меня все внутри обрывалось каждый раз, когда он врезался этим столиком в стены.
Мы можем как-то поторопиться и закончить, наконец, пожалуйста? сказал Ли, приглаживая пальцами свои осветленные волосы. Он поглядел в небо, вытягивая шею и подставляя ее легкому ветерку. Его зеленые глаза сияли в солнечном свете. У меня цвет кожи идеально совпадает с тональным кремом, а если я буду долго торчать на солнце, она потемнеет. И тон не подойдет, Эрдли.
Ладно, продолжаем, сказал Эрдли, потягиваясь в разные стороны всем своим жилистым корпусом. Спина переживет.
Я оставила Ли и Эрдли перетаскивать вещи, а сама поднялась в свою комнату. Она была темнее, мрачнее и меньше, чем мне запомнилось. Во всех четырех углах виднелись пятна плесени, окно в сад было маленьким и грязным, на полу лежали дешевые бежевые ковры, как и по всему дому, а желтые стены были в пятнах и трещинах.
Спустя три секунды в мою новую спальню вошел Ли, а я стояла и рассматривала пятна сырости. Они что, стали больше с прошлого моего визита?
Ты завтра на вечеринку идешь? спросил Ли, опираясь на гору коробок.
О боги, какую еще вечеринку? я встала на ящик, чтобы поближе подобраться к пятну. В последнее время все планы вылетали у меня из головы.
К Джеймсу, ответил Ли. Я уставилась на него. Парень Фрэн. Фрэн, школьная подруга Дарси. Нас пригласили на прошлой неделе.
Ненавижу эти вечеринки.
Когда Дарси только начала звать меня на эти тусовки, мне казалось, что это какой-то социальный эксперимент или шоу со скрытой камерой, типа «засунь черного человека в сериал Золотая молодежь из Челси и посмотри, что будет», но на самом деле эти встречи упрощаются до формата «пафосные люди и я».
Никто не ходит на вечеринки из любви к ним, сказал Ли. Мы на них ходим, чтобы показать всем присутствующим, что мы лучше их, или просто чтобы отвлечься.
А твой вариант какой?
Первый. А ты, дорогуша, должна предпочитать второе. Тебе надо отвлечься от Тома и вашего разрывапрости, «перерыва», или как ты там это называешь.
Логично, ответила я, бросаясь рыскать по сумкам и искать, что бы такое надеть. Ты же пойдешь, да? меня передернуло от того, насколько глубока моя потребность в одобрении. Прошел всего день, как я съехала от Тома.
Посмотрю, может, заскочу после выступления Дона, но ничего не обещаю, может я уже под кайфом буду, сказал Ли, вставая и подмигивая своему отражению в грязном окне.
Я не меньше остальных удивилась, что переехала в найденный через интернет дом, полный незнакомых людей. Сама перспектива наполняла меня ужасом, страхом и здоровым количеством отвращения, но с доходом в двадцать одну тысячу фунтов в год я могла рассчитывать разве что на чей-нибудь гараж.
Сами по себе мои соседи по квартире не казались особо противными, но меня очень нервировала перспектива жить с белыми, потому что мои унаследованные карибские стандарты чистоты на самом деле граничили с клиническим ОКР.
Я с детства видела, как бабушка моет бутылки, коробки и все остальное, прежде чем убрать их в холодильник, а за хождение по дому в обуви она вообще готова была удавить.
Жизнь с Томом была не в счет, потому что я его приучила, и мы даже устраивали своеобразную «пробную уборку», приезжая в их семейный дом отдыха в Турции, что практически (но не совсем) нас и разлучило.
Экскурсию по дому мне устроили будущие соседи. Рупертему двадцать девять, он чуть ниже меня, и это его заметно раздражает, так что в глаза он не смотрит; по сути немногим серьезнее обычного мажора: борода и топсайдеры на босу ногу. Даже в конце сентября.